1. страна Оз и потерянных грез
Абстрактный мир, два входа один выход, окна нарисовать забыли. Лестницы литые, громоздкие и ведут ровным счетом никуда. Как-то Тиффани спотыкается и летит вниз никто не протягивает руку помощи, не хватает за капюшон пуловера, двери в дом с громким хлопком закрываются, а Тиффани все летит ниже самого дна. На дне не то чтобы страшно, Хван, кажется, не боится ничего вообще, всего-то на всего непривычно и больно, от понимания того, что с лестницы она столкнула себя сама, слишком высоко поднялась и совсем забыла про страховку. Обратно Хван карабкается неделями, месяцами, теряя счет, соскальзывая вниз и снова поднимаясь. Наверху никто не ждет, так просто, кто-то шипит: можешь катиться вниз Тиффани пытается открыть ворота в квартиру своего сознания, но старый замок заржавел, а внутри, словно кто-то забыл достать из ванной пробку, все погрязло под толстым слоем пенящихся мыльных пузырей. Хван стучит в двери, кричит: пустите меня, где-то недалеко детская шкатулка как в фильме ужасов напевает приговор: down baby down baby down down. И тишина накрывает с головой.2. немое кино
Весной двери открываются сами, впуская в дом выброшенную как кит на сушу хозяйку, Тиффани закрашивает ярко-розовые стены в серый цвет, садовыми кусачками буквально срывает длинные блестящие ногти и прячется в картонную коробку из Икеи, подальше. люди бормочут: что ты сделала? Посмотри по сторонам, это крах вечно красные глаза с мутной поволокой, дежурная улыбка как у жуткого японского робота-человека и сияет ярче всех бриллиантов разве что чайник на пыльном кухонном столе. Хван вычищает всю мебель, до остервенения трёт наждачкой налёт на старых кастрюлях и топит себя в каждодневных чайных ритуалах, словно в кружке чая с каплей валерианы спрятаны ответы на все её вопросы.3. вверх по реке на гамаке
— в надувной лодке с пробоиной далеко не уплывешь — говорит Юри — но у меня же есть шанс? — Тиффани криво усмехается, сахарные крупинки на дне кружки превращаются в бесцветную однородную массу и Хван кажется, что нечто подобное происходит с её жизнью. Кипяток. Безжалостная чайная ложка. Конец. — я пыталась, не вышло, — у Юри голос, севший как утренняя роса на замерзшие ветки, если такое сравнение возможно. Нелепый желтый пуловер в горошек и такая тоска в глазах, что Хван больно на неё смотреть. — Умеешь шить? Сделай сначала заплатку, а потом плыви, хоть на край света. Говорят, при падении с большой высоты можно лишиться жизни, а что самое главное памяти. На недолговечной памяти Хван, Юри всегда где-то рядом, стоит только позвать Юри не макает лицом в ошибки, ни пьет дурно пахнущий садовой травой чай, не жалеет. Каждый вечер, словно в зале ожидания, сидит на диване, нервно выстукивая барабанную дробь. а потом уходит. Где-то забытый во времени рейс так и не прилетает, господа встречающие, дальше живите сами.4. вселенная
— итак, шью заплатку и выплываю? — Тиффани на самом деле очень хочется спросить, когда это Юри собиралась уплыть, а главное от чего, куда и..Квон Юри ты же самая сильная среди нас, но. — Ты главное не превращайся в очередное кентервильское привидение этого дома. Вот и все ответы на нелепые вопросы. Они в этом доме все вроде живут, а вроде и нет, наведываются, как призраки неспособные отпустить что-то давно забытое, но родное. Квон горько усмехается и как всегда уходит, оставляя после себя терпкий запах духов и еще один большой знак вопроса в душе Тиффани. за скрипом половиц и звоном ключей Хван слышит тихое: — не забудь взять меня с собой Просто в Юри на самом деле целая вселенная, а Хван немного слепа.5.жить в твоей голове
— я же как-то живу. — Тэён появляется в кромешной тьме кухни, как всегда, неожиданно, в Кёнджу цветёт сакура, за окном три утра, на подошве Ким грязь комками, в руках сонная и замерзшая собака, вовсе не требующая столь ранних прогулок и в этом вся Тэён. — И тебе доброй ночи? — Тиффани хочет сказать, что это и не жизнь вовсе, но стирает школьным ластиком все шальные мысли из головы, она, итак уже много сказала не там и не тем. — Чаю? Тэён в ответ отрицательно качает головой, выпускает из замерзших рук собаку и автоматическими движениями достает из комода бутылку вина. — Ким, ты сопьешься. — А ты свихнешься. — Тэён заговорщически улыбается и скрывается в темном коридоре, подальше, в свой маленький мирок зализывать боевые раны. Что-то с ними со всеми не так, где-то уравнение приняло неправильные координаты. За окном наступает рассвет, а Тиффани внезапно не отпускает вопрос, куда плыл затонувший лайнер Юри.6. чайная церемония
— вылей этот чертов чай в окно В голосе арктический мороз, а вроде как лето, воробьи радостно скачут по крышам, Хван силится выдавить улыбку, но выходит как-то вымученно, фальшиво, да что там, мучительно больно. — а что я без него? — а что ты была до него? Юри сильная, кажется, абсолютно непрошибаемая, Тиффани завидует ей больше, чем северные люди южным, ей такой не быть никогда. Другая микросхема, битая операционная система. — говори эмоциями Хван, разреши с собой говорить. Хватит себя жалеть. — кому? — Тиффани двенадцать, она потерлась в супермаркете, как выйти не знает, идти страшно, плакать поздно. — я же изгой. — со мной. Люди вообще не всегда понимают, все это неважно. Сколько получают каннамские психотерапевты за рецепты на чай с валерианой? Переквалифицируюсь. В целом, Юри всё та же дурашливая Квон Юри, знакомая Тифанни добрую половину жизни, но что-то в ней, Тифанни «слепой» Хван меняется, и она смотрит на Юри другими глазами. Квон говорит, вроде бы и в шутку, но шепотом добавляет, что всё это бесполезное мероприятие, всё равно, что заставлять Тэён жить по-человечески (а они все этого не умеют) или спорить с атеистом о Боге. У неё на глазах океан мелких морщинок, небрежная прическа и всё та же боль в глазах граничащая с всеобъемлющей жалостью.7. ночь, улица, Квон Хван
— почему двери не запираешь? — ночь, улица, Тэён, собака, ничего нового, кроме внезапно чистой обуви. Тиффани не предлагает чаю, которого теперь в доме нет, лишь ссыпает в пакет горсть пепла, а следом за ней и кружку. В Кёнджу обсыпается последняя вишневая листва, в Тиффани происходит генеральная уборка, ржавый замок слетает, душу зачищает клининговая компания под предводительством Квон Юри. — жду. — и давно ты пепел пьешь, а ждун? Тэён всё в мир и ничего для себя, падала столько раз, что Тиффани никогда не угадать и не сосчитать сколько несовместимых с жизнью ран и шрамов на этом тщедушном теле вечно в черном, словно Тэён несла вечный траур по старой себе — Не пью, вообще больше ничего крепче и страшнее воды. — влюбилась что ли? — простой вопрос, а у Тиффани в голове лампочки мигают и подают сигналы sos, потому что ответа Хван не знает. — а ты? Ким Тэён тайна для самой себя, крутит пальцем у виска и скрывается в темном коридоре даже забыв про свою ритуальную бутылку, так быстро, что Тиффани вдруг становится очень смешно. Утром Хван заказывает у менеджера швейную машинку, качает пару самоучителей «шитье для чайников» и шьет небесно-голубой пуловер.8. 2U
Юри носит новый пуловер, он ей к глазам, к губам, сознанию. В шутку спрашивает, когда «Титаник» Хван отбывает с причала и хвалит просто за то, что Тиффани может жить по новой, с нуля. Говорит, что важно видеть что-то хорошее и Тиффани больше неинтересно, куда и от кого собиралась уплывать Юри, она просто хочет взять её с собой, увезти подальше ото всех и больше никогда не отпускать. Больные мысли в больной голове, сначала даже пугают и Тиффани идет в церковь, молится как в детстве, тихо в ладошки, чтобы никто кроме него не услышал и плачет навзрыд, потому что Квон Юри из головы не выкинуть. Однажды Юри не уходит, как обычно, и Тиффани буквально впадает в ступор, сжимает в руках отцовские четки и не сдвигается с края дивана. Упадет снова, уже не поднимется. — Посидим, помолчим? — Юри слишком взрослая, чересчур серьезная, к ней хочется прижаться и только сейчас Хван понимает, как же их всех упустили, недолюбили. Кожаный диван Сункю когда-то не вошедший в дверной проем и брошенный на произвол судьбы, даже диван, предательски скрипит, а Тиффани все продолжает неуклюже придвигаться ближе опустив глаза в пол, словно в паркете отражается весь мир. Тиффани вообще всё делает порой очень нелепо, с детской непосредственностью, словно это всего-то навсего стащить самую вкусную конфету из вазы, спрашивает: — можно? и не дождавшись ответа целует с придыханием втягивая всю боль Квон через легкие в открытое настежь окно. — за собой меня тянешь? Тиффани не знает, наверное, вдвоем они не упадут, нат тудэй. Стоит попробовать? Всё происходит неспроста.«господа встречающие, рейс нашел дорогу и идет на посадку»
9. листья на ветру
— Юри вернулась в наш могильник? — Меняется всё, кроме сценария Тэён, словно у её сценариста день сурка, ночь, улица, собака. — Или она случайно заснула на диване? Тиффани не то чтобы следит за ней, это не по-христиански и вовсе не по — дружески, как говорит Юна, но секреты Тэён уже знают все, знают и молчат, в чужие берега со своими веслами не плывут. Хван говорит: — ты больше не пьешь. — и выливает остатки коньяка в раковину, пусть за это её никто не погладит по голове, осудят и обидятся, это будет потом, а пока, Ким Тэён также, как и все они имеет право на новую жизнь. — а что я делаю? — Тэён-миллион недоумевающих муравьев, потерявших дорожку к свету. — не таскаешь на свои свиданки собаку. — Юри в дверном проеме переливается в свете лампы и Тиффани окончательно понимает, что же за новое чувство штопает её изнутри. — Вас дур из окна отлично видно. Хватит прятаться и пить, от радости, надеюсь, ты имеешь право делать что угодно, в курсе? Паром отбывает с пятого пути, всех ожидающих просьба занять свои каюты, направление в сторону новой жизни