Play the kitten

- Вы делали что?! – Лиз озадаченно обернулась, подперев бок кулаком. Вайолет простодушно потягивала через трубочку минералку, пристроившись на краю стойки регистрации. - Спокойно, - бутылка опустела, Вайолет втягивала остатки с воздухом, - это же не перепихон в кладовке был. Простой поцелуй. Лиз пораженно покачала головой. Улыбка удивления все не сходила с ее губ. - Просто поразительно. Вайолет скинула пластик в мусорную корзину под стойкой. - Поразительно что? Лиз усмехнулась. - Еще недавно тебе казалось, что ты останешься одна до конца жизни, а сейчас за твое внимание борются трое мужчин, – от произнесенного у Вайолет неприятно пробежали мурашки. Спускаясь с дальней лестницы, Айрис громко окликнула девушку. Управляющая грозно поманила ее пальцем, указывая на остатки ночного кутежа. Вайолет поморщилась, словно провинившийся ребенок, и нехотя слезла со стойки. - Фиеста окончена, - пробурчала та. Лиз поспешила элегантно ретироваться в комнатку для персонала, не желая выслушивать порицания со стороны Айрис за бардак, устроенный подростками. *** Разноцветные конфетти забивались в мешок пылесоса. То, что не попадало в агрегат, Айрис собирала метелкой в совок. Хейзел убирала верхний уровень лобби. Выражение лица управляющей довольно непрозрачно намекало на то, что эти нечастые, но такие роскошные тусовки Джеймса крайне прибавляли всем женщинам утомительной работы в виде оттирания полов, посуды, и бог знает чего еще от бог знает каких жидкостей. Пока Вайолет старательно собирала с ковролина блестящие бумажечки, перед ней то и дело мелькали постояльцы, и часто звучала фраза “Номер такой-то” или голос Лиз с неизменным: “Вот ваш ключ”, и звон брелков, и глухой стук каблуков, и мелодия лифта. Вот так спокойно начинался восьмой час утра. Очнувшись в кресле несколькими часами ранее с затекшей шеей и спящей Софи на коленях, Вайолет потратила приличное количество времени на то, чтобы вспомнить произошедшее. Платье задиралось до неприличной границы, на плечах серпантин, и от волос пахло шампанским. Софи тошнило: пришлось отвести ее в собственный номер и самой привести и себя в порядок, вяло стянув вечернее платье и туфли. Вайолет не успела принять душ или снять косметику: сказывалась занятая Софи ванная и отсутсвие средств для демакияжа, да и сначала нужно было убрать – к надежде Вайолет – все еще живые тела с прохода лобби. Кое-кто сумел проснуться самостоятельно, кого-то приходилось долго тормошить. Вайолет благодарила за помощь сонную Кейт, попрощавшись с последними вывалившимися из отеля студентами. Остальных знакомых – теперь уже хорошо знакомых – ей не довелось еще встретить в это утро. А, может, оно и к лучшему. У Вайолет было время все вспомнить и обдумать. Ей не особо хотелось забывать поцелуй – все-таки это часть ее истории, и это останется волнительным происшествием даже для Вайолет – девушки, всю жизнь посмеивающейся над днем Святого Валентина. Если Кит не дурак, то не станет поднимать тему поцелуя или хотя бы смягчит ее последствия. Еще месяц назад Вайолет бы тешила себя пустыми надеждами, сейчас же прекрасно понимая, что поцелуй ничего не значил. Не стал бы значить раньше и не будет значить в будущем. На Кита повлияло шампанское и слезная исповедь девушки, не больше. Зал для приемов тускло освещали солнечные лучи, что проникали сквозь стеклянную крышу вестибюля. Нежно-розовые нити серпантина свисали с перил и входных дверей, образуя сеть от стола до барной стойки и далее по люстре через все помещение. Вайолет плохо помнила события после своего возвращения из коридора третьего этажа – картинки вспышками проявлялись, затем вновь угасая. Но, вкупе с масштабом последствий, празднование можно было назвать удавшимся. Джаз-бэнд и все нанятые на вечер официанты испарились давным-давно, едва взошло солнце, хотя какой-то постоялец все продолжал божиться, что слышал под утро уличный оркестр со стороны Мейпл-авеню. По полу перекатывались пустые бутылки – это Вайолет, чертыхаясь, ненароком задевала горлышки, - бокалы грудой складировались на нижнем уровне барной стойки, а о масштабах грязной посуды на кухне Вайолет и вовсе предпочитала не задумываться. Отработанная схема: мусор и стекло в пакеты, а их уже в прикаченную ранее гостиничную тележку, чтобы потом откатить все это счастье в кладовку с мусороотводом. За пианино обнаружился спящий гость, и Вайолет потратила уйму времени на то, чтобы выпроводить перебравшего юношу. Ковры и паркет были вычищены, следы от серпантина оттерты от дверей мыльным раствором, мусор собран в мешки, остатки еды сняты с тарелок, посуда погружена на тележку - закончив с уборкой, Вайолет толкала поручень по коридору, по дороге к лифту завезя посуду на кухню, где, вооружившись тряпкой и средством, выполняла свою работу Хейзел. За работой прошло и похмелье – хотя, возможно, это все шипучая радость в трехграммовой таблетке. Вайолет вновь чувствовала себя живым человеком, лишь желая поскорее стереть ненавистный макияж. Развозя свежие полотенца по номерам - с маленькими извинительными за ночной шум презентами в виде дополнительных бутылочек шампуня, - Вайолет остановилась возле шестьдесят первого. Три стука костяшками пальцев. Затаила дыхание, прислушалась. Вновь повторила стук. Наконец, клацнула цепочка замка, и дверь приоткрылась. - Неудобно тебя тревожить, - собралась с духом девушка, - но у меня нет средств для снятия макияжа, - Вайолет нервно улыбнулась. – Ты не выручишь? Анна - в отельном махровом халате, с мокрыми волосами – отступила, пропуская Вайолет внутрь, улыбаясь в ответ, вновь напоминая зайчонка из Бэмби. Вайолет стянула со стопки чистых полотенец одно и для себя, проходя внутрь комнаты. В плане расстановки мебели номер Анны был аналогичной копией ее собственного. Только постель была разобрана: одеяло смято и напоминало гору Бен-Ломан с логотипа кинокомпании «Paramount Pictures», подушка потеряна где-то внутри. На туалетом столике – как и у Салли - бардак из косметики, письменный стол завален нотами и исписанной бумагой; к краю приставлена черная идеально начищенная гитара. На стуле – пласт из вещей. Вкусно пахло вишневым гелем, свежим паром из душевой да апельсиновым соком. Вайолет поджала губы, сжимая полотенце. *** - Очень, кстати, хороший мэйк, - сделала комплимент Анна, откручивая крышечку средства для снятия макияжа. Вайолет смущенно поблагодарила, принимая из ее руки ватный диск. Странное чувство. Никогда еще она не делала ничего подобного: не смывала косметику со знакомой, и уж точно никогда не ожидала, что этой самой знакомой окажется Анна. Еще совсем недавно Вайолет ненавидела ее, желала ей смерти, а что теперь? Она понимает ее, испытывает симпатию. И уже и густые стрелки, что так бесили ранее, кажутся красивыми, и интересна ее манера убирать передние пряди за ухо, штанга на раковине которого уже не казалась банальной или по-хипстерски модной. Ведь в сущности, глядя на подростков, населяющих Калифорнию, Анну нельзя было назвать стандартной, похожей на них. Она отличалась, у нее были свои заметные фишечки, свой – пускай и очень приближенный к современному, - но все же собственный стиль. Да, они с Вайолет определенно были если и не из одного, то из очень похожего теста одной и той же фабрики. Покончив с водными процедурами, Вайолет складывала полотенца в бельевую корзину, украдкой наблюдая за Анной, наносившей свежие стрелки за туалетным столиком. - Ты видела сегодня Уокера? – вдруг спросила Анна, глядя на Вайолет в отражении зеркала. Та, потупив взгляд, быстро мотнула головой. - Нет, и ты тоже? Анна усмехнулась. - Странно, это на него не похоже. Вайолет закусила уголок губ. Производить смену постельного белья в присутствии постояльца нельзя, но ей хотелось сделать что-то приятное для Анны. Вайолет с опаской отпустила прорезиненный поручень тележки, подходя к постели. Зашуршало белье, и Анна обернулась, расплываясь в улыбке. Вайолет не часто видела ее без густых стрелок, а посему таким странно детским казалось ей сейчас личико юной Годфри. - О, вовсе не обязательно… Вайолет с усмешкой выдала одно из самых коротких междометий, продолжив выискивать подушку, все продолжая машинально наблюдать за Анной. Она казалось неестественно рассеянной, словно бы потерянной, запуганной. - Можно нескромный вопрос? – решилась все же спросить Вайолет, поправляя пододеяльник. Анна едва заметно напряглась. - Ну попробуй. - Как у тебя дела с тем музыкантом? К удивлению Вайолет, девушка резко обернулась, выдавая самую лучезарную улыбку счастья. - Так ты помнишь о том нашем разговоре? – с надеждой воскликнула та. Вайолет обескураженно уставилась на Анну. В смысле, помнит ли она? Пришлось захлопнуть приоткрытый от удивления рот. - Несмотря на обилие у нас тогда алкоголя, да, я все помню, - с толикой юмора ответила девушка, продолжая разглаживать белье. - Ты сказала мне проще относиться к ситуации, - судорожно покрутив подводку между пальцами, начала Анна. - Я отнеслась. И он снова позвал на свидание. Завтра в семь вечера, - и вновь улыбка на ее губах. - Это же замечательно! – искреннее возрадовалась Вайолет. Да, теперь она была твердо уверена: как бы раньше она ни ненавидела эту девушку, все позади. Она словно нутром чуяла, что грядут перемены, но не могла себе даже и представить какого именно характера будут эти самые перемены… - Я рада, что у вас все налаживается, - не кривила душой та, добавив последний штрих в виде фирменного взбивания подушки от Хейзел. Закончив и не получив никакого, даже невербального, ответа, Вайолет тихо направилась к выходу. Анна вдруг отбросила кисточку для пудры. - Вай! – импульсивно окликнула та, обернувшись. Вайолет остановилась. – Спасибо тебе, - тихо, нервозно добавила она. Они обе прекрасно знали, за что одна благодарит вторую. Вайолет сумела остановиться, сохранила ей жизнь. Поразительно, как одно маленькое решение влияет не только на чужое, но и на твое собственное существование. *** Дальше по коридору; колесики бельевой тележки дребезжали на ковролине. Вайолет чувствовала себя обновленной, словно вкупе с чистым, свободным от косметики лицом и свободной от угрызений совести душой ей стало действительно легче. Под майку задувал гулявший по пролету ветерок. На повороте к лифту звякнули болтики тележки; свалились верхние чистые полотенца. Вайолет врезалась в него. Кит охнул от неожиданности, девушка резко отскочила. Сердце заколотилось, алеющие губы поблескивали в тусклом свечении. - И вновь ты пытаешься меня задавить, - в шутку прокомментировал юноша, придерживая край тележки. Вайолет испуганно набрала воздуха в легкие, чувствуя неотступное желание скорее закурить. Состояние его лица отвлекло ее от подступившего глупого смеха. - Черт, что произошло? – негодующе воскликнула та, отодвигая бельевую корзину подальше, словно бы она мешала обзору. Под левым глазом Уокера красовалась фиолетово-алеющая полоска фингала, глаз краснел по контуру, синяк переходил на переносицу. – Кто это сделал? – Вайолет задрожала. Она, лишь она имеет право причинять ему боль! Боже, как страшно видеть его в таком состоянии. И еще страшнее было признаваться себе в том, что ему, в общем-то, шел фингал… Кит повел головой, медленно моргнув. - Пустяки… повздорил с одним из постояльцев… - уклончиво ответил тот. Вайолет все еще не могла собраться с мыслями. - Давно это произошло? – не унималась она. – Ты прикладывал лед? – ей неистово хотелось коснуться его, дотронуться до лица, словно бы ее прикосновение все залечило. Кит вновь простодушно отмахнулся, засовывая руки в карманы джинсов. - Все нормально. Не думай об этом, - он устало улыбнулся, отводя взгляд. Вайолет двинула губы в сторону, переминаясь с ноги на ногу. В воздухе повисло напряженное молчание, когда хотелось сказать чуть больше, но язык не позволял этого сделать. Кит первым прервал гнетущую тишину. Юноша вытащил руку из кармана, сделав непроизвольный жест. - Вообще знаешь, немного побаливает. На кухне найдется лед? Я бы спустился через минуту. Вайолет не сдержала кривой усмешки. Вышло немного желчно, непреднамеренно холодно. - Я поищу. Приходи на кухню, - и толкнула тележку дальше по коридору. - В-вай, - уже во второй раз ее окликнули с подобной интонацией – нервозность и растерянность. Девушка обернулась. Кит взъерошил непослушные волосы, тяжело сглотнув. Было заметно, что он нервничал, что слова давались ему с трудом. Вайолет догадывалась о том, что он хотел сказать, и страшилась это услышать. Но внезапно Кит опустил руку, качнув, будто сдался, головой. – Нет, ничего. Я только сделаю звонок и сразу спущусь. *** Она вбежала на кухню. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вайолет навалилась на холодную поверхность тяжелого металлического стола, пытаясь заставить себя продолжать дышать. Воздух просто не поступал в легкие, и перед глазами мутными пятнами мелькали звездочки. Как она могла быть такой дурой все эти месяцы? Как могла не замечать, что, в сущности, Кит лишь жалкий трус? Все были правы, о, как все они были правы! А она ничего не видела, ослепленная своими чувствами. Неужели она и правда так изменилась за месяц, что превратилась из рассыпающейся страдалицы по возлюбленному в самодостаточную барышню? Словно она состарилась лет на десять, стала более рассудительной, спокойной, менее импульсивной. Где та маленькая девочка, мечтающая каждую лекцию скорейшего перерыва, чтобы вновь выбежать на перекур, лишь бы несколько минут понежиться в лучах энергии этого юноши? Кто добровольно освободил ее от такой мерзкой жизни? Вайолет обхватила голову руками так, что заныли корни волос. Решено. Она напишет это письмо. Она твердо решила. Пока Кит не спустился за замороженным пакетом овощей, у нее есть несколько минут в запасе. Возле плиты Вайолет достала из ящика с ножницами и упаковкой праздничных свечей чистый лист бумаги и короткий карандаш без ластика. Дорогие Родители! Мам, Я уже говорила тебе, что мне очень нравится работа в этом отеле. Здесь я нашла людей, которые тех, кто понимает и принимает меня. Я знаю, что не часто жалуюсь тебе, потому что мне тяжело просто не на что жаловаться. Но я подумываю взять академический отпуск и остаться работать здесь на весь следующий год. Еще я точно знаю, что это шокирует папу, поэтому прошу пока не говорить ему, и не пугайся, когда письмо принесет наша соседка: я указала ее адрес на конверте. Расскажу все при встрече в воскресенье. Мне дали выходной, поэтому можешь начинать размораживать гуся :) Пожалуйста, не делай поспешных выводов и не начинай психовать. Надеюсь, ты поддержишь мой выбор. Люблю тебя, Вайолет. *** Рано утром, когда все хорошие девочки должны бы давным-давно видеть хорошие сны в своих постелях, Вайолет вновь коротала время в апартаментах Джеймса, словно бы дорожка до его номера не то что медом была вымазана, но хорошенько проспиртована. В комнате было прохладно. Трещала пластинка: Уильям Хэнди радовал слух своей непринужденной игрой на трубе. Вайолет вертелась в длинной юбке возле круглого зеркала, радуясь красиво развевающемуся подолу, украдкой наблюдая, как Джеймс, в метре от нее, надевал пиджак, застегивая третью, последнюю пуговицу. На этот раз Джеймс предложил разделить с ним второй завтрак; вот-вот Хейзел должна была закончить с фруктами, а за аперитивом Джеймс поведал впечатлительной девушке преинтереснейшую историю: дескать, остановился тут в одном из номеров некий синий воротничок – тот еще фрукт. Мужчина за тридцать, вопреки закону и желанию племянницы занимающийся с ней премерзкими вещами в отсутсвие в городе ее матери. Вся эта песня была аккуратно наиграна своей гостье Джеймсом с нужной интонацией, с требующими того жестами, мимикой. Вайолет и не помыслила о каких-либо доказательствах услышанного, свято уверив в историю мужчины. Джеймс практически наобум ткнул в пустующую ячейку для ключей, выбрав жертву, а Вайолет – даже звучит дико - и не думала подозревать убийцу, к тому же еще и давно мертвого, в каких-либо преступных помыслах. Да, права была Салли, когда несколькими днями ранее, выдыхая сигаретный дым, подметила: «Хорошо же ты ей мозги прополоскал, однако», на что Джеймс лишь коварно усмехнулся, пряча свой детский восторг за галантной улыбочкой. Манера Джеймса описывать неприятные детали не оставила Вайолет равнодушной. И ею овладело не столько любопытство, сколько ненависть. Мир жесток, но почему инициатива сделать его чуточку лучше должна всегда исходить лишь от представителей закона да правосудия? - И в каком номере он остановился? – аккуратно спросила Вайолет, все продолжая вертеть бедрами, касаясь складок юбки. Джеймс незаметно улыбнулся, поправляя платок на шее. - Шестидесятый. Так ты согласна? Вайолет бросило в жар. Номер преступника так близок от номера Анны. А что, если его пристрастия распространяются не только на членов семьи? Она не может это так оставить. И, хоть и будучи подвергнутой тотальному внушению со стороны Джеймса, она прекрасно понимала, чего он от нее хочет. Девушка отвернулась от зеркала, разворачиваясь к Марчу с хитрой полуулыбкой на губах. - Мне нужна одна из твоих рубашек. *** Белоснежная, накрахмаленная рубашка мужчины едва доходила до низа бедер. Вайолет одолжила у Салли пару черных прозрачных чулок с кружевом по верху, но яркую помаду брать у нее побоялась – все-таки кто знает, в каких местах побывали губы этой женщины. Вновь на помощь пришла волшебная косметичка Лиз, которая, казалось, может серьезно посоревноваться с любой «youtube бьюти-гуру». Мягко ступая по ковролину шестого этажа, Вайолет надеялась, что в таком виде никого встретить не успеет. Не из-за стыда, но просто начнутся расспросы, которые сейчас были бы крайне не ко времени и месту. Вот он – номер шестьдесят; за дверью тишина. Джеймс внушил Вайолет, что мужчина самолично заказывал у него девушку по вызову, и для исполнения маленького плана требовалась эта самая девушка по вызову. В роли Вайолет. «Конечно же ничего делать не придется, - уверил часом ранее Джеймс, выуживая из гардероба свежую рубашку. – Лишь томный взгляд твоих прелестных глаз да кокетливый взмах руки – и ты ведешь его в подвальное помещение, о котором я тебе рассказывал». Вайолет вздохнула, пошире распахивая воротник. В коридоре перед закрытой дверью было совсем не тревожно, но что если она растеряет всю свою уверенность, встретившись лицом к лицу с человеком, чья жизнь всего через несколько минут должна будет оказаться в руках самого безжалостного серийного убийцы всех времен? Да и к черту! Плевать ей на него! Неужто этот человек может возомнить себе, что столь мерзкие вещи сойдут ему с рук? Кражи, вымогательство – все меркло в представлении Вайолет перед насилием над слабым полом. И невдомек ей был остановиться и подумать, а правду ли говорил Джеймс… Вайолет дважды постучала. И на мгновение растерялась. Как выглядят проститутки? Может, не стоило судить по французским фильмам? Послышались неспешные шаги. Вайолет быстро отскочила к стене, примкнув к холодной краске спиной, спешно взъерошив передние пряди у корней пальцами. Дверь открыл высокий мужчина среднего телосложения – не то чтобы толстый, скорее крупный. От тридцати до сорока лет. Здоровые работяги - именно такими Вайолет представляла себе шахтеров-угольщиков двадцатых годов. Темные, в рыжину, короткие волосы, пятидневная щетина. К удивлению Вайолет он оказался не так уж и плох собой, как она успела себе напредставлять. - Да? - он выглядел удивленным, но приятно удивленным. Оценил ее с головы до ног пристальным взглядом. И если бы не этот жест, Вайолет бы, возможно, заколебалась относительно своего поступка. «Помни о кокетках флэпперах, Вайолет - сигналил голос Марча. – Ты – одна из них». И Вайолет слушалась. Девушка чуть склонила голову, мило улыбнувшись. - Более короткого приветствия от мужчины я еще не получала, - и до странности спокойным был ее голос. Точно надо было в актрисы идти. Мужчина глупо улыбнулся, облизывая губы. - Пойдем со мной, - Вайолет отлипла от стены. Мужчина прищурился, будто действительно размышлял, не маньяк ли эта крохотная юная леди. - Ну пойдем, - он спокойно прикрыл дверь своего номера. Его готовность последовать за полураздетой девушкой вселила в Вайолет абсолютную уверенность, что Джеймс не врал. Ей даже противно стало идти рядом с этим мужчиной, хотелось скорее увидеть, что придумал для него Джеймс. Вайолет была чуть впереди, порой оглядываясь с наигранно скромной улыбочкой на алых губах, проверяя, следует ли он за ней. Край рубашки Джеймса призывно колыхался, и Вайолет неприятно передергивало от отвращения, когда она чувствовала этот мужской взгляд на своих ногах. Скрипнула дверь, и поглотил холод лестничного пролета. Все ниже и ниже, в недра «Кортеза». Мужчина ничего не говорил, только тяжело дышал, чем еще больше раздражал Вайолет. И пока она спускалась на очередной пролет между этажами, то вспоминала слова той шикарной светловолосой женщины из пентхауса: «Мужчины – красивые дети с которыми можно играть». Вон он, тащится позади нее, словно щенок на веревочке, лишь только слюни не пускает. Омерзительно, насколько мужчинами владеют животные инстинкты, жажда унять похоть. Подвалы. Джеймс сотворил такой лабиринт, что Вайолет с трудом продолжала ориентироваться на поворотах. Стопы мерзли сквозь тонкий капрон; где-то капала вода, и пахло затхлой жидкостью, плесенью и смертью. Мужчина издал смешок. - Куда ты меня ведешь? Я думал, мы в какой-нибудь особый номер. Вайолет чуть не рассмеялась. - О, мы действительно идем в особое место, - и вновь обернулась, махнув копной волос, - поверь мне, ты не останешься равнодушным… В узком коридоре она остановилась у большой металлической двери, толкнув ее боком. - Не бойся, - Вайолет медленно пятилась, проходя в полутемное, освещаемое лишь лампочками коридора, помещение, заманивая. Ее пальцы нашли пуговицы на рубашке, и девушка демонстративно принялась возиться с петельками. Мужчина, зачарованный, шагнул следом. И только лишь стоило ему переступить порог на достаточное расстояние, как дверь за его спиной громко хлопнула, и загорелись большие круглые светильники на потолке. Бедолага лишь успел обернуться на грохот захлопнувшейся двери, как Джеймс с силой проехался по его голове чем-то тяжелым, что Вайолет так и не успела разглядеть, но что очень походило не то на металлическую вазу, не то на низкое ведро. Удар был точно рассчитан так, чтобы лишь лишить жертву сознания. Хрупкая кожа не выдержала, и на белоснежную рубашку попало несколько крошечных, словно бусинки, алых капель. И в момент, когда мужчина, охнув, без чувств рухнул на грязный пыльный пол, Вайолет завороженно смотрела на свои руки, размазывая большим пальцем попавшую на ее кожу кровь. Ткань рубашки впитала капельки, словно дорогая хорошая бумага чернила. Джеймс нарочито грустно вздохнул, откинув с грохотом предмет в сторону к стене, и подпер бока кулаками, словно бы оценивая масштабы будущей работы. - И это все? – расстроенно спросила Вайолет, ожидая чего-то большего, чем простой удар по голове тупым предметом. Да она даже не поучаствовала в непосредственной деятельности! Но Джеймс так сладко улыбнулся, что последующего ответа даже и не требовалось. - О, Вайолет, это лишь подготовка к катарсису, - его взгляд сфокусировался на кровавых пятнышках своей рубашки на девушке. Джеймс прикрыл глаза, блаженно втягивая воздух носом. – Обожаю вид крови на одежде. *** Прошло больше часа. Вайолет, скрестив облаченные в вызывающие чулки ноги, сидела на полу, облокачиваясь о стену, и со скучающим видом играла с найденным под сломанным стулом красным йо-йо, черт знает откуда здесь взявшимся. Все помещение походило на начатый когда-то давно проект отдельных апартаментов без окон, но так и не закончившийся: кирпич на одной из отделанных камнем стен успел кое-где раскрошиться, большие круглые двери, похожие на люки, покрылись ржавчиной, у перегородки со смежным темным помещением были пристроены решетки сомнительного назначения и два старых пружинных матраса. По потолку тянулись трубы всевозможных размеров, у стыка стен с потолком – старые лампы накаливания в черных оправах. Поломанные стулья, брошенная отделочная плитка, ведра из-под краски – все это не походило на декорации места преступлений, но так ведь и должно быть, не правда ли? Если хочешь что-то спрятать, прячь в самом обычном, ничем не примечательном месте. Задумка Джеймса Патрика Марча – простроить отель для убийств – была гениальной. Это сродни бездомным и владельцам жилья: убийца, выискивающий жертв на улицах и оставляющий улики в лесу, будет гораздо быстрее замечен, чем тот, кто убивает за четырьмя стенами. Не дом, но отель – место, где искать будут в последнюю очередь. Особенно, когда весь персонал работает на тебя. - Скоро он очнется? – протянула Вайолет, бросая йо-йо себе на колени. Джеймс заковал мужчину при помощи цепей, приваренных к конструкции, о назначении которой Вайолет могла лишь догадываться: три тонкие трубы, тянущиеся с некоего пьедестала с решетчатым покрытием до воздухоотвода. По бокам боковых торчали трубки, напоминавшие горелки. Жуткое зрелище. - Не терпится? – усмехнулся Джеймс. Затем поправил подтяжки и поднял с пола арбалет. – Иди сюда. Пока он не оклемался, научу тебя обращаться с оружием. *** Скованный постоялец шестидесятого номера постепенно приходил в себя. Голова свесилась, и едва можно было разобрать слабое мычание. Кровь на затылке засохла, издалека походя на глубокую рану. Арбалет оказался намного легче, чем Вайолет себе представляла. Возможно, это из-за деревянного материала. А, возможно, потому, что эта конкретная модель напоминала средневековую по простейшей комплектации: никаких прицелов и тяжелых металлических деталей. Лишь ложе со спусковым механизмом внутри, паз для стрелы, плечи что и у обычного лука, тетива да крестовина со стременем. - Для взведения арбалета нужно опустить его на землю, - Джеймс наглядно демонстрировал свои слова, - вставить ногу в стремя и натянуть тетиву, - проскрипела идеально начищенная кожа туфель мужчины. - Затем помещаешь стрелу, - Джеймс поднял с пыльного бетона одну из двух приготовленных. – Держи арбалет крепко и, когда прицелишься, нажимай на спуск. Он занял позицию у стены, метрах в двадцати от жертвы. И поднял арбалет. И выпустил стрелу. Мгновение – и с легким рвущимся звуком наконечник вошел в плоть мужчины, проткнув бедро. Он взвыл, задергавшись в оковах, и бешено гремели металлически звенья. У Вайолет перехватило дыхание. - Дай мне! – пролепетала та. Джеймс засмеялся, упиваясь болезненными возгласами мужчины и запалом девушки. Он галантно помог ей натянуть тетиву, вручив взведенный арбалет. Вайолет подняла оружие. - Зачем вы это делаете? – слезно кричал мужчина, извиваясь от боли. – Почему я? Почему я?! Злость вновь забурлила в Вайолет. Мужчина так корчился от страха и боли, что это выбесило ее. Почему он? А почему она? Это жизнь! И мы не всегда выбираем свою судьбу! - Каждый день задаю себе этот вопрос, - процедила Вайолет сквозь плотно стиснутые зубы. И нажала на спуск. Стрела прошла по плечу, разорвав кожу до мяса, но упала на пол. Вайолет чертыхнулась. Джеймс усмехнулся и спокойно направился к жертве. Песок скрипел под подошвами. Сначала поднял упавшую стрелу, затем обошел вокруг, оглядев раненую ногу. Джеймс поймал подбородок мужчины, крепко стискивая челюсть. - Что, забавы такого рода с молодой девушкой тебе не по вкусу? – злобно, с пренебрежением бросил он. В глазах повисшего мужчины читался неподдельный ужас, его заметно колотило, на лбу испарина. Еще секунда, и Джеймс рванул застрявшую в мышцах бедра стрелу на себя. Мужчина заорал так истошно, как Вайолет еще никогда не доводилось слышать. Серая штанина его спортивных брюк в момент окрасилась в бурый цвет. Джеймс преспокойно вытер наконечник о пропитавшуюся пóтом майку мужчины и, насвистывая, вернулся к Вайолет, вертя одну из стрел между пальцев. Девушка выжидающе опиралась на опущенный на землю арбалет. – Хочешь еще? – простодушно спросил Джеймс, словно предлагал леденец. *** Прошло какое-то количество времени, показавшееся Вайолет одной минутой. Здесь, на этом самом месте, в подвальных помещениях замка убийств, где смерть осела на пол и мебель, точно простая пыль, в Вайолет словно бы вселился демон. Вся мораль, все добрые помыслы, все слезы и весь ужас от сцены с Анной будто покинули ее тело и разум. Ее ослепляла какая-то неизвестная ранее ненависть к мужчине, который, по словам Джеймса, являлся бессовестным насильником, заслуживающим самой строгой кары. Вайолет абсолютно не понимала что творит, поддавшись влиянию Марча. Но ей так нравилось то, что она делала, ее так увлекла мысль о том, что она имеет контроль над чужой судьбой, что самолично остановиться не могла. Вот о чем говорил Джеймс – раз не можешь подчинить себе свою жизнь, подчини жизнь другого. Скованный постоялец медленно терял сознание. Его тело испещряли мелкие раны от первоначальных попыток Вайолет всадить стрелу. И какой же адреналин испытала девушка, когда впервые попала в ключицу, пробив кость. Поначалу силы кричать еще не покинули его, и мужчина громко звал на помощь, просил остановиться, а затем были ругательства, угрозы, пока наконец шок от потери крови не затуманил сознание. Джеймс придерживал руки Вайолет, помогая прицелиться. Спуск – и пробито легкое. Марч нашептывал ей, как она хороша, как отлично у нее получается, как она мстит за страдания бедной племянницы и бог знает скольких еще девушек во всем мире. Вайолет было чудесно, Вайолет чувствовала свою силу как никогда раньше. И холод бетона уже не чувствовался, и ветер, что задувал под рубашку, не отвлекал. И пахло железом и страхом. Мужчина мок от пота, кровь сочилась из порезов, ноги уже не держали, и он просто повис на цепях, что сковывали руки. Кровь пропитала одежду. Но неожиданный скрип двери прервал сосредоточенность Вайолет. Джеймс расправил плечи. В проем просунулась Хейзел. - Мисс Эверс, я разве не ясно выразился, когда сказал, чтобы нас не тревожили? – выходил из себя Джеймс, повысив к концу вопроса голос с истеричной интонацией. Хейзел замялась, придерживая дверь. - Да, сэр, п-прошу прощения, но... там в вестибюле мама Вайолет… Похолодев, девушка выронила арбалет из рук.