Амулет синигами

У него были очень холодные руки, и, мимоходом прикоснувшись к его щеке, я ощутил под пальцами точно такую же ледяную кожу. — Мне кажется, тебя начинает знобить, — заметил я. — Смотри, заболеешь. — Не беспокойся, мне это не грозит. — Нет уж, ступай под горячую воду! Видя, что он замялся и не двигается с места, я просто без лишних церемоний втолкнул его в ванную комнату, открыл оба крана с горячей и холодной водой. Пока ванна наполнялась, я показал Цузуки, где находится шампунь, мыло, гель для душа и мочалка. — Здорово, — обрадовался Асато. — Здесь удобнее, чем в офуро, хотя мне и там нравилось, а вот онсены — вообще мечта. — Зачем мечтать? Всегда можно собраться и съездить. Возьми с собой друзей и… Надеюсь, у тебя есть близкие люди? Он внимательно поглядел на меня. — Честно признаться, никто обо мне так, как ты, давно не заботился. — А был кто-то? — полюбопытствовал я. Асато кивнул. — Человек, подаривший мне это, — он показал на кусок янтаря. — Но я и её забыл. Остались какие-то разрозненные фрагменты воспоминаний. — Это была девушка? — Да, удивительно красивая! С карими глазами и длинными волосами, которые она подвязывала лентой. Она великолепно танцевала. От её рук пахло чем-то сладким и безумно вкусным. Не знаю, кем она мне приходилась, и не могу вспомнить её имени… Это называется предательством? — Нет, ты всего лишь утратил воспоминания. Скажи, янтарь на руке нужен для того, чтобы сохранить вашу с ней связь? — Всё сложнее, — Цузуки нахмурился. — Если я сниму её подарок, то окончательно превращусь в чудовище, которого сам в себе ненавижу. Такое случалось. Я превращался во что-то невероятно жуткое, утратив талисман. Но потом, к счастью, мне вернули его. С тех пор я берегу янтарь, как зеницу ока. Жаль, что шнурок порвался. Я не хотел его менять, ведь он тоже сплетён её руками! — Ты помнишь, кто тебе вернул талисман, когда ты потерял его? — Нет. С моей памятью вообще что-то неладное творится. Не уверен, всегда ли так было или только в последнее время? — А ты знаешь, что твои глаза меняют оттенок, когда янтарь не на твоём запястье? — Знаю, но не хочу видеть этот цвет! Никогда. Это глаза монстра! — Неправда. — Правда! Именно поэтому талисман должен находиться всегда при мне, потому я и закричал на тебя, когда ты схватил его. Я подумал, ты собираешься его забрать, а в таком случае я бы сошёл с ума и начал убивать постоянно. Невозможность переубедить его причинила мне резкую боль. Подавив тяжёлый вздох, я решил сменить тему: — Я сейчас пойду и закажу нам чего-нибудь на ужин, а ты пока располагайся. Складывай свои вещи сюда, — я указал ему на деревянную полку на стене ванной комнаты. — Если что-нибудь потребуется, зови. Он кивнул и начал снимать верхнюю одежду. Вернувшись в гостиную, я позвонил в круглосуточное кафе и сделал заказ. Да, это выльется в приличную сумму, но Цузуки, думаю, будет доволен. Потом я отправился на кухню. Поставив чайник на плиту, решил подождать, пока вода закипит, но вскоре не удержался от искушения. Сердце глухо стучало в груди. Ругая себя последними словами, я бесшумно приблизился к неплотно прикрытой двери в ванную. Цузуки, полностью раздевшись, стоял напротив зеркала и задумчиво разглядывал шрамы на своём правом запястье. Лопатки и позвонки на его спине выделялись так отчётливо, будто он много дней ничего не ел. Кожа была невероятно бледной, почти прозрачной, зато ещё ярче казался контраст между шеей и линией роста волос. На фоне белой кожи каштановые пряди выглядели совсем тёмными. Подойти бы сейчас, зарыться в них лицом… Нет, исключено. Я снова всё испорчу. Цузуки вдруг покачал головой, словно мысленно не соглашаясь с кем-то, перешагнул бортик ванной и улёгся в неё с тихим всплеском. Я стоял, неотрывно наблюдая за тем, как он взял мочалку, окунул её в воду, намылил, а затем стал медленно водить по телу, очевидно, получая удовольствие от этого процесса. Вдруг он подул на мыльную пену, как это обычно, играя, делают дети. Пена разлетелась во все стороны пушистыми клочьями, оказавшись на его лице и волосах. Засмеявшись, Цузуки погрузился в воду с головой, потом вынырнул, отфыркиваясь. И это монстр? Убийца? Не верю. Этот Асато-сан абсолютно такой же, как тот, чью душу похитил амулет. Я верну своего друга и только тогда, наверное, к этому Цузуки вернётся память. Она, возможно, заперта вместе со второй половиной его души. А пожары, убийства — чья-то злая магия. Знать бы ещё, чья… На кухне засвистел чайник, и я поспешил туда. Как жаль, хотелось бы что-то приготовить для Цузуки своими руками, но я уже не успею. Еда из кафе — ничтожная замена тому, что создаёшь для любимого сам. В это время в дверь позвонили. Прибыл мой заказ. Расплатившись с курьером, я забрал пакеты с едой и начал сервировать стол. И тут внезапно услышал голос Цузуки: — Тацуми-сан, здесь где-нибудь есть полотенце? Метнувшись к шкафу, я открыл дверцу и вынул оттуда мягкое, пахнущее свежестью полотенце и тёмно-синее юката. Схватив обе вещи, бросился в ванную. Цузуки уже выбрался из воды и стоял посреди помещения лицом ко мне. Вот и смерть моя… Одно дело украдкой наблюдать за ним и совсем другое — подойти вплотную, когда он такой: беззащитный и соблазнительный. Главное, не смотреть в упор. Чувствуя, как отчаянно начинает заливать краской лицо, я приблизился к Асато и, накинув ему на плечи полотенце, успел на миг прикоснуться к его руке. Украденное мгновение блаженства… Он стал интенсивно вытираться, а я жадно ловил каждое движение, скользил глазами по его коже, которая после горячей воды перестала казаться бледной, став нежно-розовой. — Давно не носил юката, — пояснил Цузуки, не замечая моего внутреннего смятения. Он повесил мокрое полотенце на край ванны и взял одежду из моих рук. — Кажется, много лет прошло… Он туго затянул оби. Мои страдания, достигшие апогея, пошли, наконец, на убыль. — Отлично выглядишь, — сказал я. — Хотя размер, конечно, не твой. Тебе удобно? — Вполне. — Горячее остывает. Будем ужинать? — Тацуми-сан, я доставляю тебе столько хлопот! Мне неловко. — Я сам тебя пригласил. Проходи, садись и ешь, что понравится! Он вошёл в гостиную, и я ощутил прилив благодарности этой жизни, увидев, как в глазах Цузуки появилось выражение безмерного восторга. — Такояки! Говядина! Сладкая картошка! И о-ооо… сколько десертов. Тацуми-сан, ты, наверное, всю зарплату истратил? «Да, её и не было, — подумал я. — Старые сбережения». — Была подработка, а это — излишки. Угощайся. Я знал, что от ужина Цузуки отказаться не сумеет. Так и вышло. — Ох, я же лопну, — бормотал он сквозь набитый рот двадцать минут спустя. — А вон то пирожное с шоколадной крошкой можно попробовать? — Можно съесть его целиком. — А со взбитыми сливками и вишенкой? — Аналогично. Только там сверху — виноградина. — Да? А на том третьем слева точно вишни! Бьюсь об заклад! — Нет, это брусника. — Странно. А вишни где? Вроде много было. — Ты их съел, но если тебе так хочется, можно заказать ещё. — Погоди. Сейчас доем яблочный пирог, потом сырные шарики, а потом… Там, вижу, рыба осталась? — После взбитых сливок и яблочного пирога?! — Внутри всё перемешается. Какая разница? — Оставайся у меня, — внезапно предложил я. — Подумай, ведь если снимать квартиру на двоих, то плата для каждого уменьшится вдвое. А здесь вообще недорогое жильё. Найдём тебе работу по объявлению и… Он прекратил есть и отодвинул от себя тарелку. — Я не могу. — Почему? — Извини. Всё было здорово, но… Мне пора, — он вдруг поспешно поднялся из-за стола. — Постой! Останься хотя бы до утра. Посуди сам, куда ты пойдёшь? Второй час ночи! Цузуки замялся и замер. Он пытался улыбаться, но я чувствовал, что он просто пытается скрыть чувство неловкости от вопроса, который собирается задать. — Тацуми-сан … Возможно, я ошибаюсь, но… Ты ведь всё это делаешь потому, что я напоминаю тебе любимого из твоего прошлого? Поэтому ты и позаботился обо мне? Я вздрогнул. Интересно, как он догадался? Неужели заметил взгляды, которые я бросал на него в ванной? Да, наверное, там бы и слепой всё понял. Не лгать ему никогда — таково было моё решение. Значит, надо поступать, как решил. — Дело в другом. Если я скажу правду, ты сочтёшь меня безумцем. — Это я-то? Не знающий своего имени? Отнимающий человеческие жизни? Всё, что у меня осталось — кусок янтаря, который я ношу на запястье. Если я сниму его, мой разум канет в бездну. Я стою в шаге от погружения во тьму, Тацуми-сан. Мне ли считать тебя безумным? — Тогда слушай. Я нахожусь не в своём времени. Я прибыл сюда из будущего, чтобы спасти любимого. Но тот, кого я люблю, не человек. Как и я сам. В этом ты успел уже убедиться. Итак, каков твой вердикт? Я безумен? Никакого осуждения или сомнения во взгляде. Лишь искреннее сочувствие. — Он знал о твоих чувствах? — Я признался ему, но, наверное, выбрал неудачный момент или не те слова, и меня отвергли. И я в общих чертах рассказал ему часть своей истории, прожитой в другом мире. Той, что касалась моих взаимоотношений с Цузуки. Асато-сан из этой реальности задумался на мгновение, а потом неожиданно произнёс: — Скорее всего, ты прежде был с ним неискренен. Он привык к твоей неправде и испугался истины. Вот почему, когда любишь кого-то, говори об этом прямо и сразу, потому что через минуту может быть поздно. Ты потеряешь любимого. Катана не могла поразить глубже, чем эта фраза. Не говоря ни слова, я поднялся с места и приблизился к нему. Он испуганно наблюдал за мной, не понимая, что я собираюсь сделать, а я крепко обнял его и прошептал ему на ухо: — Я люблю тебя. Уже долгие годы. Теперь ты сочтёшь меня сумасшедшим. Я снова тебя потеряю, как однажды потерял в другом времени из-за своих дурацких признаний. Похоже, я совершенно не умею строить отношения. Только разрушаю. — Ты любишь парня, которого зовут Цузуки Асато! — Цузуки Асато — это ты. — Нет. Ты меня спутал с ним. У меня нет имени. Никогда не было. — Ты просто забыл. — Возможно, я не хочу помнить. — Оставайся здесь. — Я бы с удовольствием, но — не могу. Обещай одно: в следующий раз, если мы снова встретимся, и ты успеешь, то удержишь меня от того, что я творю, а ещё лучше — уничтожишь меня. — Никогда не проси о таком! Я этого не сделаю. — Тогда, возможно, однажды я убью тебя, сам того не желая. Хотя, кажется, ты сказал, что ты не человек? — А я не боюсь смерти, — надо бы промолчать, но добавляю то, чего ему знать не следует. — В сентябре девяносто девятого можешь смело покончить со мной. Ты станешь прежним, вспомнишь всё, вызовешь Тоду и… — Тоду? Кто это? — Прости. Наговорил я лишнего. Забудь. *** Страшнее пытки для меня было, конечно, не выдумать, но Цузуки упрямо настоял на том, чтобы я лёг на диван в гостиной рядом с ним, сказав, что не позволит мне спать на полу в собственной квартире. А я, в свою очередь, не мог позволить ему улечься на пол после горячей ванны, тем более, нигде не нашлось запасного футона. Если б это было возможно, я, как персонаж арабских сказок, положил бы между нами меч. Разумеется, острым краем к себе. Но ничего подобного под рукой не оказалось, поэтому я просто отодвинулся, как можно дальше от него на край дивана, дабы не искушать судьбу. Боже, с каких это пор я стал отчаянно бояться утратить контроль над собой? Даже в темноте я чувствовал, что он в упор рассматривает меня. Я не выдержал и перевернулся на спину, чтобы не ощущать так отчётливо на себе этот взгляд. — Ты всё ещё продолжаешь видеть во мне образ своего друга? — спросил Цузуки. — Не беспокойся, я не пытаюсь вас сравнивать. К чему? Вы оба — один и тот же человек, хоть ты и не веришь моим словам. — Мне сложно подобное представить. Другой «я» — это кто-то, совершенно мне чуждый. Я ничего о нём не знаю. Мне трудно принять факт его существования, в этом дело, а не в том, что я не доверяю тебе. — Понимаю. Другого Цузуки я тебе показать, конечно, не могу, но в этом времени есть ещё один Тацуми Сейитиро. Можно устроить так, что ты увидишь нас одновременно, и тогда, наверное, поверишь мне. Но это рискованно. Мне с моим двойником нельзя встречаться. — Не нужно. Я тебе верю. Просто мне это всё трудно осмыслить. Спокойной ночи, Тацуми-сан. — И тебе тоже. Я закрыл глаза и попробовал уснуть, но ничего не получалось. В абсолютной тишине прошло около десяти минут. Я не шевелился и полагал, что Цузуки уже заснул, как вдруг ощутил лёгкое движение возле себя, а потом к моему лицу прикоснулись. Сначала кончиками пальцев, а затем я совершенно ясно ощутил, что меня поцеловали. Тепло, нежно и осторожно, боясь разбудить. — Спасибо, Тацуми-сан, — едва слышно прошептал Цузуки. Если бы мир исчез, оставив меня одного на пятачке земли над пропастью, в тот миг я бы, наверное, от счастья ничего не заметил. *** Конечно, о таких подробностях нашей встречи Ватари ничего не узнал. *** — А наутро он пропал, — со вздохом проговорил я. — И в довершение всех несчастий мне позвонили из офиса и сказали, что у них возникли финансовые проблемы. Скорее всего, вновь нанятым сотрудникам придётся искать другое место работы, в том числе и мне, ибо в моих услугах офис больше не нуждается. Сожалели, извинялись, впрочем, суть не в этом. Самое печальное то, что я упустил Цузуки! — Да, найти его снова будет непросто, — согласился Ватари и добавил. – Ну, не падай духом, приятель. Хотя бы одну хорошую новость сообщить могу, чтобы поднять твоё настроение. Наши с Вакабой-сан превентивные меры принесли плоды. Отонаси Тацуя отказался заключать договор с Саргатанасом. — Что?! — Чего ты подпрыгиваешь, словно от выстрела? Разве не ты сам пытался меня предупредить, чтобы я придумал нечто эффективное, дабы не допустить подобного оборота событий? В твоём ответвлении времени Саргатанаса победил Цузуки-сан. Поскольку в этой реальности твой экс-напарник не является синигами, да и вообще, неизвестно где бродит, следовательно, сражаться с бригадным генералом Верховного Владыки Тьмы некому. Мы бы точно проиграли ту битву. Следовательно, душа Казусы-тян отправилась бы в демонический мир, а этого нельзя было допустить! Но теперь всё в порядке: нет договора — нет проблемы. — Господи помоги, мы в очередной раз подкорректировали реальность! Я даже опасаюсь спрашивать, что ты предпринял, чтобы убедить Отонаси-сан не заключать контракт? — Стратегическая линия плана не была сложной. Я сначала позаботился о том, чтобы к двери этого скрипача периодически подкладывали произведения, повествующие о гениальных людях, продавших душу тёмным силам и ничего, кроме страданий, не получивших взамен. Однако это была лишь разминка. Потом я убедил Вакабу-сан помочь мне перенести Казусу-тян в Мэйфу на несколько дней. Я сказал, будто за девочкой охотятся демоны, и её надо спрятать… Не совсем правда, конечно, но ведь и не ложь! — Это противозаконно! — воскликнул я. — Чистое самоуправство! — Почему? Шеф Коноэ дал «добро», правда, я и ему ту же версию про демонов завернул, что и Вакабе. Ничего более оригинального в голову не пришло. Да, но ведь эффект оказался именно таким, как мы планировали! Девочку пять дней подержали в Энма-Тё, после чего вернули отцу. Ребёнка регулярно кормили, с ней играли, читали сказки. Она у нас, между прочим, не заплакала ни разу. Подружилась с Вакабой-сан… Такая милая девочка! Что плохого мы сделали? А за это время Отонаси-сан успел понять, насколько ему дорога дочь. Когда Саргатанас попросил отдать «самое дорогое» Отонаси-сан мгновенно сообразил, о ком речь, и отправил демона восвояси. И после этого не смей говорить, что цель не оправдывает средства! Возразить на подобную тираду мне оказалось нечего. — В общем, договоримся так. Делим задание пополам, как в прошлый раз. Ты пытаешься отыскать Цузуки-сан, а я ищу парный амулет и дополнительную информацию о ритуале уничтожения этих двух магических штуковин, будь они неладны! В принципе, пока волноваться нет причин… Время у нас есть. Слушай, а может, Графа к поискам подключить? Я в ужасе воззрился на Ватари: — И к каким именно поискам ты хочешь его подключить? — Пропавшей души Цузуки-сан. Слуги Графа способны весьма быстро накопать сведения, которые мы своими силами будем искать год или больше. Сэкономим несколько месяцев, если повезёт. — Безусловно, Граф поможет, — я нервно рассмеялся. — С одним маленьким условием: после уничтожения талисманов Цузуки переселится к нему во Дворец Свечей на следующие пятьсот лет. — И что это значит? — обеспокоился Ватари. — А то, что в моём времени Граф проходу Цузуки не давал, извращенец старый! — Почему старый? — не согласился Ватари. — Весьма привлекательный брюнет лет сорока. Мужчина в самом соку. Может, он ещё и понравится Цузуки-сан? — Кхх! — подавился я воздухом. — Ватари, не шути так! Когда это ты лицезрел Графа? — Было дело. Ладно, я слишком у тебя задержался. Надо срочно уходить, а то на коллективное празднование опоздаю. Счастливого Нового года, Тацуми! — Везёт тебе, — вздохнул я, отметив мысленно ещё один пункт: спросить как-нибудь про историю с Графом. — Наверное, опять отправитесь всей компанией на горячие источники или в ресторан? А мне с вами нельзя. — Отчего же? Давай я подсыплю Тацуми-сан своего самого эффективного снотворного, и он продрыхнет все праздники. Никто внакладе не останется. Он выспится от души, а ты отпразднуешь Новый год вместо него. Хорошо я придумал? — и Ватари радостно потёр руки. — Спасибо за предложение, но я не способен устроить себе самому такую гигантскую подлость. — Ну, как хочешь, — развёл руками Ватари. — Зато у тебя теперь будет двойной стимул найти Цузуки-сан! — и лукаво подмигнул мне. — Уважаемый доктор намекает на что-то?! — я бросил на него из-под очков нарочито суровый взгляд. — Нет, — рассмеялся Ватари, — это не намёк, а вполне откровенное заявление. По-ока! И прежде чем я успел возмутиться его нахальным поведением, он исчез, махнув мне рукой на прощание. Я только покачал головой. Судя по всему, больше ничего впечатляющего до последней ночи года не предвидится. Интересно, Мураки сейчас всё ещё пытается вызвать душу Цузуки из амулета? «Что ж, пробуй, пробуй, — с невольным злорадством подумал я. — До ближайшего полнолуния целых двенадцать дней, причём душу хранителя можно вызвать лишь после восхода луны и ни минутой позже, а с первыми лучами солнца амулет забирает её обратно». Впрочем, Мураки, в отличие от меня, одиночество не грозит. Он, безусловно, найдёт, чем заняться в новогоднюю ночь. У него полно женщин, каждая из которых почему-то считает его образцом совершенства. А мне и пойти не к кому. Ладно. Закончу уборку, а там видно будет, что делать. В конце концов, какое я имею право жаловаться на жизнь? Я сам выбрал оказаться в этом времени. К тому же не всё так и плохо. Я сыт, сижу в тепле, в настоящий момент вообще бездельничаю… А есть люди, которые мёрзнут или голодают. Или, например, лежат в больнице, напичканные лекарствами, понимая: до праздников выписка не светит. И если нет родных, которые навестили бы, тогда дела вообще плохи… Стоп. Куросаки-кун. Вот кому сейчас больше всех необходима хоть чья-нибудь поддержка! Семья о нём вряд ли побеспокоится. С Цузуки из этой реальности они незнакомы. Хисока сейчас не менее одинок, чем я. Он будет, наверное, рад, если кто-то заглянет к нему хоть на несколько минут? Решено. Представлюсь его дальним родственником по линии отца, которого он никогда не видел. Осталось только позвонить в клинику и спросить у лечащего врача, что можно принести больному, недавно перенесшему операцию. С такими мыслями я снял трубку и набрал номер, который ещё неделю назад в день, когда оперировали Хисоку, на всякий случай скопировал из записной книжки Мураки.