Амулет синигами

Некоторое время я стоял с телефоном в руках, словно до меня не доходил смысл прочитанного. Когда же пришло осознание случившегося, нахлынула тёмная волна отчаяния. Невероятно, стоило перестать наблюдать за Мураки, и он пропал! Всё-таки его нельзя было выпускать из вида! Пять лет слежки насмарку! Усевшись на диван, я пытался сообразить, что теперь делать. Вдруг меня посетила совершенно безумная мысль: а что если доктор, исчезнув, по счастливой случайности не захватил амулет с собой? Тогда вероятно, обнаружив рубин, я стану его следующим владельцем? И проблема решится: не надо никого уговаривать, умолять, торговаться… Но для этого придётся поторопиться, пока к Мураки домой не заглянул кто-нибудь ещё! Я так спешил, что едва не выскочил на улицу в домашней одежде. Вовремя опомнился, переоделся, накинул плащ и телепортировался в Сибуйя. *** Четыре с половиной года назад Мураки купил себе коттедж в одном из престижных районов Токио, даже не подозревая, что жить там будет большую часть времени не один. Впрочем, нет. Он догадывался. Я до сих пор удивляюсь, как ему удалось не свихнуться, ощущая моё присутствие рядом, но не имея возможности увидеть меня. Мне был знаком каждый уголок его дома. Сам того не желая, я каждый день восхищался удачным сочетанием классики и модерна в интерьере комнат, подбором мебели, дизайном спален и гостиной. Надо отдать Мураки должное, у него имелся вкус и чувство меры. Он использовал свои любимые цвета в оформлении дома, но коттедж от этого не стал казаться холодным и неуютным. Скорее, спокойным и располагающим к уединению. Я чувствовал себя там вполне комфортно, даже в некоторой степени сроднился с этим местом. Большую часть свободного времени доктор проводил в лаборатории на первом этаже, где хранились образцы экспериментальных препаратов и медицинские инструменты. Некоторые разработки ему удалось запатентовать, остальные находились в стадии апробации. Но я не припомню ни единого случая, чтобы он испытывал на людях свои незавершённые изобретения или подвергал чью-то жизнь опасности. Этим он выгодно отличался от прежнего Мураки. Очень часто доктор засиживался вечерами в гостиной перед камином с распечатками статей, внося окончательные правки в текст перед их публикацией в журналах. Только далеко за полночь он поднимался наверх и ложился спать. Иногда его мучила бессонница, и тогда Мураки всю ночь меланхолично курил, погружённый в свои мысли. Он мог сидеть часами в одном и том же кресле с бесстрастным выражением лица, не меняя позы, а потом вдруг подняться в свой кабинет и написать научный доклад. Его работоспособность в такие моменты меня поражала. Порой он возвращался домой с какой-нибудь роскошно одетой молодой особой и практически сразу уводил её на второй этаж, а я понимал, что следить за ним до утра не имеет смысла. В таких случаях я отправлялся в библиотеку пролистывать книги или гулял по саду. Два раза в месяц доктора навещала его невеста: миловидная девушка с выразительными глазами, чем-то отдалённо напоминающая ребёнка. Мураки принимал её радушно, даже выражение его лица становилось более тёплым и располагающим, но я не припомню случая, чтобы он хоть раз поцеловал её или как-то иначе проявил свои чувства. Эти двое никогда не уединялись наверху и, кажется, их официально заявленные отношения оставались пустой формальностью. Однако они всегда заботились друг о друге и, похоже, им нравилось проводить время вместе. Возможно, им действительно стоило пожениться, но они явно не собирались заключать брак. Мне это было непонятно. А, впрочем, я и не пытался понять. Всё, о чём я мог думать — это амулет, в котором предположительно должна была находиться душа Цузуки-сан. Неделю назад я понадеялся, что выматывающая слежка, наконец, закончена, однако ошибся. И сегодня личный призрак доктора Мураки снова вернулся к нему. *** Подойдя к двери дома, я принял видимый облик и позвонил. Поскольку за порядком в коттедже присматривали горничные, приходящие по расписанию, а повар, садовник и шофёр появлялись лишь по звонку Мураки, я был уверен, что никого из посторонних с утра в доме не застану. Жалюзи на окнах были опущены. Я надавил на кнопку звонка, пообещав себе, что если через минуту мне никто не откроет, я перемещусь в гостиную и начну поиски амулета. Однако стоило об этом подумать, как дверь распахнулась. В проёме возник довольный Мураки, застёгивавший запонки на манжетах новой рубашки. Увидев меня, он широко улыбнулся, и я вдруг с ужасом понял, что эта циничная ухмылка никак не могла принадлежать человеку, с которым я беседовал в Гинзе перед Рождеством. Не отрывая взгляда от моего лица, доктор откинул пряди волос со своего лба, будто невзначай продемонстрировав мне зажившие рубцы вокруг правого века и искусственный имплантант с очень качественной имитацией радужной оболочки. Если бы земля разверзлась под моими ногами, это не поразило бы меня сильнее. В глазах внезапно потемнело, а дыхание прервалось. — Ты?! — кажется, больше ничего не удалось выдавить из себя. — Ты! — Надо же, — проговорил доктор с наигранным оптимизмом, — сам ответственный секретарь Энма-Тё явился меня поздравить! Чем обязан, Тацуми-сан? — Где Мураки? — нелепость собственной фразы я осознал лишь мгновение спустя. — А вот он я! — доктор по-шутовски раскланялся передо мной. — Или вы искали в моём доме кого-то другого? Странно, странно. Давайте я вам помогу справиться с нервным тремором рук. Вы предпочитаете бромид натрия или валокордин? О! Экстракт пиона. Настоятельно рекомендую. Мягкое седативное действие — всё, что вам сейчас необходимо. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — мне, наконец, удалось чётко сформулировать вопрос. — Живу, — он спокойно пожал плечами. — Тебя не должно быть здесь. — Жаль вас разочаровывать, Тацуми-сан, но уезжать из Токио в ближайшие годы я не намереваюсь, — с сожалеющим вздохом заметил Мураки. — А вы действительно переутомились. Нелёгкая ночка выдалась? — он протянул руку, собираясь похлопать меня по плечу, и я инстинктивно дёрнулся назад, как если бы ко мне подполз тарантул. — Я обязательно выясню, что тут происходит! — А это как вам будет угодно, господин ответственный секретарь, — не стал спорить со мной Мураки. *** Переместившись назад в Асакуса, я спешно стал набирать сообщение для Ватари. Пальцы мои всё ещё дрожали от волнения, и я с трудом попадал на нужные кнопки. Наконец, отправил SMS. Ютака-сан телепортировался в мою комнату через пять минут в помятой одежде, покрытой ярко-оранжевыми пятнами. — Почему такая срочность? — недоумённо спросил он. — Я едва не угробил мою 003 и не разнёс вдребезги всю лабораторию! Хорошо, что колба взорвалась внутри герметичной ёмкости, а не то… Впрочем, ладно! Что случилось у тебя? — Мураки снова стал маньяком с протезом вместо глаза, — кратко ответил я. — Ничего себе! — присвистнул Ютака, явно впечатлённый новостью. — Рассказывай. Стараясь удерживаться от излишних эмоций, я поведал ему о пожаре возле Дзодзёдзи и о визите к доктору в Сибуйя. Ватари долго переваривал информацию, наконец, вымолвил: — Похоже, в последнее время события сдвинулись с мёртвой точки. Чего-то подобного я и ожидал. Боюсь, в дальнейшем произойдёт много плохого. Надо приготовиться к этому. — Почему?! — мой страх и собственные дурные предчувствия всколыхнулись с новой силой. — Просто домыслы. Возможно, ошибочные. Не думай пока об этом. По поводу происшествия в парке… Совершенно очевидно, что та женщина, с которой ты столкнулся возле храма, управляет сознанием Асато-сан с помощью артефакта, — Ватари задумчиво потёр переносицу, — но данный магический предмет мне незнаком, так что я ничем тебе не могу помочь. Меня гораздо больше интересует, зачем она спасла тебя? Нет, ты не подумай, я, разумеется, ни в коем случае не желаю тебе смерти, но с её точки зрения, зачем она спасла тебя? Ты ведь нежелательный свидетель. Сомневаюсь, что эта дама прониклась сочувствием к твоей скромной персоне. Возможно, ты нужен ей? Если это так, она вскоре найдёт способ связаться с тобой. Вот тогда и лови момент — спроси её обо всём, что тебя интересует. — Но зачем я ей, по-твоему, сдался? Она сильный тёмный маг, а я — обычный синигами. Тенями могу управлять, конечно, но это единственное моё преимущество перед остальными служащими в Энма-Тё. А эта женщина… Она же, как Мураки, — внезапно смутная догадка шевельнулась внутри. — Погоди, Ватари! Я обнаружил её в парке примерно в то же самое время, когда душа доктора якобы пропала! Всего несколькими минутами позже. Как думаешь, два эти события — совпадение? — Не знаю, — пробормотал себе под нос Ватари. — Вот если бы совпало не только время, но и место, тогда бы я точно сказал тебе: нет, Сейитиро-кун, это не совпадение. Но кому же известно место, где находился Мураки непосредственно перед тем, как начал числиться в наших списках пропавшим? — Место неизвестно, ты прав. Но вот что ещё странно: сегодня утром у меня вдруг возникло устойчивое ощущение, будто я некогда встречал эту даму и даже знал её имя. — Ты что-то вспомнил?! — встрепенулся вдруг Ютака. — Нет, это, наверное, из-за кошмара, который мне приснился. Будто она мне кинжалом горло перерезала, — я усмехнулся. — Но я же Бог Смерти. Ничего, регенерировал. — Скажи, как часто тебе кошмары снятся в последнее время? — обеспокоился вдруг Ватари. Я призадумался. — Пожалуй, это был первый за пять лет. Ютака ничего не ответил, напряжённо размышляя о чём-то своём. — Как думаешь, почему Энма-Дай-О-сама ничего не предпринимает в отношении этой женщины? — снова заговорил я, воспользовавшись паузой. — Она такое вытворяет, что ею давно пора заняться! — К сожалению, в Сёкан о ней ничего не известно, — вздохнул Ватари. — Я много чего раскопал в архиве Мэйфу, но информация о даме с кинжалом не проскакивала ни разу. Даже мельком. — Она устраивает поджоги, являясь возможно, одним из сильнейших демонов или тёмных магов, а вы ничего не знаете?! — поразился я. — Чем же тогда отдел вообще занят?! — Скажи, а в том времени, которое ты покинул, об этой женщине кто-то слышал? — задал мне встречный вопрос Ватари. Я попытался припомнить, но не вышло. — Нет. Однако у нас необъяснимые пожары случались только в начале XX столетия, а потом прекратились. Неужели ты считаешь, что причина пожаров была той же самой? — Доказательств у меня, конечно, нет, однако некоторые предположения о том, в какой стороне искать ответы, имеются. Напомни, когда в покинутой тобой реальности произошёл последний пожар, после которого погибшие души утратили память? — В одна тысяча девятьсот восемнадцатом году. Ватари встал с места и начал ходить взад и вперёд по гостиной. — Всё указывает на то, что я прав, — изрёк он, наконец. — Боюсь, Сейитиро-кун, вы с Цузуки-сан не изменили прошлое своего мира, а попали в другой мир, существующий параллельно с вашим, и внесли изменения именно в него. Причём, как видишь, некоторые события стали отличаться от событий в вашем мире в восемнадцатом году, а не в восемьдесят первом и не в девяносто втором. — Ты хочешь сказать, что, прибыв в конец двадцатого века в ваш параллельный мир, мы с Цузуки-сан каким-то образом повлияли на события, произошедшие здесь в начале столетия? — взволновался я. — В принципе, вы могли повлиять, — задумчиво кивнул Ютака. — Время — не прямая линия, а многомерное подпространство разных вариантов событий, как случившихся, так и никогда не произошедших. Перемещаться по нему можно разными путями, если уметь, конечно. Ваше перемещение могло изменить и весьма отдалённое прошлое. Однако, учитывая последние события, я больше склоняюсь ко второй версии. — Какой же? — Думаю, был третий путешественник во времени, кроме вас. Это лишь моя теория. Но давай предположим, что некий субъект отправился в прошлое раньше вас и каким-то своим поступком изменил события, начиная с одна тысяча девятьсот восемнадцатого года. Именно в этой точке, где были внесены первые изменения, единый мир раскололся надвое. Вы с Цузуки-сан, отправившись из будущего первого мира, попали в прошлое мира «номер два». А вчера ночью, вероятнее всего, два Мураки-сан из параллельных реальностей поменялись местами. Именно поэтому душа второго доктора стала считаться потерянной, ибо он выпал за границы породившей его Вселенной. В то время, как маньяк из первого мира явился сюда, заменив в физическом мире своего двойника. Поскольку душа этого доктора здесь не рождалась, его появление никак не отменило того факта, что душа его предшественника без вести пропала. С Цузуки-сан, вероятно, история иная. Его сознание стало частью магического артефакта из иного мира, следовательно, он по-своему тоже «выпал» из реальности. — Что-то мне не по себе, — честно признался я, выслушав Ватари. — Как это произошло? Ведь «машину времени» в этом мире ты не изобретал! — Межвременные перемещения могли затронуть целостность границ миров, и теперь перемещаться между реальностями можно без «машины времени». Или был ещё какой-то фактор, сыгравший роль катализатора в происшедших вчера событиях. Сложно сказать. В любом случае от Мураки из первого мира мы правду не услышим. Он, скорее всего, в курсе происходящего, но с нами своим знанием не поделится. Надо провести самостоятельное расследование. Идём! — и Ватари потянул меня за руку. — Куда? — К Графу. Хочу задать ему вопрос и лучше, чтобы ты был рядом. — Я могу столкнуться с самим собой в Мэйфу! Ты забыл? — Не столкнёшься, — успокоил меня Ватари. — Синигами сейчас празднуют Новый год в Хаконе. Один я без выходных работаю. Нет-нет, — рассмеялся он, увидев моё выражение лица, — я не жалуюсь. Мне нравится работать. А в Хаконе я сто раз бывал, поэтому вчера, когда мои коллеги отправились спать, я опрокинул пару глотков отрезвляющего эликсира и вернулся в лабораторию. Короче, надевай свой парадно-выходной костюм и… — Зачем? — с подозрением спросил я. — Повседневной формы одежды для посещения Дворца Свечей разве недостаточно? — Н-ну, — смутился Ютака, — мы в гости отправляемся. К тому же сейчас праздник. Давай, оденься получше! — Вообще-то мой новый костюм сгорел, — с печальным вздохом признался я. — И если бы я случайно не выронил свой мобильный возле храма, когда побежал искать источник света, то телефону тоже пришёл бы конец. — Ты, получается, в новогоднюю ночь регенерировал перед храмом Дзодзёдзи в самом центре Токио, будучи абсолютно голым? Стыд-то какой, Сейитиро-кун! — глаза Ватари смеялись. Однако мне было сейчас не до шуток. — Что ты там себе представил! — вознегодовал я. — Мы с Цузуки-сан находились внутри защитного барьера! Меня никто не видел, кроме… И тут я запнулся. Судя по ехидной улыбке Ватари, он собирался ещё что-то сказать, но усиленно размышлял, стоит ли? Наконец, не выдержал: — Если Цузуки-сан дождался момента, когда твоё тело полностью восстановилось, то он, возможно, подумает, что не так уж и плохо было бы увидеться с тобой снова? Подумаешь, возьмёт увольнительную у своей суровой хозяйки на пару-тройку часов! — Прекрати чушь нести! — мои щёки запылали, словно у мальчишки, которого уличили в подглядывании за одноклассницами. — Умолкаю, — беззвучно смеясь, Ватари приложил палец к губам. — Ладно, поторопись! — Но о чём ты собираешься спросить у Графа? — недоумевал я, начиная завязывать галстук перед зеркалом. — Ведётся ли у него список неизвестно откуда возникших душ? Если такой перечень существует, то полагаю, мы непременно увидим там имя Мураки и таким образом подтвердим мою теорию. Я согласился с Ватари, и мы переместились в тенистый сад, расположенный вокруг Дворца Свечей. *** Надо отметить, манеры Хакушаку-сама из этой реальности ничем не отличались от бессменного смотрителя Дворца Свечей, которого некогда знал я. Граф был таким же утончённым, аристократичным и откровенно распутным. Вследствие отсутствия Цузуки-сан в Мэйфу здешний Хакушаку-сама нашёл себе другой объект для воздыханий. Ватари повёл себя как мудрый стратег, не сообщив заранее, кем является этот несчастный. Я мог бы, наверное, догадаться по его обмолвкам, но моё сознание стойко защищало меня от открытия истины. И не зря. Ватсон накрыл для нас стол в зале для официальных приёмов. В окружении тысяч свечей мы сидели и медитативно прихлёбывали из фарфоровых чашек ароматный «Дарджилинг», пока Хакушаку-сама пространно разглагольствовал о несомненных преимуществах сорта Camellia sinensis перед ассамскими чаями. Потом его маска величественно выплыла из-за стола, приблизилась ко мне, и я услышал приятный голос, соблазнительно промурлыкавший мне в ухо: — Сейитиро-кун, если бы ты почаще заходил, я бы угостил тебя чем-нибудь покрепче! От неожиданности я едва не уронил очки в чашку с чаем. Захлебнулся очередным глотком и громко закашлялся. Граф, недолго думая, похлопал меня по спине. «Ну, Ватари, хитрый ты манипулятор! Неужели трудно было предупредить?! Впрочем, тогда бы я точно сюда не пошёл». Внезапно я заметил усиленные подмигивания Ютаки. Дескать, не теряйся, спрашивай! Только теперь я в полной мере осознал, что чувствовал Цузуки-сан, приходя к Графу с просьбами о чём-либо и неумолимо увеличивая размер своей кредиторской задолженности. При одной мысли о том, что я сейчас начинаю повторять чужие ошибки, мне захотелось рассыпаться в песок. Интересно, как много долгов успел наделать здешний Тацуми? И расплачивался ли уже? Вот только не это! Не пришлось бы мне отдуваться за чужие невыполненные обещания! Однако, судя по поведению Графа, Тацуми из этого мира прочно удерживал оборону. Хакушаку-сама лишь надеялся на воздание в будущем, но, видимо, пока не получил даже промежуточных дивидендов со своих инвестиций, не говоря о финальных выплатах. Мысленно возблагодарив судьбу за то, что Сейитиро из этой реальности ещё не поддался на уловки Графа, я промолвил: — Хакушаку-сама, я, знаете ли, беспокоюсь за судьбы людей. Так много душ бесследно исчезает в последнее время. — С чего бы вам беспокоиться, мой прекрасный Повелитель Теней с глазами, подобными летнему небу? Пусть этим занимаются рядовые синигами. А вы ответственный секретарь. Это не ваша забота. — Да, но если предположить, что пропавших не отыскивают даже Боги Смерти, наверное, стоит обеспокоиться? — Возможно, — Граф, пользуясь моментом, начал нежно поглаживать кончиками пальцев в бархатной перчатке мою шею, слегка задевая мочку уха. Я занервничал. И не потому, что мне были неприятны эти прикосновения. Наоборот, будь оно всё проклято, Граф отлично знал, что делает! — Вот если бы, например, — мой голос невольно дрогнул, — во Дворце Свечей велись списки появляющихся из ниоткуда душ, тогда, наверное, можно было бы отследить закономерность в происшествиях с исчезновениями? Ватари едва приметно наклонил голову в знак одобрения, показывая мне, что я пока всё делаю правильно. — Наверное, — продолжал жарко дышать мне в затылок Граф, прижимаясь сзади к спинке моего стула. Рука в перчатке плавно соскользнула на моё плечо, на талию, а оттуда — на бедро. Да провались оно всё в тартарары! Как некоторые ухитряются добывать информацию в таких условиях?! Немного отстранившись от Графа, я уточнил: — Так списки существуют? — Какие? — невинно переспросил Хакушаку-сама. Он вообще слушает меня? — Душ, которые возникли непонятно откуда! — Нет, — снисходительно пояснил Граф. — Мы ищем пропавшие души, но появившиеся из ниоткуда невоплощённые существа нас не интересуют. — Погодите-ка, — возмутился я. — Это явная недоработка! Если одни души могут пропасть в неизвестном направлении, то что мешает другим неизвестно откуда появляться? И почему такие перемещения никого не волнуют? Граф задумался. — Верно, — согласился вдруг он. — Следует внести предложение, чтобы списки неизвестно откуда появляющихся душ составлялись. Я доложу Энма-Дай-О-сама, что это была ваша идея! — Не стоит! — поспешно воскликнул я. — Пусть лучше всё будет выглядеть так, словно вы сами догадались. — Тацуми-сан, вы столь умны, я просто не могу выразить своего восхищения! Неужели вы сегодня снова ускользнёте, как дым, как облако, оставив в моих руках лишь печаль одиночества? «Ускользну, разумеется, будь ты хоть трижды романтик. Не ночевать же в объятиях того, кто за столько лет не додумался завести у себя нужные списки? Кроме того, замены меня не интересуют». Откланявшись, под благовидным предлогом мы с Ютакой покинули Дворец Свечей. — Жаль, — вздохнул Ватари, когда мы снова оказались в моей гостиной, — ничего нового не выяснили. — Ещё как выяснили! — гневно воскликнул я. — Граф, оказывается, клеится к моему двойнику! И ко мне заодно, поскольку не видит между нами разницы! — Ну да, есть немного, — как ни в чём не бывало заметил Ютака, сосредоточивая внимание на своих ногтях, явно понесших урон от последнего эксперимента со взрывающимся оранжевым веществом. — Однако Тацуми-сан активно избегает встреч с ним. Особенно — наедине. Граф уже всю голову сломал, как его покорить. — И ты решил помочь Графу осуществить задуманное? — Я просто знал, что тебе он ни в чём не откажет. Если Граф сказал, что списков нет, значит, их действительно нет. И вообще он в прошлом году ко мне кадрился, но с некоторых пор я его не интересую, — тут Ватари умолк, поняв, что сболтнул лишнее. — Тогда понятно, каким образом ты увидел его во плоти! — усмехнулся я. — Стало быть, Хакушаку-сама действительно никому не показывается, кроме особых случаев? — Я делал ему массаж! — начал поспешно оправдываться Ватари. — И ничего больше! — Да-а? — в моём голосе прозвучало гораздо больше ехидства, чем я собирался продемонстрировать. — Сейчас я всё объясню, — лицо Ютаки порозовело. — Как-то раз я пришёл к Графу обсудить свойства магических растений и заодно попросить для своих опытов несколько образцов. В тот день Хакушаку-сама мучили боли в спине, вот он и попросил растереть его согревающей мазью, заодно сделав ему хороший массаж. Больше ничего не было! — Возможно-возможно. — Это правда! — Успокойся, — рассмеялся я, увидев его растерянность и смущение, — это я тебе отплатил за твои двусмысленные намёки на меня и Цузуки-сан. Твои отношения с кем-либо меня не касаются, конечно. Лучше подскажи, как быть с Мураки? Ватари немедленно посерьёзнел, услышав упоминание о докторе. — Не хочу показаться пессимистом, — продолжал я, — но этот доктор, в отличие от своего пропавшего двойника, в совершенстве владеет мастерством телепортации и вызова шикигами. Слежка вряд ли окажется эффективной. Хотя ничего другого всё равно не остаётся. — Не отчаивайся. Я уже почти придумал одну штуковину, чтобы тебе помочь. — Какую «штуковину»? — опасливо поинтересовался я, зная, что изобретения Ютаки никогда не бывают безвредными. — Что-то вроде «жучка», улавливающего ауру определенного человека и отслеживающего его перемещения. Постараюсь доработать в кратчайшие сроки. И тогда либо ты выследишь Мураки через его двойника, либо я что-нибудь разузнаю в Мэйфу. В конце концов, есть другие источники информации, кроме архива. В общем, звони! И Ватари, прощально взмахнув рукой, растворился в воздухе. *** Я отправился на кухню. Открыв холодильник, обнаружил там остатки тофу и тушёные овощи. Есть не хотелось, но после всего происшедшего и перед началом новой слежки за Мураки не мешало немного подкрепиться. Я приказал себе ни в коем случае не думать о том, что никогда больше не увижу Цузуки-сан или о том, что Асато-кун из этого мира однажды сожжёт меня, поскольку я вопреки высказанной им просьбе обязательно буду искать его. Когда я уже заканчивал трапезу, зазвонил мобильный. На экране высветился незнакомый номер. Я схватил трубку и нажал кнопку «ответить». Строгий голос, такой знакомый и в то же время чужой назвал меня по имени. Никогда бы не подумал, что я так сильно соскучился по нему, пусть даже это и не тот парень, которого я знал! — Да, Куросаки-кун! Я слушаю. — Скажите честно, отец попросил вас поговорить со мной? Его тон был далёк от дружеского. Неужели юноша в самом деле считает, что я приходил к нему по чьей-то просьбе, а не по собственной воле? — Твой отец ни о чём меня не просил. — Неправда! — резко перебил меня Хисока. — Никогда не поверю, будто бывают такие «совпадения». Кстати, Тацуми-сан, уговаривать меня бесполезно. Я принял решение. Асахина-тян не вернётся домой, и я останусь с ней. — Но я не собирался… — Не беспокойте нас больше, пожалуйста! — и он нажал «отбой». Я положил телефон перед собой и долго смотрел на него. Да что за фатальное невезение такое! А если перезвонить, захочет ли он выслушать? Я понимал, что у меня будет всего одна попытка, и если я опять скажу неправильные слова, мой номер внесут в «чёрный список» и перестанут отвечать на звонки. Что сказать, чтобы он поверил мне? Ни до чего толком не додумавшись, я просто снова набрал номер Хисоки. — Что вам нужно? — раздался тихий, усталый голос из трубки. — Хотел поздравить тебя с праздником. Прости, если влез в твою жизнь, даже не поинтересовавшись, нужно ли это тебе? Передавай привет Асахине-сан. Я, правда, хочу, чтобы вы были счастливы. Извини за беспокойство. — Подождите! — внезапно прервал меня Хисока с какой-то новой интонацией. — Вы в самом деле не собирались уговаривать меня вернуться домой? — Нет, конечно. — Но откуда вы узнали о том, что со мной случилось, если не от отца? — Знакомый рассказал. И он понятия не имел, что ты — мой родственник. — Кто это? Ничего страшного, если я упомяну сейчас его имя. Ведь для Хисоки из этого времени оно не проклято. — Доктор Мураки. Нервный хриплый выдох и долгая тишина. Неужели испугался? — Вы знаете Мураки-сенсея? — теперь я понял, что парень не напуган, а удивлён. — И давно? — В течение пяти лет. — Вы друзья? «Почему его так волнует личность Мураки?» — Время от времени общаемся. — Простите меня, Тацуми-сан, но я вас совсем не помню, потому и решил, что отец попросил вас… Извините. Мне очень неловко сейчас. Мы с вами встречались раньше? — Когда ты был ребёнком. Не мог же я сказать ему правду! — Я совершенно не помню вашего лица. А теперь, после всего, что я вам наговорил, вы тоже не захотите видеть меня, конечно… — Ну почему? Я мог бы прийти к тебе сегодня, — я с удивлением отметил про себя тот факт, что медленно начинаю приходить в чувство от невыносимого напряжения последних лет. — Правда? — Только предупреди, пожалуйста, лечащего врача или кого-нибудь из медицинского персонала, чтобы меня пропустили. — Я предупрежу. И, Тацуми-сан… — Да? — Спасибо за подарки! *** Удивительное чувство возникает, когда можно навестить кого-то, не проникая сквозь стены. Полицейский позволил мне войти, даже не потребовав предъявить документы, хотя я их взял с собой. Я переступил порог палаты Хисоки и в нерешительности остановился, не зная, что сказать. Юноша лежал под капельницей, поэтому лишь слегка повернул голову в мою сторону. — Привет, — я постарался улыбнуться, чувствуя себя немного неловко. — Здравствуйте! Я так сожалею, что нагрубил вам по телефону. Некрасиво получилось. Простите. — Не переживай. Я не обиделся, — приблизившись к кровати, я взял стул и сел рядом. — Вот, — показал ему пакет с продуктами, который на сей раз у меня не отняли на входе. — Там фрукты и сок. Всё с одобрения Оймикадо-сенсей. — Не стоило так беспокоиться, я… — Это не беспокойство. Скажи мне, где ты будешь жить, когда выйдешь из клиники? — У Асахины-тян, — охотно сообщил Хисока. — Она сняла квартиру в Харадзюку. К сожалению, ей пришлось потратить значительную часть наследства на моё лечение, поэтому квартира совсем маленькая. Ничего, как только я выздоровею, сразу поступлю учиться и устроюсь на работу, чтобы не быть ей в тягость. — Не перенапрягайся. Ты недавно перенёс серьёзную травму. — Но я мужчина и должен быть сильным. Тем более, кто ещё позаботится о ней? Он сказал это так серьёзно, что я не рискнул улыбнуться. Это бы обидело юношу. — Запомни, — продолжал я. — Если я сумею чем-то помочь вам, то сделаю это обязательно, поэтому можешь, не стесняясь, рассказать мне всё. В лице Хисоки мелькнуло сомнение. Впрочем, я бы не осудил его, если бы он не доверял мне. После последних событий Хисока не мог больше полагаться даже на своих родителей, а тем более — на незнакомого человека, вдруг появившегося перед ним и представившегося родственником. — Тацуми-сан, почему вы так заботитесь обо мне? Надо было срочно придумать что-то правдоподобное, и я ответил: — Видишь ли, некогда я сам оказался вдали от дома, да и сейчас одинок. Ни семьи, ни родственников, поэтому я прекрасно понимаю тебя. — Значит, вам ещё тяжелее! — неожиданно посочувствовал Хисока. — У меня, по крайней мере, есть Асахина-тян и Моэка. Я не один. — И вдруг предложил. — А вы приходите в гости. Или переезжайте к нам насовсем! — Честно говоря, я хотел позвать вас с Асахиной-сан жить к себе, хоть у меня и тесно. Я снимаю однокомнатную квартиру. А так… Мне будет неудобно стеснять вас. — Вы не стесните. В любом случае, если вам станет одиноко, заходите, — улыбнулся Хисока. — Асахина не будет возражать. Она добрая. Удивительный парень. Внезапно захотелось обнять Хисоку, успокоить, сказать, что у него скоро появится много-много друзей, и я останусь рядом так долго, как только смогу. Но я вспомнил слова Оймикадо-сенсей: «Основную проблему представляет физический контакт. Я вас очень прошу, не дотрагивайтесь до него». Чужие прикосновения обычно заставляют страдать жертв насилия. Кто же посмел обидеть Хисоку-кун в этом мире? Если не Мураки, то кто?! Узнаю ведь — не пощажу. «Нет, — тут осадил я себя. — Сначала надо разобраться, в чём дело. Слепой гнев — не выход. Начав так поступать, я стану ничем не лучше Мураки». Мы целый час разговаривали с Хисокой обо всяких мелочах, и я пытался рассмешить его анекдотами, которым, наверное, было лет сто, рассказывал забавные истории из своей практики, правда, переиначивая их таким образом, чтобы не выдать, кем я являюсь. Хисока смеялся от души, наконец, спросил, где я работаю. Я ответил, что в филиале зарубежной фирмы. — Интересная у вас работа, — заметил Хисока. — А что за фирма? — Начальство просит не разглашать информацию. — Оплата устраивает? Молодец. Вопрос по существу. — Часто получаю меньше, чем хотелось бы. «А в последнее время не получаю вообще ничего, кроме стрессов. И если бы не поддержка Ватари, уже можно было бы свихнуться». — Деньги — это всегда проблема, — печально произнёс Хисока. И внезапно добавил с поразившей меня откровенностью: — Отец обвиняет меня в краже его личных сбережений из сейфа. Кажется, мне трудно будет доказать, что я не брал денег, поскольку все улики против меня. Впрочем, не важно, кто преступник. Я верну украденное, пусть даже мне пожизненно придётся работать для этого! Только вот если окажусь в тюрьме, Асахина-тян останется одна… Трудно ей будет. — Где же в такой ответственный момент находится отец Моэки? — не выдержал я. — Почему он не помогает своей дочери и Асахине-сан?! — Он не может. — И что ему мешает? Куросаки-кун на некоторое время задумался, наверное, о том, стоит ли мне говорить, а потом ответил: — С точки зрения отца, членов нашей семьи, да и стороннего наблюдателя, ситуация выглядит отвратительно. Жених Асахины-тян в данный момент находится под следствием в Осаке. Его обвиняют в финансовом преступлении: незаконная сделка с чужой фирмой на крупную сумму. Но это ложь! Я много раз общался с ним, и я точно знаю, что он никогда бы не стал совершать ничего противозаконного! — Ты так в нём уверен? — Видите ли, — Хисока снова замялся, а потом признался, — я с рождения обладаю даром понимать чужие эмоции и даже могу узнать чьи-то мысли, просто прикоснувшись к человеку. Я прочитал мысли и чувства Нобору-сан. Он никогда не планировал никакого преступления. И он любит мою кузину. — Хорошо, что у тебя такой дар, — заметил я, но Хисока, похоже, не разделял моего восторга. — На самом деле этот дар мне в тягость, — признался он. — Мозг подчас просто взрывается. Я не могу выключить свою способность. Любое чужое прикосновение — это хаос и страдание, удар электрическим током по всем нервам. В каждом человеке живёт слишком много различных чувств — противоречивых, отвергнутых, и когда кто-то прикасается ко мне, я теоретически могу увидеть любую часть его жизни, но от этого мне становится больно. Почти всегда. Его слова почему-то отозвались болью в моей собственной душе. — Спасибо, что сказал. Теперь я знаю, чего мне нельзя делать. Я не буду прикасаться к тебе. — А вот от ваших эмоций я вряд ли буду страдать, — улыбнулся Хисока. — Почему? — У вас светлые глаза. — Что это значит? — На самом деле глаза могут быть любого цвета, но для меня важно то, что я вижу в их глубине. Не знаю, как это назвать, но для меня это похоже на прозрачный солнечный свет. Таких людей мало. В нашей семье, например, светлые глаза только у Асахины-тян и ещё у одной служанки. А недавно я встретил мужчину со светлыми глазами. Это Мураки-сенсей. Он навещал меня четыре дня назад. Не знаю, как я удержался от того, чтобы не подскочить на стуле и не закричать. Какого лешего Мураки забыл здесь?! И это у него-то светлые глаза?! Жесточайшее заблуждение! Однако, похоже, Хисока-кун был едва ли не последним, кто видел доктора из здешнего мира в добром здравии. По моей просьбе Хисока охотно пересказал мне содержание их разговора, но я так и не понял, зачем Мураки приходил к нему. Должно быть, просто из любопытства. — При случае передайте сенсею ещё раз мою благодарность за то, что он спас меня, — закончил свой рассказ Хисока. — Знаю, это было непросто даже для него. — Передам. Не слишком приятное поручение, но если он просит, я сделаю это. Осталось только найти Мураки. — Хисока-кун, а ты не можешь заблуждаться насчёт жениха Асахины-тян? Вдруг он виновен в том, в чём его обвиняют? — Вы просто его не знаете! Нобору-сан — отличный парень! — с горячностью воскликнул Хисока. — Он собирался жениться на Асахине-тян летом прошлого года и честно сказал об этом моему отцу, но тот был категорически против этого брака. Он собирался выдать Асахину за Вада-сан, считая эту партию более удачной. Но Асахина всегда была абсолютно равнодушна к жениху, выбранному отцом. К тому же он на шестнадцать лет старше её и невыносимо занудлив. Всё его достоинство заключается в том, что он — единственный наследник известной семьи бывших даймё. А моего отца, кроме знатности рода больше ничего не беспокоило. Для меня же Асахина-тян — дороже всех из целой семьи, и я желаю ей только счастья. Она должна выйти замуж по любви и никак иначе! — Асахина-сан — твоя подруга? — Да, — улыбнулся Хисока, вспомнив, видимо, что-то хорошее из своего прошлого. — Она единственная играла и общалась со мной, несмотря на то, что ей запрещали. Она часто ссорилась даже со своим родным братом из-за меня. Я знаю, Орито-кун до сих пор не может простить Асахине того, что она отдалилась от него, встав на мою сторону. — Звучит так, словно ваша семья была разбита на два враждебных лагеря, — не удержался я. — Что-то вроде, — грустно подтвердил Хисока. — А потом в довершение ко всему отец узнал, что Асахина любит Нобору-сан. Отец своим путями раскопал информацию о том, что пять лет назад некая группа подростков в Осаке привлекалась к ответственности за угоны мотоциклов, в их числе был и Нобору-сан, однако его оправдали за недостатком улик. После этого отец начал относиться к парню с откровенной неприязнью. С одной стороны, я могу его понять: не будь у меня моих способностей, я тоже мог бы заподозрить Нобору-сан в причастности к преступлениям. Однако Нобору-сан не виноват. Я верю ему, даже несмотря на то, что, как говорят, у честных людей не может быть друзей, изготавливающих фальшивые документы! А теперь ещё эта история с незаконными финансовыми операциями… Нобору-сан арестовали, разбирательство затянулось. У Асахины не было выбора. Мы уехали в Ниигату по документам, которые нам сделал друг Нобору-сан. Это всё нужно было для того, чтобы нас не нашёл мой отец. Останься Асахина-тян здесь, ей бы никто не позволил родить ребёнка. Мы собирались переждать полгода, пока Асахина не станет совершеннолетней и не сможет распоряжаться своим наследством. А до того времени мы скрывались, меняли место жительства и работу. Счастье, что Асахине за все эти месяцы не потребовалась медицинская помощь! Всё складывалось удачно до тех пор, пока мы не попали в аварию по пути в Токио. Уезжали из Ниигаты поздно ночью, дорога была скользкой от полурастявшего снега… Я помню, что наперерез нам выскочил грузовик с выключенными фарами. Асахина-тян попыталась выровнять машину, но не успела… Слышали бы вы, как она плакала и винила себя, когда звонила мне по телефону после операции, хотя сама тоже пострадала вместе со мной! Она могла потерять ребёнка! Асахина-тян боялась, что я умру, поэтому отдала почти все свои деньги на операцию, наняв для меня лучшего хирурга во всём Токио. Но в аварии вообще никто не был виноват. Нелепая случайность. После всех этих событий я иногда начинаю думать, что моя кузина жила бы намного счастливее, если бы не попала в нашу семью. Наверное, её настоящие родители никогда не стали бы препятствовать её отношениям с любимым человеком, защищали бы их обоих, и ей не пришлось бы бежать из дома. — А что случилось с родителями Асахины-сан? Прости, если мне не надо этого знать, не отвечай. — Их убили, — сказал Хисока, резко отворачиваясь в сторону, и я снова увидел, как пальцы юноши нервно сжались в кулак. — Убили?! — Да. Такао-сан и Касанэ-сан были убиты в восемьдесят первом году. Преступника не нашли. Асахине-тян тогда было четыре года, а её брату — два с половиной. Я молчал, не зная, что ответить. Как Бог Смерти я давно привык к чужим смертям, и для меня это была бы просто ещё одна горькая история, но я видел страдание, написанное на лице Хисоки, и, наверное, именно от этого мне самому стало тяжело. — Асахина-тян не помнит подробностей, и её брат тоже. Им сказали, что их родители умерли от сердечного приступа. Я узнал правду, прикоснувшись однажды к отцу во время тренировки по кендо. Мне было одиннадцать. Я не сумел промолчать, закричал от ужаса, а отец меня сильно ударил тогда и надолго запер одного. И ещё настрого запретил говорить Асахине-тян и Орито-кун что-либо. Странно, почему я рассказываю вам об этом? — удивился вдруг самому себе Хисока. — Не беспокойся, от меня никто ничего не узнает. Клянусь. Снова нестерпимо захотелось обнять его, но я опять остановил свой порыв, подумав о том, что стоит мне прикоснуться к юноше, и он увидит мою нечеловеческую суть, а тогда любому доверию между нами наступит конец. — На самом деле, мне кажется, отец испугался другого… Что я расскажу маме о его чувствах к другой женщине, которые так никуда и не исчезли за много лет. Мой отец с юности был влюблён в Касанэ-сан, — с грустью пояснил юноша. — Как?! — не поверил я услышанному. — Моя мама и Касанэ-сан были сёстрами-близнецами. Их семья жила по соседству с нашей. Отец в течение года встречался с Касанэ-сан, а потом предложил ей руку и сердце. Она бы согласилась, однако незадолго перед их помолвкой в Камакуру приехал красивый парень по имени Фудзивара Такао. Всего месяца ему хватило, чтобы очаровать невесту моего отца, жениться на ней и увезти её в Миядзаки. Отец так и не сумел простить ему этого. Он был уверен, что Касанэ-сан осталась бы жива, если бы не уехала с ним. Я не хотел об этом думать, когда был маленьким, — продолжал Хисока, — но, боюсь, отец женился на маме из-за её сходства с Касанэ-сан. Видите, я слишком много вижу из того, чего замечать не должен. Впоследствии я научился молчать и никому ничего не рассказывать, но это не помогло. Мои домашние предпочли закрыться от меня и делать вид, будто я не существую. Возможно, они правы. Нельзя общаться с тем, кто видит тебя насквозь, если ты сам не видишь его душу в ответ. Это нечестно. — Нет! — возразил я. — Нечестно игнорировать человека и причинять ему боль. Хисока с удивлением воззрился на меня. — Вы, правда, так думаете? — спросил он. — Да. И как же именно с тобой поступали твои родные? Неужели не разговаривали совсем? Почему я не сумел промолчать? Догадывался ведь, каким будет его ответ, но всё равно спросил, возможно, надеясь, что хотя бы в этом мире всё было иначе… Не иначе. Хисока поведал мне историю о том, как в аристократической семье Куросаки наказывали детей, видящих и осознающих чересчур много лишнего. — Самое ужасное, — признался юноша, закончив рассказ, — это чувство безысходности и отчаяния. Иногда время словно останавливалось, и я не понимал, где нахожусь. Обычно это случалось через шесть-семь дней. Тени в подвале сгущались, выползали из своих углов, будто собираясь проникнуть в моё тело, а я чувствовал себя пустой оболочкой без содержимого… Безвольной игрушкой, которую сейчас захватит некий чуждый разум. Если бы Асахина не приходила к решётке и не разговаривала со мной, я бы точно сошёл с ума. — Не сошёл бы, — уверенно заявил я. Сердце моё вдруг стало биться тяжело, глухо, с перебоями. — Почему вы так считаете? — Ты очень сильный. Это очевидно. Хисока взглянул на меня с безграничной благодарностью. Мы поговорили ещё немного, потом в палату заглянула медсестра, сообщившая, что пациенту необходим отдых. — Мне пора, — я поспешно поднялся со стула. — Кроме того, у меня тоже остались кое-какие незаконченные дела. — До свидания, Тацуми-сан, — Хисока вдруг сам потянулся в мою сторону, собираясь пожать мне руку. Я попытался отстраниться, но не успел. Он коснулся моей ладони, тут же замер и настороженно посмотрел на меня. — Тацуми-сан, кто вы? Страх разоблачения всколыхнулся внутри, но я быстро совладал с собой. Если Хисока ещё не понял, то возможно и не поймёт? — Твой родственник. — Странно, — прошептал юноша. — Обычно люди представляют собой водоворот боли и хаоса. Я уже начал привыкать к этому. Те, у кого светлые глаза, похожи на лучи солнца, а вы… — А я? — Вы словно гладь воды в безветренный день. Но там, под водой, я чувствую тайну. Никогда не встречал ничего подобного! Он держал мою руку и внимательно глядел в мои глаза. Вдумчиво, серьёзно. — Никакой тайны нет, — постарался отшутиться я, радуясь тому, что на синигами, наверное, стоит какая-то защита от людей-эмпатов. Будь Хисока-кун тоже Богом Смерти, он бы прочёл мои эмоции, а так — не выйдет. Невероятная удача! Можно больше не опасаться, что секрет моей сущности будет раскрыт. Хисока разжал пальцы. Я заколебался на секунду, а потом сделал то, чего мне хотелось со вчерашнего дня: наклонился к нему и поцеловал светлые пряди волос на его макушке. — Отдыхай, — и неожиданно для себя прибавил. — Скоро я приду опять. — Придёте? — обрадовался Хисока. — Обещаю. Впрочем, я не мог отправиться к Мураки, не сделав одного важного дела, план которого только сейчас окончательно оформился в моих мыслях.