Амулет синигами

Я снова и снова возвращался к началу очередного цикла воспоминаний о прошлом, осознавая, что вижу один и тот же сон, наверное, в тысячный раз. Выхода из ада, полного мучительных видений, не существовало. Все пути к избавлению были отрезаны. Время для меня остановилось. *** Внезапно громкий голос, зазвучавший из пустоты, приказал собраться с силами и вступить в бой. Я пытался выяснить, что происходит, и почему должен с кем-то сражаться, но ум и тело не повиновались. Каждый мускул сковала чужая воля. Я разделился на две части: покорного слугу, смысл жизни которого заключается в том, чтобы беспрекословно подчиняться приказам, и истинного меня — растерянного, недоумевающего, не способного смириться с новой напастью. «Защищай господина!» — сурово потребовал голос. В следующее мгновение меня грубо вышвырнули в сумрачный зал с полуразрушенными колоннами. Там пахло озоном и пылью. Сверху с громким шорохом сыпались осколки камней. Передо мной, приготовившись к атаке, стоял враг, а я должен был защищать человека, находившегося за моей спиной. Все сомнения исчезли. Я понял свою задачу. Враг насмехался, оскорблял, пытался вызвать сомнения относительно значимости хозяина, но я был непоколебим. Я защищал повелителя от летящих в нашу сторону атак. Призвав внутренние силы, я создал непробиваемую стену и с удовлетворением отметил, как разозлился противник. Скажи мой господин хоть слово, и я бы стёр в порошок этого несчастного, испепелив его. Почему хозяин так добр и не требует жертв? Вторая половина сознания содрогнулась: «Кого я защищаю? За кого сражаюсь? Надо обернуться!» «Не смей! — скомандовал голос. — Отвлечёшься — погубишь всех!» Господин подошёл к краю барьера. Я слышал его взволнованное дыхание. Ещё шаг, и он оказался бы под ударом. Нельзя было этого допустить, и я предупредил, чтобы он не двигался. Неожиданно в зал прибыло подкрепление — несколько очень сильных демонов. Опасность росла с каждой секундой, но господин по-прежнему не приказывал сжечь врагов. На свой страх и риск я вызвал Сорю и Тоду. Они не явились, а неприятель, злорадно расхохотавшись, сообщил, что поставил вокруг зала свою защиту. Я не мог восстановить барьер. Со всех сторон на меня напирала чужеродная энергия, пытаясь прорваться в тело и сознание … Необыкновенно яркий свет хлынул потоком из ниоткуда. Казалось, будто взорвались десятки звёзд, и их лучи опрокинулись сверху, наполняя каждую клетку тела удивительной силой, тысячекратно умножая мои способности. Я ничего не мог разглядеть в бескрайнем океане сияния. Демоны закричали от боли, словно свет вспарывал их внутренности. Во мне же не осталось ни капли страха, только восторг и благоговение. Я догадался, кто помог мне! Что-то дрогнуло в глубине сердца, но я не успел ничего понять, как снова оказался отброшен в глубину своих снов. «Хозяин сохранил твою жалкую жизнь, — услышал я презрительный голос внутри. — Отныне ты его должник. Не забывай об этом!» И я помнил каждую секунду. Душа господина сверкала ярко, словно солнце, защищая меня от кошмаров. К сожалению, я по-прежнему не знал имени повелителя, и это удручало. Я был ничтожным слугой, с великой печалью осознающим свою полную никчёмность. Я желал преданно повиноваться и искренне признался хозяину в своём намерении, когда он вызвал меня к себе и спросил о моих чувствах. Повелитель впал в нешуточный гнев, но не стал наказывать меня, а просто отослал обратно в пустоту, предварительно отдав приказ, чтобы я никому не позволял вторгаться в мою душу. Как подобное возможно? Только хозяин владел моими помыслами! Я отринул всё, что не имело отношения к нему. Он стал смыслом моей бесполезной жизни, которая давно оборвалась бы, если бы не его благородное вмешательство. «Хозяин так добр, что испытывает каждый день огромные неудобства, чтобы собрать для тебя энергию, — напоминал голос. — Имей это в виду, когда в следующий раз увидишь его». «Я никогда не стану неблагодарным слугой. Моя жизнь отдана хозяину навеки», — клялся я невидимому собеседнику, и тот удовлетворённо умолкал. Энергия, собранная господином, росла, проясняя сознание и разгоняя тьму. Кошмары исчезли. Теперь в моих снах вместо окрашенной кровью дороги появился роскошный дворец, расположенный среди поля из роз. Величественное строение окружала высокая ограда. Я не мог войти внутрь и взглянуть на обитателей дворца. Однажды из распахнувшихся ворот навстречу мне вышла двенадцатилетняя девочка в нарядном платье и в золотых туфельках. Склонив голову набок, вымолвила с улыбкой: — Я принесла тебе хорошую весть: господин делает всё, чтобы вызволить твою душу отсюда. Он, правда, изо всех сил старается. Я очень рада, Асато-кун! — Откуда ты знаешь моё имя? — Мы с тобой знакомы. — Прости, забыл. Кто ты? — Ририка-тян. Глаза у девочки были ярко-фиолетовыми, как мои. — А ты красивая! — невольно вырвалось у меня. — Правда? — девочка кокетливо взглянула на меня из-под длинных ресниц. — Приятно слышать. Обещай только, что когда мы в следующий раз встретимся, ты больше не назовёшь меня лгуньей! — Когда я называл тебя так?! — опешил я. — Давно, — обиженно сморщила носик девочка. — И сказал, что знать меня больше не желаешь. Мне было очень трудно забыть об этом. Ты словно вонзил нож вот сюда, — и она указала пальчиком на грудь. — Ты повёл себя очень жестоко, Асато-кун! — Наверное, я был не в себе, если наговорил такого. Прости, пожалуйста! — Не волнуйся, я уже давно простила тебя! — Ририка вдруг крепко обхватила меня за шею. — Обещай остаться добрым, как сейчас, что бы ни случилось! Сохрани своё сердце чистым, я прошу, Асато! Ради меня, ведь мы оба … Мир внезапно рассыпался звонкими клочками-осколками. «Спаси хозяина!!!» — отчаянно прокричал голос, и я кубарем выкатился в тесное подземелье. Тёмный маг и его сообщница сковали господина заклятием и пытались уничтожить его душу. Я видел, что хозяин сопротивляется, но силы были не равны. Я вызвал Сузаку и Бьякко, но прежде чем они явились, меня самого атаковали. Я не успел закрыться от нападения, сознание помутилось, и наступила темнота… *** В тронном зале Генсокай все коллеги из Мэйфу собрались за огромным столом, чтобы отметить мой сотый день рождения. Бьякко в облике тигра радостно прыгал вокруг, тыча колючими усами мне в лицо. Тацуми, как всегда, ухитрился сэкономить даже на юбилее, поэтому на торте с десятью свечами практически не оказалось взбитых сливок. — Зато не растолстеешь, — успокоила меня Кочин, строго следившая за собственной фигурой. — Давай, я тебе спою, и ты утешишься! Какие песни? Какое утешение? Я был до мозга костей раздосадован подлостью Тацуми, который, к слову сказать, успел куда-то смыться, дабы избежать возмездия с моей стороны. Я потянулся к тарелке с пирожными, чтобы заесть тоску, но тут ко мне подсела Сузаку в полупрозрачном алом платье, расшитом золотыми цветами. — Я тебе нравлюсь? — соблазнительно спросила она и ласково потёрлась о мою щёку. Прикосновение оказалось настолько приятным, что я пожелал повторить его. Сузаку охотно выполнила мою просьбу, а затем нежно поцеловала меня в губы. Странно, но от неё пахло иначе, чем обычно — туалетной водой с лёгким ароматом свежести. Прежде, чем я успел спросить, почему моя верная союзница вдруг перестала пользоваться прежними духами, сон прервался. *** Я лежал в незнакомой спальне на чужой кровати, а рядом со мной кто-то осторожно дышал, словно опасаясь меня разбудить. Запах едва уловимой свежести продолжал висеть в воздухе. Я медленно повернул голову и понял, что спятил. Рядом со мной находился тот, кого совершенно точно ни в мире живых, ни в мире мёртвых быть сейчас не должно! Вскочив с постели, я отступил к ближайшей стене: — Мураки? — Да. Тебя что-то беспокоит, Асато-сан? Меня беспокоило всё. Голова, казалось, сейчас взорвётся от тысяч мыслей, перемешавшихся в хаотический клубок. Я не соображал, какой вопрос задать первым. Я вспомнил, как недавно в подземелье спасал Мураки от другого такого же доктора, потом попал в Генсокай, а до этого сидел перед запертыми воротами дворца и разговаривал с какой-то девочкой … Видимо, я нездоров. Стоит попросить Ватари подлечить меня, когда вернусь в Сёкан. Если вернусь. А сейчас нельзя расслабляться, ведь передо мной стоит кто-то неизвестный! И если душу моего врага забрала Лилиан Эшфорд, то это — точно демон или тёмный маг! Я молниеносно атаковал посланника тьмы, но моё нападение не причинило тому ни малейшего вреда. — Асато-сан, я не имею отношения к демонам! — оправдывающимся тоном заговорил некто, принявший облик Мураки. — И тебе об этом известно. Просто ты, наверное, забыл. Прежде чем я повторил атаку, доктор разжал ладонь и показал мне лежащий на ней рубин с чёрным пёрышком внутри. Дорога, с которой не свернуть. Кроваво-алый свет … Полузабытое воспоминание шевельнулось внутри. Я осторожно коснулся кристалла, и тот вдруг ярко вспыхнул, став нестерпимо горячим. Ощущение было странно-знакомым, волнующим, томительным. Я вспомнил дом в Макухари, издевательства Саки, разбитую вазу, своё последнее пожелание … Значит, всё случилось на самом деле?! Кадзу-кун повзрослел, и его душа была избавлена от тьмы? Да, вот он стоит передо мной, его лицо не искалечено, а во взгляде непривычная теплота и ясность без примеси безумия. Сердце радостно забилось, но облегчение длилось недолго. Кадзутака заговорил про своего двойника, про разделение миров, и мне снова стало казаться, что я погрузился в продолжение кошмаров. Этот юноша из прошлого стал моим господином, способным в любой момент дёрнуть за ниточку свою безвольную марионетку! Пусть он не тот Мураки, которого я знал, и всё же… Что он собирается предпринимать? Вся моя сила вкупе с мощью двенадцати шикигами принадлежит теперь ему. Как он захочет меня использовать? Я наблюдал за ним в юности, но каким он стал позже? О чём мечтал? Какие амбиции возникли в его душе? Такого пульсирующего, сжимающего горло страха я давно не испытывал. Некогда я сам добровольно лишил себя жизни, но теперь потерял и душу, и свободную волю. Кадзу-кун просил меня остаться, но я не в состоянии был говорить с ним. Я хотел скрыться, уйти, исчезнуть. Доказать себе, что могу совершать поступки без чужих приказов! Я телепортировался в кафе, о котором смутно помнил. Нащупал в кармане мелочь и заказал себе чай с куском яблочного пирога. Я намеревался собраться с мыслями и понять, как действовать дальше. Но чем больше размышлял, тем отчётливее осознавал, что придётся вернуться. В руках Мураки амулет, способный разрушить миры, и именно я вовлёк доктора в случившееся. Не измени я прошлое, он стал бы убийцей, но это был бы его выбор, а я перекроил судьбу юного Кадзутаки по-своему. Возможно, ему сейчас тоже страшно, и он не знает, как поступить. Он столько сил приложил, чтобы вытащить меня из амулета, а я сбежал, даже не поблагодарив его. Где теперь искать его дом? Я так торопился исчезнуть, что не запомнил адреса. Однако стоило лишь мельком подумать о намерении вернуться, и я ощутил внутри свет, указывавший путь. «Вы связаны через моё посредство, — напомнил голос, — ты всегда можешь найти господина, куда бы он ни отправился». Я последовал за светом, утягивавшим меня за собой, и через мгновение оказался снова возле дверей дома Мураки. *** Он хотел, чтобы я называл его по имени. Угощал меня вкусной едой и сладостями, покупал дорогую одежду, прощал мои неудачные кулинарные опыты на его кухне. От него я узнал о судьбе Куросаки-кун из этого мира и порадовался, услышав, что юноша живёт обычной жизнью, воспитывая дочь своей кузины. Наверное, это их общий ребёнок, учитывая, что они с Фудзивара-сан сбежали вместе из Камакуры. Что ж, Хисока и в шестнадцать способен стать хорошим отцом. Он серьёзный и ответственный, в отличие от меня. Мураки рассказал о том, как освободил от проклятия Хисоку из моего мира, и я вздохнул с облегчением. Отныне мой малыш избавлен от мучений. Но тут же с болью в сердце я осознал, что, наверное, никогда больше не увижу его и не смогу объяснить причины своего исчезновения из Сёкан… Мне придётся привыкать жить без Хисоки. Кадзу-кун попросил, чтобы я остался в его доме до августа следующего года, а я отчаянно хотел сбежать, словно заранее предчувствуя, как нелегко мне придётся, если соглашусь. Так и вышло. Его просьба открыла путь к новым страданиям. Чем больше времени я проводил рядом с ним, тем неуютнее себя чувствовал. Я отдавал себе отчёт, что дважды беспардонно вломился в его жизнь. Из-за меня он был вынужден столкнуться с вещами, с которыми не должен был иметь дела, ведь, в отличие от своего двойника, Кадзу-кун не являлся тёмным магом. Я так и не сумел подарить ему спокойной жизни. Ему пришлось спасать меня, а теперь предстояло защищать миры. Для обычного человека, не смыслящего в магии и узнавшего о существовании таковой полгода назад, это непосильное бремя. Он должен был ненавидеть меня, ведь причиной всех его проблем являлся именно я, но Кадзутака вовсе не испытывал ненависти. Наоборот, опекал и заботился обо мне. Внутри моей души бушевал хаос. Я был настолько бесполезен, что даже не мог освободить его от своего обременительного присутствия. Все мои попытки устроиться на работу и снять жильё закончились провалом. Я не способен был сосредоточиться и отвлечься от тревожных мыслей, вследствие чего, приходя на собеседование, сам толком не понимал, что творю. Естественно, ни один работодатель не захотел нанять такого неумеху, а рискнувшие взять вскоре выгнали вон. *** В первый же день после освобождения из амулета мне удалось встретиться и поговорить с Тацуми. Мой бывший напарник отправился следом за мной в прошлое, чтобы вызволить отсюда, а в итоге, как и я, загремел в альтернативный мир. Стоило Сейитиро приблизиться ко мне, и я осознал, что со мной творится неладное. Я воспринимал мельчайшие оттенки его чувств. Видел их так же ясно, как небо, проглядывающее в разрывах облаков за окном. Я здорово перепугался, но голос успокоил меня, сообщив, что эмоциональная составляющая окружающих стала мне доступна как духу-хранителю. По приказу хозяина я мог теперь забрать любые эмоции у кого угодно, а для этого я должен был их ощущать и видеть так же хорошо, как остальные материальные предметы. Для меня не составило ни малейшего труда проникнуть во внутренний мир Тацуми. То, что обрело жизнь в его душе, напоминало языки костра, пляшущего в объятиях весеннего ветра. Сейитиро по-прежнему любил меня, и от этих сильных, ярких чувств перехватывало дыхание, но что-то трогательное, хрупкое, удивительно красивое связывало его теперь с другим Цузуки Асато. Похоже, мой двойник подарил Тацуми то, чего в своё время не сумел я. Я искренне порадовался за Сейитиро. Он заслужил своё счастье в этом новом мире. С такой же лёгкостью я распознал любопытство и интерес к своей персоне со стороны Ватари, когда Тацуми пригласил меня в кафе, чтобы познакомить с Ютакой и Лилиан из этого мира. Я поймал отголоски чувств леди Эшфорд: восторг, недоумение, нежность, облегчение, желание защитить. Пусть это всё было адресовано другому Асато, но и мне перепали крохи её эмоций. И тогда я задался вопросом: почему леди Эшфорд из моего мира превратилась в убийцу? Где события двух миров разошлись? Что я сделал не так? Здешняя Лилиан уверяла, что её характер изменился, благодаря общению с духом-хранителем. Я пообещал себе непременно набраться смелости и в следующий раз задать ей вопрос о том, каким образом она и другой Асато-кун стали союзниками. *** Читая сердца других, я не воспринимал чувств лишь одного-единственного человека, чьи эмоции меня интересовали более всего, но были словно отгорожены неприступной стеной. «Ты и не должен их знать, — сухо упрекал меня голос амулета. — В твоей голове не должно возникать нелепой идеи о понимании чувств хозяина. Твоё дело — подчиняться его приказам. Не обольщайся своей мнимой свободой». Я и не обольщался. Но не мог выкинуть идею прочесть его эмоции. Они интересовали меня столь же сильно, как неприступный замок из снов. Судя по всему, Кадзу-кун тоже не понимал меня. Ему приходилось о многом спрашивать. Кроме того, он интересовался моим прошлым и судьбой моей семьи, но я почему-то не способен был преодолеть внутренний запрет и позволить себе откровенно поговорить с ним. Мне казалось, в таком случае амулет поглотит мою душу целиком, а этого я не мог допустить. Я и так находился в чужой власти. Мне нужно было сохранить для себя хоть крошечный уголок сердца, не принадлежащий больше никому. Но, как бы я ни прятался, мной овладевали. Шаг за шагом, медленно вторгаясь. Каждый день Кадзутака отправлялся на работу, а я погружался в беспокойное ожидание его возвращения. Меня преследовал запах свежести с лёгкой горьковатой нотой и повсюду мерещился его голос. А когда он вечером открывал дверь и входил, окликая меня по имени, необъяснимое волнение лишь возрастало. Я напоминал себе, что Кадзу-кун имеет весьма смутное представление о поступках собственного двойника и приписывать ему схожие намерения глупо. Однако едва ли не каждое сказанное слово и шутку, отпущенную, чтобы позабавить нас, я невольно воспринимал, как двусмысленные намёки, и не знал, как совладать с собственным смущением. Этот Мураки тоже нравился женщинам, включая коллег по работе, случайных знакомых, официанток и парикмахеров. Его поклонницы часто звонили ему на мобильный, что-то соблазнительно шепча в трубку, а я в такие минуты делал вид, будто ослеп и оглох. Было бы лишь естественно, если бы Кадзутака ответил согласием на столь настойчивые предложения, и я это понимал. Однако впервые, когда он не вернулся ночевать, я так разнервничался, что не смог уснуть. Сердце болезненно сжималось, в животе скрутился противный комок горечи. Я пытался заесть неприятное ощущение сладостями, но ничего не выходило. Я сидел в гостиной на диване, укрыв колени пледом и слушая настойчивое тиканье часов, доносившееся из кухни, а потом всё-таки уснул. Сон был тяжёлым, поверхностным и тревожным. Очнулся я от тихих прикосновений. Кадзу-кун стоял рядом и гладил меня по волосам. Мне захотелось вскочить и оттолкнуть его руку, но я сдержался. Он, оправдываясь, заговорил про срочную операцию, а я сразу понял, что Кадзутака лжёт. От него резко пахло лавандой. Чужой, неприятный запах, несущий остатки воспоминаний о жарко проведённых часах. Я сделал вид, будто поверил его выдумке про операцию и даже сам охотно поддержал эту ложь, но оставаться с ним наедине после того случая было тревожно и горько. Почти невыносимо. Я утроил усилия по поиску работы. Увы, результат по-прежнему оставался нулевым. В пяти случаях мне повезло, но вскоре я опять оказался на улице, допустив грубые промахи в выполнении своих обязанностей. Наниматели от меня избавлялись, словно от ненужного балласта. Я стал плохо засыпать и часто просыпался посреди ночи, бессмысленно пялясь в потолок и чувствуя себя бесполезным иждивенцем, навязавшимся на чужую шею. По утрам мне стыдно было смотреть Кадзу-кун в глаза. Я не пил спиртного с тех пор, как стал жить у него, но меня постоянно шатало, будто пьяного. Предметы выпадали из пальцев, а соответствующие случаю слова забывались на ходу. Почти после каждого нашего разговора или случайного прикосновения мне приходилось подолгу принимать ледяной душ, чтобы охладить горевшее тело. Кадзутака с некоторых пор стал внимательнее присматриваться ко мне, и я спешил уйти в другую комнату или ненадолго покинуть дом, чтобы не выдать своего состояния. Когда он уезжал в клинику, я заходил к нему в спальню и подолгу стоял там, прижавшись спиной к двери и не решаясь шагнуть дальше. Я начал с ужасом осознавать, что мне не продержаться так и месяца, не говоря про более длительный срок. А потом на меня опять обрушились сны. Хуже, чем в Мэйфу. И я осознал, что погиб. *** После ужина мы поднимались по лестнице наверх, но на середине лестничного марша его горячие руки решительно обхватили меня за талию. Кадзу-кун прижал меня спиной к стене и без лишних предисловий начал неистово целовать в губы. Я понимал, что это неправильно. Я должен был отстраниться, остановить нас … Но разве я мог отказаться, если сам жаждал его прикосновений больше всего на свете? Торопливо высвободившись из одежды, я опустился перед ним на колени … Охнув, он резко подался вперёд. И через миг исчезло всё, кроме рваных стонов и запаха наших возбуждённых тел. Он заставлял мои губы и пальцы сжиматься сильнее, просил ускорить темп, говорил о своих желаниях так откровенно, что я готов был излиться блаженством, не прикасаясь к себе. Тело пульсировало от подступающего экстаза, но внезапно я обмер, услышав над своей головой усталый голос: — Так вот ты какой, Асато-сан! Я думал о тебе совершенно иначе. С ужасом вскочив на ноги, зажимая рот ладонью, я увидел перед собой другого Кадзутаку. Перевёл потерянный взгляд на того, с кем только что занимался любовью. На меня торжествующе глядели ледяные глаза убийцы из моего мира. — Удивлён? — насмешливо спросил лорд Эшфорд. — Неужели ты думал, будто тебя можно полюбить? О нет. Такого, как ты, надо использовать. Ты очень удобный инструмент, Цузуки-сан, и к тому же послушный, - и, запахнувшись в плащ, он с хохотом исчез. Я тяжело опустился на лестницу и услышал, как Кадзу-кун произнёс всего лишь одно слово: — Убирайся. Я проснулся в холодном поту с полузадушенным вскриком. *** Сюжеты всех снов были разными, но суть оставалась единой: меня с презрением отвергали и прогоняли прочь, даже если я делал первый шаг и сам признавался в собственных чувствах. Лишь раз финал сновидения оказался светлым, но всё равно мучительно-горьким из-за осознания его несбыточности. Мы с Кадзу-кун стояли на вершине высокой башни, любуясь закатом. Неожиданно он развернул меня лицом к себе и сказал: — Никогда больше не оставляй меня одного! Судьба Земли в твоих руках, а ты ведёшь себя, как эгоист. Ставишь свои желания превыше воли богов. Я недоумённо моргнул, не зная, что ответить, а Кадзу-кун, смягчившись, улыбнулся. Такой ясной улыбки я у него ни разу наяву не видел, а затем он спросил с характерным волнующим придыханием: — Соскучился? Прежде чем я успел выпалить короткое «да», он наклонился ближе и нежно провёл языком по моим губам, заставляя их раскрыться. О боги! Я ждал этого целую вечность! Внутри меня всё горело, и я понимал, что долго не продержусь. Так и случилось. Настойчивый поцелуй, несколько уверенных движений его пальцев, и, тихо всхлипнув, я с благодарностью вжался лицом в его плечо. Тело продолжало содрогаться в тёплых, желанных объятиях. Дождавшись, пока я успокоюсь и отдышусь, он достал из кармана платок, подал мне и закурил сигарету, будто ничего не случилось. — Убедительное доказательство. Вижу, ты тоже скучал, — констатировал Кадзутака, пока я с пылающими от смущения щеками приводил себя в порядок. Ещё пара затяжек, и он щелчком выбросил сигарету вниз. — Идём, потому что такой ерунды мне, конечно, мало. Даже толком разогреться не успел. Понимаешь, к чему я клоню? Я понимал. И я был счастлив. Мы телепортировались куда-то, и я проснулся. *** Визит Сакурайджи-сан стал последней каплей, разрушившей моё душевное равновесие. Невеста Мураки оказалась милой и очаровательной девушкой. К Кадзутаке она испытывала бесконечную нежность и преданность. Её чувства напоминали цветущий вишнёвый сад на склонах горы Фудзи. Пообщавшись с ней, я ещё острее осознал низость своих желаний. Какое я имел право разделить её с любимым, пусть даже временно? Когда миры объединятся, они поженятся, а я исчезну с их пути. Мне и сейчас тут не место. Стало невыносимо тошно, и я, забыв данное себе слово, достал из бара, расположенного в одной из комнат, несколько бутылок коллекционного вина и выпил их залпом одну за другой, совершенно не почувствовав вкуса. Теперь Кадзу-кун точно рассердится. Что ж, пусть возненавидит меня и выставит вон. Однако вопреки ожиданиям, Кадзутака не разозлился, застав меня полностью невменяемым. Даже попробовал наладить некое подобие диалога, хотя мои мысли в тот момент путались и прыгали с одного на другое, словно взбесившиеся овцы. Если бы он знал, о чём я думал, когда он присел рядом, и я вдохнул аромат его кожи — свежий, будоражащий, желанный… Вспыхнувшим во мне фантазиям, несомненно, обрадовался бы Граф или лорд Эшфорд! Я был безумен и опасен. Такого духа-хранителя врагу не пожелаешь. Кадзутаке нужно было срочно избавиться от меня! И я, решив облегчить ему эту задачу, рассказал всё о своём прошлом. Но я не ожидал, что результат окажется таким. Выслушав мою исповедь, Кадзу-кун неожиданно взял меня за руку, поднёс её к губам и поцеловал мои пальцы. Я утратил все связные мысли, а когда способность изъясняться вернулась, я снова начал просить, чтобы он поскорее избавил себя от моего присутствия. Я не хотел причинять ему вред, не собирался портить жизнь ещё больше! Игнорируя мой бессвязный бред, Кадзу-кун проводил меня до спальни и, помогая улечься в кровать, склонился так низко, что я едва удержался, чтобы не приподняться на локте и не поцеловать его, как в одном из своих снов. Я готов был умолять его о том, чтобы он разделся и лёг рядом … Я бы просто прижался к нему и спал так до утра, но прежде чем я успел раскрыть рот и сказать об этом, накатила волна предательской слабости, и я отключился. *** Средства от похмелья не потребовались. Мой проклятый организм, как всегда, восстановился без помощи лекарств. Сгорая от стыда за устроенное вчера представление, я спустился вниз. Кадзу-кун сделал вид, будто со мной полный порядок, и ничего особенного не произошло. Его деликатность заставила меня снова почувствовать себя ничтожеством, отравляющим существование приличным людям. Аппетит напрочь отсутствовал. Давясь, я заставил себя выпить несколько глотков прохладной воды, чтобы избавиться от гадкого привкуса во рту. Жаль не имелось средства, стирающего память … Хоть к леди Эшфорд беги! Вскоре в гостиной появился Ватари. Оказывается, он и Тацуми на днях нашли какую-то важную информацию. Ютака продемонстрировал нам на мониторе ноутбука старый рисунок, изображавший молодого мужчину с глазами того же цвета, что и у меня, и с кинжалом на шее, похожим на Демоническое Око. Пока мы втроём размышляли над тем, кто бы это мог быть, Ватари открыл следующий файл, и я едва не вскрикнул от удивления. Там я увидел молодую женщину, державшую на коленях младенца с интенсивно-фиолетовыми глазами, и второго такого же ребёнка на руках мужчины с кинжалом. Но отнюдь не это поразило меня. Я долго вглядывался в набросок, пытаясь припомнить, где уже видел лицо дамы с младенцем. Оно, вне всяких сомнений, было мне хорошо знакомо.