Амулет синигами

После получения известия из Дарема о неожиданном появлении в здешней реальности Джорджа Эшфорда почти все разговоры между Асато и Кадзутакой невольно сводились к Ририке и тому сюрпризу, который она преподнесла семье. Кэндзиро и Аюми, извещённые письмом, изрядно всполошились узнав о внезапном замужестве дочери. Аюми, приехав в Токио и встретившись с Асато, охала и качала головой, причитая о том, почему Ририка не доверилась ей и не привезла жениха в Суццу прежде, чем решила связать с ним жизнь. Кэндзиро воспринял новость стоически, но всё же в глазах его тоже мелькало беспокойство. Во время чаепития, организованного в их единственной комнате, Кадзутака заметил, что Аюми, позабыв волнения о судьбе дочери, часто поглядывает в сторону двойного футона, лежащего в углу. Также она внимательно наблюдала за тем, как он и Асато передают чашки друг другу. За каждым их прикосновением, словом и улыбкой она смотрела, как ястреб наблюдает за проползающей внизу змеёй, и наверняка сделала абсолютно верные выводы. Однако вслух не сказала ничего. Кадзутака тихо усмехнулся про себя. Его «тёща», как он в шутку с некоторых пор мысленно называл родную мать Асато, была весьма проницательной женщиной. Кадзутака решил не расстраивать любимого сообщением о том, что Аюми, похоже, догадалась об истинном положении вещей, но предпочитает тактично молчать, вероятно, боясь ввергнуть в ярость супруга, который наверняка не одобрил бы не вполне традиционные предпочтения сына. Кэндзиро сам по себе ничего странного в окружающей обстановке, да и в самом факте совместного проживания сына под одной крышей с лучшим другом, не усмотрел. Он вдохновенно рассказывал о том, как идут дела в Суццу, какой ненастной была погода прошедшей весной, что случилось у соседей. Также рассуждал о том, что его Ририка не могла сделать плохой выбор, ибо унаследовала от матери и отца острый ум и вполне способна отличить достойного избранника от подлеца. В конце концов, Кэндзиро, излагая свои мысли подобным образом, успокоил и себя, и Аюми. Допив чай, он встал, поблагодарил Асато и Кадзутаку за гостеприимство и откланялся. Решив не стеснять сына, родители поселились в просторном доме Акеми-сан, где комнат с лихвой хватало на всех. *** — Скажи, как ты спас свою сестру в прежнем мире? — серьёзно спросил Кадзутака, когда Аюми и Кэндзиро покинули их жилище. — За всё время, пока мы вместе, я так ни разу и не спросил. Но я очень хотел бы знать, что случилось, когда Куросаки-сан впустил тебя в сон Ририки? Они действительно никогда не говорили об этом, но теперь Кадзутака вдруг заинтересовался. Не имело смысла таить правду, да Асато и не предполагал хоть что-то от Кадзутаки скрывать. — В той изменённой реальности я увидел не опасную леди, владеющую абсолютным амулетом, а маленькую девочку лет восьми, заблудившуюся в старом замке, — ответил он. — Ририка убегала и пряталась, не позволяя мне приблизиться к себе. Я долго бродил по бесчисленным лабиринтам и переходам, прежде чем сумел обнаружить её в подземелье. Она пряталась за полуразрушенной колонной. Я не знал, что делать. Но я просто сказал ей, протянув руку: «Идём. На этот раз я обещаю быть тем, кем должен был стать с самого начала, с первого дня жизни — твоим настоящим братом и защитником». Только эти две фразы. Я не рассчитывал, что она согласится, но Ририка протянула руку, согласившись выйти вместе со мной на свет из того подвала, а потом мы вместе проснулись в Тенку. Её душа заблудилась в собственных кошмарах. Я так рад, что Хисока помог мне её отыскать и вернуть в реальный мир! — Хм, — задумчиво протянул Кадзутака, — я думал, может, разгадку появления Джорджа Эшфорда следует искать именно в этой старой истории, но нет. Хорошо, — Кадзу с досадой хлопнул себя ладонями по коленям, — раз эта задача нам пока не по зубам, будем ждать приезда Ририки, хотя я весьма разочарован, что всех моих познаний и магических сил не хватает, чтобы разгадать секрет на расстоянии. И да, надо купить дом побольше. За шесть лет я отвык ютиться в тесноте. Не смогу жить постоянно в одной спальне, не имея собственного кабинета для работы, а желательно ещё и медицинской лаборатории. — Что ты сказал?! — Асато от удивления изменился в лице. — Я недавно оставил практику в Швейцарии. Сам посуди, не могу же я в самом деле продолжать жить на две страны и на два дома? Это обременяет, даже учитывая сохранившуюся способность перемещаться мгновенно. Я подумал и пришёл к выводу, что Токио ничем не хуже Цюриха. Можно открыть практику и здесь. Ты не разлучишься с Акеми-сан и Рукой и всегда сможешь съездить в Суццу навестить родителей. Я же со своим опытом работы в Европе и впечатляющими рекомендациями от предыдущих пациентов и от университетских профессоров наберу себе клиентов достаточно быстро. — А как же те, кто привык получать в Цюрихе помощь именно от тебя? — в голосе Асато зазвучало сожаление. — Вместе со мной в той клинике работали ещё четверо врачей. Все показывали неплохие результаты. Справятся и без меня. — Если говоришь «неплохие», стало быть, твои коллеги из Швейцарии — высококлассные специалисты, — Асато лукаво подмигнул Кадзутаке. — Верно, — снизошёл до признания этого факта доктор. — Они лучшие из тех, кого я знал. Они вернут мою долю заработка за прошлый месяц, и я перееду. Надеюсь, ты хотя бы сейчас не начнёшь говорить, будто я опять что-то делаю не так? — Кадзутака вопросительно изогнул бровь. — Нет, — счастливо прошептал Асато. — Ни в коем случае! — и через мгновение он оказался заключён в самые горячие на свете объятия. *** — Я рад, что твои глаза не изменились. Он готов был услышать что угодно, но только не это. Правда, нельзя сказать, что услышанное ему не понравилось. Кадзу ласково провёл подушечкой пальца по закрытым векам Асато, продолжая рассуждать вслух: — Они всё такие же, как и в прошлой жизни. Я оказался прав. Око никак не повлияло на тебя. Ты бы родился с такими глазами вопреки всему. Это твои собственные глаза. — Выходит, иридолог не ошибся? — обрадовался Асато. — Идеолог, друг мой, это был наш прекрасный идеолог, — напомнил Кадзутака, и Асато невольно рассмеялся. Воспоминания о том, как бушевал господин Мураки и падала в обморок его дражайшая вторая половина, узнав правду об отношениях Кадзутаки и Асато, больше не причиняли ни малейшей неловкости, чувства стыда или вины. *** — Сэр Олаф просит зайти к нему в Замок прямо сейчас, — как-то утром, наслаждаясь своим любимым омлетом промолвил вдруг Кадзутака, откладывая хаси в сторону и вытирая рот салфеткой. — Нас ждут важные новости, без сомнений. В противном случае Олаф бы не посмел отрывать меня от завтрака, отправляя телепатические сообщения Оку. — Мы пойдём вместе? — уточнил Асато. — Конечно. Послушаем, что он скажет. Телепортация была мгновенной. Светлое солнечное утро сменилось мраком подземелий, звуком мерно капающей воды, зловещим уханьем и клёкотом невидимых хищных птиц. Асато невольно вздрогнул и встряхнул головой, отгоняя наваждение. Он ещё помнил те времена, когда Замок Несотворённой Тьмы становился по очереди ловушкой то для Кадзутаки, то для него самого. — Я вас приветствую, о великие хранители Земли! — сэр Олаф в бархатном камзоле и белоснежных чулках, ярко фосфоресцирующих в темноте, мгновенно явился перед ними. — Не надо пафоса, Олаф, — скривился Кадзутака, — будь проще. Я всё тот же, что и прежде. — И как прежде, вы — мой господин, лорд и сам Бог, — Олаф всё никак не мог успокоиться, исполняя дифирамбы в адрес того, кто с его точки зрения, остался прежним лордом Эшфордом, способным по щелчку пальцев заточить кого угодно в здешнем подземелье или перерезать горло врагу острым скальпелем. — Око передало, что у тебя срочные новости. В чём дело? — Я так виноват перед вами, — Олаф, став полупрозрачным от волнения, расшаркался перед Кадзутакой. — Я не досмотрел за Энмой и остальными, в этом моя вина! Эти негодные причинили вам и господину Коноэ так много неудобств… — Уже всё позади, ты прощён, — на удивление благожелательно отозвался Мураки, совершенно, казалось, забыв о шести годах разлуки с Асато. — Нет, мой лорд, — Олаф отчаянно взирал на своего обожаемого господина, — я сам себя не могу простить, поэтому назначил себе суровое наказание: отныне я каждый день ем только овсянку вместе с остальными заключёнными и никогда не вкушаю омлета. И пью чай из овса вместо «Дарджилинга», — Олаф зарыдал, и из его глаз, к удивлению Асато, стали возникать, разлетаясь по скудно освещённому помещению, небольшие голубоватые клочки тумана. Наконец, дворецкий взял себя в руки и продолжил. — Также я буду воздерживаться от чудесных тортов Матильды ещё пару столетий. Только потом сумею простить себя, однако, господа, вы должны знать: я более не допущу повторения истории с тёмными артефактами. Для этого я предпринял следующие действия. Я сумел пробраться в будущее и там узрел способ решить проблему с запечатыванием порталов, ведущих из Замка Несотворённой Тьмы наружу. Вот! — и сэр Олаф вытащил из кармана камзола мобильный телефон — весьма знакомое Асато и Кадзутаке устройство. Только выглядел аппарат не так, как тот, к которому доктор и Асато привыкли в 1999 году. Телефон стал тоньше половинки спичечного коробка. Никаких кнопок на корпусе не наблюдалось, разве что две совсем небольшие сбоку. — Что это? — удивился Мураки, отбирая странный телефон у дворецкого. — Сундучок с магией из далёкого будущего. А внутри него есть волшебная печать, — гордо объявил Олаф. — Как же ты его заполучил? — продолжал расспрашивать Кадзутака, едва сдерживая смех. — Я прочёл небольшое заклинание из книги О-кунинуси, которую здесь в прошлый раз забыла госпожа Эшфорд, уходя устраивать Апокалипсис. После чтения заклинания я ненадолго превратился в мужчину из плоти и крови. Я вышел наружу из Замка Несотворённой Тьмы сначала в 1502 год, где позаимствовал из сундука Генриха VII десять серебряных тестунов*. Затем вернулся сюда, снова открыл другой портал и попал в далёкое будущее. Сам Замок Несотворённой Тьмы порекомендовал мне выйти в этом времени и найти волшебную печать. И я нашёл в одной большой и просторной торговой лавке, полностью сделанной из небьющегося стекла. — В торговый центр загремел наш Олаф, судя по всему, — вполголоса пояснил Кадзутака, склонившись к уху Асато. — Серебряные тестуны я положил молодой торговке прямо в шёлковый лиф, где лицезреть мог каждый склонившийся слишком близко её пышные перси, — вдохновенно живописал ситуацию Олаф. — Купчиха та из далёкого будущего, как ни странно, носила синие мужские штаны, словно не девица вовсе. Была бы одета в платье, — продолжал глубокомысленно рассуждать Олаф, не обращая внимания на расширенные от удивления глаза Асато и Кадзутаки, — я бы, конечно, как порядочный человек, кинул монеты ей в подол, но что же поделать, если платья она не надела? Может, постирала, и оно не успело высохнуть? Или украл кто. Всякое бывает! Купчиха, получив мою оплату, почему-то начала визжать, словно я дал ей навоз, а не деньги, но я быстро исчез в портале, чтобы её не расстраивать. Я очень волновался за исход дела. Действие заклинания уже заканчивалось, я вот-вот мог потерять свою плотную оболочку. Также я боялся в момент исчезновения плотного тела разбить сундучок с магией, взятый из лавки, но не разбил. Оказавшись в Замке, магическая штуковина стала призрачной, как я сам, но при этом работает как должно. Ну, а мне того и надо. — И как это поможет тебе контролировать узников? — давясь смехом, но не показывая вида, что ему смешно, уточнил Кадзутака. — Очень просто! — сэр Олаф подвёл Асато и Кадзутаку к ближайшему порталу и заглянул в него, словно намереваясь пройти. Портал засветился, и оттуда послышался нежный женский голос: «Команда не распознана. Для того, чтобы произвести перемещение за пределы Замка Несотворённой Тьмы любого объёма материи, предъявите действующий код портала». — Сейчас, — радостно откликнулся Олаф, потыкал что-то пальцами на телефоне, и на экране аппарата засветился большой чёрный квадрат, собранный из кучи мелких квадратиков. — Магия будущего, господа! — важно пояснил Олаф и повернул телефон экраном к порталу. «Вы можете воспользоваться пространственно-временным переходом, сэр Олаф», — ответил тот же голос. — Видите? — горделиво закончил свою демонстрацию нововведений дворецкий. — Каждый портал теперь работает только так. Кража волшебной печати ничего не даст, потому что она откликается только на прикосновение моих рук и ничьих более. Так я её заколдовал. — Да вы кудесник, — польстил самолюбию дворецкого Кадзутака. — А то! — приосанился призрак. — Я знаю, что печать работает от магического источника, который может иссякнуть, но только если печать находится за пределами Замка. А здесь Замок будет питать её вечно. Это выгодно, надёжно и безопасно. Услышав последнюю фразу, Асато отметил про себя, что нечто подобное читал давным-давно в рекламных проспектах товаров в ныне разрушенном мире, когда мотался за пирожными в Токио. Он встряхнулся и решил не обращать внимания на сказанное. Всё-таки время не стоит на месте, и даже призраки из старого Замка, затерянного в пространстве и времени, имеют шанс приобщиться к техническим достижениям. — Одно непонятно, — задумался Кадзутака, — кто тебя научил работать с волшебной печатью? Достижения из далёкого будущего являются загадкой даже для меня. И обучающего заклинания в книге О-кунинуси, если мне не изменяет память, точно не было! Олаф неожиданно зарумянился и потупился. — Я сначала и не умел ничего. На Замок Несотворённой Тьмы долго ругался за то, что он меня отправил в далёкое будущее за непонятной штукой, которой теперь неизвестно как пользоваться. Замок ничего не отвечал, будто оглох. У, вредный! — сэр Олаф смешно погрозил полупрозрачным кулаком потолку дворца. — Я долго злился. Камердинера-бездельника с досады побил. Для узников покер три дня подряд не организовывал, а потом догадался, как быть. К торговке в синих штанах, торгующей в большой стеклянной лавке, наведался снова, приняв облик купца из её времени, чтоб она меня не боялась. Со второго захода я ей понравился намного больше. Моя Каролина меня в опочивальню проводила, а потом после сладостных утех и сытного обеда, достойного королей, охотно объяснила, как работает печать. Я умный. Быстро всё понял. — Верно, ты не глуп, — Кадзутака пожал Олафу руку. — Благодарю за службу! Олаф просиял от счастья, преданно отозвавшись: — Я никогда не перестану служить вам, мой лорд! *** Они приехали в Токио спустя два месяца после присланного Ририкой письма. Счастливые, как и положено быть молодожёнам… Ририка выглядела такой же юной, как и шесть лет назад, а Джордж Эшфорд казался точной копией другого Тацуми — того самого, бегавшего сейчас по мастерской Шуджи-сан четырёхлетним мальчишкой. Едва ступив на порог дома, Джордж доброжелательно поприветствовал Асато и Кадзутаку, но мгновенно уловил повисшее в воздухе напряжение и замер, растерявшись. — Что случилось? — спросил он по-японски с лёгким английским акцентом. — Неужели я чем-то обидел хозяев? Если так, скажите мне! Ририка, волнуясь, сжимала руки и переводила взгляд с мужа на брата, а потом с супруга на Кадзутаку и обратно. — Почему вы оба молчите? — спросила она, заметив, что приезду её мужа отчего-то никто не рад. — Кто вы? — напрямую задал вопрос Асато, прищурив глаза. — Говорите здесь и сейчас! И только правду. — Я Джордж Эшфорд. Точнее, Тацуми Сейитиро, — не моргнув глазом, отозвался самозванец. — Могу рассказать вам всё, что пожелаете. Даже о том, как закончилась прежняя вселенная, я знаю. — Нет, — резко отрубил Асато, — вы точно не он, даже если всё помните. Настоящий Сейитиро сейчас живёт с отцом, матерью и сестрой в Токио. Он четырёхлетний ребёнок, однако родился этот мальчик именно тогда и там, где и должен был, в отличие от вас. — Значит, в Токио живёт другой Сейитиро, — вставила реплику побледневшая Ририка. — Похожий, но не тот. — Нет, Рири-тян, — жёстко заметил Асато. — Всё наоборот. Я заходил в их лавку не единожды. Я точно знаю, что тот мальчик, сын Шуджи, и есть настоящий Сейитиро. Тогда у меня и возник вопрос: а кто твой муж? Даю этому человеку или, возможно, демону ещё одну попытку сказать правду. А потом, — Асато перевернул руку ладонью вверх, и на его пальцах заполыхало пламя. Ририка испуганно ухватила брата за локоть. — Нет, прошу! — вскрикнула она. — Не трогай его! — Мне придётся его тронуть, даже если ты меня возненавидишь, — Асато был непреклонен. — Он лжёт, выдавая себя за другого человека, а подобная ложь недопустима. Итак? Я жду ответа. Кадзутака отошёл в сторону и спокойно наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди. Он выглядил невозмутимым, но внутри был сжат как пружина, готовясь в случае надобности вступить в схватку с любым могущественным существом, окажись под личиной Джорджа Эшфорда кто-то наподобие Энмы-Дай-О-сама или Астарота. Синие глаза супруга Ририки печально посмотрели на Асато. — Даже не предложите чаю? — грустно спросил «самозванец». — Сначала я услышу правду. Чай потом, — сухо ответили ему. — Хорошо, — Джордж медленно выдохнул. — Я не хотел этого говорить, но… Да, я, наверное, не вполне настоящий. — Наверное? — пламя с кончиков пальцев взметнулось под потолок, но Асато усилием воли сдержал его. — Похоже, я не должен существовать, — продолжал Джордж. — Я — ошибка новой вселенной. Да, я всё помню о том, что случилось в нулевом и двух других мирах. Знаю о том, каким образом они были разделены и почти порабощены Повелителем Мира Мёртвых Энмой. Знаю, что вы двое, — Джордж указал кивком сначала на Асато, потом перевёл взгляд на Кадзутаку, — спасли вселенные, соединив их в единый мир с помощью силы душ, энергии древних богов и мощи абсолютных амулетов. Однако я не Тацуми Сейитиро, вы правы. Тот мальчик в мастерской своего отца, живущий в Токио, настоящий, но не я. — Что?! — Ририка в ужасе посмотрела на своего супруга. — Зачем тогда ты лгал мне? — она в отчаянии отшатнулась от него. — И кто ты, я могу теперь узнать? — Я лишь отблеск. След на воде, — Джордж с тоской смотрел на жену, не решаясь к ней прикоснуться. — У тебя есть искра, полученная от твоего брата. А что есть у меня? — он невесело усмехнулся. — Да, было бы странно, если бы два хранителя Земли не распознали мою суть. Даже не стоило рассчитывать на это. — Ты так и не ответил на вопрос моей сестры, — ещё суровее сдвинул брови Асато. — Хватит ходить вокруг да около. Откуда ты взялся? — Я обязан своим существованием той, кого люблю, — мужчина с нежностью глядел на Ририку. — Она загадала желание обо мне в миг падения двух предыдущих миров, поэтому я и возник сейчас в третьем мире. У меня даже нет родителей, потому я и не человек в полном смысле слова. Меня породил Замок Несотворённой Тьмы, откликнувшись на силу чужих намерений. Во мне есть кроха энергии настоящего Тацуми Сейитиро, который, покидая старые миры, пожелал избавиться от части памяти, где жила Лилиан Эшфорд. Только так он мог бы начать новую жизнь без метаний, сожалений и сомнений. И этим своим желанием он отдал свои воспоминания мне — тому, кто ожил фактически из пустоты, став реальным. Во мне есть и физическое отражение Тацуми, взятое Замком из оброненного им предмета. Находясь внутри Замка Несотворённой Тьмы в прошлый раз, Сейитиро потерял очки в том месте, где время и пространство сходятся воедино. Эта вещь сохранила отпечаток его энергии и помогла воссоздать облик Сейитиро. Также во мне есть кроха искры моей милой Ририки, ибо она всей душой желала моего появления на свет. Судите сами, кто я после этого? Человек или призрак? А, может, пустая скорлупа, лишь мнящая себя живой? Мне известно одно: я буду жить, пока жива Ририка, ибо я был рождён на свет её намерением. И я умру немедленно, случись умереть ей. Я не Тацуми, бесспорно, но я тот самый Джордж, которого она ждала. В этом, как и в моих чувствах к моей жене, нет обмана. Теперь вопрос в другом: узнав правду, захочет ли она жить со мной или отправит восвояси, обратно в Замок Несотворённой Тьмы, потому что даже я сам не уверен, имеется ли у меня душа? — Нет! — Ририка неожиданно подскочила к нему и обхватила за шею обеими руками. — Не смей. Ты настоящий! Породил тебя Замок, мои желания или Тацуми — уже неважно. Ты здесь, рядом, у тебя бьётся сердце, и ты меня любишь! А потому я никогда не прогоню тебя и не откажусь быть с тобой! Джордж обнял Ририку и прижал её к себе, продолжая смотреть на Асато грустными глазами, будто ожидая смертного приговора. Ему ли было не знать, что к решению брата, каким бы оно ни было сейчас, Ририка невольно прислушается. Одно слово Асато может стать началом конца их недолгих семейных отношений с любимой женщиной. — Кхм, — прокашлялся Кадзутака, наблюдая за этой сценой, — я, конечно, не знаю, какие выводы сделал Асато, но мои выводы однозначны: это Джордж Эшфорд, несомненно. И если подумать, то зачем Ририке-сан кто-то другой, если любила она всегда вот этого конкретного парня? Раньше он являлся просто призраком, жившим внутри Тацуми-сан, неким крошечным альтер-эго, полностью зависимым от нашего ответственного секретаря, а теперь Джордж стал настоящим. Обрёл плоть и кровь. Так в чём трудность? Асато ещё некоторое время смотрел на сестру, застывшую в объятиях мужа. Потом взглянул на Кадзутаку, подавшего ему жестом знак успокоиться и пославшего разумную мысль перестать выискивать врагов там, где их больше нет. И тогда Асато приблизился и обнял сразу обоих новобрачных, пробормотав виновато: — Прошу прощения, я был чрезмерно подозрителен. Это оттого, что я беспокоился за сестру. Ну и вообще… Надо же всё до конца выяснить, правда? Ририка подняла заплаканное лицо и тепло улыбнулась Асато сквозь слёзы. — В этом весь ты, — и, протянув руку, тихо потрепала брата по волосам. *** Свадьбу по японским традициям сыграли в доме тёти Акеми, где присутствовали все, включая Руку, её супруга и детей. И уже спустя три недели после свадьбы Джордж и Ририка вместе отправились на очередные раскопки в Индонезию. Асато и Кадзутака сменили жилище на более просторное и современное, как того и требовалось для эффективной работы доктора, открывшего частную практику в Токио. Асато спустя год устроился на работу в полицию. Сэр Олаф периодически слал отчёты о том, что «волшебная печать» работает отлично, и у Энмы с остальными теперь нет шансов испортить хоть что-то во внешнем мире. Правда, вопреки расчётам Олафа «печать» приходилось иногда «подзаряжать». С этой исключительно благородной целью призрачный дворецкий, применяя заклинание из книги О-кунинуси, ненадолго обретал плоть и навещал прекрасную купчиху по имени Каролина, проживавшую в Нью-Йорке и рассказывавшую сэру Олафу какие-то ужасы по поводу эпидемии странной хвори, внезапно распространившейся по миру. Из невнятных откровений Олафа мало что можно было понять, но Кадзутака сделал единственно правильные выводы: — Надо будет откорректировать эту иррациональную ветку событий, Асато, — заметил он, выслушав через Око очередной отчёт Олафа. — Никаких эпидемий в XXI веке не случится, я об этом позабочусь. Это, наверное, какой-то неудачный временной тупик. Думаю, его вполне возможно поправить, если мы возьмёмся за дело немедленно. — Я только «за»! — вдохновенно пообещал Асато. — Давай исправлять, пока запас времени большой. Почти сто лет впереди. — Думаю, ещё и Сейитиро поможет, когда вспомнит себя, — задумчиво потрогав подбородок, промолвил Кадзутака и поинтересовался уже громче. — Кстати, как он? — Пока в полном порядке. Я часто захожу в гости к Шуджи-сан. Сейитиро растёт смышлёным, собранным и аккуратным. Как и прежний Тацуми, знает цену деньгам. Он не такой серьёзный и скрытный, как в прошлой жизни. И не такой скупердяй. Смеётся и шутит, как все дети. Пошёл в школу и учится на одни «А», мне даже завидно. Одним словом, в этой жизни его судьба сложилась куда благополучнее, чем в прошлой. — Я рад, — на губах Кадзу появилась задумчивая полуулыбка. А потом он вдруг неожиданно сказал. — Пройдёт совсем немного времени, и на свет родится Саки. Любопытно, каким станет он, если у него не будет повода ревновать отца ко мне и завидовать моему наследству? Я уже сказал отцу, пусть Исао забирает всё. Я не претендую ни на дом, ни на сбережения. Я своей практикой заработаю, сколько необходимо. Нельзя говорить всю правду, не то я бы честно сознался, что пытаюсь оборвать все нити между собой и будущим племянником, ибо так будет лучше для нас обоих. Но отцу хватило и выдуманных причин. Он отписал мне с банковского счёта приличную сумму за то, что я отказался от наследства в пользу Исао. Отказываться от чека было нельзя, иначе отец не понял бы такого и обиделся. Отцу ведь не объяснишь, кто мы с тобой и почему для нас деньги — тлен. И всё же я хочу увидеть, каким станет Саки в шестнадцать, если не потеряет мать и будет жить с родным отцом, — продолжал Кадзутака рассуждать. — Я непременно приложу все силы, чтобы Фумико, мать Саки, узнала о своей болезни раньше, чем лечение станет запоздавшим и неэффективным. И я также дам об этом знать Исао, как только они познакомятся, чтобы он вылечил её. — Ты правда это сделаешь? — восхитился Асато. — Поможешь изменить судьбу Фумико-сан? — Да. Если Исао так любил эту женщину, пусть хоть в этой жизни будет с ней счастлив, потому что с моей прежней матерью он счастлив не был никогда. И если уж говорить совсем откровенно, то и я с прежней матерью никогда себя хорошо не чувствовал, будто знал, что нас связали искусственным образом, лишь ради моего возрождения, и моя настоящая мать — вовсе не она. — Как её звали? Ту женщину? — тихо спросил Асато. — Амэя. — Красивое имя… — Надеюсь, в этой жизни и она обретёт своего возлюбленного, отобранного у неё в прошлом магическими манипуляциями моего деда-отца. Юкитака не должен был этого делать: сводить Исао с нелюбимой женщиной, заставлять меня родиться снова после того, как я сгорел в Суццу вместе с Марико, — Кадзутака прикрыл глаза дрожащей ладонью. — Хорошо, что это всё теперь стёрто из истории и забыто. — Но если бы он не заставил тебя переродиться, мы бы не встретились, — напомнил Асато. — И, скорее всего, сейчас и Землёй, и Мэйфу правил бы Энма-Дай-О-сама, а я бы бегал у него на посылках, и у меня не имелось бы ни малейшего стимула с ним бороться! Амулет синигами возник из моего стремления дать тебе лучшую жизнь. А без тебя я бы жил бесцельно и бесполезно, потому я благодарен Юкитаке-сан. — И то верно, — Кадзу улыбнулся, медленно проведя пальцами по щеке Асато. — А я жду, когда в Камакуре родится Хисока… И, уверен, скоро того же самого начнёт с нетерпением ожидать и Сейитиро! Интересно, будут ли Саки и Хисока помнить прошлое, как Ририка и Джордж? Как мы с тобой? — Насчёт Саки сомневаюсь, а вот Хисока, скорее всего, будет, — Кадзутака тихо покачал головой. — Как-то парень вынесет свои воспоминания, касающиеся меня? — он вздохнул. — Не беспокойся, — ободрил его Асато. — Хисока вспомнит о том, каким ты стал в самом конце времён. И ту жизнь, где ты его спас после автомобильной аварии, вспомнит тоже. — Сейитиро станет его утешением, — неожиданно проговорил Кадзутака, поднимая глаза на Асато. — Усмирит боль. Как думаешь, я прав? Впервые Асато видел своего любимого таким — страдающим от воспоминаний о прошлом и даже не скрывающим своих чувств. Слова тут не могли помочь, но близость тёплых рук и тихие поцелуи вполне сумели унять горечь, всколыхнувшуюся в душе Кадзутаки. *** Это случилось, когда Сейитиро исполнилось пятнадцать. Асато часто приходил в мастерскую Шуджи-сан, как и обещал. Сначала под предлогом различных заказов, а потом просто так. Он с удовольствием проводил время, играя с Ясуко и Сейитиро. Дарил детям игрушки и сладости, рассказывал интересные истории о демонах и богах, пока его не стали считать членом семьи. Ничего удивительного не было в том, что в пятнадцать лет, стоило воспоминаниям о прошлом прорваться, будто болезненному нарыву, Сейитиро прибежал за помощью именно к Асато. Кадзутака в тот момент отсутствовал дома. Он оперировал молодую женщину, истекавшую кровью после неудачно проведённого каким-то коновалом кесарева сечения. Асато даже не сомневался, что женщина выживет. Если дела совсем плохи, Кадзутака применит магическую силу, а если зачем-либо понадобится сила огня, тогда позовёт его, но пациентка будет спасена. Больше никаких потерь и несвоевременных смертей! Покончено со старым миром. Он не успел додумать свои мысли. В его комнату стремглав влетел взлохмаченный подросток и упал в ноги, обняв за щиколотки. Перепуганный до смерти Сейитиро трясся всем телом, повторяя: — Асато-кун, скажи, что это просто сон! Или я сошёл с ума? Ведь не могло быть такого, что в прошлой жизни я убил собственную мать и стал Богом Смерти? Что пережил Апокалипсис и был близок с тобой?! Я любил тебя, терял тебя… Ты отвергал меня, а потом я и ты… где-то в горах, в сикхской молельне… О-ооо… Я сейчас сгорю от стыда от того, что вижу внутри! Нет, лучше о другом… У тебя была сестра с демоническим амулетом! Её звали Лилиан… Ририка! И что-то между нею и мной случилось, где-то в Англии, но это вообще так смутно, будто сквозь пыльное стекло и будто уже не со мной… Боги! Ведь этого всего не может быть?! Асато-кун, умоляю, попроси Мураки-сан осмотреть меня! Я же могу однажды взять нож и убить Ясуко! Может, я вообще опасен для всех, и меня надо запереть?! Пусть Мураки-сан вылечит меня! Пожалуйста, Асато-кун, умоляю! — он рыдал, цепляясь руками за своего взрослого друга, словно за последнюю надежду. — Бедный Сейитиро. Это было всё, что Асато сумел вымолвить. Он не знал, что сказать, ибо его собственные губы тряслись. Потом он поднял Тацуми с пола и дал ему выпить чашку горячего чая с мятой и цветами лаванды, а затем уложил перепуганного, почти обезумевшего парня на футон в гостиной и сидел рядом, держа его за руку пока Сейитиро не затих и не уснул. Когда Кадзутака вернулся, то увидел, что у них в доме появился внезапный гость. — Вспомнил? — только и спросил он, указав кивком на крепко спящего Тацуми, бледного, будто смерть. — Да, — выдохнул Асато, в свою очередь быстро взглянув на Кадзутаку. — Тяжело перенёс? — Нелегко. На него всё кучей свалилось, как и на нас. Только мы провалялись в лихорадке, а Сейитиро остался в сознании. Он умолял, чтобы ты вылечил его. Решил, что может быть опасен для Ясуко. Ужас, чего наговорил мне тут! Кадзутака только покачал головой. — Надеюсь, когда проснётся, дело легче пойдёт. Расскажем ему всё. Медленно, постепенно. Он должен понять, что и мы с тобой помним, и нам всем предстоит это помнить вечно, такова плата хранителей. Ему станет легче, когда он поймёт, что не один удерживает в своём разуме и сердце больше, чем простому человеку возможно выдержать. — Как пациентка? — в свою очередь вполголоса поинтересовался Асато, чтобы не разбудить Сейитиро и уйти от тяжёлой темы. — Почти на грани поймал. У неё была ситуация, когда смерть возможна, но не неизбежна, — Кадзутака медленно опустился на татами. — Теперь с ней порядок. Выздоровеет скоро. — Ты голоден? Я рис сварил и сделал сладкую пасту из фасоли. У меня даже стало вкусно получаться, клянусь! — похвастал Асато. — С удовольствием попробую всё приготовленное тобой. И от чая не откажусь. Асато гордо подвинул ближе к Кадзу чашку, наполняя её ароматным зелёным чаем из заварочного чайника. — Я ждал тебя. Очень. — Знаю, — с некоторых пор Кадзу обрёл способность даже не взглядом, а одним своим присутствием передавать чувства. Впрочем, Асато знал, что и присутствие рядом не обязательно. Они могли ощущать один другого в глубине собственных сердец, на любом расстоянии. Целая вселенная, разделившая их, теперь не стала бы для них препятствием. Отужинав, Кадзутака снова повернулся в сторону спящего Тацуми и тихо пробормотал: — Отдыхай, древний Бог, заведующий временем. Впереди много трудной работы. *** Исправлять будущее без помощи Властителя Вне Времени — безнадёжное занятие, но если последний пробуждён и вспомнил себя, то нет ничего легче. Изменить опасную ветку времени, чтобы спустя восемьдесят лет не возникло эпидемии, а сэр Олаф мог спокойно встречаться со своей Каролиной, не опасаясь за здоровье девушки? Без проблем. Ещё три года назад подросток, едва вспомнивший, кто он, сделал не только это, но и многое другое. Ведь если иных богов на Земле больше нет, то руки развязаны! — Никакие страшные болезни миру в будущем не грозят, как и войны, — удобно устроившись на диване в доме Асато и Кадзу, отчитывался о проделанной работе ныне уже восемнадцатилетний Сейитиро, отрастивший себе волосы и завязывавший их сзади чёрной шёлковой лентой. — И этот человек, — он, вытащив из кармана, показал небольшую фотографию мужчины с горящим взглядом и тонкими усиками над верхней губой, — стал кем хотел в юности: знаменитым архитектором и талантливым писателем. Да и рисует замечательно. Разносторонняя личность! И зачем ему вообще воевать против всех в прошлом понадобилось? — В прошлом у Земли не было такого ответственного бога, как ты, способного влиять не только на временные линии, но и на умы людей, — засмеялся Кадзутака, радуясь тому, что потоки времени теперь под надёжным контролем. — Божественная триада состоялась: контроль времени, контроль стихийной силы и контроль упорядоченных событий. Всё у нас есть. — И верно. Отличная компания получилась, кто бы мог подумать! — И ты с виду самый молодой, но при этом наиболее мудрый из троих, — подхватил Асато, шутливо ткнув кулаком в бок Сейитиро, порозовевшего от похвалы. — Земля теперь точно спасена от дурных вариантов развития событий. А твои планы на будущее каковы? Никто ведь не запрещает наслаждаться обычной человеческой жизнью. Где будешь учиться? — Я собираюсь поступать в Тодай, — поделился планами Тацуми. — Стану потом преподавателем философии, истории и экономики. Всё равно я не синигами теперь, значит, надо искать свой жизненный путь. — Хорошая идея, — одобрил Асато. *** Как-то в начале пятидесятых они в очередной раз собрались провести совместный вечер у камина, и разговор зашёл о Ририке. Асато поделился новостями о том, что его сестра теперь живёт вместе с Джорджем во Франции, воспитывая десятилетнего сына Тэмоцу и восьмилетнюю дочь Отоми. Коноэ Кеиджи тайком от Хакушаки-сама и коллег-синигами умудрялся по праздникам спускаться на Землю и навещать правнучку с детьми. Асато тоже несколько раз в год перемещался к сестре, используя свои магические силы. Владение телепортацией заметно экономило время на путешествия. Ририка радовалась и угощала прадеда и брата изысканными лакомствами, а дети лезли обниматься и с присущей им непосредственностью выпрашивали «показать волшебное пламя» у дяди и «всякие интересные фокусы» у пра-прадеда. Немало удивляло то, что и мальчик, и девочка унаследовали не синие глаза Джорджа и не карие Ририки, а фиалковые Асато. «В меня пошли!» — шутил «бессмертный дядя», а Ририка только улыбалась. — Я знаю, как в этом мире появился Джордж, — признался вдруг Сейитиро, дослушав новости семье Эшфорд от Асато. — Но ты же не должен знать! — удивился последний. — Как это возможно, если Джордж выскочил в Англии из портала Замка Несотворённой Тьмы задолго до твоего рождения в Токио. — Ты такого невысокого мнения обо мне и моих способностях? — Сейитиро знакомым жестом поправил очки, которые носил больше для солидности, чем по причине плохого зрения. — Властитель Вне Времени знает всё. В Джордже Эшфорде живут три части: мои воспоминания, принадлежавшие некогда только твоей сестре, крупица силы Замка Несотворённой Тьмы и страстное желание Ририки получить возлюбленного, коим я являлся весьма непродолжительное время. Прежний Тацуми Сейитиро знал: он не может сделать счастливыми сразу двоих, но для него было важно, чтобы Хисока и Ририка в новом мире получили желаемое. Тогда я отдал одну свою часть на волю времени-пространства, и вот что вышло. Скажешь, я ошибся и сделал не то? — закончил он, заметно огорчившись. — Нет, ты не ошибся. Я благодарен тебе, — примирительно откликнулся Асато. — Ририка счастлива, её заветная мечта сбылась, а мне ничего другого и не надо. Они втроём сидели у огня, слушая треск поленьев в камине. Пили вино, вспоминая о минувшем, строя планы на будущее, но стараясь не обсуждать старость родителей. Последнее являлось болезненной занозой в сердце каждого. Если родители Тацуми всё ещё оставались сравнительно молодыми, то Кэндзиро и Аюми, ослабев и не имея возможности продолжать заниматься рыболовством и сельским трудом, покинули Суццу и жили теперь в доме у Руки. Асато приходил навещать их почти каждый день — один или вместе с Кадзу. Отец и мать удивлялись и радовались тому, что их сын и его близкий друг до сих пор выглядят не старше тридцати с небольшим. Как, впрочем, и Ририка, присылавшая свои удивительные фотографии с детьми из Франции, заставляла собственных мать и отца изумляться. Прекрасной супруге Джорджа Эшфорда на вид больше двадцати шести лет не дал бы и самый придирчивый наблюдатель. Встречая у себя в гостях Асато и Кадзутаку, Кэндзиро и Аюми гладили обоих дрожащими старческими руками по волосам, обнимали, желая счастья и благополучия. Единственное, что заставляло вслух сокрушаться Кэндзиро — отсутствие жён и детей у сына и его друга. — Что вы всё бобылями живёте, а обоим уж по пятьдесят стукнуло, — ворчал он. — Да, выглядите молодо, не спорю, словно время над вами не властно, но нельзя же так! — качал Кэндзиро головой, мягко укоряя обоих. — Берите пример с Руки и Ририки, а то помрём, а от вас двоих внуков не дождёмся. Вскоре Аюми упросила супруга в беседе с сыном деликатно обходить тему наследников, изрядно смущавшую Асато, и Кэндзиро перестал спрашивать. Правда, он так и не понял того, о чём давно догадалась его внимательная жена. *** — Когда-нибудь мы потеряем их. Боюсь, этот день всё ближе, — не выдержал как-то Асато, вернувшись от Руки. — И тётя Акеми всё чаще болеет, — добавил он. — И я вижу, как печально смотрит на меня Рука, когда я показываю фотографии Ририки. Всё очевиднее, что одна из кузин стареет, а вторая — нет. На сердце было тяжело. — Непросто такое говорить, но нам придётся пережить это. Тебе и мне, — отозвался Кадзутака, не глядя в глаза любимого, а затем, несмотря на направленный в его сторону осуждающий взгляд, вытянул сигарету из купленной утром пачки. — Я тоже вижу, как стареют родители. Я вижу, Асато… От вмешательства в их жизнь и дарования им моей божественной искры даже без их ведома меня останавливает лишь мысль о том, что иногда, желая исправить то, чего до конца не понимаешь, можно всё окончательно испортить. Механизм смены жизни и смерти я не понял до конца, поэтому я его трогать не посмею, как бы ни любил отца и мать. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я? Асато думал достаточно долго, но, наконец, негромко сказал: — Да, Кадзу. Я понимаю. *** — Я сделал это! Вот, смотрите! — Сейитиро показывал какой-то рисунок, но Кадзутака и Асато никак не могли понять, что он имеет в виду. — Радужная арка, цветы, море… Что это? — напрямую спросил Асато, так и не разобрав нарисованного. — Ну как? — Сейитиро сердился на непонимание друзей, продолжая совать рисунок им под нос. — Недавно обнаружил, что среди энергий Земли имеется такая, которая заставляет людей страдать при уходе в иные миры. Я убрал её. Она вообще была бесполезной, никакой функциональности! Только заставляла мучиться — и всё. Ну куда такое годится? Одним словом, не знаю, чьих это рук дело: прежних богов, демонов, Энмы, да и неважно! Теперь человек, закрывая глаза в последний раз, будет видеть красивый мир, уходя туда без агонии. Это пока всё, что я могу сделать для людей. Позже, возможно, догадаюсь, как продлить жизнь и молодость каждому ровно до тех пор, пока сам человек хочет жить. А ведь дольше и не надо? — он вопросительно смотрел на Асато и Кадзутаку своими чистыми глазами. Некоторое время оба хранителя абсолютных амулетов молча смотрели на него в ответ, а затем Тацуми оказался в кольце двух пар сильных рук и услышал долгожданное «спасибо». *** Дворец Свечей, двадцать пять лет спустя. — Минами Синохара? — маленький Ватсон высунулся в коридор. — Здесь! — бодро отклинулась ожидающая под дверями молодая посетительница с пышными вьющимися волосами, одетая в медицинский халат, щедро испещрённый пятнами от химических реактивов. — Хакушаку-сама необходимо побеседовать с вами, чтобы принять решение насчёт вашего трудоустройства. Пройдите в кабинет. Высокая девушка с золотисто-янтарными глазами и длинными рыжими волосами, немного волнуясь, вошла в просторную комнату, где за массивным столом восседал мужчина в белых перчатках и чёрном сюртуке. Лицо его было закрыто шёлковой маской, так что виднелись только тонко очерченные губы. — Вы устроили взрыв в лаборатории, унёсший жизни нескольких десятков домашних насекомых и одного комнатного растения под названием «декоративный бамбук», и сами погибли при этом? Девушка тяжело вздохнула и подняла печальные глаза, обрамлённые тёмными ресницами, на того кто её допрашивал. — Я, — честно призналась она после короткой паузы. — Для вас есть три вакансии: в отдел программирования, к синигами или ко мне и Ватсону. Вы можете помогать со свечами, регулирующими продолжительность жизни людей. Где для вас предпочтительнее работать? — А можно везде, но понемногу? — девица лукаво подмигнула Графу, и тот удивлённо замер, понимая: что-то невыразимо знакомое есть в этой странной девушке. — Ладно, посмотрим на практике, где ваши умения пригодятся более всего, — Хакушаку призадумался ненадолго, а потом заговорил снова. — Один вопрос: в той лаборатории, где вас нашли, по моим сведениям должен был находиться учёный по имени Ютака Ватари. Вы являлись его ассистенткой? И если да, то почему о вас у меня нет никаких сведений? Раздался тяжёлый вздох, и Синохара Минами, как-то неловко замявшись, промямлила: — Я не ассистентка. Я и есть Ватари. У Хакушаку-сама дёрнулся глаз. Успокоившись, он внимательно оглядел девушку с головы до пят. — Это шутка? — сурово спросил Граф. — Как вы можете быть Ватари? Минами тяжело вздохнула, опуская глаза долу. — Ладно, сейчас объясню. Я, Ватари Ютака, тайно проводил в лаборатории опыты по смене пола средствами средневековой алхимии Общества Красной Розы. Ну, это секретное сообщество такое было давно. Может, знаете? — Нет, — сдержанно отозвался Граф. — Неважно. Говорят, последних представителей этого Общества в иной мир переместили демоны. Ребята неудачно эвокацию** провели в 1742 году, но в их записях осталось много полезного. Я съездил в Испанию, порылся в катакомбах, и мне повезло откопать как раз то, что искал. В общем, тот древний рецепт я переписал, как и положено, японскими кандзи, необходимые ингредиенты достал, документы на имя Синохары Минами нарисовал заранее, чтобы потом не париться со всякими бюрократическими заморочками. Хотел ненадолго превратиться, чтоб понять, каково это — быть в женском теле. Ну, пожил пару недель. Познакомился с парнем. Потом с другим. Честно скажу, в итоге не понравился ни один из пятерых! Даже до главного дело не дошло, что крайне обидно, ведь ради этого всё и затевалось. Наконец, я разочаровался в неудачном опыте и собрался превращаться обратно. Намешал положенных ингредиентов, поставил реторту на подогрев, но выпить снадобье не успел. Реторта взорвалась и облила меня содержимым, а потом взорвалось вообще всё вокруг, ёкай знает, почему? Короче, полный провал. Умер девственницей. Не те ингредиенты соединил! Точнее, соединила. Ладно, поздно сокрушаться. Я всё стеснялся спросить, но раз уж теперь вы всё знаете, то как думаете, я навсегда застрял в этом теле, или у меня есть шансы вернуться в исходное, так сказать, досмертное состояние? Не очень хочется тратить целую вечность в Мэйфу на поиск средств для обратного превращения. Некоторое время Граф сидел неподвижно. Потом медленно снял с лица маску и самым приветливым голосом, на который только был способен, произнёс: — Синохара-сан, давайте не будем спешить со всякими вопросами, в том числе со сменой тела и с трудоустройством, а лучше выпьем чаю. У меня есть коллекция из множества прекрасных сортов. Какой предпочитаете? — и Хакушаку указал широким жестом на полку, заставленную рядами разноцветных жестяных баночек и бумажных коробочек. — Любой, — промямлила растерянная Минами и добавила, взбодрившись. — Честно, я вообще всё выпью. Хоть чай, хоть сакэ, хоть химреактив. Дважды ведь не помирают? — Вот последнее совершенно не надо употреблять даже после смерти, — вкрадчиво заметил Граф, вполне оценив шутку эксцентричной красавицы. — Это вредно для желудка и кожи. Лучше я налью вам «Бай Мао Хоу»***, если не возражаете. И ещё знаете, я только сейчас заметил, приглядевшись: у вас такие необычные глаза. На пламя свечи похожи. Да, совершенно верно: чистое, прекрасное пламя свечи! Минами удивлённо уставилась на своего будущего босса, расточающего комплименты, и машинально протянула руку за наполненной фарфоровой пиалой, судя по виду, являющейся одним из ценнейших экземпляров сервиза династии Цин.