***
- Ну, вот! — разочаровано протянул Локи. — От кого же ты произвела это недоразумение? — Легавая виляла хвостом и с обожанием смотрела на Локи. Тот осторожно осматривал лучшую суку своей псарни. Она только что расщенилась. В помёте оказался только один щенок, явно беспородный. Непропорционально большой, с огненно рыжей лохматой шкурой. — С вязкой придётся подождать! Недоразумение какое-то, ни дать ни взять. — Что делать со щенком? — осторожно поинтересовался слуга. — Охолостить, и пусть ходит потом где-нибудь. — Брат, — встрял присутствующий здесь же Тор, — зачем кастрировать? Он, смотри, какой крупный. Из него выйдет хороший охранный пёс и надёжный друг. Локи глянул на Тора, как на больного. — Что хорошего может вырасти из такого ублюдка? Он же дворняга, вот пусть и живёт где-нибудь во дворе. Только не на моей псарне. Он же мне всех сук попортит. — Локи развернулся и пошёл в библиотеку. — Стой, — окликнул его Тор. — Мы с ребятами идём купаться. Ты с нами? — Мне некогда, — фыркнул Локи. — Не тронь пса, это приказ. — Тор обратился к псарю, тот только кивнул. Ему этот щенок нравился. Когда Одину доложили о решении Локи, тот даже не удивился. — Мой сын не хочет портить породу, — спокойно отреагировал Всеотец. — Как псарь, я его понимаю, но откуда в десятилетнем ребёнке столько цинизма? Поговорите с ним, прошу… — Вон! — рявкнул Один. — Знай своё место! Он мой сын! Локи слышал этот диалог и понял, что ему можно многое.***
Просыпаться не хотелось. Сны хоть и причиняли ему боль, но они же дарили радость видеть мир. Пусть и в горьких своих воспоминаниях. Когда он открыл глаза, чернота этого мира сменилась серым, густым туманом, но было в этом то, что заставило сердце Локи биться быстрее. Пятно света! Это был не свет в привычном его восприятии, но среди всего ужаса нашлось ярко-желтое пятно, на мутно голубом фоне. Трикстер резко сел на кровати и как заворожённый смотрел на этот свет. Красивее и чудеснее его он в жизни не видел никогда. Не то, чтобы рассвет за окном, в которое глядел Локи, был каким-то особенным. Рассвет как рассвет, но он его «видел». Надежда робким лучом начала прокрадываться в сердце, а ещё возникло удручающая мысль, что счастье, оказывается, в самых простых вещах. Видеть свет, слышать мир, говорить, а он-то, чудак, к власти стремился. Вернуть бы всё как было и ничего больше не надо. Пошатываясь и неловко раскинув руки, Локи пошёл к источнику света. Рука коснулась оконного стекла. Он ощупью начал искать возможность открыть окно. Чужая ладонь легла на его руку, Локи дернулся и попытался «рассмотреть» того, кто выхаживал его. Ничего. Только туман был гуще и плотнее. Один вошёл в комнату, его Локи беспомощно стоял у окна и пытался открыть его. Рука шарила в противоположной стороне от ручки. Он подошёл к сыну и осторожно взял его руку, Локи дернулся, повернул голову и прищурился. Сомнений не осталось, он пытался рассмотреть его. Глаза Локи изменились, кольцо черноты стало уже, а в расширившихся зрачках проявились зелёные вкрапления. Всеотец взял его руку и медленно провёл к ручке, положил его ладонь и сжал пальцы возле рукоятки. Локи повернул ручку и открыл окно. Свежий ветер ворвался в комнату принося с собой запах цветущего жасмина. Слегка обострившееся обоняние уловило ещё и запах лошадей, но такой далёкий-далёкий, запах масла, которым смазывают кожу и запах сена. Это был запах свободы, юности и безграничного счастья. Тор, как всегда пришёл утром к отцу. Выдержке Одина мог позавидовать кто угодно, он всё так же чётко управлял государством, а вечером всё равно находил время, чтобы обучать Локи жить в том состоянии, в котором тот очутился. — Тор, — Один слышал, как вошёл его старший сын. — Проследи, чтобы Локи поел, а потом помоги ему добраться в сад. Ему уже лучше. Да, и вот ещё что. Не вздумай снова кормить его с ложки. — Отец, но он же… — Он не ущербный. Он сильный и он справится! Пачкаться он перестанет, как только восстановится координация, ну или зрение. — Если восстановится, — пробурчал Тор. Есть вслепую, то ещё удовольствие. Ложка уходила то вправо, то влево. Обычный завтрак занял полтора часа, но трикстер был доволен собой. Он поел сам, всё-таки он еще не слаб. Он видел ещё один более плотный сгусток в тумане. Это был второй воин. Судя по всему, он был выше Локи и сильнее, но не пренебрегал им, как это могли делать другие, более сильные асы. Тор, наконец, понял, как ему себя вести. Он, так же как и отец закинул одну руку Локи на своё плечо, а другую его руку приставил к стене. Оба двинулись на выход. Когда Локи очутился в саду, он осторожно отстранился от Тора. Присел на корточки и медленно ощупал влажную траву. Мысленно представил её, вспомнил какая она зелёная и грустно вздохнул. Одна мысль терзала его, неужели он утратил всё это навсегда? Громовержец как будто угадал настроение брата. Он присел рядом, обнял его за плечи и сказал: — Держись, всё хорошо будет. — Локи не слышал его, но испытывал безотчётное чувство благодарности. — Один, — в кабинет мужа вошла Фригга, — я пришла спросить о Локи. Что с ним будет потом? — Я не знаю, — как-то устало ответил Всеотец. — Давай всё обсудим, когда он поправит своё здоровье. Локи сидел на траве и ощупывал её пальцами. Он пытался вспомнить щебет неугомонных птиц. Было время, когда его раздражали любые звуки. Он считал что птицы, зверьё, да и снующие туда-сюда люди, мешают ему обучаться, чтобы достичь величия. Теперь он всё бы отдал за то, чтобы услышать ещё хоть раз щебет ласточек. Если сравнивать его и Тора, то Локи никогда не был ни ребёнком, ни подростком. Он чуждался игр и забав, не потому что его не приглашали или обижали. Первый, он же последний, кто рискнул упрекнуть Локи в том, что он отдаёт предпочтение магии, был жестоко им избит. Недаром Тор научил драться братишку, а незадачливый обидчик, как только поправился, огрёб ещё и от Тора. Игры и забавы он считал пустой тратой времени. Он хотел власти, поклонения и обожания, поэтому читал и учил всё, что могло пригодиться. Магию, боевую и ментальную. Искусство риторики, всё о том, как распознать, когда лгут и как лгать так, чтобы не попасться на этом. Вот только про доброту, снисхождение, милосердие и дружбу он не усвоил ничего. Чувства и эмоции он считал лишними. К его чести надо сказать, что при всём при этом он не был жестоким. Жестокость — высшая форма трусости. Бесстрасным, надменным, хитрым и коварным он определённо являлся. Жестоким - нет. Локи раскинув руки, лёг на траву и просто «смотрел» на пятно жёлтого тумана. Это было солнце. Больше не было прошлого, не стало будущего. Теперь была только его жестокая реальность. Серый туман, сменивший тьму и отчаянная тишина. Сердце сжималось. Он был один. Совсем один, всеми покинутый и ненужный никому. Тор каким-то шестым чувством определил состояние Локи и просто обнял его, чтобы тот мог почувствовать поддержку. Одиночество немного отступило, впервые в жизни Локи задумался, а стоило ли так тщательно возводить «стену» вокруг себя? Он позволил себе довериться хоть на несколько секунд тому, кто был рядом. Тор сидел рядом с Локи и думал, что он будет делать, если брат не сможет восстановиться? В любом случае, надо жить. Надо жить дальше. — Ваше величество, — псарь почтительно склонился перед Одином, — неужели вы нашли время для охоты? — Нет, но царевичу Локи нужна собака. — Один нахмурился, вспоминая замашки Локи. — Чистопородная собака. Подберёшь? — Какие качества требуются? — Умная. — Нужен месяц, найду лучшую во всех девяти мирах.