Pain

POV Гарри       Я засиделся на работе, уснув за письменным столом. Всю ночь пытался найти хоть какую-нибудь информацию о Драко. Министерство искало и ставило на учет всех обладателей Черной метки, но ни среди погибших, ни среди попавших в Азкабан его имени не было. Проблем хватало и без этого, я в любой момент мог лишиться должности - из отдела пропал древний медальон в виде серебряного змеиного клыка, на котором было наложено сильнейшее темное заклятие. Меня разбудил глухой стук. Я открыл глаза, ища глазами источник звука. Мой взгляд упал на окно. На фоне предрассветного, холодного, осеннего неба сидела сипуха, держа в лапке пергамент. Я поспешно поднялся, открывая окно и беря у совы послание. Это был маленький кусочек пергамента, оторванный от чего то. На нем были очень кривые коричневые буквы, складывающиеся в слова: "Я жив. Пожалуйста, помоги мне." Письмо было не подписано. Лишь спустя несколько секунд я понял, что оно написано кровью. В этом письме с трудом, но узнавался почерк Драко. Где он сейчас? Как ему помочь? Он не дал мне ни одной подсказки, чтобы я мог его найти. POV Драко       Я старался изо всех сил. Старался быть верным слугой, рабом. Старался во всем угождать господину. Старался делать все, лишь бы избежать очередного наказания. Я до жути боялся боли, каждую ночь мне снились кошмары. Хозяину быстро наскучило это. Он просто насиловал меня, иногда бил, каждую ночь заставлял спать в гробу, запирая крышку и накладывая заклинание, чтобы мне хватило воздуха до утра. Так длилось три месяца, потом он нашел себе новую жертву, а меня просто выбросил, подобно сломанной игрушке, предварительно доломав. Я лежал на холодном каменном полу одной из камер Азкабана. По всему телу была боль разных оттенков. Где-то она была ноющей, где-то режущей, а где-то ощущался такой коктейль, будто туда били Круциатусом. Если быть точнее, это было мое левое предплечье. Не знаю, что хозяин пытался сделать с Меткой, видимо, был без сознания в этот момент, но рука сильно опухла и очень болела. Я слышал об Азкабане. Сложно не знать про это место во всех красках, когда твой отец работает в Министерстве Магии. Или работал. Я не знал, что с ним произошло за это время, да и не хотел знать. Одно лишь я знал совершенно точно: мне здесь не выжить. Что ж, похоже, это и есть мой конец?       Там, за стеной бушевала метель. Я слышал как ветер завивает вихри снега. Этот звук отлетал эхом от каменных стен тюрьмы, словно звон тысяч колоколов. Мне казалось, что я схожу с ума. Мимо камер то и дело пролетали дементоры и силы покидали меня все больше. Иногда мне удавалось сесть, привалившись спиной к стене. Тогда я рисовал кровью на лежащих на полу камнях. Дрожащие пальцы с трудом выводили рисунки, которые становились все примитивнее по мере ухудшения моего состояния. Я изо всех сил старался проводить ровные линии, выводя на очередном довольно гладком, но небольшом камне инициалы "H.P. ". Их было плохо видно из-за темно-серого цвета камня. Я прижал его к груди, чувствуя, как силы уходят. Было очень холодно. Каменные стены Азкабана зимой промерзали насквозь. Я лег на бок, продолжая прижимать к себе камень и пытаясь свернуться калачиком, чтобы хоть немного согреться.       Едой здесь тоже не баловали: пара кусков чествого плесневелого хлеба и небольшой стакан воды. Зимой было легче, можно было есть снег, чтобы утолить жажду. Правда, есть я не мог. Не знаю почему, но было очень больно открывать рот, не говоря уже о пережевывании пищи. В камерах не было ничего, кроме настила из соломы и подобия одеяла из грубой холщовой ткани, которая не спасала от холода, потому что была вся в дырках. Кто-то из заключенных часто кричал, эти крики разлетались жутким эхом. В каждой камере было окно с каменной решеткой, оно располагалось высоко над полом, достать до него было невозможно, чтобы увидеть хоть что-то, кроме серых стен и камней, зато в него исправно сыпался снег. Я что-то шептал, сам того не понимая, и медленно проваливался в сон.       Я чувствовал, что это конец. Мой короткий век подошел к концу. Я всегда думал, что умирать страшно, но оказалось, что вовсе нет. Перед тем, как окончательно перешагнуть черту, я решил оглянуться назад: все же в моей жизни были счастливые моменты, хоть и мало. Но разве короткое счастье хуже, чем никакое? Я слышал чей-то голос, но не понимал кому он принадлежит. Его затмевало эхо каменных стен, но, кажется, кто-то звал меня по имени. Кто бы это мог быть? Погибших заключенных здесь бросали в специально выкопанную яму, на которой стояло заклятие, препятствующее распространению инфекций. Что ж, похоже настал мой черед побывать в ней. Я последний раз представил Гарри, таким, каким помню его по школе, а не галлюцинациям и снам. Его образ улыбнулся мне, а потом наступила тьма.