Империя. Цинхай.

       Клиника была лучшей в Цинхае, и в ней находилось всё, что можно было бы найти дома, то есть, в платной палате и с услужливым персоналом пациентке не казалось, что она в неприятном месте под названием «больница», но Дами соскучилась по сининской квартире и очень туда просилась после долгого отсутствия и разъездов, не претендующих на звание радужных. Врачи согласились с тем, что уже на третий день девушка была в хорошей форме и быстро восстанавливалась, поэтому выписали её на поруку мужа, пообещавшего, что привезёт её через недельку для контрольного осмотра.        Покинувшая стены медицинского учреждения, Дами почувствовала себя ещё лучше. Хотя улица в это время года была не самым пригодным для созидания местом, пыльные бури со стороны Монголии, захватывающие по пути выбросы промышленных зон, не щадили воздух, наполняя его песком. Цинхай раскрывался перед госпожой Лау и с другой стороны, со своими климатическими недостатками и географическими особенностями, влиявшими на половину земного шара, вплоть до Тихого океана, но её это не смутило и не избавило от благодарности к этой земле за некоторые события. Добравшись до дома в сопровождении двух охранных машин и внушительного количества мафиозных шестёрок, супруги выдохнули, улыбнувшись друг другу. На руках Дами лежал спящий в нежно-голубом конверте Эндимион, и всё вокруг затаилось в сладкой тишине, предупрежденное о появлении маленькой важности и значимости, все готовились подстраиваться под новорожденного хозяина. Молодая мать очень осторожничала с ребёнком, представления не имея, как обращаться с такими хрупкими крошками. Она боялась своей возможной неаккуратности и, хотя не могла оторваться от сына и постоянно на него любовалась, всё-таки предпочитала дать его кому-нибудь в руки и смотреть со стороны. Ей хотелось видеть возле себя опытных людей в этом деле, и муж, несомненно, возглавлял список подобных.       Следующей шла Руби, чьего присутствия тоже не хватало Дами в Сингапуре и Шэньси. Жена самого верного синеозёрного и начальника личной охраны Энди была доброй и знающей женщиной, матерью, разбиравшейся и в лекарствах, и в отношениях с мужчинами, и, возможно, в хитросплетениях закулисных бандитских игр, о которых наверняка многое знала, но, как и Уоллес, умела хранить молчание. Дами с удивлением обнаружила Руби с таким же животом, от которого сама избавилась накануне. Её не было больше трёх месяцев, и вот, пожалуйста, новости! Вспомнились замечания Джиёна, регулярно говорившего, что иногда достаточно отлучиться на час, чтобы потом разгребать несколько лет. К счастью, новость-то была хорошей, и всё-таки, Дами ощутила себя крайне невнимательной. Она не замечала у своей… служанкой не назвать, что-то выше… компаньонки? Да, компаньонки, признаков беременности. - Ты ничего не говорила о своём положении, - заметила вслух Дами, передавая женщине младенца, чтобы удовлетворить любопытство той. И размять свои освободившиеся руки. - О, я не хотела сглазить, - улыбнулась Руби, приняв дремавшего Эндимиона и тотчас увлёкшаяся его разглядыванием. – Когда вы уезжали, я была беременна уже четыре месяца, но моя фигура в принципе шире вашей, и по мне было не заметно. - Я рада, что наши дети будут почти ровесники, - сказала Дами, считая так, как принято на её родине, в Корее, что разница даже в несколько недель делает одного человека другому старшим, и к нему следует обращаться с почтением. Поэтому она и сказала «почти» ровесники, хотя в Китае, здесь, такая разница не имела бы значения.       Поняв, что в лице Руби может иметь хоть какую-то подругу, помощницу и отдушину, Дами не только доверила ей заботы о сыне, но решила сблизиться и для простых человеческих отношений. И тем спокойнее с ней будет дружить, что положение жены Уоллеса не даёт возможности для соперничества или конкурирования, а учитывая их многолетнее, добровольно занимаемое положение, они лишены зависти и ненависти по отношению к чете Лау. Сестре Дракона сделалось спокойно в обществе людей без амбиций. Когда-то, подражая брату, она таких не уважала, могла высмеивать в душе, но теперь пришла к другому мнению. Если раньше имевшего низкий социальный статус хотелось обвинить в бездарности и неудачливости, то с годами, наблюдая, как умеют быть счастливы скромные, и как безмятежно могут жить владеющие малым, Дами проникалась к ним иными чувствами. Ведь не всегда человек остаётся бедным или простым по глупости, иногда – доводилось убедиться – это бывает и от благородства.       В порывах семейного счастья и радости от материнства, Дами нравилось рассуждать о подобном, об умении довольствоваться самым необходимым, получать удовольствие от мелочей. Будучи женой и сестрой миллионеров, она с умилением представляла себя обычной домохозяйкой, но если бы что-либо изменилось в её жизни в худшую сторону, вряд ли она бы примирилась с этим. Это было заложено в неё характером, влиянием Джиёна, или воспитанием, не то родителей, не то общества, но в этот период, в эти дни Дами не осознавала этого. Разглядывая личико Эндимиона, девушка находила в нём то замашки на соколиный профиль Энди, то на волнующие корейские губы Джина. А глазки? Чьи они были? Дами с каждым днём любила эти глазки всё сильнее, а поскольку в душе её всё теснее переплетались чувства сразу к двум мужчинам, то и определить схожесть с одним из них не виделось возможным. Иногда она воображала, как уехала бы с сыном к Джину, который тоже бы бросил Цянь, и они бы втроём зажили в его сеульской квартире, забыв обо всём. Может, оттуда и привязанность Дами к этой, сининской квартире? В ней было что-то от того холостяцкого, мужского убежища, где она обрела свою крепкую и сумасбродную любовь.       Потом на Дами нападала меланхолия от несбыточности этих фантазий, она прогоняла их, и убеждала себя, что Эндимион – сын Энди, и их нынешний уют куда лучше какого-либо другого. Чем хуже этот брак? Чего ей недостаёт? Тех физических утех, от которых она сходила с ума в объятиях Джина? Просыпался рационализм, и убеждал инстинктивную часть женской натуры, что жить ощущениями и желанием наслаждений – глупо, на них жизнь не строят, они не гарантируют будущее и счастье где-либо, кроме постели. К тому же, Дами не могла пожаловаться на Энди относительно супружеского ложа. Да, он не был так искушен в науке секса, как Джин, но и не был груб или вял. Энди был по ночам обычным мужчиной, любящим и нежным, а потому гневить судьбу и ругать его не за что. Разве лучшее – не враг хорошему? Хорошее у неё было, зачем же горевать об искусном любовнике, чьи губы и руки заставляли дрожать двумя-тремя лёгкими жестами, а несколько минут его умелых тактических выпадов доводили до оргазма. Дами трясла головой, когда воспоминания накатывали слишком бурно и ярко. Прижимая Эндимиона к кормящей груди, она пыталась не думать при этом о мужчинах, которые целовали эту грудь. Муж – с любовью, да, но как мужчина, получавший удовольствие от этой груди, а Джин (первый муж? истинный муж? больше не муж?) как мужчина, который точно знал, каким образом через эту грудь довести до блаженства женщину. Дами боялась, что от таких мыслей у неё скиснет молоко, которого и так было не много. Что за послеродовая хандра? Сетуя на свои перепады настроения Руби, она узнала от той, что в период кормления женщины бывают не менее странны и непредсказуемы, чем в ежемесячные особые дни.        Прошло около месяца, и Руби тоже родила мальчика. Шум и радость увеличились, двум молодым матерям не приходилось скучать, и они почти не замечали отсутствия своих мужей, которые вновь вернулись к насущным проблемам. Синьцзян и Шаньси оживились, на тибетских перевалах разбойники и наёмники не давали прежних свобод синеозёрным, чуя их слабость и вынужденность распыляться на несколько фронтов. Тыл с востока, от Ганьсу, становился ненадёжнее день ото дня. Но, по крайней мере, в Джоуми не приходилось сомневаться насчёт того, что он не двинет терракотовую армию в помощь Синьцзяну. Ради своей любви к Вики он пошёл на отмену своего смелого и виртуозного плана, но поступиться убеждениями и идеалами ради её отца – на такое хранитель не отважится. Да и до сих пор оставалось не ясным, собирался ли Джоуми довести до финала коронацию цинхайца, или изобрел всего лишь пугалку для Уйгура? Один из ударов настиг Энди, когда он узнал, что на стороне Синьцзяна, возле Николаса Тсе, видели другого наёмника, бывшего спасителя, а теперь, судя по всему, опаснейшего врага – Сандо. Как Дзи-си умудрился нанять его, перетащить к себе? Или вольный брат изначально был подослан… да нет, его нанял Джиён, тот бы не позволил себя одурачить. Но всё-таки – как? Благодаря Николь? Да, Энди видел, что наёмник с Утёса не равнодушен к младшей дочери Чана, но чтобы настолько? Рискнуть жизнью, принципами и честью вольного братства и бросить его в погоне за худосочной китаянкой? Энди переставал понимать, что происходит в этом мире.       Но он не желал делиться страхами и подобными сведениями с женой, чтобы ту не охватывало волнение, и хотя у Дами, без особых причин, всё равно пропало молоко, Энди для себя знал, что не повинен в этом, и бережёт нервы супруги. Заниматься поиском кормилицы не пришлось, Руби сразу же стала молочной матерью Энди-младшего, а заодно у него появился и молочный брат. Преступный босс Цинхая видел в этом добрый знак на будущее, подобные узы свяжут сына Уоллеса, названного Уолтером, с его сыном ещё большей преданностью, чем связаны их отцы. Честное служение Уоллеса, как и Марка, основано на личных качествах и убеждениях, а здесь будет совсем другое, нечто поценнее. Кроме того, в сложившихся обстоятельствах ещё один новорожденный – особая удача. Если потребуется перевезти сына или спрятать, то недруг будет запутан наличием двух младенцев. Несмотря на горячую отцовскую любовь, проснувшуюся ещё во время беременности Дами, Энди ясно видел, что по внешнему облику мальчиков не понять, кто на каких родителей похож. Им следует подрасти, прежде чем обнаружатся фамильные черты. А предвосхищать любые события, даже самые мрачные, входило в обязанности предусмотрительного главаря синеозёрных, и никто не мог ручаться, что никогда не придётся маскировать наследника под чужого ребёнка.       Детская комната находилась через стенку от спальни Руби и Уоллеса, на другом конце квартиры от спальни супругов Лау, чтобы плач не разбудил и не побеспокоил их среди ночи, но Дами спала чутко и всё равно предпочитала вставать, услышав удаленный зов сына. Убедившись, что он всего лишь жаловался на голод или мокрый подгузник, девушка оставляла его на попечение Руби и уходила.       На этот раз проснулся и Энди, зажегший светильник возле кровати и принявшийся читать, пока не вернулась жена. Она приостановилась на пороге: - Я не хотела тебя потревожить, - сказав это, она продолжила путь и, скинув халат, нырнула под одеяло. - Я сам проснулся. Всё в порядке? - Да. Просто… Я чувствую себя виноватой перед Эндимионом, что не кормлю его сама. Это не должно служить причиной тому, чтобы мы с ним меньше времени были друг с другом. - Ты хорошая мать. - Пока что никакая. – Удрученная своими заботами, Дами не замечала, что Энди просыпается не столько от детских криков, сколько от волнений за Цинхай и происходящего с ним. Но он умело скрывал это, потому девушке и трудно было обратить внимание на состояние его духа. – Я пытаюсь делать всё правильно. Руби подсказывает.       Господин Лау отложил книгу и взял руку жены в свою. Супружеский долг они ещё не начали выполнять снова, ожидая, когда пройдут положенные три месяца после родов. Оставалось полтора. - Я уверен, что с Эндимионом не повторится то, что вышло с Джаспером, - признался мужчина. Дами удивилась, что он заговорил на эту тему первым, потому что всегда избегал её. - Я ничего не знаю о том, как он воспитывался, каким был… - Ты хочешь знать? - Это твоё прошлое. Я ничего не знаю даже о твоей первой жене. - Она была достаточно мелочной особой, но я не могу сказать, что плохим человеком. Я женился по любви, но сам был тогда излишне меркантилен. Возможно, останься Джаспер с ней – всё было бы иначе, но я пожелал видеть сына при себе, а она не стала настаивать на том, чтобы увезти его с собой в Штаты. - Вы с тех пор не виделись? - Она приезжала на похороны, - сухо припомнил Энди. – Как бы то ни было, она вышла там замуж снова и родила дочь, с которой Джаспер общался, но мне-то она была никто, так что… Мне было не до этого. - Мне ты уделяешь столько времени, что любая жена может позавидовать, - улыбнулась приободряюще Дами. – Интересно, в чём причина нашей гармонии? В нас самих, или какой-то предначертанности? - Ну, мы оба родились в годы красных огненных животных, - без веры в восточный гороскоп сказал Энди, скорее с юмором. – Я – красного огненного барана, ты – красной огненной тигрицы. - Мне казалось, чисто логически, что Тигр и Баран – не лучшее сочетание, кое-кто кое-кого должен съесть, - пошутила игриво Дами. Муж засмеялся, целуя её: - Я совсем не против. – «Если бы ты знал, насколько мы – тигрицы, опасные и лживые, не умеющие строить хотя бы честную дружбу, ты бы так не говорил» - подумала сестра Дракона. Чтобы не увлечься поцелуем и не перейти к возбуждению, которому ещё было не место, Энди одёрнул себя и опять отстранился. – Преимущество старых мужей – отсутствие свёкра и свекрови. Это облагораживает брак и делает его приятнее. - О, дорогой, не называй себя старым, - теперь уже придвинулась сама Дами, коснувшись плечом плеча. Она шепнула ему на ухо: - Старики не способны делать сыновей. И своих жён счастливыми. - Я очень надеюсь, что последнее у меня получается. В первом-то сомневаться не приходится. – Они снова поцеловались и помолчали. - Какими были твои родители? Даже если отсутствие свёкра и свекрови укрепляет брак, я не хочу, чтобы ты думал, что я рада их смерти. Расскажи о своей семье. Их давно не стало? - Матери – пять лет назад, отца – девять. Они, смею надеяться, последние свои годы прожили хорошо, потому что вся жизнь не была для них лёгкой и беззаботной. Они не дожили до смерти старшего внука – уже плюс, ведь любили его, хотя отец, мне кажется, испытывал к нему двоякие чувства, видя, какой он. – Устроившись поудобнее на подушке, Энди взялся рассказывать: - Мой род был зажиточным в этих краях, до которых последствия Синьхайской революции* шли очень медленно. Это был род помещиков и землевладельцев. Дед как раз родился в год этой революции, в который территория нынешней провинции перешла под власть клики Ма, создавшей маленькое независимое государство, позже согласившееся подчиниться Пекину и Гоминьдану. Вернее, согласовывать с ними минимальные вопросы и не бунтовать. Как сейчас, так и тогда, основным населением тут были мусульмане: ханьцы, монголы, салары, уйгуры от Ганьсу и на запад исповедуют ислам. Они соседствовали с буддистами, но не желали тесниться с социалистически настроенными безбожниками, отрицающими религию вовсе. Когда вырос дед, в Цинхае началось всё то же самое, что было и во всей стране – борьба между гоминьдановцами и коммунистами. И хотя во время Великого похода Красная армия пыталась прорваться сюда, в тридцать седьмом году клика Ма отстояла самостоятельность и отбила коммунистов. Но хватило этого на двенадцать лет, спустя которые победившая Народно-освободительная армия вернулась и, захватив Ланьчжоу, смела основные силы защитников. – Дами знала, что Ланьчжоу находится буквально в часе езды от Синина на восток. Когда-то Цинхай и Ганьсу были устроены совсем иначе, их куски были объединены или вообще принадлежали другим странам, Монголии или Тибету. Всё перекраивалось и переделывалось под воздействием разных сил, но главным образом самой главной силы – коммунистической партии Китая. – Естественно, дед, как поддерживавший местную клику Ма, попал в тюрьму, где и сгинул. Он не вернулся оттуда. Бабушка вскоре умерла от болезней, вызванных тяжёлой жизнью, непосильным трудом, лишениями, голодом. Отцу было тогда десять лет, он был сыном врага коммунизма, и ему пришлось несладко. Он и сам успел побывать и в тюрьмах, и в трудовых лагерях. Там у него появлялись знакомства из криминального мира, складывалось своеобразное окружение, положившее основу и моим связям с преступностью. Но всё-таки, по рождению, он был честным человеком, представителем ещё имперской аристократии. А трудиться приходилось то на производствах, то на стройках, то перегонщиком яков. Я помню его в своём детстве занимающимся именно этим, до того, как он вынужден был уезжать на строительство Цинхай-Тибетской железной дороги, куда принудительно сгоняли всех «ненадёжных» и уголовников. Отец был неразговорчивым, но если уж открывал рот, то рассказывал мне увлекательные истории о прошлом. О том, какой большой и богатый дом у него был, о том, как хорошо в нём жилось, и как я должен однажды пожить в таком доме. Мне не верилось, я считал, что он придумывает, сказки сочиняет. Но его сказки на меня повлияли. Когда мне было примерно столько же лет, во сколько он остался без отца, умер Мао Цзэдун. И сразу повеяло какой-то свежестью, надеждой на новую жизнь. Старые приятели отца приходили к нам домой, те самые, из мест заключения, дискутировали на тему политики и власти, которыми я тоже стал интересоваться. Наконец, когда мне исполнилось семнадцать, и участок железной дороги от Синина до Голмуда был запущен, а рабочие отпущены по домам, на заслуженный отдых, после того, как отдали всё своё здоровье высокогорным непосильным трудам, Китай подписал соглашение с Великобританией о возвращении Гонконга и я, не думая, махнул туда, посмотреть мир, испытать себя, добиться чего-то в жизни. А во что мог вляпаться семнадцатилетний юнец в чужом, незнакомом огромном городе? Я стал бандитом. И там же познакомился с Чаном, которому тогда было слегка за двадцать, но он уже был намного опытнее во всём. И если меня интересовали тогда в первую очередь деньги, то его – женщины, - Энди посмеялся старым воспоминаниям, - мы с ним оба сильно изменились. Тогда его главной страстью были женщины, и ничего больше. Он не вылезал из борделей, постоянно за кем-то волочился. Я не видел в своей жизни более похотливого типа, но его неутомимая похоть, видимо, и свела его с ума. – Покачав головой, он добавил: - Твой брат почему-то сильно мне напоминает молодого Чана, такой же безудержный и хитрый, такой же устремлённый к тому, чтобы схватить как можно больше. - Только Джиёна не очень-то волнуют женщины, - хмыкнула Дами, вспомнив шутку о его романе с Сынхёном. – То есть, они у него есть, конечно, но на первом месте для него, всё-таки, власть и деньги.       Энди задумался о чём-то своём и Дами, подождав немного, спросила: - Как же ты вернулся в Цинхай? - Несколько лет спустя. В начале девяностых, когда реформы Дэн Сяопина наконец-то дали рыночной экономике развернуться в нашей стране, когда у людей появились шансы зарабатывать честно… Но я уже отвык быть честным и забаловался. Мы с Чаном многого добились в Гонконге, Шанхае, хорошо заработали, и только тоска по родине развернула нас обратно. Впрочем, нет, не только она. На восточном побережье действительно была огромная конкуренция, такая же, как сейчас. Банды лезут друг на друга и ютятся каждая в своём квартале. Мы сделали проще: наняли людей, завербовали себе ребят посмелее, и уехали сюда, на Запад, где и сумели стать полновластными хозяевами. Нам повезло со временем и местом. Да, повоевать кое с кем тоже приходилось, но тут всё было проще и легче, чем на Востоке. Я женился здесь, занялся укреплением и укоренением. И постройкой того самого большого и богатого дома, о котором вспоминал мой отец. - Значит, это был подарок ему? – изумилась Дами, не подозревавшая, что её муж ещё и такой любящий сын. - Не подарок, но дар, - кивнул он. – Особняк не совсем на том месте, где когда-то было имение предков, но, в любом случае, отец успел пожить так, как заслужил после многолетних тягот и страданий. - У тебя идеальное конфуцианское воспитание, - улыбнулась девушка. - Я бы не сказал. Помимо почтения к родителям, я тогда должен бы был уважать правительство и власть, что стоит надо мной, но ничего подобного я не испытываю. – Посмотрев ему в глаза, выслушав рассказ о части его жизни, Дами сжала его пальцы в своей ладони и, не удержав порыва, сказала: - Я люблю тебя, Энди. Не только так, как положено жене, но и как женщина, обычная женщина может любить.       Он тоже продолжительно на неё посмотрел и, тепло улыбнувшись глазами, прижал к себе, обнял и погладил по спине: - Я тоже очень тебя люблю, Дами. Не знаю, делаю ли я тебя абсолютно счастливой, но ты меня сделала самым счастливым на свете человеком. Спасибо, драгоценная жена.

***

      Пыльные бури, не хуанфын, а хэйфын**, разносящие не только песок, но копоть, сажу и ядовитые нитраты, улеглись под конец весны окончательно. Тёплый сезон вновь можно было открывать, а заодно и готовиться праздновать первую годовщину свадьбы четы Лау в середине июня. Помня об опасности, которая прошлым летом подстерегала за каждым углом, Энди усилил охрану «дворца», и отказался от большого штата прислуги. Достаточно было тех, что занимались обслуживанием хозяев, а гостей в этом году не намечалось. Досада селилась в душе гостеприимного хозяина, прежде всегда любившего многоголосье под своей крышей, но безопасность стала важнее.       Дами хотелось и не хотелось возвращаться в загородный дом. Он манил, но и пугал. Что там осталось? Воспоминания, боль и радость, ожидания и разочарования. А что ещё будет? Никому неизвестно. И всё-таки ради детей стоило выбраться из квартиры, чтобы иметь возможность совершать прогулки по саду. Мальчишки в колясках ещё не требовали просторов для беготни, а смирно лежали в пелёнках и одеяльцах, не научившись ещё и сидеть, но старшая дочь Руби и Уоллеса, маленькая Юй, засиделась в четырёх стенах. Было решено – в особняке всё же снова пожить стоит. Энди и самому больше всех хотелось вернуться в него, дом, который был свит с любовью, для любви, от чистого сердца.       Знакомые коридоры, комнаты и чайные окунули Дами в прошлое. Не такое далёкое – всего год назад, но воспоминания расплывались, размоченные слезами, а чувства переламывались, изменённые свежими впечатлениями. Нужно было забыть это всё совсем, и хозяйские повадки Цянь, и сжигающую страсть Джина, и весь выводок Дзи-си, который плёл интриги и козни, или сам их папаша через детишек этим и занимался. Теперь Дами без сомнений ощущала себя госпожой, без того подозрительного сплоченного семейства, чьим родственным отношениям завидовала. Как оказалось, завидовать было нечему, дочери и сыновья Великого Уйгура действительно ненавидели друг друга. Дами дышалось намного свободнее, она приобрела уверенность. Жаль, что не вышло с императорским престолом, но в этом, опять же, вина проклятой Цянь. Когда-нибудь она с ней за это поквитается. Встретиться бы ещё хоть раз с Джином, и она бы посмотрела, кто владеет его сердцем! Дами скорее хотелось верить в то, что любовь не закончилась, чем она ощущала это на деле. Нет, в ней ещё жила привязанность и тоска по золотому, но безвестность относительно его мыслей и чувств точила её выдержку. Не зная, стоит ли ещё ждать и надеяться, Дами иногда специально приказывала себе разлюбить Джина окончательно, потому что он – наверняка, как ей думалось в такие моменты, - уже давно её забыл и ветрено покинул.        Энди устроил не торжественный, а романтический вечер в честь годовщины их свадьбы. Они никуда не поехали, остались в особняке, за накрытым столом на балконе третьего этажа. Свечи, приятная музыка и чудесные десерты ничем не отличались от ресторанных. Когда муж был рядом, то Дами не требовалось прикладывать усилие, чтобы отвлечься от Джина в своей голове. Она надела западное по стилю вечернее платье с открытым декольте, на бретельках, туфли на шпильке. Энди восхищенно посмотрел на неё, когда она вошла на балкон, но совладал с собой и, приподнявшись, вручил ей охапку роз, хотя помещение и так было в наполненных цветами вазах. - С нашим личным праздником, милая, - поцеловал он её, выдвигая стул и помогая сесть, - я рад, что не повёз тебя в Синин сегодня, я бы начал ревновать. - Брось, ничего особенного, - покраснела Дами, блуждая глазами по столу так, будто искала меню. - Ты – всегда особенное, - поцеловал Энди её руку и сел на своё место. – Признаться, вынужденное воздержание даётся всё труднее. - Признаться, - улыбнулась ему кокетливо девушка, взяв пустой хрустальный бокал за ножку, - я себя уже хорошо чувствую. - Я не хочу рисковать твоим здоровьем, - отказался Энди от спешки, хотя был полон желания согласиться на сговор. Но обычаи и народные приметы диктовали свои правила: раньше определённого срока нельзя. – Давай, я налью вина, - открыл он бутылку и протянул горлышком к жене. - С удовольствием, - пододвинула Дами бокал. Зажурчало золотистое вино. Супруги посмотрели друг на друга, и Энди, тоже взяв бокал, в который сам налил почти до верха, провозгласил: - За первый год нашей совместной жизни! - За первый год! – повторила Дами и отпила. Вино было вкусным, чуть сладковатым, чуть терпким. – Звонил Джиён, передавал поздравления. - Он не забыл? – хмыкнул главарь синеозёрных. - Он никогда ничего не забывает, - вздохнула Дами и, улыбнувшись, осушила бокал.       Господина Лау отвлекали дела и обязательства, необходимость контролировать всё, что делалось на его территории, поэтому он опять и опять уезжал куда-либо, бывая с Дами день-два в неделю. Каждый раз он привозил что-то для сына и проводил с ним несколько часов, замечая вслух, какое он прекрасное и невинное создание, ещё ничего не осознавшее, не узнавшее о мире, в котором ему придётся жить и развиваться. Сомневающаяся в том, кто же всё-таки отец Эндимиона, Дами захотела когда-нибудь подарить мужу ещё одного ребёнка, который был бы уже наверняка ему родным. Она бы сделала тест, чтобы проверить этого, но как? Без участия Энди это было невозможно, а если он узнает, то покою и счастью придёт конец. А, может, и ей самой. Разве не убил он Джаспера за то, что тот был недостойным? Кто же помешает разделаться с неверной супругой?       Три месяца подошли к концу и, предупреждённая Энди, что он приедет вечером, Дами привела себя в порядок, попросила Руби сделать ей причёску, накрасилась и нарядилась. Помощница понимала, к чему все эти приготовления, и лукаво улыбалась, стараясь делать это не слишком заметно. - Вы любите господина Лау, - заметила она. Хотя младше была Дами, именно к ней обращались на «вы», а она говорила женщине «ты». - Да, это так, - смущенно согласилась сестра Дракона. Могла ли она перед свадьбой вообразить, что произойдёт подобное? Что ей не будет противно и неприятно делить ложе с мужчиной, что старше неё больше чем в два раза. Более того, что она будет стремиться в его объятия, потому что привыкнет к ним, научится скучать по благородству и ласке мужа. Мог ли её прозорливый и дальновидный брат предположить, что вполне удачно выдаёт замуж сестру? Не только по признакам выгоды, но и по человеческим объективным фактам.        Женщины сидели в беседке с малышами, Юй носилась вокруг, срывая листочки и изучая разнообразие садовых растений. Особенно ей нравились яркие и душистые цветы на любой вкус, всех оттенков розового, оранжевого, красного, жёлтого. Их ей рвать не позволяли, поэтому девочка только любовалась крупными и мелкими бутонами. Царящие умиротворение и довольство повисали в жаре, от которой немного спасал тенёк. Обе жены ждали своих отсутствующих мужей, которых только и не хватало для полного счастья.       Но наступил вечер, и дети были уложены спать, а мужчин так и не наблюдалось. Дами смотрела на часы и, зная Энди, начинала волноваться. Он бы предупредил её, если бы задерживался, он был не таков, чтобы замотаться и потеряться во времени. Дами позвонила ему сама, но он не поднял. Это насторожило ещё сильнее. Не выдержав одиночества в спальне, она нашла Руби, тоже не спавшую, и по лицу той догадалась, что не одна встревожилась. - Я… - указав на зажатый в кулаке мобильный, Дами оправдалась: - Я звонила Энди, но он не поднял, хотя обещал приехать ещё час назад… может, ты позвонишь Уоллесу? - Я звонила, - не теряя самообладания, сказала Руби, - он тоже не поднимает, госпожа. - Вот как… - В груди стало жечь, сердце затрепыхалось. Ничего не произошло, но у Дами загудела голова, ей не нравилось это молчание, необъяснимое опоздание. - Возможно, связь в горах не очень, - предположила Руби. – Если это так, то они уже едут, и скоро будут здесь. Присаживайтесь. – Дами послушно опустилась возле женщины. Хотя бы дети заплакали, чтобы заняться ими, но они спали, и лезть к ним в колыбельки – только мешаться. Мысли лихорадочно парили неизвестно где, но все неслись в сторону Энди. Почему он не едет? Почему не берёт трубку? Нашёл другую женщину? И Уоллес его покрывает?       Через некоторое время, за приоткрытым окном, появился рокот голосов. Как будто кто-то перекрикивался, выясняя что-то. Дами подняла глаза к окну, но Руби удержала её порыв подлететь к занавеске, остановив рукой, встала сама и подошла посмотреть, чем вызван переполох? Возвращением ли задержавшегося босса, сопровождаемого своими самыми верными синеозёрными? - Что там? – не выдержала Дами, встав на ноги, но не подходя к женщине. - Охрана о чём-то переговаривается по рациям, не знаю, в чём дело… - Пойдём, узнаем, - двинулась Дами на выход. - Госпожа, останьтесь здесь, я узнаю и скажу… - Я не могу просто сидеть и ждать! – Рёбра сковывало какое-то удушающее оцепенение, не дававшее лёгким раскрываться полностью. Непонятная суета, не звонящий ей Энди – как всё давит и томит! Дами спешно сбежала по ступенькам, за ней следовала Руби. Они вместе оказались у главного входа, где дежурили синеозёрные и пара драконов из отряда аяксов, которых прислал Джиён на лето. – Что-то произошло?       Охрана посмотрела на неё, убирая от лиц рации. Вместо того чтобы ответить, они стали переглядываться друг с другом. - Вы что, не слышали? Что случилось?! – едва не топнула она ногой. Сзади послышались шаги, и Дами, обернувшись, увидела Марка, застёгивавшего пуговицы на рубашке. За ним шагал Гуаньлинь. Была не их смена, но если они вышли и зачем-то ищут её… - Что происходит, Марк? – нахмурила она брови, но Марк, будто все сговорились, посмотрел на охрану. Теперь не выдержала Руби, хотя голос её ещё был стоек и прохладен: - Уоллес звонил? Он сообщил, почему они с господином Лау задерживаются?        Дами металась глазами от Марка с Гуаньлинем к остальной охране, и обратно. На лицо наползал гнев, и один из дежуривших у дверей синеозёрных решился: - На господина Лау было совершено нападение… - Что?! – вскрикнула Дами, будто это её подбили. В ушах раздался колокольный звон. Тряся головой, она обернулась опять к Марку. – Что произошло? Какое нападение? Где Энди? - Госпожа Лау, - пытаясь говорить успокаивающим тоном, начал Марк, - в него стреляли, и его отвезли в больницу. - Так едемте туда! – чувствуя, как приближается к истерике, торопливо двинулась Дами к воротам.       Но синеозёрные перегородили ей путь. - В чём дело? - Господин Хо приказал не выпускать вас и усилить охрану… - Уоллес? Почему велел он? А что сказал Энди?! – повышая голос, спросила она. И почувствовала над локтем осторожное касание. Это был Марк. - Госпожа, вашему мужу оказывают медицинскую помощь, он не может отдавать распоряжения, поэтому распорядился Уоллес. - С ним всё в порядке? – тихо поинтересовалась Руби. Марк коротко ей кивнул, и женщина выдохнула. - Но я должна быть с мужем! – крикнула Дами. – Я должна ехать к нему! Мне нужно в больницу! Отвезите меня к нему! Немедленно! - Госпожа, прошу вас, успокойтесь, мы не можем нарушить приказ господина Хо, - стал уговаривать её охранник. - Кто ваш хозяин? Разве господин Хо?! Я ваша хозяйка, и я требую отвезти меня к мужу! Где он? В Синине? - Да, госпожа. - Туда не так далеко, подайте машину! - До разрешения господина Хо мы не можем… - Я приказываю! – заорала громче Дами. Её выводило это из себя. Энди ранили! В него стреляли, а ей, его жене, не позволено даже находиться рядом? И ею руководят? К телохранителям присоединилась Руби: - Госпожа, Уоллес никогда бы не отдал такого распоряжения, если бы не считал это необходимым. Если кто-то совершил нападение на господина Лау, то и вы в опасности, вам нельзя никуда ехать! Вы должны остаться с ребёнком, вы нужны Эндимиону!       Имя сына подействовало на сестру Дракона. Она перестала пробиваться к воротам и толкать охрану. Обернувшись, она посмотрела на Руби и Марка с Гуаньлинем, глазами умоляющих её успокоиться и подчиниться. - Свяжите меня с Уоллесом, сейчас же, - стихая, попросила она и протянула руку. – Я должна быть в курсе всего.       Марк по внутренней связи набрал начальника охраны и, объяснив тому ситуацию, вручил телефон Дами. - Уоллес, что с моим мужем? Говори прямо, я не выдержу неизвестности! – И всё-таки, синеозёрный помолчал, прежде чем сказать: - В него попало три пули. Он в реанимации, госпожа. – Теперь была очередь Дами молчать. Её тело будто окаменело, настолько оглушили её эти страшные слова. Три пули… в её супруге… в Энди! Ей понадобилась минута и всё своё самообладание, чтобы задать вопрос: - Кто это сделал? - Мы выясняем. Наши люди проверяют всё и всех, но один из стрелявших успел покончить с собой прежде, чем его поймали. - Выясните, кто организовал покушение! - Да, госпожа, - сказал Уоллес подчиняясь, хотя можно было понять, что он и без её повеления перероет весь Цинхай, чтобы найти заказчика и покушавшихся. Если они в Цинхае. - И… я хочу к мужу, Уоллес. Я должна быть в Синине, ты слышал меня? - Я отправлю за вами бронированную машину господина Энди, госпожа. - Спасибо, - после паузы произнесла Дами и отдала телефон Марку. – Руби, помоги мне собраться.       Но подкашивающиеся ноги оступились при первом же шаге. Марк поддержал девушку, благодаря чему она устояла и, собравшись с силами и выпрямив спину, направилась в свою комнату, отдавая на ходу распоряжения: - Руби, ты останешься с детьми, Гуаньлинь, ты тоже. Глаз с них не спускайте, не отходите от них! Не выходите из дома, и не подходите близко к окнам, - Дами не забыла покушения на себя и, оглядевшись, нашла Тэкёна, - позвони Джиёну, попроси нанять вольного брата… лучше двух! Мне нужны два наёмника для охраны моего сына. Марк, ты поедешь со мной, - попросила она мягче.       Сборы не затянулись, Дами только переоделась в удобную одежду. Уединение с Руби нужно было ей для другого. Язык долго не поворачивался, но решаться было нужно и, сама того не зная, Дами озвучила идею, когда-то появившуюся в голове её супруга: - Руби, могу ли я просить… - Женщина застыла, чувствуя по интонации сложность просьбы. - Да, госпожа? - Ты ведь понимаешь… что я хочу? – Жена Уоллеса Хо, не двигаясь, с сумочкой хозяйки в руках, которую готовилась подать, прислушалась к интуиции, всмотрелась в лицо кореянки, и вдруг стала догадываться. – Мой сын… - Госпожа… - только и выдохнула Руби, округлив глаза, на которые набежали слёзы. - Я не прошу многого, ничего не надо делать, только поменяй люльки… Пока меня здесь не будет. Руби, ты сделаешь это? Пожалуйста. - Госпожа, - покачивая неловко головой, женщина не находила слов. Все понимали, в какой опасности находится наследник Энди Лау, и просьба одной матери к другой была жестокой. Дами сжала в руке руку, державшую её сумочку. - Я всё понимаю. Решай сама, - процедила она сквозь зубы, жалея о том, что, возможно, жена синеозёрного не обладает самоотверженностью своего мужа. Дами потянула за ремешок и, перекинув его через плечо, поспешила вниз, куда должна была подъехать машина.       Вскоре, через холмы и предгорные дороги, грозившие темнотой и непредсказуемостью, она добралась до Синина и, за широкими спинами телохранителей, поднялась в клинику, куда привезли Энди. Её встретил Уоллес.Узнавшие о том, кто прибыл, врачи вместе с ним проводили её в удобную комнату для посетителей, объяснив, что господин Лау в операционной. Дами трясло, от пяток до самой макушки, руки ощутимо дрожали, состояние было проваливающееся в обморок, но сознание не терялось. Приходилось только удивляться, как она ещё ходит, думает, разговаривает. Не обращая внимания ни на кого, кроме людей в белых халатах, Дами ждала результата. Доктора ничего толком не объясняли, не говорили о состоянии Энди, не давали прогнозов. Попросили подождать конца операции и всё. А что ещё было делать? Дами никогда прежде не мучилась так ожиданием. Минуты причиняли ощутимые страдания, неизвестность, когда Энди задерживался и не звонил, показалась райским наслаждением по сравнению с тем, что было сейчас: томление неподалёку от операционной.       Может, прошёл час, может два, по ощущениям Дами прошли долгие века, пока не появился доктор, вставший перед девушкой. Только тут Дами краем глаза заметила, что Тэкён, Уоллес и Марк рядом. - Операцию сделали, - сообщил медик, - господина Лау перевели в реанимацию. Будем наблюдать. А вы пока поспите, утром станет понятнее, что и как.       Могла ли Дами спать и идти куда-то при данных обстоятельствах? Она не могла даже собрать в кучу мысли о том, что надо поесть, что она не ужинала. Перенервничавший организм ничего не чувствовал, не подавал сигналов. На диване в комнате отдыха, подсунув под голову сумку, девушка и устроилась, но глаза всё равно не закрывались. Мрачные, драматичные картины лезли и лезли, на ум приходило что-то неприятное, обреченное. Как всё могло перемениться в какую-то роковую секунду? Она ждала мужа домой, принявшая ароматную ванну, спрыснувшая себя духами, надевшая новое нижнее бельё, окрылённая. Всё было волшебно, ничего не предвещало беды, ни малейшего намёка. Почему нельзя поставить стоп на жизни и отмотать до нужной сцены, чтобы переснять? Марк и Тэкён, следовавшие за ней тенями, упали в кресла и задремали в них. У Дами зазвонил телефон, сразу же разбудивший её спутников. Сама вздрогнувшая, она приняла вызов от старшего брата. - Да, Джиён? - Что там у вас творится? – серьёзно, без вечного ехидства спросил он. - Энди… - Дами только слушала до сих пор о происшествии, самой ещё сказать это не пришлось. И вот теперь надо было: - В него… - Я знаю, как он? - В реанимации. Врачи сказали ждать завтрашнего дня. Ему сделали операцию. - Хорошо… ты как? - Не знаю, я ничего не понимаю ещё, - честно призналась Дами, потерев лоб. – Как-то холодно, пусто и страшно. - Ты думаешь, он?.. - Молчи, пожалуйста. Нет, я не думаю, я не хочу. Он не должен. - Понятно. Ладно, буду держать себя в курсе через Тэкёна, тебя, наверное, лучше не трогать. – Дами посмотрела на названного, потом на Марка и, испугавшись той самой мысли, которую предположил Джиён, и о которой ей не хотелось думать, Дами встала и быстро вышла, двинувшись к туалетам. Думать не хотелось, но не думать не моглось. - Джиён, подожди. – Несмотря на страх, растерянность и тот ужас, который она испытывала от ранения Энди, и возможных последствий этого, Дами не могла отрицать, что у любых ситуаций бывают плохие концы. – Послушай… - Войдя в дамскую уборную, девушка удостоверилась, что там никого кроме неё нет, и заговорила: - Мне нужен… нужен очень надёжный человек. - Два наёмника для охраны племянника? Тэкён сказал уже. - Нет. Мне… мне нужно сделать анализ ДНК. Пока Энди здесь, пока здесь есть все его данные… Я хочу, наконец, знать, кто отец моего ребёнка. У тебя есть человек, способный достать мне информацию? – Джиён замолк, обдумывая. Или сдерживаясь, чтобы не отпустить очередных шуток насчёт личной жизни сестры. - Я пришлю Дэсона. Он всё сделает.        Утром, поспав часа три, Дами проснулась от незримого бодрствования клиники и отдалённого шума. Укрытая широким пиджаком Тэкёна, она открыла глаза, возвращаясь к реальности и душевной муке. Раздался голос Марка: - Принести вам кофе? – Он заметил, как она пошевелилась и потянулась одной рукой, вынырнувшей из-под пиджака. Дами села, придерживая его. - Есть новости? – Синеозёрный покачал головой. – Доктор не заходил? - Нет, но я ходил на пост, сказали, что всё стабильно, без изменений. - Тут есть закусочная через дорогу, - встрял Тэкён, - если решите позавтракать – она лучше, чем местный буфет. - Нет, я не хочу есть, - Дами вспомнила о предложении Марка, - а от кофе не откажусь, спасибо.        Ожидание продолжало тянуться. Сколько госпожа Лау ни подходила сама к врачам, сколько ни посылала Уоллеса разведать, им отвечали одно и то же, что никаких изменений нет. После шестой попытки она сдалась и попросила найти её, как только что-то прояснится. Как выяснилось, одна пуля ещё оставалась внутри Энди, она засела в очень опасном месте брюшной полости, и к ней ещё думали, как подобраться. Дами вернулась в комнату отдыха, поникнув головой и будто сама ощущая, как где-то в животе, в желудке сидит свинец. В неё тоже метились. Эмбер. Не была ли это снова она? Убила бы мерзкую девчонку! А если это всё-таки Синьцзян? Сестра Дракона стала понимать и разделять ненависть брата к Дзи-си. А если это Тибет? А если ещё кто-то? - Почему он не надел бронежилета? – задавалась вопросом Дами. Ответить ей никто из присутствующих не мог, потому что не было в комнате Уоллеса Хо, а впрочем, даже будь он здесь, он бы не посмел сказать, что Энди безумно торопился поскорее к жене, зная, что их ждала ночь воссоединения после трёх месяцев воздержания, и отказался от бронежилета, чтобы не возиться с ним, теряя время. – Как это всё случилось? Почему никто не закрыл его собой? – продолжали сыпаться вопросы Дами, но топтавшиеся напротив Тэкён и Марк отвечали за её безопасность, и ничего не могли сказать о господине Лау и его охране.       Дами так и сидела, запустив пальцы в волосы, не разгибаясь. После обеда её кое-как уговорил поесть сэндвич Марк. Ближе к закату в их комнату вошёл дежурный врач: - Госпожа Лау? Ваш муж пришёл в себя.        Быстрее подняться не могла бы даже львица или пантера, кидающаяся на добычу. Дами молниеносно вынеслась за дверь, только в коридоре растерявшись от того, что не знала, куда идти. Пришлось подождать доктора, который указывал ей направление. Телохранители шли тоже, но когда все достигли реанимации, внутрь пустили только супругу, надевшую обязательный халат.       Энди лежал под капельницами, перебинтованный, бледный и с запавшими глазами. Щёки отдавали желтизной, но он улыбался, заметив Дами. Она подошла и стиснула его ладонь в своей. - Милый, - шёпотом сказала она. Глаза сами собой сделались мокрыми. - Извини, что заставил понервничать. - Боже, о чём ты говоришь! – нащупав стул отклонённой назад рукой, потому что не в силах была отвернуться от лица, которое боялась уже не застать живым, Дами подтянула к себе сидение и опустилась на него. – Милый, Энди, как ты себя чувствуешь? - Да так себе, если честно. Но мне вкалывают обезболивающее, так что я не чувствую патрона, что во мне застрял. - Тебе сказали? - Да, и о том, что надо бы ещё одну операцию сделать. – Дами наклонилась к его руке и поцеловала её, капнув поверх слезой. За эти часы она успела понять, как никогда, как важен для неё этот мужчина, как много он значит для неё. - Это опасно? – Энди попытался пожать плечами, но поморщился и перестал шевелиться. - Думаю, что с железякой где-то возле желудка жить будет не очень удобно. – Передохнув, или переборов какую-то блуждающую боль в организме, он спросил: - Как Эндимион? С кем он? - Всё в порядке, он дома, с Руби, под охраной толпы синеозёрных. - Хорошо… Хотел бы я взглянуть на него. - Послать за ним? – оживилась Дами. - Нет-нет, не придумывай. Это большой риск. Ты же видишь, я уже докатался… А мог бы держать в голове случай с Хангёном. - Ты думаешь, это снова была Эмбер? - Не знаю, драгоценная моя, не знаю. - Почему Уоллес не защитил тебя? - Он не успел остановить меня, я… - Энди осёкся. Он хотел сказать правду, что сорвался за цветами для неё, увидев киоск, но вовремя понял, что это сгложет совесть Дами. Она подумает, что всё случилось из-за неё. Тигрица слопала барана. – Я хотел перекусить в дороге, и шагнул к лотку с уличной едой, не предупредив Уоллеса. А он, увы, не наёмник, - Энди хмыкнул, - да и стреляли двое… - Ты их видел? - А что толку? Это исполнители, Дами. По ним не понятно, кто их нанял. - Я найду… - Успокойся, - натянуто улыбнулся он снова. – Всё будет нормально. Иди, отдохни, у тебя уставший вид. - Я не хочу уходить от тебя, пожалуйста… - Ну, ночевать в реанимации тоже не положено никому, кроме больных, - он слабо пожал её пальцы. – Иди, милая, мы увидимся завтра.       Дами с трудом заставила себя покинуть мужа. Ей не хотелось никуда идти от него. Её место было возле его койки. Эндимион отошёл на задний план. Этот ребёнок был с ней всего три месяца, а Энди окружал любовью больше года. Никто и никогда так не относился к ней. Уже за одно это Дами обязана была посвятить всю себя ему, но и без благодарности она испытывала глубокие чувства к супругу. Неужели всё-таки полюбила всерьёз?       Уоллес бродил возле реанимации, не отлучающийся никуда. Спал ли он с тех пор, как Энди привезли сюда? По начальнику охраны было видно, что он не может простить себе невыполненный долг.       Около двух ночи Дами наконец-то поужинала. Ей не спалось, и она спустилась в неработающий в столь поздний час буфет, налила себе капучино из одного автомата, и добыла шоколадку из другого. Оставался остаток сэндвича, и этим всем можно было утолить голод. Возле столика образовался Марк, взявшийся за спинку стула. - Не помешаю? - Присаживайся, - одобрила это Дами. Парень сел напротив. - Предупреждайте, когда уходите куда-то. Не бродите одна. - Клиника охраняется, что тут случится? - Дворец тоже охранялся. – Дами передёрнула плечами на его замечание. – Не будьте равнодушны к себе сейчас. - Скорее я просто уже не могу ни о чём думать… Я просто хочу, чтобы Энди поправился, и вернулся домой.       Марк поднялся и сходил себе за кофе тоже. Вернувшись, он долго пил его и молчал, после чего набрался решимости и сказал: - Я месяцами думал, что вы не достойны господина Энди. Служил только потому, что так велел он. Но теперь я вижу, что ошибался. Вы любите господина Энди.       В другой раз Дами оскорбилась бы или заинтересовалась этими словами, но сейчас мозг отказывался реагировать на что-либо, не относящееся к выздоровлению Энди, его жизни, сохранности. - Он сказал мне, что убил Джаспера, - посмотрела Марку в глаза девушка, - и что ты об этом знаешь. Услышав это, я сомневалась, смогу ли любить настолько сурового человека… но я смогла его понять. Ты тоже его понимаешь, верно? - Да. Иногда нужно убивать, несмотря на любовь. Если имеешь власть, если от тебя зависят другие люди. Обязанности и права у простых людей и у людей с властью совершенно разные. Кому-то позволительно прощать и быть слабым, кому-то – нет. - Верно… ты любил когда-нибудь, Марк? - Не знаю, возможно. Если чувство, которое прошло, можно назвать любовью, то любил. - А что случилось? – пытаясь отвлечься от неустанного волнения за мужа, ввязывала себя в беседу Дами. - Она оказалась недостойной. - Чем именно? - Нет ничего презреннее лицемерия. Измену, мне кажется, простить можно – у людей есть слабости. Но намеренная, продолжительная ложь – это отравленная сила, с помощью которой губят жизни. - Но на поприще власти хитрость ценится. - Если бы к власти приходили достойные люди, в этом мире были бы другие ценности. Повсеместно, - принципиально отчеканил Марк. Дами покивала, не способная спорить или продолжать дискутировать с аргументами. В голове дули сквозняки. – Идёмте в комнату отдыха, госпожа. Вам нужно поспать. - Да, конечно, идём, - поднялась Дами и последовала за своим телохранителем. Чему ей хотелось бы научиться у Энди, так это разбираться в людях, чтобы приближать к себе, как и он, таких, как Марк и Уоллес.       При свете солнечного дня девушка заметила, каким серым и болезненным выглядит лицо мужа, к которому её снова допустили. Она провела у него час, тихонько разговаривая, стараясь не тратить его силы. Накануне он выглядел пободрее. Доктора регулярно заходили наблюдать показатели, и сообщали, что операцию готовят на вечер, потому что состояние ухудшается, и, разумеется, с неизъятой пулей ни о какой поправке речь не идёт.       Дами почти валилась с ног, потому что, даже уходя отдохнуть, не могла расслабиться и выспаться. Но перед Энди она держалась и выглядела крепкой. Пообещав зайти к нему перед операцией, девушка сходила в душ, вспомнив о своём внешнем виде. Сердце кололо и щемило в груди, она вся будто онемела от этих передряг, и тёплая вода не помогла смыть с себя несчастье. Из Сингапура прилетел Дэсон, и только ей было известно, что ему нужно в клинике на самом деле. Для остальных он прибыл поддержать сестру Дракона от лица того. Хорошо, что никто не знал, как Дами не переносила на дух этого типа, иначе бы посчитали это странным.       Лучшие светила медицины Цинхая подтягивались в операционную, а Энди перенесли на каталку, готовя к операции. У него будто бы ввалились щёки, и он стал каким-то отстранённым, несмотря на присутствие супруги, которой не переставал пытаться улыбнуться. Медсестра сделала ему требующиеся уколы и отошла ненадолго, оставив мужа и жену переговорить. Энди дотянулся до пальцев Дами и сжал их с неожиданной силой, заставив ту наклониться к его губам. - Милая, послушай, я хочу, чтобы ты кое-что запомнила… - Энди, мне не нравится, как ты пытаешься сказать… - Дами, слушай! – прервал он её. – Чем бы ни кончилась операция, ты должна знать… Я неважно себя ощущаю, а больше никому не успею довериться… кроме Уоллеса. Но он уже в курсе. – Глотнув воздуха, Энди облизнул губы, и Дами внутри задрожала, заметив дурные признаки в его лихорадочных глазах. – Есть способ остановить Чана… я давно должен был это сделать, но я считал его другом, а с ноября не успел… не успел найти улик… - Улик чего? - Убийства… убийства семьи Николаса. – Дами показалось, что у Энди начался бред. - Какой семьи? О чём ты? - Спроси у Уоллеса… он знает, я рассказал ему… У Николаса были жена и ребёнок… но их убили. Николас считает, что это сделали люди Утёса, чтобы ожесточить его… но это не так. Это сделал Чан, подставив Утёс. Я знаю это, но Николас не поверит без улик… найдите доказательства вины Чана… он хотел вернуть себе самого умелого сына, подчинить его, сделать верным псом, и ему удалось… Николас поверил в коварство Тибета, а отца не подозревает до сих пор… Откройте ему глаза на правду, и он сам убьёт отца. - Мы вместе откроем ему глаза, Энди, вместе! – чувствуя подступающие слёзы, шмыгнула носом Дами. Энди перестал говорить о деле и снова улыбнулся. - Ну-ну, дорогая жена. Перестань. – Медсестра вернулась, взявшись за каталку. - Вы готовы? - Одну минуту, - сказал ей Энди и посмотрел на Дами. – Спасибо за счастье в моей жизни, любимая жена.        Едва сдерживая слёзы, она наклонилась к нему и поцеловала в губы, не желая отпускать, но его состояние демонстрировало неоспоримо, как скоро требуется медицинское вмешательство. И господина Лау увезли в операционную. Дами опустилась на корточки, здесь же, посредине коридора, уткнувшись лбом в колени и стараясь не плакать. Дзи-си убил семью собственного сына… найти улики… это всё не смогло задержаться сейчас в голове Дами, всё, о чём она думала – это об Энди и том, что он должен поправиться и доехать до дома, чтобы они воссоединились, отрешились от этого ужасного мира и воспитывали бы спокойно Эндимиона.        Как во сне, она почувствовала нутром надвигающееся бедствие, даже в горло поднялась горечь. Доктора, анестезиологи, реаниматологи и медсестры забегали, отрывки их фраз сообщали о кровотечении, ухудшении. Раздавались призывы кого-то к чему-то. Дами хотела потерять сознание, чтобы всё померкло, но никак не получалось. Марк нашёл её, поднял на ноги и отвёл в сторону. А вокруг творилось что-то непонятное. - Что с Энди? – слыша себя, как сквозь плёнку, спрашивала Дами неизвестно у кого. – Что с Энди?        Люди отвечали, переговаривались, спешили, Марк поддерживал её, Уоллес ходил туда-сюда. Все обсуждали оправданный риск операции, что без неё всё равно ему бы ничего не светило, а потом страшное слово «кома». Кома – это не смерть. Единственное, что поняла Дами, рухнув на стул под управлением Марка, это что кома – не смерть. А Энди оказался именно в ней. Люди годами бывают в коме, и потом выходят из неё… Он главарь синеозёрных, а она – сестра Дракона! Чудеса случаются, и случатся именно с ними. Дами уже не трясло, её тошнило от недосыпа, голода и слёз, застрявших в горле. Она должна была сказать ему что-то в ответ, когда его увозили, но не нашла слов… А что она могла ему сказать? Что обманула, и не была девственницей, что обманула, и спала с Джином, что обманула, и сын неизвестно от кого? Что обманывала, и говорила о любви, когда и близко ничего подобного не испытывала? Как ужасно, как страшно… столько лжи и того самого презренного лицемерия, и вдруг понимаешь, что даже оправдаться может не быть возможности. А если Энди на том свете всё увидит и узнает? Нет-нет, ему нельзя на тот свет, он же насквозь её увидит! Возненавидит. Проклянёт. И как они тогда когда-нибудь воссоединятся? А, может, и к счастью, что она ничего не смогла сказать… Он ушёл от неё счастливым. - Дами! Дами! – Она с гулкой болью в голове открыла глаза. Над ней стоял Дэсон. - Что случилось? Как Энди? – рывком села она. С неё сполз пиджак. Уже не Тэкёна, а Уоллеса. - В коме. Держи, ты этого хотела, - бросил ей на колени белый конверт Дэсон. Дами не сразу сообразила, что это такое, а потом опомнилась и, помотав головой, чтобы та заработала, взяла конверт в руку. - Свидетели остались? - Ни одного, - ухмыльнулся дракон и, поклонившись с чувством собственного достоинства, вышел из комнаты отдыха. Как она тут оказалась? Видимо, вырубилась на стуле, и кто-то её сюда принёс.       Рука задрожала. Результаты теста ДНК… Она рожала в этой же клинике, поэтому анализы Эндимиона имелись, а теперь подкупленный кто-то добыл и анализы Энди. После чего продажного медика всё равно убрали. После первой волны любопытства, Дами едва не отшвырнула конверт. Если бы было, чем его поджечь, она бы сожгла его немедленно. А если там приговор… если ребёнок от Джина? Дами не хотела этого, нет! Её сын должен быть от Энди, только от него. Может, лучше не открывать и не знать? Жила же она как-то эти недели, и дальше проживёт. Внушить себе, что это сын Энди, и всё, больше ничего не нужно. Но… но если он умрёт, то узнает там, на небесах, всю правду, а она так и не узнает.        Дами надорвала край конверта. Интересно, Дэсон сам заглядывал? Она бы не поверила, что этот противный драконишка не сунул свой нос, наверняка он уже в курсе. Так что же, он будет знать, а она нет? Дэсон ещё и Джиёну передаст. Уже передал, наверняка. И девушка решилась, спешно распаковав конверт и достав листок с итогом теста. Первым делом на глаза попались столбцы с цифрами, озаглавленные «локус», «вероятный отец» и «ребёнок». Что такое локусы, Дами не имела представления, а самостоятельно сравнивать цифры в столбцах тоже не хотелось, и взгляд упал вниз, в логичных поисках конкретного ответа. И он был. Строка «вероятность отцовства», и процент, на который Дами заставила себя посмотреть, разве что не прячась за пальцами, как при просмотре фильма ужасов. Девяносто девять и девять в периоде. Почти стопроцентная вероятность, а это значит… что именно Энди и был отцом Эндимиона. Энди, её муж, её дорогой и любимый супруг! Это его ребёнок! Их! Он должен узнать… Дами осеклась. Он ничего другого никогда и не думал. Рыдания вырвались непроизвольно, и она свернулась калачиком на диване, комкая бумажку. Больше в ней нет ничего важного, информация получена. Эндимион – сын Энди, законный наследник Цинхая. Она действительно подарила счастье господину Лау, и полноценную семью. Которой они не успели толком пожить.

***

      Двое суток врачи боролись за жизнь босса синеозёрных, и двое суток Дами не помнила себя, времени, ничего, кроме боли и переживаний, и отчаянного желания вернуть себе Энди. Уоллес вынужден был начать отлучаться, потому что поступали тревожные слухи о бандитах в Цинхае. Прознавшие о состоянии господина Лау, находившегося при смерти, синеозёрные, больше не удерживаемые его авторитетом, перебегали к синьцзянцам или в Ганьсу, или к амазонкам. Дами слушала отчёты об этом одним ухом, но не придавала им значения. Перед глазами всё ещё стоял то последний вечер, когда Энди должен был приехать домой, то его серо-жёлтое лицо на каталке, поблагодарившее её за счастье. Дверь комнаты отдыха отворилась, и в неё вошёл доктор. Он наткнулся глазами на единственную здесь женщину. Она уже знала его – это был ведущий Энди доктор. - Госпожа Лау, - мужчина снял медицинскую шапочку, опуская глаза. Он ещё не договорил, но у Дами что-то оборвалось в сердце. И вердикт всё-таки прозвучал: - Мне очень жаль, но, к сожалению… - Нет, нет, нет… - наращивая громкость отрицания, поднялась Дами и, набрав все лёгкие воздуха, во всю силу прокричала: - Не-е-ет!!! – после чего упала на пол и забила по нему кулаками. – Нет, нет, это неправда! Неправда! Нет! - Госпожа Лау, простите… - попытался ещё что-то сказать доктор, но поймал знаки Марка, призывающие не продолжать. – Что ж, примите мои соболезнования. - Нет, Энди не мог меня покинуть, не мог, нет, нет… - продолжала молотить по полу Дами, пока её не соскрёб с него Марк, бросивший Тэкёну: - Попроси у медсестёр успокоительное.       Успокоительного потребовалось очень много, потому что принимать его Дами пришлось несколько дней, прежде чем она полностью пришла в себя, осознав, что же случилось. Но ещё в этом неистово-драматичном забытьи она иногда пыталась здраво мыслить и реагировать на жизнь, получая из неё весточки. Одной из первых был звонок брата, начавшего упрашивать сестру уехать из опасного Цинхая. - Послушай, там уже застрелили Энди, уматывай оттуда. В Сеул, в Сингапур – куда хочешь, но не оставайся там! Забирай ребёнка, и сваливай. - Я не могу, - без эмоций отозвалась Дами, - я госпожа Лау, я не могу покинуть Цинхай. - Дами, прекрати этот бред! Тебе собственная шкура не важна? - Я удержу Цинхай. Ради Энди. Я отвоюю его целиком, обратно. - Послушай, я ещё весной отправил на помощь зятю больше пятисот своих людей, драконы сделают всё возможное, а если не получится у них, то ты там точно бессильна. Приезжай сюда с Энди-младшим. Он – знамя Цинхая, если с ним что-то случится, ты потеряешь все права. Баба во главе там никому не нужна. - Я госпожа Лау! – грознее повторила Дами, начиная злиться, не совсем уравновешенная от горя и таблеток. - Сестрёнка, дорогая моя… как бы тебе вежливо объяснить? Сначала ты была сестрой Дракона. Потом ты стала женой Энди. Теперь ты просто мать Эндимиона. Сама по себе ты по-прежнему никто. Поэтому перестань выделываться и брать на себя непосильный груз. Не хватало, чтобы и с тобой что-то случилось.       Дами постепенно переваривала этот разговор и он, не то искажаясь, не то напротив, приобретая истинный вид, которого она вначале не заметила, выпрямляясь, предстал с мрачной стороны. Дракон ещё весной послал полтысячи своих людей сюда, и они были здесь, имея возможность приближаться к Энди. Дракон всегда рвался к власти, пытаясь захватить всю возможную. Дракон мечтал захватить Синьцзян и проучить Дзи-си. Дракон не мог вертеть зятем, но от лица племянника управлять Цинхаем – плёвое дело. Дракон мог быть заказчиком убийства Энди. Осознав это, Дами ощутила себя пораженной той же болезнью, что и Дзи-си. Она никому не могла доверять, даже родному брату. Она слишком хорошо его знала, чтобы отмести его участие в смерти мужа. Как ни крути, а ему это было выгодно, а разве не выгодой руководствуется всегда Квон Джиён?       Итак, значит, сама она по-прежнему никто, только мать наследника и будущего правителя? Пока шла подготовка к похоронам, Дами, облачившаяся во всё черное, поспешила во дворец, вспомнив, что попросила у Джиёна двух наёмников в охрану Эндимиону. Не совершила ли она ошибку? Примчавшись в загородную резиденцию, по всем законам теперь принадлежавшую ей – жене, девушка побежала в детскую, на пороге чуть не сбив Руби. В комнате находилось два крепких, мрачного вида вольных брата. Оглядев их, Дами сунулась в колыбельку своего сына и, уже почти взяв его на руки, замерла. Это был не Эндимион, а Уолтер. Опешившая, но старавшаяся не выдать своих чувств, она осторожно посмотрела через плечо на Руби. Та опустила влажные глаза, боясь изменить своё решение. То самое, на которое отважилась бы редкая мать. Она подстраховала наследника своих хозяев, положив вместо него своё дитя.       Вынимая Уолтера, Дами покосилась в соседнюю люльку, попроще, победнее. Там дремал сын Энди. - Руби, - обратилась она к женщине. – В Цинхае больше не безопасно, и я хочу, чтобы ты увезла моего сына в Сингапур. К моему брату. Здесь на него будут покушаться, я знаю, поэтому… - Губы задрожали, но не от наигранного расставания, а всё по тем же причинам. Боль от потери Энди давала о себе знать порой внезапно, без поводов. – Увези его в безопасное место. Я доверяю тебе самое дорогое, Руби, - и Дами передала женщине её же сына. – Ты сделаешь это? - Как прикажете, госпожа.       Но ночью Дами вызвала к себе Руби, Уоллеса и Марка, чтобы обсудить ещё один вопрос. - Кто-нибудь знает надёжную девушку, которая могла бы позаботиться об Эндимионе? – спрашивала сестра Дракона. – Я хочу спрятать его так далеко, чтобы даже мой брат к нему не подобрался… И мне нужна та, которая станет ему на какое-то время матерью, пока я… - Дами посмотрела на Уоллеса. – Пока мы решим все проблемы, закончим все дела, начатые Энди. - Думаю, что это могла бы быть Джа, - предложила Руби. – Горничная, что в прошлом году работала здесь. - Та, которую Энди заподозрил в покушении на Николь? – нахмурилась Дами. - Да, но он заподозрил её несправедливо, - заверила Руби. – Джа очень честная, я знала её семью – порядочные и отзывчивые люди, поверьте, она не предаст. Она даже простила собственное наказание и с пониманием отнеслась к жестокости господина Лау. - Марк, что скажешь ты? – посмотрела на него Дами. Парень согласно кивнул: - Я не замечал ничего плохого за Джа, и господин Энди, после того, как наказал её, сам сожалел, поняв, что она ни при чём. Я бы доверился ей. - Что ж, тогда, ты ей и доверишься, - удивила всех этим замечанием Дами. – Можете идти, а Марк останется на пару слов.       Супруги Хо вышли, а молодой синеозёрный непонимающе ждал от госпожи объяснений. Убрав с лица властность, Дами устало опустилась в кресло. - Ты будешь сопровождать Джа, Марк. - Что? Нет, госпожа Лау, я не оставлю вас. Я давал слово господину Энди, что… - Господин Энди мёртв, - превозмогая муку от этих слов, ледяным тоном напомнила Дами. – Теперь я здесь хозяйка, Марк, и я приказываю тебе уехать с Джа и охранять моего сына. Молодой человек с минуту сверлил госпожу Лау строгим взором, а потом спросил: - И куда мы должны увезти Эндимиона?       Помешкав, Дами тихо сказала: - В Корею. - К вашим родителям? - Нет. Я дам тебе адрес. Вы поедете и обратитесь к человеку по имени Чон Хосок. - И что мы ему скажем? - Что это сын Энди Лау. И он должен воспитать его, как золотого, если я не велю вернуть мне его раньше. - Золотого? – переспросил Марк. - Да, золотого, - кивнула Дами, и указала глазами на дверь. – Ты можешь быть свободен.       Она развязала себе руки. Она ввела в заблуждение брата и весь мир, который будет считать, что Эндимион Лау в Сингапуре, под присмотром своей кормилицы и опаснейшего, злобного дяди Джиёна. Она обезопасила своего настоящего сына, отправляя к золотым, потому что знала – в Сеуле ещё надёжнее, чем у драконов. Конспирация золотых куда лучше, чем драконья. Ну, а оставаясь предоставленной самой себе, Дами сможет заняться и местью за Энди, и поиском улик, доказывающих Николасу, что его отец – убийца его семьи. Джиён в очередной раз посмеялся, что она всего лишь мать Эндимиона? Он увидит, кто она такая, и какой может быть. Дракониха, тигрица, жена золотого, хозяйка синеозёрных? Она всё сразу. Она – госпожа Дами Лау, давшая над гробом убитого мужа клятву, что усмирит Цинхай и снова объединит его, раздираемый на четыре части Синьцзяном, Шаньси, Тибетом и союзническими силами синеозёрных с драконами. Она восстановит единую власть, и передаст её Эндимиону – наследнику Энди, который никогда не повторит судьбу Джаспера. Потому что будет золотым, драконом и синеозёрным одновременно. А пока…       Получившая на руки личные вещи Энди, Дами долго раскладывала их, перебирала, вдыхала запах мужа, оставшийся на его костюме. Потом она взяла в руки его мобильный телефон. Много ли важной информации хранится в нём? Много ли тайн? Но Дами сейчас волновало только одно сокровище этого аппарата, которым она могла смело распорядиться: список контактов. «У Энди есть мой номер» - сказала Цянь. И он, действительно, был. Госпожа Лау нажала на него, и подождала несколько гудков, пока с той стороны не раздалось встревоженное «алло?». - Ты говорила, что передашь своему мужу любое послание, - без прелюдий рубанула Дами. Вики потребовалось несколько секунд, чтобы понять происходящее. - Д-да, - взяв себя в руки, она твёрже поинтересовалась: - У тебя появилось, что ему сказать? - Мой муж убит, - морозящим голосом, которым хоть самим убивай, изрекла Дами. – Энди Лау мёртв, возможно, благодаря стараниям твоего отца. И уж наверняка это следствие твоей встречи с хранителем. – По ту сторону стояла гробовая тишина. Было ясно, что эта новость повергла Викторию в шок. Дами не знала, как сильно, как настоящего отца любила девушка её супруга. – Так вот, - продолжала госпожа Лау, - передай своему мужу, пожалуйста, что я свободна. Абсолютно свободна.        И Дами повесила трубку.