Michael Jackson — Earth Song (Original mix) [3:57]
Таких сложностей с живой природой у Гроувера ещё не было. Во время своей недолгой пробежки по лесу он угодил копытами в связку колец от пивной упаковки и, потеряв равновесие, полетел прямиком в чью-то нору. Превозмогая головокружение, сатир осмотрелся и обнаружил для себя две важных новости. К счастью, он ничего себе не сломал. К несчастью, это была нора дикобразов. Гроувер со всей возможной вежливостью растолковал недоверчивым ощетинившимся обитателям, что совсем не хотел нарушать их брачных игр. Дикобразы его извинений не приняли. Когда он с трудом выбрался из норы, весь утыканный длинными иглами, то обнаружил очередной сюрприз этого дня. Гроувер сильно ушиб бедро и стал его растирать, поскуливая от боли и пытаясь освободить копыта из пластиковых пут. — Да-да-да, я вам двоим помешал. Но обязательно метать свои иглы беззащитному сатиру прямо в... Ме-е-е! — возмутился он, с блеянием вытаскивая иголки из меха в нижней части спины. Покончив с этим, Гроувер взбрыкнул скованными ногами. — Тупой пластик! Откуда ты вообще здесь взялся? Сатир стал со злостью дергать пластиковые кольца, но едва он сделал пару глубоких вдохов, как вмиг забыл о своей беде — на подходе была новая напасть. Сатира прошибло холодным потом, и он настолько растерялся поначалу, что решил, будто ему это снится. Однако даже во сне он всегда слышал запахи. Не мог же он в самом деле потерять нюх? Это ведь и верный помощник для побега от преследующих чудовищ, и едва ли не самое главное средство поиска полукровок. А иначе какой он тогда следопыт? Лишь козел без палочки. Спустя четверть часа и уйму царапин Гроувер содрал-таки злосчастные пивные кольца с ног. Подскочив на месте, он с опаской оглянулся. Сатир не представлял себе, как быть без спасительного обоняния и как теперь разыскать остальных. — Ребя-а-а-ата! – проблеял он жалким голосом, но ответа не было. Попытка связаться с Перси по эмпатической связи тоже не увенчалась успехом. С давних пор легенды и мифы повествовали о сатирах, путешествовавших по всей земле, где была живая природа. Они забредали в лесные чащи и отыскивали дорогу обратно. И, казалось бы, найти выход из тропического леса для Гроувера было легче легкого. Конечно же... нет. Вокруг него был совсем непривычный лес. Хоть в тропиках ему и довелось побывать, поведение их обитателей зачастую оставляло желать лучшего. Дриады ползучих фикусов были весьма флегматичными духами, которых мало что волновало в этой жизни. Зато от длиннопалых дриад-кочевников, что обитали в мангровых деревьях, можно было ждать чего угодно — от бантиков на рожках до выбритых у сатира ног поутру (долгая история). Однако теперь положение Гроувера было весьма неважнецким. Он потерял друзей, потерял нюх, а его зад все ещё ощущал на себе гнев дикобразов. Сейчас он не отказался бы и от странного общества местных духов природы. Но лес молчал. Влажный удушливый полумрак действовал угнетающе. Гроувер хромал от дерева к дереву, призывая незнакомых дриад пробудиться ото сна. Каждое дерево должно было таить в себе по природному духу, по своему хранителю. Но все они были словно пустыми. Устав от бесплодных попыток, он стащил с плеч рюкзак и сел под махагониевым деревом. «Может, дриады испугались шума и спрятались? И стоит подождать, как они сами выйдут». Гроувер достал из рюкзака пригоршню всякого волшебного добра: пару скрюченных корешков, сосновую шишку, полдюжины желудей, фруктовые косточки, кофейные зерна... Он разложил особым образом желуди и попытался узнать, где сейчас друзья, но тщетно. Либо срок действия его заклинаний уже вышел, либо вокруг витало еще большее волшебство, заглушающее силы сатира. Сунув руку в карман, Гроувер выудил оттуда круглые сизо-синие ягоды. — Можжевелка. Он принюхался к ним, но не получилось уловить даже нотки. Попытался вспомнить такой любимый и родной запах — тоже ничего. В этих попытках он вспоминал все их лесные и пляжные прогулки, совместные сражения, праздник весны и посадку деревьев. Особо ярким среди прочих выделялся момент их знакомства. Тогда Гроуверу неслабо досталось. — Р-р-р-р! Гроувер притаился за Кулаком Зевса, прислонясь спиной к могучей каменной глыбе. С него сходил седьмой пот, а все тело сотрясала нервная дрожь. Он боялся даже вздохнуть лишний раз, не то, что пошевелиться. И виной тому была самая свирепая адская гончая, рыскающая в округе в поисках новой жертвы. Сатир не имел ни малейшего понятия, как она прорвалась через границы лагеря, но когда он, блуждая по лесу, ее увидел, без сомнения наложил в штаны (если бы они на нем в тот момент были). Ему оставалось лишь надеяться, что какой-нибудь бесшабашный полукровка решит забрести сюда в поисках приключений и порешит эту тварь своим божественным оружием. А иначе... «Di immortales, она меня слопает, точно слопает, — в безысходности подумал Гроувер. Внезапно он услышал урчание в животе. — Вот уж совсем не вовремя!» У Гроувера всегда в случае смертельной опасности просыпалось дикое чувство голода. И как назло его желудок выл громче, чем одинокий волк на полную луну. Он пошарил рукой по земле, пытаясь отыскать хоть что-то съедобное, и нашел какие-то круглые ягоды. Как можно тише Гроувер собирал их охапками и проглатывал. Жевать или рассматривать, что именно он кладет в рот, не было ни желания, ни возможности, поэтому вперемежку с ягодами сатир уничтожил немало веточек, лиственной трухи и мелких камешков. — Что ты делаешь? — послышался рядом девичий голос. Гроувер подпрыгнул на месте и в испуге поднял голову. Он не замечал ничего вокруг, пока поглощал ягоды, и появление нового лица застало его врасплох. Повезло, что его рот был занят в тот момент, иначе бы гончая наверняка услышала нервное козлиное блеяние. Миниатюрная девушка с янтарно-рыжими волосами и в зеленом хитоне стояла в нескольких шагах от сатира и недоуменно взирала на его действия. Но вместо объяснения этот ненормальный с комьями земли и веток за щеками приложил палец к губам и прошипел: «Тш-ш-ш!» — Почему ты ешь землю? — с присвистом прошептала она. Сатир одним могучим глотком доел последнюю порцию и поднял с земли одну из немногих оставшихся ягод. — Это не земля, — ответил он так же шепотом, — это... — Мои ягоды. Дриада (а это была именно она) вспыхнула зеленым румянцем, и ее изумрудные глаза шокировано округлились. Гроувер перевел взгляд с нимфы на ягоду в руках и обратно. Тут-то он всё понял. — Прости, пожалуйста, я... — Извращенец! Теперь уже она не шептала. Если бы ее голос повысился ещё на октаву, ее бы услышали только летучие мыши, а все собаки в округе сошли бы с ума. Стоп, а разве адская гончая — не собака?.. Гроувер вскинул руки в оборонительном жесте. — Эй, милашка, полегче! Я всего лишь проголодался, пока прятался от монстра. — Какого ещё монстра?! — Р-р-р!!! Гав! Гав! — Вот этого. Сатир с дриадой резко отшатнулись. Неудивительно, что их крики очень быстро привлекли внимание чудовища. Адская гончая стояла сбоку от них и скалила острые как бритва зубы. Во рту у Гроувера всё пересохло. — Прячься за меня. — Сам прячься за меня! — Я не могу дать ей погрызть тебя или твое дерево! — Какое благородство! Где же ты его прятал, когда уплетал за обе щеки мои ягоды? — ГАВ! Не желая больше терять времени на споры, Гроувер схватил с земли первую попавшуюся ветку и швырнул ею в чудовище. Палка пролетела над головой собаки и упала далеко позади нее. Любое кровожадное существо из-за такого рассвирепело бы пуще прежнего и набросилось бы на обидчика. Но эта адская гончая с новым громким «гав» побежала искать ветку. — Та-ак, хватаем побольше веток и бежим, — решил Гроувер и принялся лихорадочно собирать хворост, но нимфа даже не шелохнулась. Когда он это заметил, поднял на нее взгляд. — Чего ты медлишь?! Дриада молча смотрела в ту сторону, где рыскала адская гончая. Сатир только теперь заметил, как она побледнела. — Я не уйду отсюда. — Что? Она повернулась, но смотрела как будто сквозь сатира. Ее взгляд потух. — Я не могу уйти. Мне не хватает ягод, чтобы покинуть это место, — дриада вновь посмотрела в сторону леса. — Но ты можешь. Я ее задержу, а ты беги. Гроувер замер. Он только теперь понял, что натворил. Сатир выронил все подобранные прутики и, подскочив, развернул нимфу к себе лицом. — Я тебя не брошу. Как бы ей не хотелось храбриться, а всё же глаза дриады увлажнились. — Она тебя растерзает, а я ведь могу и в можжевеловый куст превратиться. — Тогда я буду счастлив расти рядом с тобой. Лопухом, например. Нимфа нервно хихикнула, и на ее щеках заиграл легкий зеленоватый румянец. Она уже хотела что-то сказать, но ее прервало дикое рычание. Адская гончая настигла их. Толкнув дриаду за себя, Гроувер едва успел повернуться к угрозе лицом, как был сбит с ног. Он твердо решил кусаться и лягаться копытами, пока все силы не покинут его, но вскорости понял, что всё это ни к чему. — Пфвфэ! — Р-р-р-гав! Вдалеке послышался чей-то свист и оклик, услышав который гончая оторвалась от Гроувера и навострила уши. Когда свист повторился, она бросила долгий взгляд на свою жертву, будто решала, убить его прямо сейчас или через минуту. После третьего зова адская гончая заскулила и бросилась в чащу на голос. Только чудовище скрылось из виду, нимфа подлетела к сатиру. — Ты цел? — спросила она в волнении, трогая его за плечо. Гроувер с трудом сел и в отвращении отер руками лицо от слюны монстра. — Да. Оказывается, эта гончая просто заскучала и хотела поиграть. — Разве такое возможно? — Как видишь, — он развел руками в собачей слюне. — Но это всё равно как-то... мерзко. Дриада внезапно перешла на удивленный тон. — Неужели более мерзко, чем съесть чужие ягоды? Сатир воззрился на нее. — Я ведь извинился! — От твоих извинений у меня новые ягоды не появятся. — Хочешь, я тебе принесу компоста? — Провались ты со своим компостом! Сходи лучше к какой-нибудь наяде, может она тебя искупает. Нимфа поднялась и гневно зашагала к Кулаку Зевса. Усевшись на ближайшем валуне спиной к сатиру, она закинула ногу на ногу и решительно скрестила руки на груди. Гроувер ничего не ответил. Нимфа прождала несколько минут, после чего обернулась. На поляне перед Кулаком Зевса никого не было. Раздражение на лице дриады сменилось непониманием, а затем и вовсе грустью. Она протяжно вздохнула и опустила голову. По эльфийскому личику скатилась зеленая капля. Только она ее вытерла, как внезапно ощутила поцелуй у себя на щеке. — Ах ты...! Не успела она схватить сатира, как его силуэт уже замелькал между деревьев. — Не грусти! Я скоро принесу тебе много компоста! Самого лучшего! И острой энчилады с авокадо! Гроувер бежал, постоянно оглядываясь, чтобы видеть нимфу как можно дольше. Прежде чем она совсем скрылась из виду, сатир ещё успел увидеть, как ее лицо озарилось улыбкой. Гроувер шмыгнул носом. Он нащупал у себя на груди свирель и поднес ее к губам. Сатир в порыве теплых воспоминаний исполнил «Любовь ондатры». Он старался, как мог, но, когда отзвучал последний мотив, к нему так никто из дриад и не вышел. — Да-а, Перси был прав. Моя игра лишь клубнике в лагере и нравится. Ну и той ондатре. Внезапно неподалеку раздался целый спектр звуков: вой сигнализации, щелчки и постукивание, а затем вовсе рёв мотора, как у старого Хаммера. Гроувер облегченно вздохнул. Людей на необитаемой части острова быть не могло, так что это мог быть только какой-то лирохвост, желающий привлечь самку подражанием разных звуков. Какая может быть ондатра со своими чувствами, когда рядом такие конкуренты? Сатир с грустью подумал, что даже беззаботные птицы ощутили на себе влияние человека. Эти непревзойденные мастера вместо создания своей собственной уникальной песни копировали жалкие звуки урбанизации. Звуки, которые он ненавидел. — Успехов тебе, друг, — пробормотал Гроувер. Не желая мешать этому артисту, он поднялся с места и двинулся в обратную сторону. Но ушёл недалеко. В какой-то момент звуки перестали походить на трели лирохвоста. «Мотор» сменился протяжным скрипом и треском. Сатир вовремя обернулся — ломая по пути ветки, на него падал ствол высоченного дерева. Самое время вопить: «Спасите-помогите!» Правда, Гроувер, даже если бы того захотел, успел бы произнести лишь: «Спа-а-ы-э-э», — не самая героическая фраза перед смертью. Он повернулся, чтобы бежать, как... БУБУХ! Земля вздрогнула и в воздух взлетело гигантское облако пыли. Спустя несколько мгновений тишины в пыльном мареве раздался кашель. В какой-то момент Гроувер понял, что его не размозжило о землю гигантским деревом. Открыв сначала один глаз, затем другой, он обнаружил, что лежит в двух шагах от поваленного дерева, а сам он остался невредим. — У-уху, великий Пан! — он поднялся и похлопал себя по бокам, проверяя всё ли на месте. — Я уж думал, расти мне здесь маракуйей. Но... — сатир бросился к лежащему стволу и трепетно обнял его. — Ах, бедное, бедное деревце! Где же твоя дриада? Когда пыль улеглась, Гроувер заметил невдалеке девушку с длинными спутанными волосами с проседью и в старой хламиде. Она смотрела на него выжидательным взглядом. Сатир оторопело молчал, обнимая дерево. — Пожалуйста, — наконец сказала она. Гроувер опомнился. — Э-э-это ты меня спасла? Ох, спасибо тебе, э-э... п-прекрасная незнакомка. Но как? Я ведь был на волоске от... дерева. — Забавный каламбур. Девушка не выглядела позабавленной. Она вообще не выражала каких-либо чувств или эмоций. — Нет, я о том, как ты успела меня спасти от падающего дерева? — Многие задаются вопросом, когда фикусы успевают оплетать все дерево и забирать его жизнь. — Подожди, ты сказала «фикусы»? — переспросил Гроувер, вскинув ладони. — Ты же не... — Да, я дриада, — она сложила руки на груди и закатила глаза. — Такой же природный реликт, как и ты, сатир. — Но почему я не слышу твоего запаха? — Значит ты где-то растерял весь свой нюх, — прошипела она, впервые проявив свои эмоции. Вряд ли их можно было назвать позитивными. Гроувер часто заморгал, переваривая полученную информацию. В сумерках тропиков рассмотреть детали было трудновато, но он попытался. Присмотревшись внимательнее, сатир заметил необычное платье девушки — казалось, оно было сплетено из длинных замшелых, словно велюровых, канатов. Пряди ее волос чередовались с воздушными сизыми корнями, которые сатир поначалу принял за седину, а на макушке цвела орхидея. Листья цветка причудливо топорщились, напоминая головной убор индейского вождя в миниатюре. — Эм, ладно, прости. Но что ты там говорила про отбирание жизни? Дриада равнодушно махнула рукой. — Это извечная тема. Пока одни играют в спасение мира, другие успевают жить по своим правилам. Не все знают цену времени, сатир. — Звучит как-то жестоко и безысходно, особенно из уст природного духа, — признался Гроувер. — Я не хочу сказать, что ты жестокая, вовсе нет. На самом деле, ты ведь спасла меня. Но если у тебя такие взгляды на мир, то зачем ты это сделала? Дриада впервые проявила интерес к собеседнику. — Ты неплохо играл на своей свирели. Я давно не слышала в этой глуши «Любовь ондатры», — на этих словах она развернулась и побрела прочь. Гроувер в удивлении раскрыл рот. — Ты знаешь о «Любви ондатры»? Не сбавляя шага, она с усмешкой покачала головой: — Глупый сатир. — Эй, а обзываться не обязательно. И вообще, где остальные дриады? — Сбежали или погибли, — буднично ответила нимфа, не оборачиваясь. — Кстати, на твоем месте я бы тоже поторопилась. Люди скоро сюда доберутся. — Как это... — начал было Гроувер, но осекся. Из глубины леса послышался новый рев бензопилы. — О, нет-нет-нет! Дриада окликнула его: — Следуй за мной, сатир. Я тебе кое-что покажу.***
Когда весь Лонг-Айленд ушел под воду, Гроувер понял, что худший день в его жизни настал. После пересохших Миссури и Рио-Гранде, вырубленных в Канаде и сгоревших в Калифорнии лесов, даже затонувшего посреди Атлантики танкера с нефтью и электролитом, разрушение его дома стало самым душераздирающим зрелищем. Это было словно в каком-то постапокалиптическом фильме про невероятное цунами. От острова Свободы осталась лишь сама статуя, подножие которой омывало волнами Ист-Ривер. Все причалы Нью-Йорка были затоплены. В зеркальных небоскребах не осталось целых стекол. Из зданий, словно скелет, выпирала покореженная арматура. В жилых домах то тут, то там искрила замыкающая проводка или взрывался газ. Людей не было видно. Лишь кое-где на крышах зданий виднелись разбросанные выцветшие листовки о срочной эвакуации населения. А вода все прибывала. Медленно — почти незаметно, но ощутимо — она поглощала сушу. Нью-Йорк погибал. — Вот такой он — занимательный парниковый эффект. Дриада взмахнула рукой и видение рассеялось. Они вдвоем стояли у берега быстрой реки. Сатир тяжело дышал. Не только потому, что пытался уловить хотя бы толику какого-нибудь запаха. Его потрясла виденная им сцена. Благодаря дымке, клубящейся над водой, показанная нимфой картина казалась слишком реальной. Новая знакомая Гроувера взглянула искоса на него. — Чему-то не тому вас Совенок Вудси учит.* Сатир был взбудоражен от увиденного, отчего его эмоции выплеснулись наружу. — Ты думаешь, я этого не понимаю? Или тебе просто нравится играть на чужих чувствах, показывая возможное будущее? — Время — вещь хрупкая. Особенно в неумелых руках. Пока ты думаешь, что его предостаточно, оно утекает сквозь твои пальцы. Как песок. Как вода. Думаю, аналогия тебе понятна. И это возможное будущее ближе, чем тебе кажется. — Бла-бла-бла, — Гроувер отбросил все мрачные мысли и не пожелал углубляться в эту тему. — С чего я должен слушать твои жуткие пророчества? Какое вообще тебе дело до северных штатов? Ты вроде бы намекала, будто тебя это не трогает. Дриада выкатила глаза в притворном удивлении. — Разве мама-коза тебе не рассказывала о пищевой цепочке? Хищники едят травоядных, травоядные кушают растения, растения опыляют насекомые, насекомыми питаются птицы, птиц ловят хищники. А теперь представь, что из-за смены погоды насекомые мигрировали. Голодные птицы склевывают посевы на полях, а растения без своих насекомых не опыляются и гибнут от болезней. Я — дух растения, что живет в симбиозе с другим растением. Как думаешь, долго мне останется жить после такого? Нет! — Значит, ты всё же хочешь спасти природу, но ничего для этого не делаешь. — Я дриада, — напомнила она, — и этот лес — весь мой мир. Но ты сатир. Даже больше того, я вижу, что ты не простой сатир. На тебе благословение дикой природы. Ты посланник Пана. Ты видел его, прежде чем он исчез. Гроувер удивленно заморгал. — Как ты узнала? — Мне знакомы азы волшебства, — нехотя призналась она, и на ее лице скользнула тень самодовольной улыбки. — Но важно не это. Скажи, зачем ты здесь появился? — Я пришел помочь друзьям, — сказал он уклончиво. Дриада вскинула брови. — Друзьям-сатирам? Друзьям-наядам? Друзьям-утконосам? — Нет, они... — Гроувер сглотнул. — Люди. — Как интересно, — холодно протянула нимфа. Обычно Гроувер мог без колебаний доверять дриадам. Да что там, во время войн с титанами он руководил духами природы и сатирами, он вел их за собой. Эта же нимфа была затворницей тропического леса и не отличалась радушием. Но больше помощи ждать было не от кого. — Послушай, — начал Гроувер примирительно. — Я очень благодарен за то, что ты спасла меня. В самом деле, это было словно божественное чудо. Но мои друзья где-то здесь, в лесу, а мне нужно их найти. И ты могла бы мне помочь в этом. — Твои друзья, — отозвалась она эхом. — Значит ты был послан Паном, чтобы прислуживать людям? Это и были его слова? Сатир открыл рот, но тут же его закрыл. Меньше всего ему сейчас хотелось думать о своем предназначении. Гроувер с начала путешествия терзался мыслями, что этот поход должен был возглавить кто-то другой. Да и вообще, сатир ещё в конце лета решил покинуть Лагерь полукровок для выполнения миссии, возложенной на него Паном. Он собирался и раньше это сделать, но постоянно возникали новые препятствия — то восставшие титаны, то взбунтовавшаяся мать-земля. Его друзья постоянно подвергались опасности, и именно тут был камень преткновения интересов сатира. Его натура рвалась ко спасению оставшейся дикой природы, но и друзей в беде он бросить не мог. Как-никак, а он все ещё оставался защитником полукровок. Теперь же, когда была усыплена Гея и решены все неурядицы с местными духами природы, он не желал медлить. Но прежде, чем он успел покинуть лагерь, настойчивая просьба явившегося к нему божества дала Гроуверу отсрочку. Он пытался предложить для поиска другого сатира, но олимпийцы не привыкли слышать слово «нет». К тому же, этот олимпиец сам выбрал ему двух помощников. И поскольку вариант превратиться в кучку пепла Гроувера не радовал, ему пришлось согласиться. Но сколько силы духа у него ушло, чтобы пойти наперекор своей мечте... Подбородок сатира задрожал. — Твое молчание говорит само за себя, — заметила нимфа, отведя глаза. — И я не вижу смысла помогать тебе спасать людей, если ты пренебрегаешь своей главной целью. Гроувер попытался взять себя в руки. — Я помню слова Пана, — тихо, но твердо сказал он. — И я исполняю его последнюю волю. Дриада резко обернулась. — Тогда почему не прогонишь этих лесорубов? — Я... — он запнулся и глубоко вздохнул. — Я помогу твоему лесу. Нимфа не мигая смотрела сатиру прямо в глаза, словно пыталась поймать его на вранье. Но Гроувер говорил от чистого сердца. — Когда мы вернемся домой, — продолжил он, — я отряжу сюда нескольких сатиров, чтобы они начали на острове «зеленую» инициативу. Ауры найдут тех, кто затеял вырубку, и мы их остановим. Но сейчас я прибыл сюда не за этим. Я не могу найти друзей по запаху, но ты можешь мне помочь. Если ты, конечно, не против. Дриада молчала. Казалось, она взвешивает все «за» и «против», или просто думала, как бы поскорее избавиться от сатира. Гроувер уже хотел переспросить, что же она решила, когда нимфа, наконец, подала голос: — Значит, ты в самом деле лишился нюха. Что ж, нелегко нам будет отыскать твоих друзей. Гроувер уже не чаял найти поддержку в лице нимфы, но от последних ее слов сразу же воспрял духом. — Так ты, правда, поможешь? Дриада распутала из плетения своего наряда один зеленый канат и, свернув его в кольцо, передала сатиру. — Ты ведь сам сказал: тебе в одиночку не справиться. Надеюсь, ты не забудешь о своем обещании, когда вернешься назад. — Можешь не сомневаться, — он облегченно улыбнулся. Затем его взгляд пал на веревку в руках. — А это зачем? — Для тех мест, где твои копыта не справятся, — она перекинула волосы на одно плечо и подбоченилась. — Вперед, сатир. Время не ждет. Когда дриада двинулась вперед, Гроувер окликнул ее: — Последний вопрос... — Чую, что далеко не последний, — вставила она, не прекращая идти. — Если что-то случится, каким именем мне тебя звать? Нимфа хмыкнула. — Если ты разозлишь ядовитую змею или повиснешь над пропастью, мое имя тебя не спасет. — Но ты уже меня спасла, — напомнил сатир. — Я же должен знать имя своей спасительницы. И, кстати, я Гроувер. Она обернулась. — Что ж, зови меня Лиана.***
Когда три девушки приблизились к дому волшебницы, терраса оказалась безлюдной. На перилах располагались декоративные сосуды с букетами лилий и альстромерий, а из открытых парадных дверей исходил аромат цитрусовых. Деревянный настил сиял чистотой, кроме цепочки небольших парных борозд, ведущих из дома на улицу. — Странно, — пробормотала Беккет, переводя взгляд с необычных следов на окружающий лес. – Не помню, чтобы сюда забредали парнокопытные. — Гроувер... — выдохнула Аннабет, но тут же осеклась. — Гроувер? — переспросила детектив, сощурив глаза. Она внимательно всмотрелась в лицо девушки. — Только не говорите, что этот парень на самом деле... — ... Сатир. Скрывать было бессмысленно и Аннабет это четко понимала. Сейчас они были в одной лодке. Глаза Беккет на мгновение расширились. — Это... невероятно, — выдохнула она, запустив пальцы в волосы. Было видно, что несмотря на осведомленность, ей трудно в это поверить. — В саду никого, — Тайлер показалась из-за угла дома. — Она либо в доме, либо... Из дверей послышались шорохи. — Так, вперед, — скомандовала Кейт. Она довольно быстро взяла себя в руки и решительно прошагала внутрь. Аннабет молча следовала за ними, стараясь ничего не упускать из виду. Она была не в восторге от плана, поскольку он был составлен на скорую руку и слабо проработан. На их стороне был лишь эффект неожиданности — не самый надежный козырь против малоизвестного противника. Переступив порог дома, ее спутницы резко остановились, и Аннабет едва не налетела на них. — Что тут произошло? — спросила Беккет, оглядывая холл. Аннабет выглянула через плечо детектива, и ее брови поползли на лоб. Такого бардака она не видела с тех пор, как домик Гермеса устраивал прощальную вечеринку для Тревиса перед колледжем. Даже Перси никогда не доводил свою комнату до подобного безобразия. Помещение было разнесено в хлам. Искусно вырезанная мебель из дорогих пород дерева валялась сломанной под ногами, а пушистый наполнитель из некогда декоративных подушек празднично припорошил пол. Повсюду виднелись осколки цветного стекла и фарфора. Шкафы и тумбы были перевёрнуты и исцарапаны, навесные полки вырваны из стен вместе с креплениями и распотрошены в щепки. Разорванные книги вперемежку с яркими тканями были разбросаны по полу как осенние листья в заброшенном саду. Завершающим штрихом всего этого безумия были хаотичные алые брызги, украшающие продырявленные местами деревянные панели стен. Оставалось только дивиться, как уцелели витражи в оконных проемах. — Кейт, — Роза указала на брызги. — Это ведь не... кровь? Беккет нахмурилась, но не ответила. Посреди этой удручающей картины стояла молодая девушка в наряде горничной и с метелкой в руках. Она говорила сама с собой, и в ее голосе слышалась обреченность. — Что бы не говорила мадам, а двое сильных мужчин были бы сейчас очень кстати, — пробормотала она себе под нос. — Мистер Пропер и Мистер Мускул. Беккет стала пробираться сквозь бардак, задевая и заваливая новые предметы. Как ни странно, хуже выглядеть помещение не стало. — Кара! Девушка оглянулась, и на ее лице отразилось озабоченное выражение. — Мисс Беккет, мисс Тайлер, Вы это видели? Здесь даже с помощью магии госпожи больше недели придется возиться... — Что ты видела? — перебила ее Кетрин. Отставив метлу в сторону, служанка покачала головой. — Ничего, мисс. Я пришла, чтобы сменить свечи в светильниках, смотрю — а тут такое. Все разбросано, побито, госпожа без сознания. Я подошла к ней... — Мадам Кирк была без сознания? — переспросила детектив, и когда Кара кивнула, они с Розой переглянулись. — Бунт? Тайлер пожала плечами. Беккет вернулась к служанке. — Что дальше? — Ну вот, — продолжила девушка. — Она только очнулась, сразу спросила: «Где он?» — Кто — он? — Вот и я о том. А мадам не ответила. Поднялась, зашаталась, чуть не упала. Я ее подхватила, подвела к окну. Мадам постояла там немного, пока пришла в себя, а после ушла. Беккет внимательно смотрела на служанку. — Давно она ушла? — Трудно сказать, — замялась девушка, а Беккет поджала губы, будто вспомнила о чем-то неприятном. Роза ступила на шаг вперед. — Кара, мадам Кирк больше ничего не говорила? — Мне — нет, но... — тут она окинула тревожным взглядом двери и окна, а затем повернулась к остальным и заговорщицки понизила голос: — Но когда она уходила, обмолвилась мимоходом кое о чем. Похоже, Кара не хотела выдавать свою госпожу, но было видно, что правда гложет ее изнутри. Беккет и Тайлер вновь переглянулись, после чего Роза подошла ближе к девушке и взяла ее за плечи. — Что сказала мадам перед уходом? — она заглянула ей в лицо. — Кара, это важно. Это вопрос жизни и смерти. — Вот уж точно, — пробормотала она дрожащим от волнения голосом. — Мадам сказала, что ещё ничего не кончено и... Что зря этот полукровка воскрес из мёртвых.