Медицинское Вмешательство

За широким дубовым столом в кабинете директора сидела Кэролайн, утопая в мягком кожаном кресле. Сидела, смотрела на толстую кипу скреплённых бумаг и не верила своим глазам. Рядом с ней стоял Кейв Джонсон — сам директор Апертуры, царь и бог подземного научного царства, который каждый день вместе с тремя тысячами учёными с помощью науки пробивает светлую дорогу в будущее. Пускай ради этого приходилось многим жертвовать, работать на износ, разносить в атомную пыль свою и чужую личную жизнь, но оно того абсолютно точно стоило. Цель оправдывает средства — девиз всего гигантского комплекса, и чтобы результат был великолепным, нужно не пожалеть ровным счётом ничего. Вот простой ключ успеха, которым регулярно пользовались его работники — и неизменно выходили победителями из сражений с химией, физикой, программированием и техникой. Человеческие жертвы в подобных боях — обычное дело. И, стоя сейчас рядом с супругой, Кейв искренне надеялся, что она это тоже понимает. — Кейв, что это? — дрожащим голосом спросила его женщина, повернув лицо к Джонсону; в её взгляде отчётливо читалось желание, чтобы написанное оказалось неправдой. — Это — мой самый грандиозный проект, который я воплощу в жизнь. Конечно, это не финальный вариант, многое придётся дорабатывать, но основная идея… — Но я не хочу! Эти слова, сказанные дрожащим голосом, были скорее похожи на мольбу, нежели на решительный отказ. Словно Кэролайн уже подчинилась неизбежному, но для виду сопротивляется. Однако Джонсон прекрасно осознавал, что жена напугана не на шутку, видел, с какой неподдельной растерянностью она смотрит, но оставался холодным и невозмутимым, будто айсберг. Возможно, что-то в его душе и дрогнуло от секундной жалости… Но он быстро отмахнулся от мимолётного наваждения. Наука требует жертв. Чем они крупнее — тем головокружительнее успех. К тому же, жертва — не всегда смерть, ведь так? — Полно, дорогая. Ты зря так переживаешь. Подумай о том, что ты получишь! Бесконечные запасы знаний, новые возможности, силу, бессмертие, в конце концов! .. — Да, но я не хочу! — повторила Кэролайн, и на глазах у неё показались слёзы искреннего страха. — Почему в этот раз именно я стала твоей подопытной мышью?! Я думала, что ты хоть самую малость любишь меня, что я важна для тебя… — Как раз потому что ты важна для меня, я и хочу, чтобы тебе досталась лучшая участь! Твоя личность сохранится на века, в то время как мы все уйдём в небытие! — Я не смогу жить вечно, если ты умрёшь! Мне будет невыносимо больно осознавать, что ты ушёл —, а я осталась навсегда! — Милая, мне и так недолго до смерти, — чуть грустно улыбнулся Кейв. — Отравление лунным гелем не лечится даже при наших возможностях. Всё, на чём я держусь — обезболивающие разной степени эффективности. Поэтому я и хочу поскорее начать этот проект с твоим участием. Поверь, я бы с охотой участвовал бы сам, но для этого нужен чистый материал. Да и потом, я должен управлять комплексом так долго, как только смогу. — Значит, ты готов наплевать на моё мнение и насильно заставить меня?! — в полном отчаянии воскликнула Кэролайн, порывисто вставая с кресла; она тяжело и быстро дышала, шмыгая носом, готовая вот-вот дать волю своим сильным эмоциям. Даже глава Апертуры внутренне содрогнулся, предвидя подобный вариант развития событий. Он любил Кэролайн. Науку он тоже любил. И вот когда выпал шанс наконец-то объединить эти две страсти в одну, ему ставят подобные препятствия… Как-то нечестно со стороны судьбы, всегда благоволившей в его дотошных изысканиях. — Нет. Ты сама согласишься, как только я объясню подробнее, что тебе предстоит. — Я умею читать! — вдруг вспылила женщина, игнорируя собственные слёзы, уже увлажнившие щёки. — Я прекрасно поняла, через что ты хочешь меня протащить! И мне интересно, что говорят твои сотрудники по этому поводу, раз на мои интересы тебе плевать. Что говорит Раттман? — Раттман твердит то же, что и всегда в таких случаях: «Нет ничего невозможного, есть только трудновыполнимое». Это сто процентов значит, что проект обречён на успех, и бояться тебе нечего. Если хочешь знать, тесты уже в процессе, и все они показывают хороший результат. Кейв сказал это таким убедительным тоном, что сам Господь Бог поверил бы, если бы в принципе существовал и находился в этой самой комнате. Однако Кэролайн была всего лишь женщиной, расстроенной, напуганной и в какой-то степени злой. Более того, она являлась миссис Джонсон, так что последние слова прозвучали с железной решимостью. — Я не хочу и не буду участвовать в этом. Точка. — А если это будет моей последней волей? Неужели ты откажешь мне в предсмертной радости видеть тебя ещё более совершенной, чем ты есть? К такому повороту разговора миссис Джонсон оказалась не готова. Вся обида, злость и даже страх вдруг рассеялись вникуда, оставив лишь невиданной силы колебание. Она снова опустилась в кресло, утерев влагу с лица и безучастно уставясь в одну точку пространства, а Кейв всё так же возвышался рядом с ней и ждал финального слова. В глубине души он ясно понимал, что увлёкся и сыграл нечестно; проведя с супругой бок о бок столько лет, он знал, на какие кнопки надо жать, чтобы достигнуть желаемого.В какой-то момент на его сердце плеснула кислота совести… Правда, эффект сейчас же прошёл. Потому что Кэролайн подняла на него странный взгляд, говоривший о многом. Страницы проекта «ГЛэДОС» тихо шелестели под её пальцами.

* * *

— Док, где вас черти носят? У нас тестируемый уже оборудование кровью заливает! — Мистер Ассман, уровень С, четвёртая камера. Ждём вас. — El nivel B, La quinta cámara. Ayuden, por favor. — Уже… бегу… — еле-еле ответил Генрих всем сразу, несясь по коридору между отделами, тыкая в белую маленькую рацию и держа перед глазами карту испытательного блока одновременно. Люди, выходившие из офисов, шарахались обратно, роняя документы и глядя вслед развевающемуся белому халату: доктору позволили остаться в его прежней форме, разве что только прикрепили новые нашивки с логотипом Aperture Science. Ноги ныли от долгого бега и жёстких сапог испытуемого, и только благодаря долгим и тяжёлым боям на Туфорте Медик держал себя в руках. Запихнувшись в лифт, он наконец-то позволил себе отереть пот со лба и перевести дыхание, готовясь спасать очередного подопытного. Иллюзия сказки закончилась в первый же рабочий день: едва он получил на руки всё необходимое, как сразу же посыпались многочисленные запросы от кураторов портальных тестов. Медик едва успевал добраться до несчастного и направить на него дуло лечебной пушки, как приёмник разрывался от новых просьб и требований помочь. Ему выделили собственный кабинет в лазарете, но доктор никогда не успевал пробыть там больше пяти минут: все операции требовали активных передвижений, и, видит бог, он тяжело отрабатывал каждый цент из своего оклада. Скучать, предаваться ностальгии по старой работе в Mann Co, а также тосковать по бывшим коллегам было абсолютно некогда. Стоит сказать, что самые первые упражнения с порталганом сильно его выручили: порой испытуемый находился в очень труднодоступном месте, и чтобы туда добраться, каждый раз приходилось пользоваться межпространственными дырами. При этом надо было очень быстро соображать, иначе тестируемый рисковал помереть, не дождавшись спасения, а это плохо бы сказалось на всём, начиная от необходимости срочной замены субъекта испытаний и заканчивая Медиковой репутацией. Первая неделя пролетела как в кошмаре; вовремя не сориентировавшись в сплетении тестов, Генрих допустил пару очень обидных смертей. Наградой ему был получасовой вой в рацию насчёт «грёбаных дилетантов», которых «как только Земля выносит!». У доктора до сих пор горели уши и щёки, когда он об этом вспоминал, тем более что выговор он получил заслуженно. Таких метких слов не смогла бы подобрать даже сама Администратор. Зато на вторую, свыкнувшись со спецификой своей работы, Медик научился организовывать очерёдность запросов, чтобы добиться наибольшей эффективности, и кое-как подучил карту. Разумеется, свежую порцию испытаний это не отменяло: штука заключалась в том, что каждый день камеры перестраивались заново, но оставались на месте в определённом порядке. Испытательный блок вообще располагался очень прихотливо; уровни разделялись неравномерно, и в них могло вестись сразу по несколько тестов разом. На первых порах Генрих поражался, где они берут столько подопытных и сколько же они в таком случае получают, но нормально пообщаться с оными ему пока что не доводилось даже в получасовом перерыве на обед. В эти блаженные тридцать минут доктор вместе с потоком людей в халатах спускался в одну из столовых, брал себе по старой Туфортской памяти сэндвич с мясом, до невозможного крепкий кофе, и выходил куда-нибудь на смотровую площадку — наблюдать эту кипучую научную жизнь, никогда не прекращающую свой поток. Иногда в этом потоке он видел Пи-Боди, но девушка-андроид обычно была так занята переговорами по внутренней связи и документами (которые она заполняла на ходу с нечеловеческой скоростью), что нормальная беседа никак не удавалась. Однако вместо этого всё чаще и чаще немца окликали сотрудники разных отделов, здоровались с ним по имени и желали приятного аппетита; Медик не делал ровным счётом ничего, чтобы завоевать себе популярность, даже приятелей здесь не завёл, и, тем не менее, слава о нём всё дальше и дальше разлеталась по Апертуре. Спустя совсем недолгое время доктор сделал вывод, что, несмотря на тяжёлую работу, он в восторге от этого места и этих людей. Комплекс, будто мелкое-мелкое сито, отбирал самых лучших. Куда ни глянь, его окружали сплошные таланты, гении, мастера, искренне любившие своё дело и выполняющие его на сто сорок шесть процентов из ста положенных. То тут, то там раздавались голоса, полные энтузиазма, деловая болтовня и часто — весёлый смех и шутки, понятные только просвещенному человеку. Даже будучи на отдыхе, они одни или в компании вырисовывали какие-то чертежи, делали расчеты, спорили между собой и вовлекали в спор других. Здесь находились люди всех возрастов и национальностей, что невольно напоминало Медику команду RED, только в сотни раз больше. В подобные минуты ностальгии ему ужасно хотелось написать письма Пулемётчику и Инженеру, но звенел звонок, и приходилось возвращаться к работе. Что касается самого великого дворца науки Aperture Science, то здесь у доктора пропадали все вменяемые слова восхищения, и его можно было понять. Огромные подземные пространства, заполненные лифтами, камерами, мостами, лестницами и офисами, внушали благоговейный трепет. Их строгий, педантичный, но такой современный стиль сразу же заставлял питать к себе уважение и направлял мысли в нужное русло. Здесь не осуществлялось никаких лишних или бесполезных движений; любая мелочь функционировала так, как надо и тогда, когда надо. Генрих понимал, что на изучение всех тайн и возможностей комплекса уйдет не одна человеческая жизнь, и жалел, что не бессмертен, как андроиды. Он без конца мог наблюдать, как двигается этот слаженный механизм, стремясь каждым своим порывом не куда-нибудь, а вперёд, к неизбежному прогрессу. Однако прямо сейчас Медик нёсся в стеклянной капсуле куда-то наверх и старался пригладить мокрые взъерошенные волосы, чтобы выглядеть хоть немного приличнее. Быстро добравшись до очередной площадки, он кинулся вверх по лестнице. Там его ждали уже открытые двери в тестовую камеру. — Рады вас видеть, док, — тотчас прозвучало из рации. Генрих поднял голову наверх, где за стеклом служебных помещений ему махали наблюдатели. Затем он перевёл взгляд, изучая место. Почти сразу доктор понял, что испытание выпало весьма головоломистое: во-первых, он не видел порталопригодных поверхностей, во-вторых, в разных углах лежали сломанные турели, и, в-третьих, он до сих пор не заметил раненого. Восстановить картину произошедшего являлось трудной и, чего скрывать, бессмысленной сейчас задачей, потому что надо было не рассусоливать, а действовать. — Наверху слева, — подсказали ему. И действительно: с высокого уступа свисала чья-то безжизненная рука, обмотанная бинтами. На полу у стены лежала раздолбанная в хлам портальная пушка. Кажется, дела были совсем плохи. Собравшись с мыслями, Медик ещё раз внимательно осмотрел камеру и, наконец, нашёл то, что ему нужно: почти под самым потолком находился белый прямоугольник. Значит, где-то должен располагаться ещё один. Рысцой обежав тест по периметру, Медик чуть не свалился в узкую пропасть. Бинго. Расставив порталы, он уже намеренно заставил себя туда упасть. Стремительно вылетев из оранжевой дыры на другом конце камеры, немец вылетел как раз на уступ, перемахнул через тело испытуемой (это оказалась испытуемая), и затормозил, скрипя сапогами о плиты, чтобы не расшибиться о стену. — Ruhe, ruhe, hier bin ich, — забормотал Медик, подходя и усаживаясь перед девушкой на колени; открепив раструб медигана от стального ранца, он положил его рядом и включил на небольшую мощность, которая не давала ранам затянуться. Красный целебный луч тотчас облаком окутал тестируемую, которую Генрих бесконечно аккуратно перевернул на спину. Проблема обнаружилась сразу же; в плече и брюшной полости большими точками расцвели уродливые пулевые ранения. Пятна крови ясно говорили о том, что ещё минуту — и доктор был бы бесполезен. Пока Генрих оперативно доставал стерильный полевой набор хирурга, девушка от спасительного воздействия лечебной пушки пришла в себя и открыла большие серо-голубые глаза — такие же, как у самого немца. Ещё не осознавая реальность до конца, она подняла руку и слабо схватилась за рукав белого халата. — Лежите спокойно, meine Fraulein, — сказал ей Медик, мельком взглянув на её красивое лицо с чуть припухлыми губами. — Больно не будет. Генрих слишком часто вынимал пули из своих камрадов, чтобы сейчас в чём-то сомневаться. Невозмутимо нащупав пальцем первый кусок свинца, он уверенно наложил длинный пинцет и быстро достал сплющенный комочек. С животом пришлось повозиться, дабы не навредить тканям и органам ещё больше. Конечно, Медик всегда полагался на обезболивающий эффект медигана, но разносить в клочья чужой организм, прикрываясь этим, он не любил. Его поражало, как девушка вообще дотянула до его прибытия с такими ранами. Тут уж два варианта: или она слишком выносливая, или он в этот раз прибежал достаточно быстро. А, может, и то, и другое. — Gut, — ободряюще улыбнулся Генрих, когда куски свинца уже лежали в маленьком переносном контейнере рядом с остальными; не только эта испытуемая попала сегодня под раздачу. Включив медиган на проектную мощность, он сжал её маленькую ладошку в своей и наконец-то позволил себе внимательно вглядеться в её лицо. Округлое, по-настоящему женственное, без единой резкой черты, оно всё ещё было бледным; тёмные волосы, разметавшиеся по полу, резко контрастировали с этим болезненным оттенком. Кажется, в Апертуре вообще не бывает уродливых женщин, не к месту подумалось немцу. И это, чёрт возьми, приятно, особенно после того, как ты два года без перерыва лечил исключительно восемь злых орущих мужиков. — Как вы себя чувствуете? Сможете встать? — спросил доктор, когда раны окончательно затянулись, не оставив и следа. Девушка неопределённо мотнула головой, но промолчала. — Не разговариваете со мной, meine Fraulein? За что же так? Медик сказал эту фразу максимально дружелюбным и шутливым тоном; испытуемая сделала грустное лицо и потрогала себя за горло, трогательно приоткрыв рот. Тут уж немец всё прекрасно понял. — Оу, это печально. А я-то надеялся услышать, как вы дошли до жизни такой. Наконец он добился слабой, но красивой и обнадёживающей улыбки. Медик помог ей подняться, подхватив одной рукой и придержав, пока девушка твёрдо не встала на обе ноги. — Ну, удачи вам. Постарайтесь больше не попадать под турели… Кстати, позвольте ваше имя? Она кивнула и медленно, чтобы доктор успел догадаться, вывела пальцем по стене несколько букв. — Челл, да? А я Генрих. Вы, наверное, про меня уже слышали. — Тестируемая, пройдите к входу в камеру и получите новое портальное устройство, — холодно сказал один из наблюдателей по громкой связи. — Господи, ничего на вас не напасёшься! Док, спасибо, вы свободны. Покиньте помещение. — Мистер Ассман, всё ещё уровень С, всё ещё четвёртая камера, — настойчиво гундели из рации. — Вы позарез нужны! — Ладно, тогда Auf Wiedersehen! — Медик не сдержался и галантно поцеловал тыльную сторону маленькой ладошки, наслаждаясь тем, как Челл смущённо покраснела и отвела взгляд. Немного вежливости в рутине никогда не помешает, особенно когда дело касается такой милой представительнице прекрасного пола. Это не только разряжает напряжённую обстановку портальных тестов, но и доставляет обоим участникам диалога немного удовольствия. Откланявшись, Генрих бесстрашно ухнул с уступа, игнорируя возможность воспользоваться порталами. Надо было торопиться к следующим пациентам. Но едва его ноги коснулись земли, как помещение с громким щелчком погрузилось во мрак. — Так, а это ещё что? — сейчас же возмутились кураторы за стеклом; там вскочили и засуетились. — Куда техотдел смотрит?! Свяжитесь с ними сию секунду, чёрт вас подери! И тут Генриха накрыло странное предчувствие. Буквально за мгновение до последующих событий леденящая волна чего-то неминуемого разлилась в груди жидким азотом. Обычно подобное бывало, когда по его белому халату скользил синий кружок оптического прицела Снайпера, добираясь аккурат до его лба. Вернувшись обратно к сердцу, она рассыпалась мурашками по телу. Медик постоял немного в кромешной тьме, затем сделал несколько осторожных шагов по направлению к выходу. Ему хотелось крикнуть Челл, чтобы та оставалась на месте, но подумал, что она сама сообразит, и молча двинулся дальше. Внезапно камеру качнуло, будто вагон поезда, и качнуло так, что немец не устоял и грохнулся на панели. К счастью, он сумел удержать в руках порталган. Ничего не понимая, Генрих попытался встать, но помещение тряхнуло ещё раз. Послышался грохот: от стен отваливались куски…, а в следующий миг пол под ним рухнул, и Медик полетел спиной вперёд в неведомые глубины комплекса.