Медицинское Вмешательство

Ныне действующий директор Aperture Science Грег Пауэлл яростно выдрал провод телефона из розетки и уткнулся лицом в ладони, будто желал спрятаться от всего мира. Разумеется, это был недостойный и мелочный порыв эгоизма, но ему безумно хотелось остаться в тишине и покое хотя бы на минуту. Он пробыл рядом с Кейвом достаточно долго, чтобы понять, как работают гении; самоорганизация, многозадачность и неистощимый поток энергии — главные ключи к успеху, но вот последнего Грегу явно не хватало. Новые должность и обязанности свалились на него так же внезапно, как и смерть дорогого друга. Пришлось спешно утереть слёзы скорби и взвалить на себя его нелёгкую долю. В конце концов, решение совета директоров было предсказуемо и единогласно. Вот уже два с половиной месяца новая должность выматывала, истощала, пила все соки подчистую. Пришлось фактически переехать жить в главный кабинет; дойти до дома и переночевать там просто не хватало времени. Иногда Пауэлл удивлялся, как он ухитряется держать весь огромный комплекс на плаву. Да, пускай у него это выходило не так хорошо, как у Джонсона, но многие остались довольны его проделанной работой. Они говорили ему, что он привыкнет, освоится — и станет отличным руководителем… Но сам Грег понимал: он не протянет долго. Он — не гений, он просто талантливый учёный, а этого мало. Усталость и нервное истощение вынудят его сделать какую-нибудь роковую ошибку, и тогда… впрочем, ему даже думать не хотелось, что будет тогда. Надо взять себя в руки и бороться дальше. Он не может подвести Кейва Джонсона. Не может. Стук в дверь прервал его невесёлые размышления. — Да, — безмерно утомлённо отозвался новый директор, и в его кабинет вошли трое. — Привет, Грег, мы по поводу собрания, — без всяких церемоний начал Генри; Кэролайн и Дуглас молча кивнули, подходя ближе к столу. Взглянув на женщину, Пауэлл не смог сдержать слабой улыбки: аккуратная, стройная, в сером деловом костюме, она была такой же, как и несколько лет назад. Её присутствие навевало успокаивающее ощущение, словно всё осталось как раньше. — Я сидел на жутких переговорах с инвесторами, — сейчас же отозвался мужчина. — Я же всех предупреждал, что не смогу там быть. — С этим как раз всё в порядке. Мы пришли рассказать об итогах. — А почему именно вы? — Потому что нас попросили. А ещё потому что у тебя выключен телефон, и до тебя не достучаться. — Он выключен всего секунд сорок пять… хотя, да, ты прав. Достаточно долго. Я слушаю вас. Но Генри замолчал, покосившись на Раттмана, чем вызвал дополнительный интерес у нового директора. Кажется, и вправду что-то серьёзное, раз говорить будет ведущий психопрограммист комплекса. А если учитывать ту манеру, с какой он обычно сообщает новости… — У Кэролайн вышел «испытательный срок», в течение которого мы регулярно проводили диагностику личности на предмет устойчивости, — начал Даг. — Наконец-то наступил тот долгожданный момент, когда я могу с полной уверенностью заявить, что всё в порядке. Теперь Кэролайн — полноправный андроид и член нашего общества. — То есть, в документах я тоже буду значиться андроидом? — с недовольным любопытством поинтересовалась миссис Джонсон, накручивая прядь волос на палец. — Да, но это не будет иметь никакого значения. По крайней мере, на территории Апертуры. — Поздравляю, рад слышать! — Пауэлл галантно поцеловал изящную ручку, получив в ответ лучезарную улыбку. Такую же знакомую и светлую, как и несколько лет назад. — Мы предоставили совету директоров полный отчёт о нашем проекте вместе с конечными результатами, и они подняли вопрос о… переизбрании директора комплекса. Услышав это, Грег почувствовал, как что-то внутри стремительно холодеет. Наверное, это была растерянность, всепоглощающая и безжалостная. Тысячи мыслей вихрем взметнулись в голове неоконченными туманными отрывками, полностью обволакивая мозг и лишая способности воспринимать дальнейшее. Он машинально сцепил пальцы в замок, напряжённо уставившись на программистов с Кэролайн. Так, спокойно. Надо достойно выдержать этот разговор, чтобы не опозорить себя. — Мнения разделились. Поскольку ты — тоже участник совета, то имеешь такое же право голосовать. Вышло так, что твой голос теперь решающий. На следующем собрании будет выноситься окончательный вердикт. — Почему вас в это впутали? — невпопад задал вопрос Грег. — Вы же не являетесь участниками совета и не можете влиять на что-либо. — Мы отвечаем за Кэролайн, — напомнил Генри. — И мы обязаны быть на виду. Некоторые параноики до сих пор нам не доверяют. Думают, что мы хотим с помощью мисс Джонсон захватить комплекс. Они и понятия не имеют, сколько мы бились, сколько ночей не спали, чтобы возродить именно её! Что это и было нашей конечной и высшей целью! Если бы ты видел, что о нас пишут в жёлтой прессе! — Пожалуйста, успокойся. Меня не интересует всякий бумажный ширпотреб. Если Кейв верил вам, то и я доверяю. Просто… мне трудно принять то, что всё так быстро происходит. — Думаешь, мне не трудно? — нахмурилась Кэролайн. — Меня только-только воскресили, загрузили отнюдь не счастливыми новостями, объявили, что я теперь бессмертна — и уже прочат в новые руководители! А я ещё даже не освоилась со своим новым телом! Как я буду в таком состоянии управлять целой научной вселенной? — Увы, как сказал Грег, мы не можем ни на что влиять, — развёл руками Дуглас. — Но среди этого бедлама меня греет лишь одна мысль: Кейв задумывал всё именно так. — Говоря откровенно, мой супруг подчас был большим эгоистом, — вдруг заявила миссис Джонсон. — Он слишком увлекался своими безумными идеями, чтобы обращать внимание на чувства окружающих. Даже на мои, чего уж там! — Как раз наоборот, Кэролайн, — спокойно отозвался Раттман. — Он подарил тебе то, чего никогда бы не получил сам — безграничные возможности… — Во-первых, всю работу за него сделали вы. Во-вторых, я его об этом не просила. Что толку жить вечно, когда вы все рано или поздно погибнете, как мой муж? — Он разработал этот проект, он дал нам море ценных указаний, без которых мы не смогли бы даже начать, — возразил Генри. — А что касается чувств других людей, то это — самое меньшее, чем он пожертвовал. — Кроме того, у него были две основные цели, — подхватил Раттман. — Обеспечить тебе вечную жизнь, чтобы ты обеспечила будущее комплекса. Разве тебе безразлично всё то, что он так долго и упорно воздвигал? Разве оно не стоит сохранения? — Вот вы знаете, а это реально звучит как заговор, — внезапно хмыкнул Грег. — Словно вы двое действительно задумали что-то опасное. — Замечательно, — закатил глаза Даг. — Валяй, подозревай нас, как все остальные недоумки. Мы исполнили его последнюю волю, заодно сделав грандиозный прорыв в науке — и что мы получаем взамен? Необоснованные обвинения хрен пойми, в чём? — Потише, Даг! — возмущённо рявкнул Генри. — Не забывай, с кем говоришь! — Нет, он прав, — возразил новый директор. — Я просто неудачно пошутил. Ваши усилия должны быть вознаграждены. Надо дать вам шанс убедить весь мир, не говоря уже о воле Джонсона. Поэтому, раз дела так обстоят, я готов уступить Кэролайн свой пост. — Что?! — растерялась женщина, и даже раньше, чем это сделали программисты. — Но я не готова! Грег, ты же справишься гораздо лучше! А я буду тебе помогать, если на то пошло… — Кэролайн, пойми: я не вечный. У меня нет той энергии и тех способностей, какие нужны для безупречного руководства этим гигантским оплотом науки. Рано или поздно остальные это заметят — и всё равно выберут тебя. В конце концов, всё к этому и велось. — То, что я теперь андроид, не значит, что я лучше! — вспыхнула Кэролайн. — Наоборот, как раз значит. Ты просто боишься ответственности. Ты боишься, что будешь всё делать не так и подведёшь всех. Я тоже боялся…, но время показало, что я действую правильно. И сейчас я не чувствую, что совершаю ошибку. — А никого не интересует, чего хочу я? — продолжила женщина, повышая тон и решительно вставая с кресла. — Никто не задумывался, что он, может быть, действует против чужой воли? Да, я, безусловно, благодарна за дарованную мне бесконечную жизнь, но это не даёт вам право решать за меня! — Кэролай, вот кто сейчас и является эгоистом, так это ты, — безапелляционно бросил Дуглас. — Речь идёт о науке и её развитии. Комплекс не может существовать без руководителя, и ты — самый перспективный кандидат на эту роль. Без обид, Грег. Ты можешь отказаться сейчас, но оно всё равно тебя настигнет — и у тебя уже не останется выбора. Он замолчал — и в кабинете воцарилась задумчивая тишина. Кэролайн стояла, закусив губу; её яркие глаза бегали, не в силах остановить взгляд на чём-то одном. Вздохнув, Грег взял вилку телефона и воткнул его обратно в розетку. Тот моментально зазвонил. — Слушаю, — тренированным быстрым движением Пауэлл схватил трубку. – Нет, всё в порядке. Да, я как раз сейчас с ними разговариваю… Что? Когда, говорите? Нет, в то же время, только завтра. Ничего не поделаешь, прервёмся… да потому что вопрос нешуточный, и я не позволю обсуждать его с кондачка! Сообщите остальным… ага, спасибо. До встречи.  — Я перенёс собрание, — сообщил директор, закончив короткий разговор. — Если честно, то я и в самом деле не понимаю, к чему такая спешка. Может, это совет директоров что-то замышляет? — Мы думали точно так же, — фыркнул Генри, затем обратился к Кэролайн. — Видишь, как всё меняется? Представь, что будет, если ты откажешься. Все надеются на тебя. Все верят, что если ты заступишь на этот пост, то Апертура будет прежней. — Не будет, — грустно ответила миссис Джонсон, выныривая из раздумий. — Потому что я — не он…, а сейчас прошу прощения, джентльмены, но мне надо работать. — Завтра в полдень, — напомнил Грег. — Конференц-зал номер девять. — Я помню. Она вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь. Оставшиеся трое мужчин переглянулись. — А я-то думал, что всё самое сложное позади, — подытожил Генри. — Оно почти позади, — возразил Раттман. — Просто мы действительно слишком сильно на неё давим. Мы все. Ей всего лишь нужно подумать, осмыслить всё происходящее — и понять, что все мы хотим как лучше для комплекса. — Завтра всё решится раз и навсегда, — сказал Пауэлл. — Она будет отличным руководителем, я не сомневаюсь. — Кстати, почему ты так быстро согласился уйти? — Потому что это — не моя ноша, Даг. Меня не волнуют деньги или положение — я был доволен тем, что имел. Я не хочу тянуть Апертуру на дно, когда рядом появился тот, кто может вести её дальше.

* * *

Увидеться с модулями у Генриха так и не получилось. Ни на выходных, ни на работе, потому что на испытательный блок вдруг рухнула чёрная полоса. Скорее всего, виной был прокатившийся среди тестируемых слух. То ли всех их пообещали в скором времени заместить андроидами, то ли лучшего из испытуемых намеревались сделать бессмертным по образу и подобию Кэролайн… Медик не вникал в сплетни, но эта нездоровая и ложная информация свела его подопечных с ума. Все как один стремились теперь побить временные рекорды прохождения камер, вследствие чего лезли вон из кожи и совершенно позабыли про инстинкт самосохранения. Эпидемия продолжалась уже три дня, в течение которых рация не умолкала ни на мгновение, разными гневными голосами требуя несчастного врача в тот или иной сектор. Генрих до костей стёр себе ноги, заляпал чужой кровью халат и обе пушки, но у него не было времени даже поправить вечно сползающие очки. И почему они не наняли второго медика? Жаба, что ли, душит? Или его Синий доппельгангер взял да и отказался? В таком случае, он мудро поступил, мрачно думал выдохшийся доктор, ставя порталы в очередной камере. Такого износа ему ещё не приходилось переживать. Кажется, он ещё никогда не лечил людей с такой скоростью; помнится, что он ухитрился вытащить из кого-то пулю за одиннадцать секунд, и это если учесть, как у него дрожали пальцы от элементарной усталости. И всё равно, несмотря на все усилия трое человек всё-таки погибли просто из-за того, что Генрих не успел. К счастью, теперь его никто не упрекал, как в первые рабочие дни. Все уже поняли, что тестируемых много —, а врач один, и он старается изо всех сил. В конце концов, наука — это тоже война. А на войне неизбежны потери при любом раскладе. Наконец, пробило одиннадцать. Звук сирены прозвучал для Медика сладкой музыкой; находясь в очередной камере, он просто взял и лёг на пол, ощущая, как тяжело гудит всё тело и пульсируют мышцы. Еле выпутавшись из лямок стального ранца, он перекатился на спину и закрыл глаза, чувствуя блаженство. Всё. Пусть его не трогают хотя бы минут десять. Вот если бы ещё сапоги скинуть… Знакомый запах крови и пота его не беспокоил: не привыкать. В голове витала сладкая пустота; думать о завтрашнем дне вовсе не хотелось. Да и вообще — думать… — Док, что-то вы никакой, — раздалось по громкой связи от кураторов теста. — У нас есть несколько свободных криокамер для испытуемых. Выглядят как обычные номера гостиницы. Мы вас пустим переночевать, что скажете? Медик поднял вверх руку, показывая большой палец в знак согласия. Он сейчас не доползёт до дома, а в медкабинете спать просто невозможно. — Док, давайте побыстрее, мы должны закрыть камеру. Или вам плохо? — Найн, — достаточно громко отозвался Генрих, кое-как отрываясь от горизонтальной поверхности и поднимая следом медпушку. В помещении погас свет, а сзади открылась дверь входа. На ватных и неимоверно болящих ногах он доплёлся до лифта, который повёз его вверх и выпустил на незнакомую территорию. Длинный коридор был похож на соединения между вагонами старого поезда: он странно шатался, пока толпа испытуемых разбредалась по «номерам». — Ваш — тысяча четыреста шестьдесят второй, — раздалось из передатчика. — Спокойной ночи, док. Вы хорошо поработали сегодня. Что-то невразумительно пробухтев в ответ, Медик отключил рацию и ввалился в дверь своего временного пристанища. Как и сказали ему кураторы, его было не отличить от комнаты в отеле, правда, в весьма дешёвом отеле. Большая двуспальная кровать, письменный стол, маленький холодильник, микроволновка на нём, телевизор, подвешенный в углу. На бежевых стенах — какие-то пошленькие пальмы и картина в рамке. Впрочем, доктору было совершенно всё равно, как обставлено помещение, ведь самое главное здесь присутствовало — душ и кровать, куда немец сейчас же рухнул. Еле стянув с себя сапоги, он разложил оборудование на тумбочках, затем заполз в душевую кабинку. На смывание своей и чужой крови, а также на стирку халата ушло целых полчаса, зато после водных процедур Генрих почувствовал себя куда лучше. В одном скромном белье он выбрался наружу и только хотел снова лечь и включить медиган на малую мощность, чтобы хоть как-то восстановиться, как вдруг к нему постучались. — Кто там? — немного раздражённо поинтересовался Медик, затем вспомнил, что у двери есть глазок. Посмотрев в него, он неожиданно залился краской и быстро схватил полотенце, плотно обмотав его вокруг бёдер. Всё же приличнее, чем пестрить трусами. Затем открыл, впуская на порог неожиданную вечернюю гостью. — Вот так сюрприз, meine Fraulein, — улыбнулся он, давая Челл пройти; та смущённо улыбнулась присела на кровать, скользнув взглядом по обнажённому торсу доктора. — Как вы меня нашли? Девушка сейчас же выхватила знакомый блокнот и быстро написала ответ. «Я видела, как вы вышли из лифта. Мой номер — тысяча четыреста девяносто восьмой, но мне было интересно, что привело вас сюда в такое время». — Боюсь, вы застали меня врасплох. Я как раз собирался допривести себя в порядок и ложиться спать. Нынче был тяжёлый день, и я элементарно не дополз до дома. Хорошо, что вы хоть себя бережёте! «Я не обращаю внимания на всякую болтовню, а просто делаю то, что у меня получается». — Кстати, я до конца не понял, что так взволновало ваших собратьев? Может, вы в курсе? «Руководство собирается запустить программу совместных испытаний. Будут две пары — из андроидов и людей, чтобы сравнивать. Первых уже нашли, а среди нас выберут только лучших. Обещают платить в три раза больше за каждые десять пройденных камер, но они будут в три раза сложнее, опаснее… и интереснее». — Уж не собираетесь ли вы туда сунуться? — прищурился Генрих. — Зная ваше упорство и целеустремлённость… Челл отрицательно мотнула головой. «Нет. Я об этом не думала. Кураторы и так сливают мне самые сложные тесты, где обычные испытуемые гибнут через минуту. Мне хватает». — Что ж, меня радует ваше благоразумие. Но я много раз говорил вам и повторю ещё раз: берегите себя. Если с вами снова что-то случится, то я себе не прощу. «Я и берегу, доктор. Но порой хочется выбежать под турель, чтобы видеть вас ещё чаще». Медик смотрел на девушку сверху вниз; он стоял непозволительно рядом с ней и мог чувствовать, как пахнут шампунем её тёмные короткие волосы. Серо-голубые глаза в обрамлении чёрных ресниц тепло и доверчиво смотрели на врача. Майка и короткие шорты плотно обтягивали её красивое смуглое тело, выявляя напоказ гораздо больше дозволенного. Несмотря на усталость, в голову закрались не совсем приличные мысли с участием этого самого тела… Нет, он, безусловно, и раньше замечал, насколько очаровательна была Челл, когда приходила к нему, но сейчас… В какой-то момент немец поймал себя на том, что завороженно разглядывает её фигуру, затем снова покраснел и неловко кашлянул, разбивая тишину. — Думаю, нам обоим не помешает выспаться, — решительно объявил он, приходя в себя. — Неизвестно, что будет завтра, и я бы хотел набраться сил. Девушка легко кивнула, поднимаясь с места… затем вдруг хитро улыбнулась и снова повернула к нему исписанный лист. «А поцелуй на ночь?» Увидев сообщение, Медик вдруг понял, что у него не возникнет никаких сомнений в правильности своих действий. Это вышло у него так же легко и естественно, как дыхание, заставив задаться вопросом, почему он не сделал этого раньше. Наигранно хмыкнув, он привлёк её к себе и нетерпеливо коснулся губами её губ, вовлекая в долгий, горячий поцелуй. Господи, как же давно он не касался женщины… как давно не чувствовал этот томный жар, растекающийся где-то внутри и опускающийся вниз… и куда только делась вся усталость? Вплетя пальцы в его волосы, Челл потянула доктора назад, заставляя вместе с ней упасть на постель. Он сейчас же сориентировался и приподнялся, чтобы не давить на неё своим весом. Их языки сплелись вновь, и Медик ощутил самую настоящую жадность. Он не хочет отпускать её сегодня, как отпускал много раз до этого. Оторвавшись, он посмотрел на девушку; она тяжело дышала, а глаза слегка затуманились от желания. Тело не могло не среагировать на этот откровенный призыв. В боксёрах стремительно нарастала нестерпимая теснота. Пробудившийся хищник настойчиво требовал отбросить прелюдии и взять Челл немедленно, но он всё-таки смог сдержаться. Сняв майку, он настойчиво сжал одну грудь, приласкал языком сосок на второй. Вместо стонов слышалось только сбитое дыхание, но пальцы ободряюще гладили его по затылку. Спустившись дорожкой поцелуев на живот, Генрих зубами расстегнул тоненькую ширинку, затем стащил со стройных бёдер шорты и хотел было отбросить их в сторону, но девушка перехватила одежду и достала из кармашка презерватив. — Вот значит как… — игриво прошептал немец, разматывая полотенце и освобождаясь из боксёров. — Это не входит в тестовое оборудование… Улыбнувшись в ответ, Челл схватила его за плечи, притянув к себе для нового поцелуя, на этот раз — ещё более агрессивного. Её рука скользнула вниз, уверенно обхватив его истекающий смазкой член. Генрих простонал, пытаясь потереться о ласковую ладонь, но та, раздразнив ещё больше, исчезла. Чужие бёдра раздвинулись шире, давая понять, что девушке уже хочется большего. Всё происходило слишком быстро, чтобы останавливаться и думать о том, что они делают и почему. Немного задержавшись, Генрих, наконец, двинулся навстречу и решительно вошёл в неё, не сдерживая очередной стон. Он успел забыть, насколько это божественно хорошо — ощущать, как тесно сжимается вокруг гладкое лоно, как от удовольствия выгибается под ним женское тело, как касается уха чужой судорожный вздох… Кровать начала скрипеть от его чересчур активных движений. Медику не хотелось быть грубым с Челл, но месяцы воздержания давали о себе знать. Почти потеряв над собой контроль, он будто пытался слиться с нею воедино, сходя с ума от её податливости, и ей это нравилось. Вцепившись ногтями в широкую спину, тестируемая подавалась вперёд, исступленно кусая губы и наслаждаясь его твёрдостью и алчностью. Как же давно она этого желала… Сейчас она была по-настоящему счастлива. Ей хотелось, чтобы это не прекращалось, но каждый толчок возносил её наверх, в рай блаженства. Генрих ускорился, став действовать ещё жёстче, потом в странном порыве оттянул её голову за волосы, чтобы коснуться губами шеи — и она задрожала от оргазма, вынесшего её за пределы реальности. Сквозь эту вспышку всепоглощающего наслаждения Челл поняла, что он остановился, войдя в неё полностью — и коротко, но пронзительно застонал, напрягаясь всем телом. Он был горячим, как само пламя, но отпускать его — последнее, что хотелось девушке в этой жизни. Обвив его ногами и руками, она плотно прижалась к немцу, не давая ему освободиться. — Не отпустишь меня, liebe? — тихо поинтересовался Генрих, выравнивая дыхание и возвращаясь с небес на землю. Она мотнула головой, но ослабила хватку, понимая, что им всё равно придётся расстаться хотя бы до утра. Аккуратно выпутавшись из её объятий, он нежно коснулся её губ, словно благодаря за этот волшебный акт единения. Тоже придя в себя, Челл еле нашла в себе силы встать с нагретой постели и подхватить свои разбросанные немногочисленные вещи. — Постой, — доктор схватил её за руку, целуя тонкие пальцы. — Останься. «Тогда я точно не высплюсь и завтра упаду в ров с ядовитыми отходами. Ты же не хочешь этого?» — Что ты, конечно, не хочу. Раз так, то поцелуй меня ещё раз — и иди спать. Одевшись, Челл с радостью подчинилась. Медик попытался удержать её, но она вывернулась и со смущённой улыбкой кинулась к двери, откуда кинула на него лукавый взгляд. Тихонько помахав на прощание, она всё-таки ушла к себе, окрылённая своим внезапно обречённым счастьем. Как странно: оно так долго лежало на самой поверхности, а обрести его удалось только сейчас… Совершив последний поход в душ, врач довольно растянулся на кровати, завернувшись в одеяло с улыбкой на припухших от поцелуев губах. Пускай день был ужасным, зато завершение было выше всяких похвал. Если бы всё заканчивалось так же чудесно… Повернувшись на бок, он сейчас же провалился в глубокий и крепкий сон. Но проснуться на следующее утро ему было не суждено. Впрочем, как и многим в Aperture Science.