Бессмертный

    В-третьих, я хочу стать настоящим героем. Или хотел. Пусть после моего маленького эксперимента это и стало возможным, но все равно есть некоторые трудности, которые мешают приступить сразу к действиям. Если меня убьют, то есть шанс проснуться в морге или в гробу. Не очень хочется рисковать, когда на горизонте маячит перспектива оказаться погребенным заживо.     Да и мелко все это, мелко. Надо мыслить глобальней, масштабнее. Тут-то мне и пришла идея сделать то, что ни один бессмертный не делал ни в фильмах, ни в комиксах, ни в книгах. Или делал, просто я об этом не знаю. А где еще мне брать для себя подходящие сравнения? Я же не встречал настоящих бессмертных людей, которые смогли бы направить меня, подсказать, что делать и как. Ладно, перейдем к сути.     Моя идея заключалась вот в чем: я собирался рассказать всему миру о себе и помочь в исследованиях. Без специального образования от меня все равно толку нет. А вот на роль подопытного кролика вполне сойду. Но и здесь есть свои подводные камни: во-первых, я должен рассказать о себе так, чтобы как можно больше людей услышали и узнали обо мне; во-вторых, не позволить упрятать себя в какой-нибудь секретный научный центр, где надо мной будут ставить страшные опыты. Вы же слышали о «Зоне-51» (она, кстати, реально существовала, но об этом рассказали лишь спустя двести лет после глобализации)? Если это правда, не хочу там оказаться. По этой причине мне надо стать настолько известной личностью, чтобы военные и правительство не смогли тайно держать меня на секретной базе подальше от общества.     Я решил, что позже обдумаю детали плана. Внутри меня сейчас все разрывалось от сильного желания рассказать кому-нибудь свой секрет. Я быстро набрал номер близкого друга и дрожащим от волнения голосом попросил поскорее приехать ко мне.     В Марке мне нравилась одна особенная черта, заметно выделяющая его на фоне других людей: он всегда был готов прийти на помощь, никогда не переживая о том, что это могло как-то ему навредить. Пару раз мы вместе сидели в полицейском участке, потому что мои пьяные выходки почти всегда выходят за грань дозволенного, хотя сам Марк ничего такого не делал. Поэтому на него всегда можно было положиться. Лучше друга просто не найти.     На удивление, Марк прилетел ко мне через двадцать три минуты после звонка. Видать, мой голос не только дрожал от волнения. Я был на кухне, пил горячий кофе и нервно расхаживал по комнате, когда в дверь настойчиво постучали. Поставив кружку на стол, тут же рванул открывать дверь. На лестничной площадке стоял взлохмаченный и покрасневший, как рак, Марк.     — Привет, — сухо сказал я, жестом приглашая войти.     — Что случилось? — с ходу спросил Марк, перешагивая через порог. Он выглядел крайне беспокойным. И нервным.     — Иди на кухню, — потребовал я.     — Хорошо, — холодно ответил друг.     Марк осторожно направился в сторону кухни. Он постоянно оборачивался и по несколько секунд вглядывался в мое лицо, словно пытался по его выражению что-то понять. Наверное, мой друг ожидал увидеть на кухне труп – иначе зачем так напрягаться? Но, к его счастью, там ничего не было, кроме крови в раковине.     Было смешно наблюдать за тем, как Марк на секунду замер перед дверным проходом в нерешительности, а потом, сделав глубокий вдох, робко шагнул в неизвестность. Я услышал его облегченный вздох и парочку довольно грязных ругательств в мой адрес.     — Разочарован? — с наглой ухмылкой на губах поинтересовался я.     — Немного, — скривившись, ответил Марк. — По телефону ты казался взволнованным и напуганным.     — Эй!     — Так мне показалось, — спешно добавил друг. — Я подумал, что ты опять начудил, но теперь уже по-крупному.     — Ничего такого, — с загадочной улыбкой сказал я.     — Тогда что случилось? — недоумевал Марк.     — Если скажу – не поверишь, — отчеканил я, взяв со стола нож. — И еще психом обзовешь, поэтому придется показать.     Марк очень недобро взглянул на нож, который я крепко сжимал в руках.     — Эм, — запнулся он, — не думаю, что это хорошая идея.     Я нервно засмеялся. Иногда меня поражает способность людей воспринимать двусмысленную ситуацию совершенно недвусмысленным образом. Особенно в отрывке от контекста. Порой кажется, что в подобные моменты мозг начисто отказывается работать, а логика жмет по тормозам, уступая дорогу эмоциям. В корне неверный подход, но каждого из нас стоит за это простить: мы же все-таки люди, все трясемся за свои шкуры и за свое благополучие.     Когда я вытянул руку ладонью с растопыренными пальцами вверх, Марк испуганно отшатнулся назад. Он весь напрягся, не зная, чего от меня сейчас ожидать. А я тем временем готовился к тому, чтобы опять быть покромсанным. В этот раз собственной рукой по своей прихоти.     Вы только не подумайте, что я — мазохист. Мне просто необходимо было проверить одну интересную теорию, связанную с регенерацией и болью.     — Только в обморок не падай, — на всякий случай предупредил я. И резким движением воткнул нож в ладонь.     Признаться, я ожидал совершенно другого результата. Моя способность должна была как-то изменить мою восприимчивость к боли. Повысить болевой порог, к примеру. Но все вышло иначе.     Лезвие глубоко вошло в плоть, зацепило кость, повредило мышцы или сухожилия. Или что там находится. Средний и безымянный пальцы странно загнулись, будто бы их свело судорогой. Острая боль пронзила каждый нерв, каждую клеточку моего тела. Я даже не сразу понял, что кричу на всю квартиру.     Марк в мгновение ока побледнел. Он смотрел на меня ошалевшими глазами и, походу, отказывался понимать происходящее. Не буду спорить с ним: данная ситуация была лишена какой-либо логики.     В тот момент я едва ли мог соображать. Это сейчас так спокойно описываю случившееся, просто прокручивая в памяти события далекого для меня прошлого, а тогда все мое внимание было сконцентрировано на одном — на боли. Если бы не моя способность, возможно не смог бы поделиться с вами своей историей так точно.     Я отчетливо помню боль. Весь мой мир в ту секунду вращался вокруг нее. Ее мощная пульсация поглощала все мое внимание, высасывая из меня жизненные соки. Я не мог пошевелить левой рукой. Повсюду была кровь. Каждое неосторожное или резкое движение вызывало новую волну пронизывающей боли. Она раздирала меня на кусочки, словно стая голодных шакалов. Ноги подкосились — я едва не рухнул на пол. Мне повезло, что успел здоровой рукой ухватиться за край стола. К счастью, его ножки были прикручены к полу, поэтому выстоял не только стол, но и я сам.     — Твою мать, — наконец-то вырвалось из Марка. — Что за хрень?     Очередная волна боли лишила меня сил, и я разжал пальцы. Мое стремительное падение на пол закончилось столкновением головы с кухонным шкафчиком. Надо было срочно избавиться от ножа. Лезвие при любом движении причиняло неимоверную боль, издавая противный хлюпающий звук. А если металл касался кости... Боже, даже трудно описать словами.     Подскочив ко мне, Марк сначала замялся, а потом схватил нож за рукоятку. Новую порцию боли я не смог проглотить и закричал как резаный. Знаю, каламбур не к месту. Мой друг спокойно вытащил нож и бросил его на стол.     — Ты мудак! — грозно прокричал Марк. — Что ты хотел этим доказать?     Я с благодарностью взглянул на своего спасителя. Источником постоянной боли был нож, а благодаря моему товарищу все прекратилось. Ну, не все. Острая пульсация в ладони не прекращалась, гудела голова, из раны хлестала кровь. Морально я был раздавлен, как и физически. Футболка неприятно липла к телу. Один сплошной дискомфорт. И разочарование. Моя теория оказалась неверной.     — Помоги... — я говорил через силу, с трудом, — встать.     Никаких протестов. Никаких требований. Марк спокойно помог подняться. В его глазах читалось осуждение, непонимание и беспокойство. Он, как настоящий друг, терпеливо ждал моих объяснений. Не пытался лезть в душу или как-то давить.     Опираясь здоровой рукой на кухонные шкафчики, я медленно дошел до раковины. Повернув краник, подставил раненую руку под струю холодной воды. Никогда еще не испытывал столь странные и противоречивые чувства: я ощущал одновременно неприятную боль и удовольствие. Крайне любопытная смесь, скажу вам.     — Вот, смотри, — уже более ровным голосом сказал я, убирая руку из-под струи.     Марк осторожно подошел ко мне и не поверил своим глазам. Кровотечение остановилось. Не прошло и минуты, как рана стала медленно затягиваться. Наконец-то запустился долгожданный процесс регенерации. Жуткое и впечатляющее зрелище. Мы отчетливо видели, как срастаются поврежденные мышцы и сухожилия, как на том месте, где только что зияла дыра, появлялись мясо и кожа. Через десять-пятнадцать минут не осталось и следа от увечий. Рука была точно такой же, как и прежде. Все выглядело абсолютно нормальным.     Удивленно присвистнув, Марк запустил пальцы в волосы и разразился потоком нецензурной брани. За столько лет дружбы я ни разу не слышал от него так много матов. Вся его речь сейчас состояла из них в разных и порой изощренных формах, о которых сам не знал. Это продолжалось пару минут и сопровождалось нервными хождениями по кухне, активными жестикуляциями и различными гримасами. Он то удивлялся, то ужасался, то снова удивлялся, то опять ужасался. В промежутках между этими кривляньями он еще умудрялся восхищаться моей способностью и всем своим видом порицать мой подход к делу. В общем, еще один странный человек.     — А нельзя было просто рассказать? — спросил обессиленный Марк, когда поток его словесно-матерных излияний наконец-то иссяк.     — А ты бы поверил?     — Конечно же, нет! — удивленно воскликнул мой друг. — Какой идиот поверит такому?     — Я так же подумал, — согласился с ним, кивнув. — Ты же не идиот. Вроде бы.     — Ты еще и сомневался? — обиделся Марк, приподняв бровь.     — Только самую малость.     — Ты сволочь.     — А ты мудачина, но я как-то же общаюсь с тобой.     — Пошел ты... нахер, — прямо заявил мой друг, показав средний палец.     Мы замолчали. Наш туповатый юмор и взаимные подколки помогли немного расслабиться и разрядить чрезмерно напряженную атмосферу. Нет ничего лучше, чем выпустить пар после стрессовой ситуации. А мое маленькое и, скажу честно, неудачное представление оказалось именно таким: очень грязным ударом по нервам. Не у всех есть такие же стальные яйца, как у меня.     Ой, да ладно вам, я шучу. Обычно после мощного выброса адреналина юмор становится плоским и тупым. Надо же себя как-то подбодрить. У меня до сих пор на душе неспокойно. Быть бессмертным хорошо, но вот чувствовать боль — не очень приятно. Теперь ясно, каково же было Росомахе каждый раз, когда ему хорошенько доставалось. Не важно, сколько ты прожил, насколько крут и обладаешь ли ты исцеляющим фактором, но если ты чувствуешь боль, как и все — это просто... Ну, вы поняли.     Я оттолкнулся от кухонного шкафчика и неуверенной походкой направился в гостиную. Мое тело очень быстро оправилось от пережитого, но вот разум где-то дрейфовал, ища тихую гавань. Однозначно, мне потребуется немного больше времени, чтобы окончательно справиться со стрессом и прийти в себя.     Приземлив свою задницу на мягкий диван, я по привычке потянулся за пультом, но на полпути передумал. Абсолютно не хотелось смотреть телевизор. Надо было обдумать мои дальнейшие и далеко идущие планы. Я же собирался заявить о своем существовании на целый мир. Или на всю страну. Как уж получится.     — Что ты собираешься делать дальше? — полюбопытствовал Марк, заходя в гостиную с двумя чашками крепкого кофе.     — А ты чего такой заботливый? — подозрительно покосился на своего друга. — Я, если что, не из этих.     — Иди в жопу, — огрызнулся он. — Я просто хороший гость, а вот ты дерьмовый хозяин.     — Не буду спорить, — согласился с ним, нагло улыбнувшись в ответ. — И я пока не решил, что собираюсь делать.     — Ты врешь, — уверенно заявил Марк. — По твоей хитрожопой морде видно.     — Тебя так просто не обманешь, — усмехнулся я. — Честно, подумывал над тем, чтобы стать героем.     — Можем, супергероем? У тебя все-таки есть настоящие сверхъестественные силы. Черт, да тебя нельзя грохнуть, ведь так? Ты же как Росомаха!     — Да, меня нельзя убить. Я проверял.     — Вот ублюдок! Везучий сукин сын! Как же тебе повезло! И перестань улыбаться как идиот, самодовольная скотина.     — Все? Твой скудный словесный поток закончился? — поддел я. — В прошлый раз ты был куда более изобретательным на ругань.     — Да, я закончил, — успокоился Марк. Он аккуратно поставил на журнальный столик перед диваном мою чашку с крепким кофе, а затем мягко опустился в кресло напротив меня. — Так что ты задумал? На самом деле?     — Я собираюсь явить себя всему миру, — это было сказано мной на полном серьезе.     — Как же пафосно звучит, — скривил недовольную гримасу мой друг. — И что ты хочешь сделать?     — Пока еще не знаю, — пожав плечами, ответил я. — Не успел об этом подумать.     Марк сделал маленький глоток из чашки, выдержал небольшую паузу, словно собирался с мыслями, и сказал:     — Кажется, я только что придумал отличный способ «явить себя миру».     — И какой же? — он смог меня заинтриговать.     — На прошлой неделе я зависал с прикольными девчонками...     — Стоп, а где был я? — грубо перебил друга.     — Забыл, что ли? Ты в тот вечер напился.     — Ах, да-а-а, припоминаю, — смущенно сказал я, нахмурив брови. — Я еще всю ночь унитаз обнимал.     — Да-да, — усмехнулся друг. — Ты еще никого так крепко не обнимал, как тот унитаз.     — Молодец, сострил, — процедил я, наигранно похлопав в ладоши.     Небольшое лирическое отступление, навеянное внезапно нахлынувшей ностальгией. Признаться, больше всего я сейчас скучаю по своим давно почившим родителям и по остротам Марка. Он всегда любил меня подкалывать, считал своим долгом подшутить надо мной. Никогда не упускал случая красиво сострить, особенно перед девчонками. Я, конечно, не молчал, но все-таки был не так хорош в этом, как он. Эх, время порой бывает очень безжалостным, как и наша память.     Пустил скупую мужскую слезу — теперь можно возвращаться к моему рассказу.     — Конечно, — довольно проговорил друг. — Ладно, мы немного отвлеклись. Так вот, когда вечеринка закончилась, все, кто еще мог стоять на ногах, собрались в гостиной. Мы принялись играть в бутылочку, было чертовски весело, — я успел склеить одну горячую красотку, она просто огонь! — а между делом общались.     — Блин, завидую тебе, скотина, — жалобно заскулил я. — Все самое интересное пропустил.     — Так тебе и надо, — осклабился друг. — И дай закончить.     — О’кей.     — В какой-то момент одна из девчонок начала рассказывать о своем любимом шоу. Я не особо хорошо помню весь разговор, был занят амурными делами, но если все правильно понял, то люди в нем показывают свои необычные способности. И, судя по тому, как резко оживились остальные, шоу действительно популярно. Они о нем очень долго болтали, — со скучающим выражением на лице отметил Марк.     — Ну и чем мне это поможет?     — Так я не сказал самого главного: они верят этому шоу! — удивленно воскликнул Марк. — Представляешь?     — Нет, но твою мысль я понял, — теперь пришла моя очередь хитро лыбиться. В голове медленно, но верно созревал план. — Мы обязаны этим воспользоваться. Как то шоу называлось?     — Не знаю. Я помню, что та девчонка очень часто повторяла имя ведущего, она им восхищается. Вроде бы его зовут Ким Аллен.     — Я такого даже не знаю, — озадаченно процедил я, почесав затылок.     — Это не так важно, — отмахнулся мой друг. — Тебе надо будет показать себя. Во всей чертовой красе.     Мне не понравился тон Марка и его акцент на последних словах. Как будто он на что-то намекал, но не решался заговорить об этом первым, поэтому я осторожно поинтересовался:     — О чем ты?     — Если ты будешь ковырять ножом у себя в ручке, как девчонка, то никто не поверит тебе, — без экивоков сказал мой друг.     Забыл сказать: Марк является обладателем редкой и очень скверной черты характера. По крайней мере, так о нем отзывались многие его «друзья» и знакомые. Все то дерьмо, что люди предпочитают лицемерно прятать за доброжелательностью и вежливостью, Марк спокойно бросал в лицо. Это был его коронный прямой удар правой. Он всегда начинал свое знакомство с человеком именно с этой «атаки». Если ему кто-то не нравится, он не станет этого скрывать за дружелюбной улыбочкой.     И это была лучшая черта Марка.     — Ты же поверил! — я попытался защитить свою уязвленную гордость.     — Это не одно и то же, — спешно предупредил мой друг. — Я стоял рядом с тобой и все видел собственными глазами. А там миллионы людей будут наблюдать за тобой со своих мониторов и телевизоров. Поэтому придется провернуть трюк намного зрелищней, чем просто проткнуть себе руку.     — И что ты предлагаешь мне сделать?     Чую, он опять скажет что-нибудь из ряда вон выходящее.     — Тебе придется перерезать себе глотку в прямом эфире, — спокойно сказал Марк, словно это было обычным делом. Как будто все режут себе глотки в прямом эфире.     — Да ты тот еще маньяк! — ошарашенно воскликнул я, повертев пальцем у виска. — Резать себе глотку? Боже мой, не думал, что ты скажешь такую дурость!     — Это единственный разумный вариант, если это так можно назвать, — принялся объяснять Марк. — Заливать ролик на YouTube бесполезно. Никто не поверит в его подлинность. Или причина в чем-то другом?     — В другом, — неохотно ответил я, нервно сглотнув.     — В чем же?     — Обладая бессмертием, я остаюсь человеком. — Во рту стало сухо, дыхание участилось, по телу прокатилась волна жара. — Мое маленькое представление обернулось для меня сущим кошмаром. Я ожидал, что все будет несколько иначе, проще, легче. Что все пройдет гладко и безболезненно. И это был мой худший просчет в жизни.     — И в чем проблема? — все равно до конца не понял Марк.     — Во всем. Закрывая глаза, я до сих пор ощущаю отголоски нестерпимой боли. Я чувствую, как она накрывает меня с ног до головы. Как будто все мое тело истыкано ножами. Я знаю. Это всего лишь страх, который засел в моей голове, — для наглядности я пару раз потыкал пальцем в висок. — Но он так глубоко засел там...     — Господи, как девчонка себя ведешь, — раздраженно проговорил Марк, хлопнув ладонями по подлокотникам кресла. — У тебя невероятно крутой дар, а ты сейчас ноешь о том, что боишься боли? Серьезно? Может, по головке погладить? С ложечки покормить?     — Да пошел ты, мудак, со своим сарказмом в жопу, — огрызнулся я и попытался испепелить своего друга взглядом. Как же не хватает лучей из глаз. — Как только ты рядом, я начинаю ругаться.     — Ничего страшного, — отмахнулся Марк. — И про мою идею. Тебе придется побороть свой страх. Другого варианта я не вижу.     — Тогда решено.     Эх, если бы я только знал, к чему все это приведет.     Вот примерно так обстояли мои дела на тот момент. В первый же день своего бессмертия я принял одно из важнейших решений в жизни, которое позже изменит не только само человечество, но и его представления о будущем, где не существует такого понятия, как «смерть».     Уже не так смешно? А ведь все начиналось радужно. Если бы не мое стремление оставить значимый след в истории человечества, возможно ничего бы этого не произошло. Я ведь не просто стал прекрасной находкой для ученых — я стал двигателем прогресса. Я был олицетворением главной мечты всего человечества, своеобразным «пятым элементом», благодаря которому можно было наконец-то создать долгожданный «эликсир жизни».     Пафосно, да? От скромности я точно не умру (как-то это странно звучит из уст бессмертного). Марку никогда не нравилась эта черта моего характера. Он считал, что я занимаюсь пустым бахвальством (хо-хо, какие древние слова известны мне). По сути, так оно и было. В прошлом. А сейчас я могу позволить себе подобные пафосные сравнения. Вы не обязаны меня любить как человека. Важнее моя история. Все-таки мало кому удалось оставить огромный след в истории человечества. Я же добился того, чего желал, но какой ценой... Об этом — позже.     Вернемся к нашим самоубийцам, то есть вернемся ко мне в те дикие и далекие времена, когда мы отрывались как могли.     Я записался на кастинг через интернет. Времени было очень много — примерно месяц. На сайте было сказано, что меня в любой момент могут попросить прийти пораньше, если кто-то решит дать задний ход или заболеет, могли позже, если найдутся более интересные кандидаты или появятся люди, известные на весь YouTube. После нелегкого и крайне утомительного процесса регистрации (это сейчас можно на сайт зайти за доли секунды, а тогда только на придумывание никнейма и логина порой уходили часы) и заполнения анкеты было принято решение хорошенько отдохнуть и расслабиться.     На следующее утро в мою гудящую от похмелья голову пришла гениальная идея о «репетициях». Так мы назвали нашу подготовку ко дню «Д». Как выяснилось позже (после того как я проблевался в туалете), к Марку тоже пришла совершенно безумная мысль, притом точно такая же, которую он поспешил озвучить во время ланча. Это немного пугало, если честно. Можно было подумать, что мы оба повернутые: он — на садизме, а я — на мазохизме. Мы просто отличная парочка.     Я прекрасно помню день, когда мы приступили к «репетициям». Это был обычный летний день. Вторник... Все, не буду больше утомлять вас лишними подробностями. Какая разница, какой это был день? Важно то, что произошло.     После нескольких мучительных часов хождения по магазинам мы наконец-то вернулись домой и кое-как затащили все наши покупки в мою квартиру. Она, кстати, стала местом для «репетиций» по умолчанию. Не буду приводить весь список покупок, но в него входили такие вещи, как полиэтилен, много полиэтилена, инструменты для моего умерщвления (мы купили с десяток различных ножей), кучу мусорных пакетов, запасную одежду и т.д. Постарались основательно подготовиться к «репетициям». У нас даже где-то веревка лежала. На случай, если не смогу перебороть себя. Марк охотно вызвался помочь мне справиться со страхом боли, чтобы во время эфира я не сомневался и не дал по тормозам. Я бы сказал, что он отличный друг, вот только настораживает его рвение. Наверняка в нем проснулся кровожадный маньяк.     Ну да ладно, это не так страшно. Все равно я обречен на вечную жизнь.     Мы решили разместиться в гостиной, которую быстро превратили в кабинет начинающего мясника. Работы было не так много. Нам пришлось перетащить почти всю мебель, чтобы освободить место. Больше всего проблем доставил полиэтилен: он ни в какую не хотел нормально стелиться. На помощь пришло верное и надежное средство: старый добрый скотч. Еще мы не забыли завесить окна темной тканью. Боюсь, соседи нас просто не поймут, да и полиция тоже.     Отмечу, что больше всего Марку понравилось раскладывать оружие пыток. Он обставил это дело так, словно проводил особый ритуал и готовился к чему-то особенному. Впрочем, так оно и было. Кто еще может похвастаться тем, что лично умертвил одного человека свыше десятка раз? А тот, вдобавок, покончил с собой около сотни раз.     Но я хочу рассказать о своем первом разе с Марком. Ох, как бы вы еще не то подумали.     В первую очередь мы приступили к испытаниям остроты лезвий на курице. Нет, не живой, а мертвой. Мы же не живодеры. Марк подошел к столу, на котором заранее разложил свои инструменты, и приступил к делу. Он взял нож для стейка (очень символично, да?) и попробовал отделить приличный кусок мяса. Лезвие с легкостью вошло в податливую плоть, но столкнулось с серьезным препятствием в виде кости. Марк навалился всем весом на нож — раздался характерный хруст, глухой стук металла об дерево и короткое «ай».     — Что случилось? — с интересом спросил я.     Марк показал мне небольшой порез, из которого сочилась кровь.     — На сегодня проверка закончена, — заключил он, положив палец в рот.     — А как же остальные? — удивился я, продолжая продавливать диван задницей. — Ты отлично справлялся со своей ролью маньяка, пока не порезался.     — Да иди-ка ты знаешь куда...     — Знаю.     — Завтра ты будешь проверять ножи, — обиженно процедил мой друг, посасывая палец.     — Ты сейчас очень похож на маленького ребенка, — скорчил плаксивую гримасу я. — Может, расскажешь папе, кто сделал «бо-бо»?     Злобно взглянув на меня исподлобья, Марк кивнул в сторону ножей. Он дал мне право выбора.     — Ты хоть бы камеру приготовил, режиссер, — проговорил я, разглядывая орудия пыток. В нашей коллекции были даже армейские ножи, купленные в специальном магазине. Продавец обещал, что они с легкостью разрежут даже толстую и крепкую веревку. И вообще справятся с любой задачей. — Не забудь штатив поставить.     — Бес тепя шнаю, — быстро проговорил Марк с пальцем во рту.     — Что ты сказал? — переспросил я, засмеявшись.     — Без тебя знаю, придурок! — ответил друг, вытащив палец изо рта.     Марк сбегал на кухню и вернулся в наш «кабинет» со штативом в руках. Пока я изучал ножи и выбирал, с какого нам сегодня начать, начинающий режиссер готовился к съемке. Мы решили, что на всякий случай не помешает запечатлеть мои корявые попытки покончить с жизнью. Они могут послужить хорошим доказательством моих способностей, если мне не поможет мое маленькое представление на том дурацком шоу. Иногда полезно иметь план «Б».     — Я готов, — доложил режиссер, закончив с приготовлениями.     — Я тоже.     Мой выбор пал на охотничий нож, который, по словам продавца, отлично подойдет для разделки туши. Надеюсь, он нас не обманывал, иначе мне снова придется страдать, а это в мой план «А» никак не входило.     — Ох, надеюсь, все пройдет гладко, — прошептал я, когда Марк подошел ко мне.     — Я сделаю все быстро, — пообещал друг, взяв выбранный мною нож. — Камера все снимает. Вон, видишь, зеленая лампочка мигает. Помаши рукой нашим будущим зрителям!     Я так и сделал. Да, я идиот. И мой друг идиот. Мы собирались репетировать мое самоубийство. Я буду репетировать свое самоубийство. А теперь, пожалуйста, прочитайте это вслух. Медленно, желательно несколько раз. Бред, да? Такое попросту невозможно. По крайней мере, раньше таким точно никто не мог похвастаться.     Поехали дальше.     Марк обошел диван и встал позади меня. Я прекрасно осознавал, что не смогу решиться перерезать себе горло, пока во мне жив страх перед той болью, какую мне довелось испытать по собственной дурости, поэтому требовалась посторонняя помощь. К счастью, у меня был один хороший друг, который всегда мечтал кого-нибудь прирезать. Нет, что вы, он так не говорил — просто наглядно продемонстрировал это всем своим видом. И обстоятельным подходом к вопросу.     Так, осталось собраться с духом и набраться смелости, чтобы дать сигнал. От меня всего лишь требовалось сказать «Мотор!» (даже не буду комментировать), чтобы Марк приступил к делу. Но каждый раз, когда я открывал свой гребаный рот, чтобы произнести заветное слово, оно комом застревало в горле. Это был полный провал. Я понял, что не смогу решиться на это даже под дулом пистолета. И собирался об этом сказать своему верному помощнику.     Неожиданно Марк зажал мне рот своей рукой. Он сильно потянул меня на себя, заставляя запрокинуть голову. Я запаниковал, сдавленно замычал, попытался вырваться. Но все мои попытки освободиться были разом перечеркнуты холодным прикосновением металла. Лезвие легко впилось в плоть — по шее обильно потекла липкая и теплая кровь. Острая боль пронзила все мои нервные окончания. Я дико мычал и брыкался изо всех сил, пока мое сознание не погрузилось во тьму.