Валлийский девственник

По наступлении определенного возраста каждый альфа осознает свою главную слабость — непреодолимую тягу к омегам. Дело вовсе не в запахе, не в инстинктах: омеги властны над альфами даже больше, чем наоборот. Несмотря на то, что закон, сила и возможности на стороне альф. В глубине души Колин знал, что и он однажды падет жертвой страсти такой силы; что отдаст все, что имеет, и себя самого одному человеку. Ему претила эта мысль, но, к счастью, годы шли, а никто не мог затронуть его достаточно сильно. Ему стало казаться, что это все просто байки, глупые россказни вроде той, когда греки напали на Трою из-за супружеской измены. Когда пришло время, он сделал предложение из соображений выгоды. Объединившись и побратавшись с герцогом Уишоу, Колин сможет расширить свои территории, а его дети получат титул, власть и земли больше королевских. Его дети… Не особо важно, что Бенджамин, его жених, не интересует Ферта и они перекинулись не больше, чем парой фраз. А еще пахнет он въедливым запахом жаренной рыбы. Не удивительно, что герцог был рад выдать омегу замуж и не стал искать более удачную партию. Помяни черта! Весть о нападении северян разнеслась быстро. Подмоги никто не выслал, но как только Колин справился с захватчиками, то, разумеется, его будущие родственники решили его навестить. Гонец прискакал еще засветло, сообщив о высоких гостях. И хотя те вряд ли добрались бы раньше вечера, всех тут же подняли на ноги. Тэрон, который только уснул после выматывающей ночи, был бесцеремонно растолкан и выволочен на кухню. Его прицепили отдельно, подальше от всех, но не давали особых поручений, потому что доверить ему нож или даже просто ложку опасались не только слуги, но и стража. Может, дело и пошло бы быстрее, но, так как Колин спал, некому было отдать внятный приказ. В то утро Тэрон впервые увидел Мэтта, и по тому, как омега отдавал всем распоряжения, сначала подумал, что он муж Ферта. Он понял, что неправ, лишь по тому, что на Мэтте не было никаких отметок – а как он понял по слугам, здешние альфы просто обожали метить своих омег. Это было омерзительно, казалось Тэрону дикостью, а ведь эти саксы так кичатся своей цивилизованностью по сравнению с викингами. — И как ты собираешься выпотрошить этих куропаток без ножа? — быстрый говор сбил Тэрона с толку, заставив поднять взгляд. Мэтт подошел опасно близко и ладонями оперся на край его стола с другой стороны. — Что? — Нож! Тебе нужен нож. — Да, но мне его никто не даст. Видимо, ваши люди считают, что я перегрызу дичи горло и ногтями вскрою брюхо. Несколько свежих птиц подвезли буквально недавно, с охоты, а занятые слуги сгрузили все ему и позабыли о них. — Дать тебе нож? — Мэтт вытащил нож из-за пояса, и Тэрон узнал свое собственное оружие. Он же всадил его в чертова сакса… в тот день. Эти зазубрины точно от кольчуги. — Это оружие… Оно для другого предназначено. — Сейчас разве стоит выбирать? — Мэтт улыбнулся. Он не был похож на Колина, они явно от разных матерей. От него пахло пирогом, незнакомой выпечкой, Тэрон не знал какой точно. — Бери, чего сомневаешься? Не думаю, что ты захочешь зарезать кого-то, кроме птицы. — А ты не боишься… — Тэрон принял нож, провернул в руке, сжав в кулаке острием вниз. Ему требовался только один взмах, если Мэтт и ожидает удара, то отдернуться не успеет. Они оба теперь смотрели вниз, на темную сталь. -… что я убью тебя прямо сейчас? Мэтт поднял голову и так выразительно посмотрел, что Тэрон только усмехнулся в ответ. Ничего он не сделает, оба знают. Напряжение уходит, и они внезапно замечают, что все вокруг замерли и смотрят на них во все глаза. Слышно было, как мухи жужжат рядом с разделанным мясом. Тэрон отодвигается и, звеня цепью на руках, рассекает брюхо куропатке, забрызгивая кровью и без того грязный стол. Мэтт улыбается и отходит, начиная подгонять замерших слуг, наваливая на них еще больше поручений. Колину это наверняка не понравится. Ну и замечательно. Однако мнение о Тэроне быстро поменялось после этого случая: уже к приезду гостей он сумел выяснить, кто и зачем едет сюда. Стража все еще подозрительно косилась на него, но не подходила. Они даже не сообщили о случившемся Колину, который спустился при полном параде, едва герцог со своим двором въехал в ворота. Однако Ферт заметил. Он бросал мимолетные взгляды на Тэрона всякий раз, как тот наклонялся к столу, или отворачивался по делу. Его цепи звенели так громко, что забыть о датчанине не получалось все равно. Колин вышел навстречу гостям, и Тэрон не смог увидеть их, пока все не зашли внутрь. Ему было любопытно, но цепи не давали даже подойти к окну. Впрочем, ничего интересного там и не было. Джозеф Уишоу, получивший герцогский титул от короля, был высоким, тощим мужчиной, по комплекции очень походил на своих детей. Особенно на Бенджамина, которого Колин вел (если можно было так сказать, ведь они не прикасались друг к другу) в дом. Тэрон с размаху воткнул нож в стол и скрестил руки на груди, бесцеремонно разглядывая вошедших. Но Ферт и так обратил на него внимание гостей. Тэрон и забыл, что был не только пленником, но и трофеем. Ему не было слышно, что говорит Колин, да и не хотелось это знать. Может, все бы и обошлось, но только в конце своей речи Ферт все же повысил голос. -… и теперь они служат мне. Не очень-то сложно было подчинить их… Звон цепи, а затем свист почти не привлекли ничье внимание; Колин моргнул, почувствовав колебание ветра, а глаз уловил движение. Нож воткнулся в стену позади альфы, на пол упали рассыпавшиеся из пряди волосы. Он посмотрел вниз, медленно поднял руку, коснулся волос. Ошарашенно взглянул на Тэрона, вызывающе упершего руки в бока. И только тогда осознал всю степень наглости этого ублюдка. Этого зарвавшегося датчанина, который ноги ему целовать должен за его щедрость, за подаренную жизнь. Как Ферт только сдержался, чтобы не выхватить меч и не отсечь язычнику голову за подобную наглость. Его спутники явно ждали именно этого, даже расступились в стороны. Но он отдал приказ своим людям, чтобы «викинга увели и заперли там, где он никому не навредит». Тэрон с достоинством вытер грязные руки об одежду и ушел, звеня, казалось, еще сильнее, чем до этого. Колин был угрюм весь вечер, это было заметно всем, у кого есть глаза. Он пил, но не чувствовал опьянение, а когда гости изъявили желание отдохнуть, тут же поднялся наверх, как и они. Он не мог думать ни о чем другом, ни о ком другом. Запах пленника, чертов запах нарциссов, был на ноже, или просто так казалось зацикленному мозгу? Он открыл дверь почти бесшумно, хотя хотел распахнуть ударом ноги и ворваться внутрь. Омега спал на тюфяке, который Колин сам же распорядился сюда принести. Не так, как в тот день, когда подстерегал Ферта в старом бараке, а доверчиво, на спине, подложив руку под голову. Его не хотелось будить, альфа почти повернулся чтобы уйти, но вспомнил всю злобу, которую вызывал в нем датчанин. Он несильно ударил мысом сапога под ребра, и Тэрон почти тут же проснулся и сел. А потом поднялся, отступил, тут же упираясь в стену. — Я не собираюсь с тобой ни о чем договариваться, викинг! — голос Ферта был тверд, но крылья носа сильно раздувались, выдавая то, с какой жадностью он вдыхал запах омеги. Впрочем, тот сам дышал полной грудью. — Еще хоть одна такая выходка – и твои друзья умрут. А тебя самого я отдам всем желающим. Я больше не собираюсь ничего тебе прощать. Либо делай, что я велю, либо… Гнев Колина дошел до точки кипения, и он резко схватил Тэрона за шею с затылка. Так делали все и всегда, чтобы приструнить омег. Что-то было там, на шее, сзади, что заставляло их сдаться, прекратить сопротивление. Многие пользовались этим, как и Колин однажды в детстве против Мэтта, но тогда он испугался такой реакции. Тэрон замер, немного просел, как и ожидалось, а потом со всей силы толкнул Ферта так, что он почти отлетел к противоположной стене. — Будь по твоему, сакс! — кажется, голос Тэрона стал тоньше или звонче, или в горле пересохло. Он поднял руки, чтобы альфа не подходил. Но тот и не собирался, пораженный тем, что его уловка не сработала. — Не нужно трогать меня, я сделаю, как ты захочешь. Колин хотел было завести старую песню, что к нему надо обращаться «милорд», но не стал, не нашел слов. И опять ушел молча. Стоило ключу повернуться, как Тэрон стек по стене вниз, поджав колени. Его трясло. Он столько усилий потратил в свое время, чтобы никто не мог его коснуться, одолеть таким бесчестным образом. Чтобы теперь… Он тер и тер до боли шею, скреб ногтями, но никак не мог унять дрожь в коленях. Зачем он отправился в этот чертов набег, зачем он захотел уплыть из родного дома? Будь проклят тот день!