Валлийский девственник

Тэрону редко снились сны, он не верил в них. В отличие от друзей и семьи, которые с большим удовольствием искали знаки в своих сновидениях, он предпочитал не задумываться о толкованиях. В плену вообще было так мало времени на сон, что усталый омега выпадал из реальности и просыпался лишь от грубых толчков пришедших за ним слуг. Но как-то так произошло, что он спал, точно спал, и в то же время видел все, как наяву. Как будто смотрел с берега, как из тумана, утреннего, колеблющегося, появлялись один за другим драккары. Щиты со всех бортов, темные фигуры напряженно застыли, и вдруг с раскатами слышится клич, начавшийся на одном корабле и подхваченный всеми другими. А Тэрон стоит, смотрит, но в сердце почему-то нет радости, и он знает, что рядом и позади него тоже есть люди, только повернуться не успевает. Его опять расталкивают, надевают кандалы на поджившие запястья, поднимают и тащат вниз. Зажигают огни, печи, Тэрона вновь оставляют за отдельным столом, закрепив цепь в стене. Он все еще мысленно там, пытается поймать свой тающий сон, повернуться, увидеть, кто же рядом с ним. Прошло еще несколько дней, в доме ничего не поменялось, только утром и вечером омега теперь мог наблюдать, как его друзей, теперь ютившихся в том же бараке, что и он поначалу, уводят и приводят с постройки стены. Не всех еще, только тех, кто быстрее поправился. Его они видеть не могли, хотя он очень хотел бы дать им знак, что с ним все хорошо. Еще пока все хорошо. Тэрон знал, что уже скоро, еще не было никаких признаков, но он знал. Ответ был в, порази его Один, запахе яблок, измолотых, процеженных, с горчинкой. И это вовсе не то, о чем он мечтал, когда размышлял о любви. Роберт с снисходительной улыбкой говорил, что когда придет время, Тэрон сам все поймет. И сейчас он надеется, что это не тот случай. К тому же, омеге совсем не нравилось замечать, как Колин слишком часто смотрит на него, подолгу, не отрывая глаз. Это не укрылось и ото всех других: слуги начали шептаться, они-то не сомневались, что, как только наступит время, Тэрон мигом окажется в хозяйской постели. К счастью или нет, Ферту пришлось уехать по делам одновременно со своими гостями. Кто-то пробрался в одну из его дальних деревень, ограбил и сжег дома. Скорее всего это был очередной набег разбойников из восточного Уэльса, но нужно было убедиться в этом и, если не поздно, организовать погоню. Без милорда главным оставался Мэтт, но даже он не мог за всем углядеть. Рыцари вели себя все более развязно, и Тэрон не раз видел, как они перешептываются и смотрят на него. Недобро смотрят. Теперь он понимал, как замечательно все было до этого. Он больше не мог нормально спать, просыпаясь от каждого шороха, днем не мог расслабиться ни на минуту. Неожиданно, без Колина все стало намного хуже. Никто не мог приструнить саксов, Мэтта они слушаться не желали. — Датчанин! — оклик заставляет Тэрона поднять голову. Он думает, что очередной альфа из числа рыцарей решил снова наговорить грубостей вперемешку с сальными пошлостями, но нет. Мэтт стоял рядом с обеденным столом, опираясь на него одной рукой, другую прижимая к груди, словно долго бежал. — Как тебя зовут? Пойдем. Освободите его. Приказ отдан, но никто не торопится его выполнять, все словно в ступоре глядят на брата милорда. Тэрона отпускают, его руки все еще скованы цепью, но ноги свободны, а стража смотрит так, будто уверена, что он побежит. Тэрон не такой идиот. — Тэрон, — он подходит ближе. — Хорошо. Постараюсь запомнить. — Мэтт вытирает пот со лба, и только тогда Тэрон понимает, что дело вовсе не в том, что тот запыхался. Последние часы перед течкой, организм готовится. — Идем со мной. Мне нужна твоя помощь. — С ЭТИМ я вряд ли смогу помочь, — иронично отвечает Тэрон, складывая руки на груди. Все вокруг все еще смотрят на них. Альфы пока не понимают, что происходит, в воздухе не стоит плотный запах, как бывает в самый пик. — Ради бога! — Мэтт всплескивает руками, он взвинчен и напуган. Последнее даже сильнее, чем все остальное. — Брат уехал, а… как же тебе объяснить?! — Не нужно. Только вот почему я должен тебе помогать? Тэрон разводит руки, как бы намекая на цепь и свое положение. Ему весело. Ему смешно. Мэтт, брат хозяина этого дома и земли, такой важный человек трясется и боится, что с ним сделают это. Ведь пока Колина нет, никто не скажет его альфам «К ноге!». И вот они стоят напротив друг друга, раб и господин, а на деле всего лишь две омеги, которые не хотят, чтобы их использовали, как свиноматок. Тэрон знает, что может развернуться и пойти обратно, проигнорировав просьбу. Он вообще слабо понимает, почему Мэтт не может созвать всех бет и поставить охранять свою комнату. Нельзя. Если он откажет, то никто не поможет ему самому, когда придет время. Тэрон скашивает глаза, считает альф. Много. Почему-то очень много сейчас в доме, как так произошло, что большинство бет уехали с Колином? Как будто специально. Тэрона передергивает, волосы на руках встают дыбом от омерзения. Даже дома, когда Хью лез к нему, трогал его против воли, это не было столь отвратительно и обреченно. — Ладно, — Тэрон прерывает Мэтта, который слишком долго подыскивал слова, которые убедили бы пленника. — Хорошо. Никто не заслуживает такого. Но я не могу обещать, что справлюсь, если… — Спасибо, спасибо тебе. — Я делаю это не ради тебя, не думай. Ради себя. Нужно уйти отсюда. Зови свою охрану. Все происходит быстрее, чем они думали. Становится слишком жарко, Мэтт потеет, и запах проявляется сильнее с каждой минутой. Тэрон стоял к залу спиной, пока кузнец снимал с него кандалы, но спиной он чувствовал все внимание. Скрип скамей, когда кто-то поднялся на ноги. Еще один. И еще. Если это не тщательно спланированный план, то Тэрон ничего не знает в этой жизни. Колин будет в ярости, но ничего не сможет сделать. Закон определяет только вергельд, который будет заплачен за изнасилование особы знатного рода. Мэтт будет обесчестен, и ему придется с этим жить. Дурацкие саксонские законы – у них в ярлстве любого насильника бы судили по всей жестокости закона. Кандалы падают на пол, и их откидывают к стене. Тэрон слышит шаги все ближе к своей спине. Он разминает запястья, оборачивается, видя четверых альф, которые будут злее и свирепее, когда запах Мэтта войдет в полную силу. Тэрон заводит руки назад, выгибает спину, неспешно на первый взгляд. Мэтт вкладывает в его ладони по топору. Тэрон удивился, ведь в доме ни у кого не было топоров, англичане предпочитали мечи и кинжалы, только викинги могли управляться с таким оружием. Мэтт освободил пленника, дав ему оружие и, о, Колин будет в ярости. Вид топоров останавливает наступающих, они мнутся и возвращаются назад, то и дело оглядываясь. — Идем наверх, нужно будет запереться и забаррикадироваться, пока не поздно. * Это была осада. Тэрон не знал, как именно охраняли его во время течек, предполагая, что так же, но никогда не думал, что все это настолько реально. Мэтт лежал в кровати, красными болезненными глазами смотрел в потолок, говорил, говорил, отвлекал себя, рассказывал одну за другой истории из жизни. Дверь держалась. Один из одуревших альф попытался влезть через окно, спустившись на веревке из окна выше. Тэрон увидел, как огромная туша протискивается через проем, когда Мэтт вскрикнул, подскочив с кровати. Рука среагировала раньше разума, топор лезвием вошел в шею незваному гостю на несколько дюймов, кровь брызнула на белое постельное белье. Альфа зашатался, захрипел, почти упал внутрь, но Тэрон вытолкнул его. Через несколько мгновений раздался звук удара и крики со двора. Вот он и совершил преступление по законам саксов. Тэрон перегнулся, оглядел сбежавшихся людей, задравших головы, и захлопнул ставни, легко проехавшиеся по свежей крови. Очень хотелось спать, омега не понимал, сколько времени он уже здесь: теперь, когда не было видно солнца, время потекло одной сплошной лентой. Шум за дверьми то прекращался, то снова начинался. Тэрон почти не держался на ногах, когда раздался лязг и из-под щели под дверью стала расползаться лужа крови. Дверь вздрогнула под ударом, мебель, которой ее заставили, со скрипом поползла от напора. Тэрон перехватил ладонями рукояти топоров, сжал до боли, чтобы взбодрить себя. Между створками образовалась щель, омега метнул в нее один из топоров, но не попал, тот громко зазвенел, когда врезался в стену коридора. Дверь продолжала открываться. Тэрон сжал зубы, окинул Мэтта взглядом и спрятался за ней, готовый сломать шею первому вошедшему. Движение прекратилось, стало тихо, кто-то вступил в комнату, и Тэрон замахнулся, чтобы всадить топор ему в шею. Но его запястье перехватили, дернули резко, заставляя вывалится из своего убежища. Омега взмахнул второй рукой, но вскрик в кровати остановил его. — Колин! Тэрон поднял глаза, увидел знакомые карие напротив, только сейчас, кажется, начав дышать и различать яблоки среди сладкого запаха Мэтта повсюду. Колин смотрел на него, на кровь, засохшую бурыми пятнами, а не на брата и хаос вокруг. Он разжал сжимающие запястье пальцы и обнял Тэрона за талию обеими руками, привлекая к себе. Омеге пришлось неловко закинуть руки саксу на шею, скрестить там, упорно не выпуская топор. Колин прижался к виску губами, к грязным волосам, поцеловал раз, долго выдыхая весь воздух из легких. — Датчанин, — хриплый голос над ухом. — Сакс? — Пойдем со мной.