Валлийский девственник

Такой громкой тишины, полной гудящего шепота, еще ни разу не стояло во время ужина. Со всех сторон Тэрон слышал шуршащие обрывки слов, но не поднимал головы, пытаясь проглотить хотя бы часть рагу, сегодня впервые наложенного до верха. Преображения в его жизни все продолжались, если бы только он мог радоваться этому. Вот и сейчас омега сидел рядом с Мэттом и его слугами, больше кусая собственные губы, чем овощи в миске. Ему все еще казалось, что они зудели, горели адским пламенем, от которого зубы хотелось стереть друг о друга в порошок. Колин поцеловал его. Смотрел так, будто убьет, покромсает, разорвет на куски, и целовал. А потом выставил вон из своего шатра, не сказав ни слова. Ни указаний, ни приказов – видимо, как и Мэтту, ему следовало «не являться на глаза». Оставалось лишь уйти подальше, сесть в стороне и сидеть, глядя на костер и в голове перебирая старые приемы, которым учил его отец, показывая, как одолеть более сильного врага. — Я хочу, чтобы ты победил завтра, — Мэтт отвлек Тэрона от своих мыслей и жевания губ. — Да ну, — усмехнулся викинг в ответ, скосив на того глаза. — Спасибо. А что если так и случиться? Представляешь? Я заберу себе немало земель и людей в подчинение, а когда это произойдет, я не буду устраивать пиры и выезды ко двору. Я захочу вернуть своих друзей. — Раз вы с моим братом станете равны, то… — То он этого не переживет? Мэтт покачал головой, но, судя по улыбке, все же оценил заявление датчанина. Тот отвечать тем же и не думал. — Это было бы выходом. Сам знаешь. Моя смерть все вернула бы на свои места. Мой брат отправился в Вал… — Иди за мной! Колин вырос за их спинами мрачной темной фигурой, его глаза все еще были злыми, когда он посмотрел на обернувшегося Тэрона и пошел, не дожидаясь выполнения приказа. Сидящие люди проводили его взглядом, а потом так же проследили за викингом, не слишком охотно отправившимся следом. Колин скрылся за пологом шатра, снаружи была видна его неясная тень, скользящая по тканевым стенам. Тэрон замялся, понимая, что снаружи всем все будет видно, что бы они не сделали. Зачем вообще его сюда позвали? Неужели?.. — Ты заходишь? — внутри горела одна свеча, колеблясь от любого дуновения. Тэрон быстро запахнул полог за собой, оказавшись внутри. — Да не стой ты там столбом… — Сакс! — Тэрон выставляет руку вперед, стоило Ферту сделать шаг к нему. — Если ты думаешь, что в последнюю свою ночь я решу отдаться тебе, то ты очень сильно ошибаешься! Ты был, есть и будешь моим врагом, убийцей моего брата… Может быть, он и продолжил обвинения, если бы Колин вдруг не расхохотался, да так, что на его глазах выступили слезы, а пламя свечи заметалось, как бешеное. Тэрон почувствовал, как краснеет, как стыд горячей волной обжег его лицо, но вместо того, чтобы перетерпеть, со злости подлетел к Колину и пнул его ногой по лодыжке. Тот вскрикнул, но смеяться не прекратил. — Я в жизни… — Ферт кое-как успокоился, хотя вид кипятящегося Тэрона вызывал у него улыбку, - …в жизни не хотел разлучить тебя с твоей девственностью. — Можешь смеяться сколько угодно! Напоследок. Последнее слово вернуло Колину серьезность так резко, словно викинг дал ему пощечину. Ему сложно было скрывать, какой ужас вызвал в нем приказ короля. Если внешне он мог еще держать лицо, то внутри него все переворачивалось, стоило подумать о плохом исходе. Ферт нуждался в Тэроне. Он не признавался в этом даже себе до сегодняшнего дня. Первым порывом было спрятать Тэрона, сказать королю, что пленник сбежал, как угодно солгать. Но омега бы не согласился, а значит, можно только стиснуть зубы и смотреть. И помочь. — У меня есть для тебя кое-что. Теперь они разговаривали серьезно, стоя друг напротив друга, отрешившись от голосов снаружи и громкого стрекотания. — Если это меч, то не надо. Я предпочту мои топоры. — Я знаю. Именно поэтому… Колин уходит к сундукам, стоящим рядом с импровизированной постелью, отворачивается, копается внутри. Тэрон переводит взгляд с его спины на ножи в ножнах, видимо, недавно начищенные слугами, лежащие в стороне, как и меч. Было совсем не сложно схватить один и метнуть, но внутри нет никакого желания убить. — Вот. Это твое, — в руках у Колина была старая одежда Тэрона, облачение викинга, которое он видел последний раз пропитанным кровью и грязью. Теперь все было чистым и исправленным, даже мех снова казался белым. — Надень это завтра. Тэрон кивнул. Боялся, что если заговорит, то не справится с дрожью. Он протянул руки и на самом деле получил назад свою одежду, мех нежно прошелся по коже. Не было сил смотреть в глаза альфе или благодарить, от этого начинало болеть внутри. Нужно было развернуться и уйти. Не получилось. Стоило Тэрону сделать шаг в сторону выхода, как свет свечи дернулся и погас, оставив их в темноте, разбавляемой отблесками костров, пробивающимися в щели. Руки обвились вокруг его торса, и омегу рвануло назад, заставляя выронить одежду на пол и потерять равновесие. Колин держал его, неуклюже повисшего, шептал в волосы как мантру одно и то же. — Не смей завтра умереть. Даже не думай. И так безостановочно, опутывая руками и яблочным запахом в темноте. Когда Тэрон уже думал выпутаться и встать, его подхватили под колени и он оказался полностью на весу, прижатый к альфе, пока не оказался на постели. В какой-то момент у него мелькнула мысль, что Колин хочет его взять, но тот лег рядом и рукой сгреб Тэрона, устраивая головой на плече. — Что, если ночью я захочу тебя убить? — спросил омега, вопреки собственным словам оборачиваясь, чтобы ткнуться носом в шею Колина и обхватить своими руками. — Если так нужно, то пожалуйста. — Ферт положил руку на затылок Тэрону и нежно стал гладить, слушая, как тот затихает. Если только… Если только завтра викинг победит (во что Колин, как ни старался, верил с трудом), то все изменится. Пусть омега и угрожает ему кровной местью, убийством и всеми карами, возможными на Земле, справиться с этим он сумеет. Видит Бог, сражаться с викингами и в половину не так сложно, как сосуществовать с ними. И в сотни раз легче, чем любить их. Колин впервые произнес про себя это слово. И, глядя в закрытые, в кои-то веки не нахмуренные глаза, он готов был повторить его вслух. Утро настало быстро. Колин проснулся один, но быстро нашарил испуганными глазами Тэрона, стоявшего к нему спиной в своей непривычной датской одежде. Он был так красив, повернувшись к альфе, словно в тот день, когда они встретились, но гораздо желаннее. Когда Тэрон подобрал свои топоры, оценил их заточку, Колин поднялся и подошел. Омега вскинул голову, ощутив на своей щеке чужую руку, но не отшатнулся. Они смотрели друг другу в глаза долго, а потом Тэрон сделал шаг назад. — Мне пора. — Еще темно. — Я знаю. Нужно кое-что сделать. Тэрона воспитали и христианином, и викингом. Он должен был принести жертву Одину, и саксам лучше этого не видеть.