Фредди Лаундс: Восхождение

Фредди Лаундс считала, что больше никогда не увидится с Уиллом Грэмом. Она также думала, что он никогда не покинет стен Балтиморской клиники для душевнобольных преступников, разве что прямиком на тот свет. А ещё она была уверена, что её отношение к нему никогда не изменится. Как оказалось, все эти суждения были ошибочными. Начался её спуск с того, что Грэм — подумать только! — сам попросил её прийти к себе. Сначала Фредди хотела отказаться, но после, поразмыслив, пришла к выводу, что ей ничто не угрожает: в заведении доктора Фредерика Чилтона строго соблюдались все правила безопасности. Да и с профессиональной точки зрения интервью с Чесапикским Потрошителем (правда, уже не первым, который мелькал на страницах её издания) выглядело очень заманчиво. Как ни странно, до этого Фредди ни разу не была в лечебнице. И сейчас, спускаясь вниз, в цокольный этаж, где находилась комната для свиданий, и слушая строгие наставления санитара, она невольно почувствовала трепет. Не то чтобы она боялась (она вообще почти ничего не боялась), но ощущала себя странно потерянной в этом царстве заблудших душ. Стряхнув с себя сомнения, она уверенно вошла в стеклянный куб, где уже томился в ожидании Грэм. Он улыбнулся, увидев её, и Фредди передёрнуло — сначала от отвращения, а потом вдруг от ненужной и несвоевременной жалости. С прикованными к кольцу руками, похудевший, осунувшийся, в измятом оранжевом комбинезоне, Грэм выглядел до того несчастным, что невозможно было смотреть на него равнодушно. Стараясь заглушить в себе это несвойственное ей чувство, Фредди напомнила себе, что перед ней — убийца, маньяк и каннибал, на чьём счету не один десяток жизней. Но что-то в ней (или в нём, возможно) изменилось: то ли воспоминания поблекли, вытесненные наконец более свежими, то ли она наконец увидела не образ, созданный наполовину её воображением, а живого человека, — короче говоря, она впервые за всё это время разглядела настоящего Уилла Грэма и была смущена тем, что он вовсе не походил на преступника. В нём было не больше криминального, чем в Ганнибале Лектере, встреченном ею несколько минут назад возле входа в лечебницу — в том самом Лектере, которого сам Уилл обвинял во всех преступлениях, приписанных ему. Фредди вдруг обнаружила, что больше не боится Уилла Грэма. Её обсессия пережила себя и разбилась, как чашечка, сброшенная с высоты. И когда Грэм, не скрываясь, попросил её помощи в обнаружении загадочного поклонника, убивающего в его честь, Фредди тут же согласилась (не без задней мысли о том, сколько же читателей заинтересуется её статьями, потому что дело Чесапикского Потрошителя было топ-темой всех мэрилендских изданий). А каким заманчивым оказалось его обещание передать ей все права на его историю, какой бы она ни была! Она писала вдохновенно, ощущая зуд в кончиках пальцев и лёгкость в затылке, а когда закончила, то откинулась назад и принялась анализировать случившееся. Несомненно, в Уилле Грэме было что-то тёмное, тайное, скрытое — что-то, что навевало мысль о преступлениях и злодеяниях. Но, в сущности, он не виноват в своём сходстве с тем человеком, который когда-то убил её семью. А убийство Хоббса произошло на задержании, поэтому его в строгом смысле слова нельзя назвать убийством. К тому же Грэм утверждал, что его подставили, и делал это так искренне, что невольно приходилось прислушиваться к его словам. Наконец, Фредди вспоминала ещё и своё недолгое и не самое удачное знакомство с Абелем Гидеоном, первым претендентом на звание Потрошителя. Если ФБР ошиблось один раз, оно вполне может ошибаться и сейчас, не так ли? С другой стороны, это означало, что сама благопристойность доктор Лектер, затянутый в свои костюмы-тройки, оказывался одним из самых опасных преступников США. Фредди долго сидела, невидящим взглядом уставившись в монитор, где мерцала открытая главная страница TattleCrime.com. С одной стороны, ей было всё-таки трудно расстаться с образом Грэма-жестокого маньяка, а с другой — принять образ Ганнибала-каннибала. Гнетущий червячок сомнения грыз Фредди и мешал принять окончательное решение. Если бы Фредди была способна немного отвлечься и посмотреть на ситуацию со стороны, она бы наверняка оценила бы всю иронию своих отношений с Грэмом. Когда все вокруг считали его добропорядочным спецагентом, она из кожи вон лезла, чтобы доказать его вину; а когда Грэма задержали с таким количеством улик, которых хватило бы на троих, она вдруг уверилась в его невиновности — или, во всяком случае, в том, что он делит вину с кем-то ещё. И когда Уилла Грэма выпустили под давлением новых улик, Фредди мысленно похвалила себя за так вовремя проснувшуюся интуицию. Хвалила она себя ровно до того момента, когда, отправившись на интервью в Вулф Трэп, нашла в его сарае холодильник, наполненный человеческим мясом.