* * *
Высокий темноволосый юноша быстро шёл по пустынным коридорам замка. Жители картин просыпались от звука шагов, эхом отдающихся от каменных стен, от огонька на конце волшебной палочки раздражались и начинали ворчать, устремляя недовольные взгляды на нарушителя покоя. — Опять ты, — какая-то дамочка в высоком колпаке и ночной рубашке пыталась получше разглядеть фигуру в темноте. — Занятия начинаются гораздо позже, ночь — не лучшее время для прогулок! Том всегда игнорировал замечания, даже не смотрел в сторону картин. Эти люди не существовали в реальности, значит, не существовало и их мнения, их слов, желаний и глупых придирок. Они могли принести лишь вред, выдать и обвинить, но все профессора, а особенно директор, обожали бесполезные портреты вместе с их недалёкими обитателями. — Я буду жаловаться, — продолжала дамочка, и её громкий голос переполошил почти половину картин в этой части замка. Всё новые и новые лица показывались в увесистых рамах, пытаясь отыскать виновника. — И это будет последним, что ты сделаешь, — прошипел Том, чувствуя, как терпению приходит конец. Ничто не сдержит его от использования магии в следующий раз, он с радостью сжёг бы всё это недоразумение, но так его быстро вычислят, и ночным походам в Запретную секцию наступит конец. Рука, успевшая было направить палочку в сторону портрета, неохотно опустилась. Нельзя действовать сгоряча, нельзя позволить себе оступиться, едва начав восхождение к вершине. Так поступают только глупцы, а Том Марволо Реддл, определённо, не глупец. Кинув последний презрительный взгляд в сторону стены, Том поправил мантию и уверенно зашагал прочь. Он жаждал как можно скорее добраться до библиотеки и погрузиться в изучение интереснейшего из миров — мира тёмной магии. На занятиях профессора не решились рассказать и половины из того, что скрывали запылённые книжные полки Запретной секции, иные книги вовсе не разрешалось трогать. Но запреты давно стали не важны для Тома, вместе с правилами они составляли некую эфемерную субстанцию, которой всегда можно пренебречь. Беспрекословно следовать предписаниям могут разве что трусливые, безвольные люди, недостойные гордого звания Волшебника. Петляя по извилистым проходам, Том стремительно приближался к библиотеке, а возмущение внутри никак не затихало. Ему удалось сдержать яростный порыв и не спалить картину, но теперь чувства бурлили в груди, словно кипящая лава в жерле действующего вулкана. Проведя детство в приюте, он научился внешне оставаться холодным и неприступным, в то время как эмоции бушевали внутри, прочно запечатанные под маской невозмутимости. Столько раз ему приходилось терпеть издевательства и унижения со стороны ровесников и детей постарше, за которыми практически не следили равнодушные воспитатели. Задирая, они надеялись насладиться реакцией, упивались отчаянием и мольбами, но Том, упрямо не проявлявший эмоций, лишал обидчиков удовольствия. Навык не раз помогал ему в будущем, и теперь вряд ли найдётся хоть один студент с похожей выдержкой. При наличии зрителей он срабатывал идеально, не давая лезть в душу и считывать истинные глубинные мысли. Но играть на публику гораздо легче, чем совладать с такими порывами в тёмных коридорах наедине с собой. Том остановился, облокотился о стену и сделал несколько глубоких вдохов. Ему нужно спокойствие. Нужен кристально чистый разум. Нужно отбросить всё лишнее. Важна только цель. Помни о ней. Помни о Магии. Несколько успокоившись, Том усмехнулся в ответ на последнюю мысль. Кажется, в этом замке он последний, кто о ней действительно помнит. С помощью, по сути, куска деревяшки и пары слов они, волшебники, могут изменять реальность, идти наперекор любым законам природы, подчинять себе пространство и время. И на что ежедневно, крупица за крупицей, тратится уникальный талант? Когда на первом курсе их учили превращать спички в иголки и левитировать перья, Том не сильно удивлялся. Разумеется, чтобы перейти к вещам посложнее, надо как следует изучить азы. О, как же он ошибался! Да, из года в год заклинания становились сложнее, но суть оставалась неизменной. Их обучали стандартному набору действий, механизмам, которые нужно «включить» в голове в той или иной ситуации, но никто не удосужился хотя бы попытаться объяснить, как чувствовать магию, как видеть её следы в мире вокруг, как по-настоящему её понять. К счастью, в отличие от дураков, которых глупые взмахи палочкой по чьей-то не менее дурацкой программе вполне устраивали, Том вовремя осознал, к чему всё идёт. Он больше не желал сталкиваться с ограничениями. Самым нелепым среди них ему казался запрет на тёмную магию. Белая содержала слишком много правил и ни одного исключения, поэтому, двигаясь по проложенному другими пути, он рисковал ничего не добиться. И это страшило больше всего. Тёмная дорога скрывала в сотни раз более интересные вещи и обещала превознести любого, кто осмелится вступить на неё. Здесь не было глупых предрассудков и длинных сводов закона, здесь воображение могло беспрепятственно гулять на свободе, здесь открывались бесчисленные возможности. К тому же, разве можно познать что-либо всецело, изучая лишь половину этого явления? Как Инь и Ян, магии чёрная и белая не могли существовать одна без другой. Желающий постичь все их тайны и стать великим магом обязан уделить им равное внимание. Видимо, во всём волшебном мире лишь Том Марволо Реддл обладал волей, упорством и смелостью в достаточных масштабах, чтобы поступить по-своему. И больше никто не посмеет ограничить его. Кроме, разве что, единственного реального и очень опасного врага. Времени. Оно забирает возможности по секундам, крадёт будущее и заранее хоронит то, что ещё не произошло. Столько великих свершений осталось лишь в задумках благодаря украденным мгновениям. Невозможно достичь высот, когда в любую минуту все знания и уже полученные навыки могут обратиться в прах, и твоё имя не отпечатается в памяти людей и не будет написано ни в одном учебнике, канув в лету. Секрет вечной или хотя бы долгой жизни мог решить проблему, подарить надежду на успех и гарантию славы. Все остальные дела и планы подождут. Том искренне желал совладать с неумолимо бегущим вперёд временем и открыть дорогу в новый мир, где его могущество станет воистину бесконечным. Именно поэтому каждую ночь он отправлялся в Запретную секцию и изучал всю известную литературу о способах обретения бессмертия. Время слишком дорого, чтобы растрачивать его на сон. Безмолвная библиотека встретила Тома прохладой. Свежий ветер из приоткрытых окон теребил лёгкий тюль занавески, приятно пахло дождём и осенью. Свечи не горели, помещение утопало во мраке, единственным источником света являлось слегка розовеющее небо, предвещающее скорый рассвет. Том аккуратно прокрался мимо высоких книжных стеллажей, приблизившись к Запретной секции, что огораживалась кованой решёткой с миниатюрной дверцей под замком на цепи. Раньше пробраться внутрь можно было с помощью обычной Алохоморы, но теперь преподаватели решили делать вид, что подходят к работе со всей ответственностью и оставили пару защитных заклинаний. На замке, но не на его цепочке. «Лучше бы пересмотрели программу предметов», — с досадой подумал Том, направив палочку прямо на тонкие металлические кольца, и ещё раз огляделся по сторонам. Пусть в этот раз он никого за спиной не обнаружил, осторожность никогда не бывает лишней. — Портоберто, — вслед за громким шёпотом раздался щелчок, и цепь раскололась на две равные части. Теперь Тому приходилось использовать это заклинание, а в конце каждый раз восстанавливать сломанную вещь с помощью «Репаро». В прошлую ночь ему удалось пролистать несколько увесистых томов, прежде чем библиотеку посетил смотритель во время обхода. Никаких заклинаний, зелий и прочих магических способов обрести вечную жизнь ни в одном из них не содержалось. Быстро отыскав место, где остановился в прошлый раз, Том скользнул рукой по корешкам книг, внимательно просматривая выгравированные названия. Пособия об опасных зверях и борьбе с сильнейшими тёмными существами он пропускал сразу. Больше привлекали таинственные названия и экземпляры со стертыми заголовками, в таких книгах иногда попадалось нечто интересное, и Том записывал информацию в свой дневник. Он быстро пролистывал оглавления и мельком пробегался взглядом по отдельным частям, незаметно для самого себя зачитываясь. Небо начинало стремительно светлеть, солнце уже показалось над горизонтом, и его тёплые лучи мягким оранжевым цветом осветили стеллажи. Вчерашние тучи разошлись в стороны, обнажая чистое небо, невесомый туман окутал кроны деревьев Запретного Леса, ветер утих, и теперь тишина нависла над Хогвартсом в преддверии нового учебного дня. Где-то совсем близко звякнули ключи, Том насторожился и рефлекторно закрыл книгу. Его время в библиотеке подошло к концу, кабинеты постепенно просыпались, готовые впустить в себя жаждущих знаний учеников. Ещё раз прочёл название последнего просмотренного тома, чтобы запомнить, с какого момента начинать в следующий раз, и покинул секцию, напоследок восстановив замок на кованой двери. Библиотекарша, шествующая между полками вместе с группкой эльфов, ничего не заподозрила. Она не видела дальше своего носа и передвигалась так медленно, что хромой старик сумел бы убежать от её преследования. Том усмехнулся, выскальзывая из помещения и смешиваясь с небольшой группкой проходивших мимо студентов. С библиотекарем ему несказанно повезло.* * *
— Нашёл что-нибудь? — Малфой подкрался сзади, наклоняясь близко, чтобы никто ничего не услышал, шепча в самое ухо. Том отрицательно покачал головой, неторопливо осматривая класс. До занятия по защите от тёмных искусств осталась пара минут, студенты уже наводнили комнату. Через единственное окно позади профессорского стола в помещение проникал утренний свет, но его не хватало. Этот кабинет всегда отличался от остальных полумраком, так как окно выходило на северную сторону. Шум голосов оглушал и мешал думать, Том не участвовал в бесполезных светских разговорах, отдающих беспросветной тупостью. Ненароком услышанные фразы часто вызывали смех, и порой Том не находил нужным сдерживать себя от язвительных комментариев. — Привет, — проходящая мимо Оливия Хорнби никак не могла отделаться от назойливой привычки вечно досаждать никому не нужными любезностями. Лучшее, что Том мог для неё сделать — игнорировать, но терпению когда-нибудь придёт конец. Он не шелохнулся, сверля взглядом входную дверь. Следом за Оливией внутрь залетел Эванс вместе со своим дружком — Поттером. Нет ничего странного, что два гриффиндорца успели так спеться, но теперь, благодаря новому статусу Гарри в Клубе Слизней, ему больше не придётся ошиваться в недостойных компаниях. Том проследил взглядом за Гарри, тот сел на первую парту, как и в прошлый раз. Галатея Вилкост оторвалась от очередного маггловского журнальчика с инструментами для ухода за садом и велела всем занять места. Малфой неохотно опустился на соседний стул, лениво открывая учебник на нужной странице. Под левым рукавом мантии звякнули, на секунду высунувшись наружу, три тонких ярких металлических браслета. Да уж, этот наследник благородного дома, обязанный соблюдать кучу приличий, внешне безукоризненно им следует, но внутри без конца бунтует. Звон металла оказался последним аккордом в увертюре к долгожданной тишине. Том облегчённо вздохнул, позволив мыслям спасти его от скучной темы занятия. Взгляд неторопливо скользнул по тёмной макушке Эванса и решил на некоторое время там и задержаться. «Откуда же он на самом деле?», — звучало в голове. Гарри представлялся Тому весьма загадочной личностью, идеальная история которого при рассмотрении поближе светилась белыми нитками. Интуиция вопила, что мистер Эванс не совсем тот, за кого себя выдаёт. Слишком умный и начитанный для студента, имеющего за плечами лишь несколько лет домашнего обучения. Том не знал ни одного достойного мага без образования. Эванс раз за разом демонстрировал неплохие навыки пользования палочкой, в то время как на дому обычно делают упор на теорию. Да и частное обучение совсем не считалось престижным. «Либо у него был потрясающий учитель, либо это наглая ложь», — ещё одна мысль пронзила сознание. Практически все после пятиминутного общения переставали вызывать у Тома интерес, он слишком быстро понимал их характеры и мотивы действий, успевал оценить их возможную пользу. Гарри не поддавался обычному анализу, он походил на сложное уравнение с несколькими переменными, решить которое пока не представлялось возможным. Недостаточно информации. И эта таинственность разжигала любопытство. Том словно чувствовал, что в Гарри есть нечто похожее на него самого, нечто, свойственное и ему. Те же черты характера? Одинаковые стремления? Быть может, и Эванса манят глубины темноты? Если да, то Гарри может стать полезным союзником, а значит, нужно постепенно склонить его на свою сторону. — Мистер Реддл, вы записываете? — голос профессора Вилкост резко выдернул Тома в реальность. — Да, — невозмутимо ответил он, взяв со стола перо и спокойно продемонстрировав его. Похоже, этого оказалось достаточно. Вилкост кивнула и продолжила свой рассказ. Наивная. Если Эванс не учился дома, то тогда где? И откуда синяки и ссадины на его лице и руках, что вызывали у всех недоумение в первые дни учёбы? Где же готовят таких смышлёных и перспективных волшебников, и почему тогда он оттуда ушёл? Именно таких людей не хватало Тому в его личной тайной компании. В компании, где все знали о планах и стремлениях, где его в шутку называли Тёмным Лордом.* * *
Огромная блестящая люстра с тысячами мерцающих в сиянии свечей-подвесок ярко освещала Выручай-комнату. Блики танцевали на зеленоватых стенах небольшого помещения, казавшегося просторным за счёт отсутствия обилия мебели. В центре комнаты красовался единственный тёмно-изумрудный диван и два похожих кресла, всё остальное пространство оказалось полностью пустым. Любой звук сопровождался непродолжительным эхом, что не мешало разговаривать, но порой вызывало неприятную дрожь вдоль позвоночника. Том прибыл в Выручай-комнату последним. Несколько слизеринцев с комфортом расположились на мягком диване и непринуждённо смаковали последние сплетни. За неторопливо шествующим к своему креслу Томом мгновенно протянулся шлейф почтительного безмолвия. — Какие новости? — произнесла девушка с короткими светлыми волосами, собранными поблескивающей заколкой в виде змейки в невысокий хвост. — Пока никаких, — Малфой поспешил ответить первым, хотя Том не собирался ничего говорить. Ограниченное время и полное отсутствие информации раздражали его, но срываться на ближайшем окружении было бы неправильно. — Запретная секция исследована не полностью, — наконец начал Том, обращаясь сразу ко всем. — Думаю, там работы ещё на неделю, может, чуть поменьше. — Мы слышали, ты нашёл, с кем ещё пообщаться, — хмыкнул высокий тощий парень в форме Рейвенкло. — Кажется, это новичок с Гриффиндора? Том еле сдержал улыбку. В единственном человеке, который знал о контактах с Гарри Эвансом, он был уверен на все сто. Малфой никогда не стал бы трепаться направо и налево. Значит, не зря именно эти студенты находятся сейчас здесь, Том тщательно отбирал их среди прочего сброда. Иногда они превосходили самих себя. Этот парень из Рейвенкло, Стефан, был лучшим по выведыванию любых новостей. — Не хочу об этом, — коротко бросил Том, лёгким движением руки поправляя волосы. — Расскажешь, когда будешь готов, — не стал настаивать Стефан. — Зато у меня есть идея, — Фиби, та самая девушка, начавшая говорить первой, быстро перевела тему, концентрируя внимание присутствующих на главной цели подобных собраний. Все знали — они работают, чтобы помочь Тёмному Лорду. — Когда твои родители работают в Отделе Тайн, можно нарыть много чего интересного. Какое счастье, что мне удалось подслушать их разговор перед отъездом в Хогвартс. Представляешь, что они обсуждали? Маховики Времени! Эти волшебные приборы могут переносить на несколько часов назад, ты сможешь прожить их заново, занимаясь совсем другими делами. Здорово, да?! Пусть эти штуки хорошо охраняются, можно же попробовать достать хоть один! — она говорила будто только для Тома, ни разу не свела с него взгляда серых глаз. Кто-то одобрительно закивал и поддержал Фиби — самую юную участницу тайного собрания. Никого младше четырнадцати Том принципиально не приглашал, но за ней наблюдал с середины первого курса. Для очень способной и смышлёной особы, да ещё и с такими родителями, невольно пришлось сделать исключение. Пока все радостно галдели, обсуждая перспективы использования подобного механизма, Тома изнутри медленно подтачивали волны отчаяния. Он всё острее чувствовал досаду и раздражение. Предлагая Маховик Времени, Фиби не учла, что это устройство не дарует вечную жизнь и не помогает её продлить. Возвращаясь в прошлое на пару часов, Том каждый раз становился бы старше и умер раньше, чем любой из присутствующих в Выручай-комнате сегодня. Единственным возможным вариантом было применение совместно с Маховиком Времени Философского камня, секрет создания которого знал лишь один старик. По совместительству — могущественный волшебник, друг Дамблдора, белый маг, хранящий эту тайну на протяжении веков и уж точно не собирающийся раскрывать её студенту-шестикурснику. Нет, не случайно идею с камнем Том отмел ещё при первых попытках решить проблему продления жизни. Предлагая великое множество идей, никто так и не попал в точку. Том начал подозревать, что даже самый умный волшебник не сможет помочь ему в нелёгких поисках. Он ступил на дорогу, по которой придется пройти в одиночку, даже если вокруг будет полно людей. Он прикрыл глаза, унимая раздражение. Время песком сквозь пальцы продолжало утекать в пустоту, а вместе с ним в чёрную бездну затягивало самые яркие желания и мечты. Нельзя сдаваться, в тёмной магии не может не существовать способ обрести вечную жизнь. И этот способ будет найден. Любой ценой.Canʼt wash it all away. Canʼt wish it all away. Canʼt hope it all away. Canʼt cry it all away. (Evanescence — Understanding)*
Последний вечер уходящего года выдался на удивление снежным и ветреным. Яростные порывы трепали длинную оборванную юбку, проникали под тонкую куртку, теребили распущенные тёмные волосы. В короткие ботинки то и дело попадали крупные хлопья снега, из-за чего тело покрывалось гусиной кожей, и стучали зубы. Сгорбившись, женщина медленно брела по безлюдной улице на окраине города, загребая сформировавшиеся на мощёном тротуаре сугробы закруглёнными носами стоптанной обуви. Тупая давящая боль периодически сменялась острой режущей, и, хватаясь за круглый выпирающий живот, женщина останавливалась и вскрикивала. Ребенок внутри толкался сильнее, чем обычно, словно желал скорее выбраться наружу. Слёзы боли и страха катились по бледным холодным щекам, мокрые дорожки жгли кожу ледяным пламенем. Женщина понимала, что скоро силы иссякнут, и она потеряет то, ради чего теперь жила. Впереди показалась высокая кованая ограда. Идти становилось невыносимо, боль теперь практически не отступала, терзая тело, забирая остатки сдержанности. Женщина в отчаянии заспешила к воротам и тяжело врезалась руками в сплетение чугунных прутьев, сотрясая изгородь. Сверху на неё полетели слипшиеся в комки снежинки, оглушительный скрип разорвал безмолвие улицы. Возвышающийся справа фонарь предательски затрещал и погас, погружая улицу во мрак, следом за ним потухли и другие. — Кто-нибудь, — крикнула в пустоту, — помогите! Ноги уже подкашивались, она из последних сил держалась за ледяные прутья забора, старалась удержаться от падения и ненароком не удариться животом о землю. Боль яркими вспышками отдавалась в спине, предыдущая волна не успевала полностью пройти, как новая заставляла глухо застонать. Она чувствовала, как по бёдрам струится околоплодная жидкость, юбка намокла, снег в нескольких местах окрасился в слабо розовый цвет. — Пожалуйста! — она снова закричала и разжала руки, съезжая вниз. Одно из окон на первом этаже огромного особняка внезапно озарилось спасительным светом, входная дверь медленно отворилась навстречу вьюге и сбивающему с ног ветру. Две немолодые дамы в одеждах, похожих на монашеские, вышли на мороз и засеменили в сторону несчастной. — Как тебя зовут, голубушка? — спросила одна из них, помогая подняться. Сознание медленно уплывало куда-то за пределы контроля, но она всё ещё могла слабо реагировать на происходящее. Чувствовала, что её ведут по аккуратному двору, поддерживая под руки, даже могла немного помогать спасительницам, самостоятельно перебирая ногами. Юбка липла к мокрым бёдрам, но холод уже совсем не волновал, ничего, кроме боли, она не чувствовала. — Меропа, — простонала она, когда очередная схватка сотрясла живот. — Ничего не бойся, — теперь заговорила другая незнакомка, открывая дверь в дом. На каменной табличке Меропа смогла прочесть только два слова — «государственный приют», затем сознание погрузилось в небытие. Очнувшись, она обнаружила себя лежащей на кровати в крошечной душной комнатушке без окон. Дрожащее пламя единственной свечи разгоняло мрак. Острая боль теперь казалась далёкой и ненастоящей, будто кем-то выдуманной. Рядом на стуле сидела молодая девушка в такой же одежде, что и те две милосердные дамы, согласившиеся помочь грязной беременной скиталице. Девушка держала маленький свёрток, состоящий, казалось, из одних белых простыней. Внезапно внутри что-то зашевелилось, и раздался пронзительный детский плач. — Тихо, тихо, мама совсем рядом, — произнесла она, начиная качать ребёнка и тихо напевать песенку. Меропа метнула непонимающий взгляд на живот, но вместо привычного возвышения обнаружила лишь гору окровавленных тряпок. По рубашке жутким узором пролегли бордовые разводы. Кровь высыхала, сворачиваясь в сгустки, остывала и отпечатывалась на коже, неприятно стягивая её. Однако кое-где свежие струйки продолжали пропитывать ткань. Меропа вздрогнула, обращая на себя внимание сиделки. Память начала возвращаться, отрывками, будто нехотя, отдавая события сегодняшнего вечера. Она не могла припомнить, сколько раз теряла сознание, яркие, полные страданий образы попеременно сменялись чёрными провалами. Безумный крик вырывался из груди, когда кто-то с силой надавил на живот, помогая ребенку проделать путь наружу. Провал. Мелькающий перед глазами свет, суетливые вздохи, скрип старой кровати и снова дикий крик. Провал. Невыносимый жар, обволакивающий всё тело, липкий пот, стекающий по лицу, смешиваясь со слезами, шум голосов и первый крик ребёнка. Снова провал. И вот она лежит на мокрых простынях, не чувствуя нижнюю половину тела. Желание поднять руку и прикоснуться к самому дорогому и любимому существу на свете оказалось неосуществимым. Слабость накатывала волнами, и это была вовсе не та слабость, преследующая Меропу во время путешествия к приюту. Смертельная и неконтролируемая, казалось, она способна навсегда поглотить разум и больше не отпустить из тёмного плена. — У вас мальчик, — взволнованный голос чуть дрожал. Девушка попыталась сильнее прижать ткань простыней к ранам Меропы, но та отрицательно покачала головой. Затуманенный разум медленно погружался в воспоминания, но она не боялась остаться в них навсегда. Перед глазами она снова видела любимого, его тёплую улыбку, символизирующую времена, когда он ещё был с ней. Любое напоминание о муже причиняло страдания, и сейчас Меропа встретила знакомую, гнетущую сердце печаль, как старую подругу. Такую утрату ничем не восполнить, никем не заменить. Отдав себя без остатка в руки мужчине, Меропа посвятила ему жизнь и была верной до конца. Он так никогда и не оценит эту жертву по достоинству, но она будет любить его сильнее с каждым новым вздохом, пусть и осталось их совсем немного. Но ради самого светлого, что родилось от болезненных чувств, единственного доказательства прошлого — сына на руках незнакомой девушки в маггловском приюте — стоит продержаться ещё хотя бы несколько мгновений. — Я хочу, чтобы ему дали имя Том в честь его отца, — слабо улыбнулась, вырываясь из плена терзающих душу воспоминаний, — Марволо в честь дедушки. Слеза скатилась по щеке, впитываясь в подушку. Последние минуты Меропа желала любоваться тем, ради кого вынесла все страдания, выпавшие на её долю. И даже когда перед глазами появились тёмные размытые пятна, она продолжала смотреть в сторону сына. Дыхание стало прерывистым и шумным, пальцы мелко задрожали, бледные губы раздвинулись в стороны ради очередного вдоха. — Том Марволо Реддл, — были её последние слова.*Я не могу забыть обо всём. Я не могу отогнать эти мысли прочь. Я даже не надеюсь, что забуду об этом. Такие воспоминания в слезах не утопить.