* * *
Усевшись в душном кабинете нумерологии, пропахшем сырой бумагой и ещё чем-то старинным, Том впервые почувствовал радость перед началом занятия. Наконец он может остаться наедине со своими мыслями без риска быть осуждённым за невнимание к друзьям или нежелание поддерживать общение. Он отчаянно нуждался в личном пространстве и времени на пребывание в своём внутреннем мирке, сформировавшемся в нём слишком давно, чтобы это помнить. Там у Тома всегда находилось всё самое необходимое: покой, умиротворение, ответы на тревожащие вопросы, а главное — источник энергии для новых взаимодействий с миром. Голос начавшего лекцию профессора гипнотически действовал на сознание, погружая в подобие транса, Том медленно уходил в себя. Он никогда не имел личного пространства, ни собственной комнаты, ни спальни, ни даже письменного стола, всю жизнь был обречён делить их с другими. Поэтому он создал эфемерное, нематериальное, но вполне осязаемое место для себя и, в этот раз мысленно вернувшись туда, почувствовал колоссальные перемены. Незнакомое настораживающее ощущение постороннего присутствия охватило его без остатка. Человек, отнявший у него большую часть мыслей, сумел добраться настолько глубоко, что затронул нечто глубинное и неизведанное, чего Том сам не осознавал. Он лишь наблюдал перемены в себе, вызванные загадочным Гарри Эвансом, чья макушка виднелась за плотными рядами студентов, разделявших последнюю парту Тома от первой, где сидел Гарри. Реддл безотчётно буравил взглядом его макушку, изредка выхватывал профиль лица, когда Гарри невольно поворачивал голову в сторону профессора. Он не замечал наблюдателя, из-за чего смотрелся естественно, совсем не так, как при личных встречах. Обычно была в Эвансе еле уловимая напряжённость, будто он всё время сдерживал себя. В последние сутки Том то и дело мысленно отправлялся в их недавнюю ночную встречу. Если опустить лёгкий испуг столкновения, Гарри держался весьма спокойно, говорил непринуждённо и убедительно. Внутренний голос подсказывал Тому верить на слово, но привыкший к несправедливости и вечному поиску подвохов холодный ум заставил его анализировать разговор снова и снова. В конце концов, Том решил принять слова Эванса за чистую монету, казалось бы, это должно было поставить жирную точку и привести к успокоению, но этого не произошло. Укол вины стал для Тома настоящим открытием, раньше он редко чувствовал себя виноватым в чём-либо. Он солгал. Солгал во благо, но факт не умалял непривычного и оттого удивительного чувства. Внутри боролись два противоречия: ложь во имя высшей цели, к которой Том стремился уже долгое время, и горькое осознание, что с друзьями так не поступают. А он уже считал Гарри своим другом, наверное, наравне с Малфоем, хоть и знал его чуть больше месяца. Всё это казалось ему одновременно пугающе странным и естественным, будто Гарри привнёс в его жизнь недостающую часть его души. Занятие закончилось невероятно быстро. Разум не ощутил, как пролетели два часа, но тело затекло от неподвижной позы и требовало небольшой разминки. Малфой, молча просидевший рядом всю пару, решил ненадолго оставить Тома, пообещав вернуться к началу следующей. Реддл не стал интересоваться, куда тот собирался, оставляя ему больше пространства для личной жизни. Если Малфой захочет, то непременно поделится. — Не занят? Можем поговорить? — знакомый голос заставил обернуться. Улыбка невольно тронула губы. Гарри Эванс собственной персоной. — Конечно, — сказал Том, лениво складывая книги в портфель. — На наше место? — Гарри привычным жестом поправил очки на переносице. — Куда? — Ну... В оранжерею, — как-то неловко и чуть менее громко. Интонации в конце были больше похожи на вопрос, чем на утверждение. — Когда это оранжерея стала "нашим" местом? — засмеялся Том. Вместе они вышли из кабинета нумерологии и по наводнённому студентами коридору зашагали прочь. — Не знаю, — похоже на честный ответ. — Мы часто там бываем. Надо поговорить наедине. — Да, — Том согласно кивнул. Всё-таки они были студентами разных факультетов, нужно же ведь где-то встречаться вне учебного времени. Не в общей же комнате, где всё время шумно и полно занимающихся ерундой идиотов! — О чём хотел поговорить? — спросил Реддл, оказавшись в восхитительной тишине оранжереи. Здесь приятно пахло сырой землёй и молодыми побегами, хотелось набирать воздух полной грудью снова и снова. — У меня есть кое-что, и я хочу, чтобы ты это увидел, — голос звучал серьёзно. Гарри быстро прошёл к ближайшей скамейке, сел и начал что-то искать в портфеле среди сложенных книг. Ведомый любопытством, Том следовал вперёд. Не успев сесть рядом, он услышал лёгкое шуршание и в следующую секунду увидел в руках Гарри газету. — Она датируется вчерашним числом, — пояснил он, разворачивая широкие листы так, чтобы было легко рассмотреть колдографии и заголовки на первой странице. — Почта пришла? — Том невольно с жадностью начал рассматривать изображения и бегло читать текст. — В том-то и дело, что нет, — Гарри понизил голос, будто в оранжерее помимо них был кто-то ещё. — Тогда откуда она? — Это долгая история, но ты ведь знаешь сестёр Уизли с моего факультета? — А кто их не знает? — Том подавил смешок, мысленно отбиваясь от навязчивого образа двух несносных, назойливых девиц, которые всегда раздражающе мельтешили перед глазами. — Ну, так вот им удалось как-то стащить газету из кабинета профессора Слизнорта, — Гарри не стал вдаваться в подробности, чему Том был несказанно рад. Какая разница, каким образом добыта газета, главное, что она сейчас лежит на коленях и её можно исследовать от первой и до последней строчки. — То есть фактически это запрещено? — Том на миг отвлёкся и поднял взгляд на Гарри. — Читать эту газету? Полагаю, да, — снова поправил очки на переносице и задумчиво почесал затылок. — Тогда читаем, — уверенно кивнул Том. — Не думал, что нарушение правил доставляет тебе такое удовольствие, — Гарри улыбнулся. — Такие правила грех не нарушить, — пренебрежительно ответил Том и улыбнулся в ответ. Следующие двадцать минут они провели в полном молчании. Том внимательно изучал статьи, Гарри просто сидел рядом, рассматривая колдографии. Наверное, успел уже не раз просмотреть все страницы. Заголовки пестрили словами "война", "угроза", "нападение", "жертвы среди мирного населения". Во многих статьях фигурировало имя Гриндевальда. Газета показалась Тому двойственной и неоднозначной. В первой половине говорилось только про мир маглов, чего обычно издатели не допускают, вторая половина кричала о нависшей над магическим миром угрозе. Множество колдографий отражали какие-то военные действия: люди в одинаковой форме, магловское странное оружие. Крупные планы Гриндевальда, скорее всего, взятые из архива, кое-где растягивались на всю страницу, сдвигая текст в убористую колонку сбоку. Газета не предоставляла никаких ответов, многие статьи по содержанию оказались совершенно пустыми и глупо обрывались риторическими вопросами. — Гриндевальд собирает армию? Но с какой целью? — Том повторил один из них вслух, надеясь, что так фраза внесёт чуть больше ясности в происходящее. — Не знаю, можно ли здесь верить абсолютно всему... — сказал Гарри после долгого молчания. — Верно мыслишь, — Том довольно кивнул, про себя отмечая, насколько похожим сейчас было их мнение, словно они брали одни и те же мысли из коллективного разума. — Но думаю, что информация о маглах правдива. Всё сходится: война в их мире идёт уже больше трёх лет, недавно некоторым студентам сообщили о смерти родителей, все они были маглами. На колдографиях реальное оружие, настоящие люди, и раз об этом пишут в Пророке, значит, есть угроза и для нас. Волшебникам запрещено вмешиваться в дела маглов, но обозревать реальное положение дел в мире Министерство просто обязано! — Надеюсь, у них хватит ума не вмешаться, это может выдать нас, — произнёс Том, обдумывая слова Гарри. Он с великой охотой расписался бы под каждым его словом. Некуда было вставить даже малейшую ремарку, Гарри полностью отразил его мысли. — А что насчёт Гриндевальда? — Эванс говорил с тревогой, похоже, эта сторона интересовала его больше. — Гриндевальд всегда был тёмной лошадкой. Правдивым может оказаться абсолютно всё, а может, и ничего, — Том пожал плечами. — По крайней мере, из официального интервью Министра видно, что все крайне насторожены по этому поводу. Многие даже считают, что он собирает армию, хотя не могут точно определить её цель. Сейчас в большей опасности находится Америка, но, по сути, страна не имеет значения. Что происходит в магическом мире, происходит во всех странах одновременно. — Никто ещё не доказал, что война между маглами не его рук дело, — Гарри перебил, но тут же замолчал. — Продолжай, — Том тут же забыл, о чём говорил, легко переключаясь к новой идее. — Я слышал, его идеология сходна с той, что господствует в магловской Германии, из-за чего, собственно, и случился конфликт. Многим странам пришлось подчиниться, но некоторые стоят до последнего. — Вряд ли об этом напишут в газетах, — вдохнул Том, — даже если какая-то информация есть в Министерстве, до простых смертных она вряд ли дойдёт. Тем более до студентов. Мы переживаем переломный момент, а директор решил держать нас в неведении. Очень умно, — в который раз ухмыльнулся и покачал головой. — Я тоже этого не понимаю, — согласился Гарри, лениво перелистывая страницы газеты. — Как и не понимаю, почему приостановлена доставка писем. — Как же? — воскликнул Том. — Чтобы сюда не просочилась ни единая крупица знаний. Родители в письмах могут ненароком выдать незначительный по их мнению факт, и это натолкнёт нас на ненужные мысли или, хуже всего, приведёт к панике. Директору этого не надо. Для него мы всего лишь стадо овец, — к концу фразы практически смеялся, понимая весь абсурд ситуации и беспросветную глупость преподавателей. Надеялся, что Гарри видел это тоже. — Но отсутствие почты тоже привело к своего рода панике! — Этого наш великий директор не учёл, — Том продолжал с улыбкой высмеивать Диппета. Прочтение газеты будто что-то включило в его голове, он стал понимать немного больше. А может быть, присутствие Гарри Эванса так на него действовало? Рядом с ним мысли чудесным образом очищались и текли ровнее, сразу выстраиваясь в нужном порядке. — Газету необходимо спрятать, никто не должен её увидеть, — шурша страницами, Гарри сложил её в несколько раз и положил обратно в сумку. — Думаю, преподаватели в скором времени должны рассказать хотя бы что-нибудь, волнения уже практически выходят из-под контроля. — Уже поздно, они пропустили тот самый момент, когда об этом стоило сообщать. Любое их заявление сейчас — лишь жалкая попытка оправдаться, — Том даже не удосужился скрыть нотки гнева в интонациях голоса. Гарри открыл рот для следующей фразы, но слова так и не вырвались из его груди. Вместо этого он глубоко вздохнул и устремил неподвижный взгляд куда-то в сторону. Повисло молчание, изредка прерываемое глухими, еле уловимыми звуками смеха из коридора. Стеклянные стены оранжереи удивительно хорошо поглощали внешний шум. — Ты ведь не расскажешь об этом никому? — через некоторое время Гарри вернулся в реальность и снова посмотрел на Тома. — Обижаешь, — тот постарался наградить Эванса самым колким взглядом из своего арсенала, мол, как ты вообще допустил возникновение такой мысли. — Кстати, почему ты решил показать газету именно мне? — любопытство взяло верх над здравым смыслом. Казалось, разговора вообще не должно было произойти, будь Гарри чуть более осторожным. Вопрос ввёл его в явное замешательство, Том понял это по выражению лица, по складке между бровей, по плавающему взгляду. Он буквально слышал, как крутятся шестерёнки в голове Гарри, а мысли всё никак не принимают правильную последовательность. Неужели предложение было спонтанным? — Мне показалось, тебе будет интересно, — Гарри начал слишком неуверенно. Скорее всего, у него просто не было ответа на этот вопрос, и он придумывал на ходу. — Не знаю, я подумал, с тобой обязательно нужно это обсудить, — лицо стало задумчивым и немного отстранённым. — Ещё вчера ночью после нашей встречи. Я кое-что увидел. — И что же? — снова горячее любопытство не сумело удержаться внутри и пробилось сквозь барьер контроля непрошеной фразой. — Я взглянул в окно и увидел огромное количество сов, их невозможно было посчитать. Может быть, десятки или сотни. Они сидели на башнях и карнизах. — И как раз сегодня за завтраком должны были раздать почту, — Том сощурил глаза, обдумывая любопытное наблюдение Гарри. — Но совы ничего не принесли. — Хочешь сказать, они продолжают летать, но без посылок? — Том в недоумении наморщил лоб. — Я не знаю. Я видел почтовых сов в ночь накануне предполагаемой доставки писем и газет. Сегодня их уже нет, как нет и почты, — Гарри пожал плечами, удобнее устраиваясь на скамейке. — Очень странно. После этого директор обязан в ближайшее время прокомментировать происходящее, — Том твёрдо и с нажимом произносил каждое слово. Так больше продолжаться не может. — Надеюсь, — вздохнул Гарри. — Что сказали твои друзья? — захотелось немного понаглеть и попробовать зайти максимально далеко, куда позволит собеседник. Том всё время прощупывал границы, но пока не наткнулся на существенные преграды. — Тебе действительно интересно? — их взгляды снова встретились, на этот раз задерживаясь друг на друге. Гарри смотрел так открыто и прямо, что на мгновение внутри проснулось неконтролируемое желание разорвать контакт, но Том себе этого не позволил. — Да, — просто ответил он, рассматривая цвет радужки и свой собственный чёрный силуэт, отражающийся в блике света на зрачке. — Флимонт немного озадачен, но он не стал глубоко обсуждать со мной эту тему, — Гарри в свою очередь тоже не отводил взгляда. Это было похоже на детскую игру, где проигравшим считался тот, кто первый сдастся. — Как я? — Том продолжал давить. — Что? — Гарри понизил голос практически до шёпота, будто боялся быть услышанным. — Не стал обсуждать с тобой эту тему, как делаю это я? — Да. Том разорвал зрительный контакт первым, почувствовав, что не боится проиграть. Рука машинально потянулась вперёд, чтобы прикоснуться и ощутить тепло чужой руки. Он почувствовал напряжение и слабый импульс, Гарри был готов отпрянуть, но застыл на месте. Том не отступил, поддавшись мимолётному порыву, пытался понять, что именно чувствует в этот момент. Определённо, прикосновение показалось ему приятным и точно стоящим того, чтобы попытаться нарушить границы, но не всё было так идеально. Примешивалась неприятная нотка раздражения, Гарри непослушно пытался освободить ладонь, хоть попытки выглядели не совсем убедительно. Том расценил такое поведение как игру на публику, вот только публики здесь не было. Малфой или кто-нибудь из тайного собрания за подобное "прощупывание границ дозволенного" набили бы Тому морду, и он бы их понял, но реакция Гарри вовсе не была такой однозначной, скорее приятно двойственной. В конце концов, Том отпустил его руку не по просьбе, но когда посчитал нужным. Потом он обязательно проанализирует свой поступок и, скорее всего, сочтёт его глупым и будет жалеть. Он не был человеком быстрых решений, но спонтанное действие позволило ему почувствовать себя живым. — Эм-м-м, — Гарри произнёс что-то невнятное и быстро облизнул пересохшие губы. Том внимательно следил за ним, улавливая каждое движение, словно удав, выслеживающий на охоте невинное животное. — Все в порядке? — У меня? — он готов был рассмеяться во весь голос. Чувствовал неловкость Гарри, и его нелепый вопрос придавал ситуации ещё больше комичности. — У меня всё в порядке. — Тогда я пойду? — похоже, Эванс не разделял веселья и выглядел более чем серьёзно. — Обиделся? — Том не мог поверить, что произносит всё это вслух, потому что слова исходили вовсе не из головы, а из таинственного источника, который образовывался только в присутствии Гарри. Ровно как и то странное ощущение общности. — Нет, просто... — Малфой говорил так же, — соврал Том, — мы же друзья. — Да, — по губам Гарри всё-таки скользнула улыбка, его поза стала более расслабленной. Том чувствовал себя полнейшим кретином, как будто он сам себя обвёл вокруг пальца. Краем сознания догадывался, что поиск границ до добра не доведёт, и даже не думал, что будет делать, когда эти самые границы, наконец, найдутся. Ни один человек ранее не вызывал в нём желания экспериментировать. Вряд ли он сам мог ответить себе на вопрос, зачем, а главное, что он пытался сделать. — Спасибо, что рассказал мне о газете, — сказал он напоследок прежде чем попрощаться и выйти из тёплой влажной оранжереи. Он спустился на два этажа ниже ближе к кабинету следующей пары. Настроение резко упало, Малфоя нигде не было, чтобы скрасить оставшиеся до занятия двадцать минут. Как только Гарри вышел за пределы видимости, на Тома обрушились жуткие болезненные мысли, местами даже противоречащие тем, что посетили его голову в те несколько мгновений их безмолвного общения. Реддл всё более отчётливо осознавал, что присутствие Эванса каким-то образом изменяет его, одновременно упорядочивает мысли и приносит хаос. Он чувствовал, что может сказать или сделать нечто такое, чего никогда не совершил бы без этого влияния. Но вместе с этим, даже тогда с Гарри он по-прежнему оставался собой, мыслил немного иначе, но всё равно в свойственной ему манере. Может быть, все это только кажется... — Привет, — до отвращения сладкий женский голос разбил уединение Тома. Он поднял взгляд и увидел Оливию. Только её ещё не хватало. — Скройся, — отмахнулся от неё, не удосужившись соблюсти правила приличия и этикет беседы с девушкой. — Не надоело дуться? — она нахмурилась, но не отошла. — А тебе не надоело мне досаждать? Или ты получаешь от этого удовольствие? — хотелось сделать всё, чтобы она ушла прочь. "Мерлин, где же носит Малфоя?" — Я всего лишь пытаюсь быть милой, — Оливия слегка улыбнулась, в этот момент Том пожалел, что смотрел прямо на неё. К горлу подступил комок. — Тебе здесь нечего ловить, — голос превратился в чистый лёд, казалось, внутри тоже всё застыло. — Ты не понимаешь... — Нет, я всё прекрасно понимаю, — нарочно перебил, не желая слушать продолжение. Он догадывался и без её бесполезных комментариев. Оливия считала себя умной, а Том ненавидел, когда недалёким людям приходила в голову мысль так думать о себе. — Ты мне не интересна, уйди с моих глаз, — прошипел, словно змея, понизив голос так, чтобы слышала только Оливия. В глубине её зрачков он увидел отражение боли и безнадёжности, и это придало ему сил. Девушка готова была развернуться и побежать прочь, но Том ещё не закончил. На этот раз он решил окончательно уничтожить в ней желание подходить снова. — А вообще, советую тебе почаще смотреть в зеркало, чтобы лучше понимать, кто ты есть и где твоё место. Оливия всё-таки не дослушала, весьма предсказуемо обиженно опустила голову и быстро ушла, скрывшись в толпе. Том смотрел ей вслед, отчаянно пытаясь успокоиться и избавиться от терзавшего внутренности отвращения. Эта дрянь пробуждала в нём воспоминания из далёкого детства, которые Том мечтал навсегда похоронить на задворках памяти.* * *
*Ohh father tell me Do we get what we deserve? We get what we deserve Way down we go... (Kaleo — Way Down We Go)
Очередное промозглое серое утро. Не было совершенно никакого шанса увидеть солнце. Всю ночь лил дождь, тяжёлые капли до сих пор срывались с крыши и глухо ударялись о карнизы окон. В комнатах царил полумрак, миссис Коул запрещала включать свет днём для экономии электричества, поэтому воспитанникам приюта приходилось собираться рядом с окнами с книгами или шахматами. Тому недавно исполнилось одиннадцать, на день рождения он получил возможность первым выбирать себе вещь из очередной партии пожертвований. Старая и потрепанная книга о космических телах сразу привлекла его взгляд, и он решил выбрать её, вызвав множество насмешек в свой адрес. Впоследствии он не пожалел, книга оказалась интересной. Том читал её в свободное от учёбы время вдали от других мальчиков, которые не разделяли его увлечений. А он не разделял их. Отношения с ровесниками были, мягко говоря, натянутыми, похожими на холодную войну, где балом правила пассивная агрессия, иногда переходящая в активную. Миссис Коул никогда не искала виноватых, наказывала сразу всех, поэтому большую часть времени Том пребывал во всяческих лишениях и ограничениях. Он привык иногда не ужинать, оставаться без конфет неделями, сидеть целый день в четырёх стенах без шанса выйти на прогулку, а главное, у него отбирали единственную радость — книги. Уходя в вымышленные миры, открыто смотрящие на Тома со страниц, он чувствовал себя по-настоящему счастливым. — Опять дрожишь над своей книжонкой? — грубый, уже начавший ломаться голос прозвучал практически над самым ухом, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Том сидел на подоконнике в тихом учебном крыле, куда в выходной день практически никто не заглядывал. — Чего тебе надо? — спросил как можно более спокойно, хотя сердце в груди бешено зашлось, Том слышал, как в ушах бьётся пульс. — Может быть, мне тоже почитать захотелось, — губы расползлись в неприятной злой улыбке. Парень был практически вдвое крупнее Тома, высокий и полный, неповоротливый, но сильный. — В гостиной целый стеллаж книг, — Том продолжал медленно, без лишних эмоций, будто пытался усмирить разъярённую собаку. Здесь в коридоре они были совсем одни. — А эта? — толстый палец с грязным ногтем на конце упёрся в обложку книги, Том подавил острое желание отодвинуться. — А это моя, — уверенно сказал он, всё-таки немного отстраняясь. — Ты что, забыл? Я уже тебе объяснял, что здесь нет ничего твоего, — нарочно растягивал слова, получая больше власти над жертвой. — Я получил её на день рождения, — Том стоял на своём. — Послушай, ты начинаешь меня раздражать. — Тебе на самом деле не нужна моя книга. Я тоже объяснял тебе, что ко мне лучше не приближаться. — Наваляй ему, Стив! — послышалось откуда-то справа. Ещё четыре парня вышли из тени учебного коридора. Том чувствовал их взгляды на себе и больше всего на свете захотел забраться в ванну и смыть их липкие прикосновения. — Точно! Врежь ему, — поддержали из толпы. — Хотите разозлить миссис Коул? — в глазах Стива отразился неподдельный испуг, а Том еле удержался от улыбки. — Трус, — тихо произнёс он, сам себе удивляясь. Он только что подписал себе смертный приговор одним единственным словом. Без тени страха. Страх жил внутри, почти прирученный и домашний, он никогда не выходил наружу. — Что ты сказал? — огромная лапа Стива ухватила воротник Тома, и тот съехал с подоконника, на мгновение зависнув над полом. Книга со звонким шлепком упала вниз. Она уже никого не интересовала. — Он тебя провоцирует, — парни явно предвкушали шоу, их глаза горели, а голоса выдавали возбуждение. — А ну-ка повтори, — Стив несколько раз встряхнул Тома, безрезультатно пытаясь выбить из него хотя бы слово.— Ты должен знать, где твоё место, — с этими словами Стив наотмашь ударил Тома по лицу, рассекая губу и оставляя кровоподтёк на щеке. Острая боль пронзила половину лица. В такие моменты Том чувствовал, как внутри просыпается нечто сильное, необузданное и живое. Вторая часть его естества, которую он старался скрывать от других как можно тщательнее. Это нечто было неуправляемым и очень мощным. Прилив силы мгновенно захватывал Тома, а потом рассеивался во все стороны, так произошло и сейчас. Оглушительный звон пронзил слух, сверху посыпались осколки стекла, рассекая кожу, впиваясь в горячую плоть. Окно разлетелось вдребезги и осыпало юношей острым дождём. Вслед за звоном последовал крик. Они знали, к чему это могло привести. В первый раз напряжение электричества дало такой скачок, что во всём приюте разом выключился свет, некоторые лампочки вовсе разбились. Другой случай произошёл в столовой, кто-то из обидчиков поперхнулся настолько сильно, что еле откашлялся, а потом несколько дней провёл в больничном крыле. В прошлый раз огонь из камина вырвался наружу и поджёг ковёр и одежду нескольких воспитанников приюта. Несмотря на всё это, Стив и его компания продолжали с непробиваемой тупостью баранов наступать на одни и те же грабли. Поначалу Том сам не понимал, что происходит, но странности случались только в его присутствии, что пугало окружающих и его самого, заставляя думать о своей причастности. Он чувствовал свою особенность, уникальность, но это лишь послужило причиной замкнутости, стало его проклятием. — Ты за это поплатишься, — прошептал Стив прямо на ухо. Его рука ослабла, и Том от неожиданности рухнул на пол, загоняя стекло ещё глубже под кожу. Кровь тяжёлыми каплями падала на пол с особенно глубоких порезов. Остальным тоже неплохо досталось, они пытались вытащить осколки из ран, что причиняло немалую боль. — Не подходи ко мне, — Том сумел выдавить из себя одну единственную фразу, прежде чем в конце коридора показалась миссис Коул. Её ошарашенный вид не предвещал ничего хорошего никому из них, но Том, как всегда, получит более весомое наказание. Его вред всегда оказывался несоизмеримо больше. — Ты — никто. И ты будешь знать своё место, — прошептал Стив, делая акцент на каждом слове. Через секунду миссис Коул уже взяла власть в свои руки.*О-о, отец, скажи мне, Правда ли, что мы получаем по заслугам? Мы получаем то, что заслужили. Мы идём ко дну...