Дорогой читатель! В связи с загруженностью в жизни у меня не получается заниматься любимым творчеством столько, сколько я бы хотел. Я писал понемногу каждый день, отдыхая от учёбы, и мне хотелось создать что-то лёгкое. Я обещал себе не начинать другие работы, пока не закончу эту, поэтому решил опубликовать бонусную главу с несколькими не связанными друг с другом историями о персонажах фанфика. Глава посвящена Хеллоуину, который традиционно празднуется в католических странах 31 октября. По хронологии глава должна находиться после части "Каменный замок", но события в ней никак не относятся к сюжету, поэтому я публикую её сейчас. Вы можете пропустить её или прочесть позже, если желаете наслаждаться только основной историей. А для тех, кто всё-таки решит прикоснуться к магии, я желаю Волшебного Хеллоуина! * отдельное спасибо моей музе Acris. Без тебя всего этого не существовало бы.
I
Здесь все твое, все о тебе, все дышит собранием из памяти и слов. (с) Аль Квотион: слово, которого нет.
Грандиозные приготовления к Хеллоуинскому пиру почти завершились, угасающий день, словно догорающая свеча, мерцал последними огненными всполохами. Солнце цепляло верхушки деревьев Запретного Леса, казавшиеся теперь угольно-чёрными, лучи быстро сдавались в войне с тенью, готовые в любую секунду исчезнуть и отдать права на власть миром праздничной ночи, но только до следующего утра. Первые этажи замка поглотили густые тени, кое-где разбавленные дрожащим светом волшебных свечей в традиционных резных тыквах. Умелые руки целый день колдовали над украшениями Хогвартса, и они вышли поистине завораживающими. Проходя по прохладным коридорам, Гарри не мог не отметить красоту вокруг. С невысоких столиков взирали тыквенные головы с улыбающимися светящимися ртами, на многих из них красовались черные бархатные шляпы, рядом можно было найти круглые стеклянные вазы с конфетами и другими сладостями. Паутина на стенах и крошечные движущиеся по ней паучки показались Гарри настоящими, и он еле заметно улыбнулся, вспоминая о лучшем друге из будущего. Он взбирался всё выше по лестницам к гостиной Гриффиндора, догоняя стремительно убегающее в ночь солнце и всё чаще встречая слегка возбуждённых, о чём-то громко болтающих студентов в комичных остроконечных ведьминских шляпах, созданных специально для праздника. Они смеялись, держа в руках небольшие коробочки чёрно-оранжевых цветов. Гарри встречался взглядом с чужими полными радости глазами, но не мог найти в себе силы улыбнуться в ответ. Пройдя несколько лестничных пролетов, он больше не находил сил вообще поднять взгляд вверх и посмотреть на кого-либо. Не дойдя до портрета Полной Дамы, он свернул с намеченной дороги и бесцельно побрёл по коридору налево вдоль высоких витражных окон, откуда открывался великолепный вид на Запретный Лес. Сейчас как никогда ему хотелось побыть одному, не выдавливать из себя насильственную улыбку и не отвечать на одни и те же заданные с обеспокоенными лицами вопросы. "У меня всё в порядке". Не в порядке. Он бежал по ступеням лестниц выше и выше, в безотчётной попытке догнать стремительно ускользающее солнце, неумолимо тонувшее в море пышных сосновых крон Запретного Леса. Воздуха не хватало, казалось, собственное тяжёлое дыхание и быстрый стук сердца были единственными оставшимися в мире звуками. К последним этажам силы уже покидали Гарри, но усилием воли он ни разу не остановился. Преодолев последнюю ступень винтовой лестницы, он оказался в крошечной башенке и замер у окна с резной рамой. Красные лучи пожаром охватывали хвойную зелень, горели в небе в последних вспышках заката, но чернота ночи уже настигала их и готовилась в любую минуту захватить власть. Праздничная суматоха не достигала его так высоко, почти под самой крышей замка. Здесь не было свечей, улыбающихся тыквенных лиц и сияющих весельем студентов с подарками, не было конфет и восторженных возгласов "Счастливого Хеллоуина"! Только холодный подоконник и печальная картина умирающего солнца. Только воспоминания и только правда. Гарри вздохнул, когда последний тёплый луч исчез за кромкой сосновых верхушек, и башня погрузилась в сумерки. Хеллоуин никогда не был для Поттера праздником, он был горьким напоминанием о самой большой потере в его жизни. Разумеется, он не мог помнить того дня, когда Лорд Волдеморт ворвался в мирный дом в Годриковой Впадине и убил Джеймса и Лили Поттер, но символы праздника всегда вызывали в груди щемящую боль. Гарри не хотел никого видеть, особенно Тома, который сейчас, скорее всего, направляется со всеми в Большой Зал на грандиозный ужин. И пусть родители Поттера ещё не родились, и дедушка ещё не встретил ту самую, память снова играла с Гарри в свою жестокую игру из прошлого. Заливистый смех тихим эхом донёсся до слуха откуда-то издалека и тут же исчез в тишине, будто Хогвартс со всеми его суматохой и шумом отошёл на второй план, уступая место открывавшемуся из окна теперь уже фиолетово-чёрному пейзажу. Где-то внизу студенты стройными рядами шли на традиционный пир, где-то внизу яркие свечи рассеивали мрак наступающей ночи, но Гарри был свободен от этого, свободен от необходимости притворяться. Здесь его никто не поймёт, у него больше нет оправдания грусти, как это было в будущем, где все знали о его судьбе и никто не задавал лишних вопросов. Ступить на ведущую вниз лестницу означало для Гарри предать свою память и окончательно потеряться во времени. Он не мог себе этого позволить. Продолжая вглядываться в темнеющее над лесом небо, сам того не замечая, Гарри до боли в пальцах вцепился в край подоконника. Странно, но именно в канун Хеллоуина горечь потери чувствовалась особенно сильно. Еле уловимый смех снова послышался со стороны лестницы, заставляя Гарри резко обернуться. Никого. Только синие тени возле стен. Гарри поднимался сюда в надежде отвлечься от происходящего в замке, оградить себя от чужих эмоций, но даже на самой вершине не мог найти тихого уголка. В голову пришла безумная идея, и всё случилось настолько быстро, что Поттер даже не успел обдумать её, сопоставить все "за" и "против". Он снова поддался мимолётному порыву сердца и всё-таки вернулся на лестницу, чтобы добраться до потайного хода в Хогсмид, а оттуда трансгрессировать в Годриковую Впадину. Порыв прохладного ветра взъерошил волосы и забрался под мантию, выбивая из груди удивлённый вздох. Гарри еле удержался на ногах, но успел схватиться за стоящий рядом фонарный столб. Он переместился прямо на улицу, где его могли заметить, но ночь скрыла его фигуру от посторонних взглядов. Не решаясь сдвинуться с места, Гарри смотрел на утопающие во тьме низкие домики, подсвечиваемые лишь тусклым светом фонарей и праздничных украшений. Мощёная улица мягко изгибалась и терялась за стройными рядами высоких деревьев. Очередной порыв ветра принёс с собой аппетитный запах запечённого мяса и чей-то весёлый смех, но лишь на мгновение, они растаяли в воздухе также неожиданно, как и появились. Деревня жила собственной жизнью, наслаждалась волшебной праздничной ночью и не была готова принимать гостей. Где-то за деревянным забором блеснул яркий свет палочки, издалека послышались возгласы, но Гарри не смог разобрать слов, совсем рядом хлопнула входная дверь. Поттер чувствовал, что вокруг него кипит чудесная, не зависящая от времени жизнь, к которой он не имел возможности прикоснуться. Он ощущал себя лишним и чужим на улице, где началось его детство. Гарри был здесь не так много раз, чтобы привязаться к Годриковой Впадине и считать её своим истинным домом, больше всего его привлекал один единственный участок, который сейчас пустовал. Он слишком привык видеть руины с полуразрушенным фасадом и обвалившейся крышей в густых зарослях запущенного сада, но сейчас участок был скорее похож на большой черный провал между соседними зданиями. Не было даже намёка на будущую трагедию. Проходящая мимо группа детей с небольшими корзинками сладостей заставила Поттера прийти в себя. Он медленно зашагал вниз по улице, пряча руки в карманы от прохладного ветра. Гарри мечтал о такой блаженной тишине ещё с утра, когда понял, какой сегодня день. На пути ему встретилась всего пара прохожих, но никто не обратил внимания на гриффиндорскую нашивку на мантии. Свет из окон домов лился на улицу и освещал её получше фонарей, праздничные украшения встречали гостей у каждой ограды, но они значительно уступали по богатству тем, что были в Хогвартсе. Гарри невольно любовался их по-домашнему уютной простотой. Ему тоже хотелось иметь дом, настоящий дом с самого начала, и никогда не узнать, что значит быть "мальчиком, который выжил". В окне одного из домов показалась светловолосая женщина с волшебной палочкой. Гарри остановился в тени зарослей ограды. Женщина что-то помешивала в котле одной рукой, а другой держала на руках младенца. Она улыбалась, периодически оборачиваясь назад, и что-то говорила, а потом в свете показался мужчина и тепло обнял её, целуя в макушку. Словно завороженный, Гарри наблюдал за чужой жизнью, пока вся семья не скрылась из виду. В этот момент он подумал, что отправиться в Годриковую Впадину было ошибкой. Казалось, здесь он найдёт покой и утешение, если увидит знакомую улицу и сможет хоть на мгновение прикоснуться к своей прошлой жизни, которая пока ещё даже не началась. Гарри ускорил шаг, теперь меньше смотрел по сторонам и просто думал о своём, пока не вышел к кладбищу. Здесь он бывал регулярно, навещал могилу родителей один, иногда с друзьями, один раз даже с профессором Дамблдором. Но что он мог найти здесь сегодня? Кладбище выглядело непривычно, украшенный старомодными завитками забор по периметру оказался намного ниже, вход был совершенно в другом месте, но Гарри всё-таки отыскал его и ступил на узкую мощёную тропинку. Место своей семьи он нашёл без труда, вот только сейчас оно было ничем не примечательной лужайкой уже увядшей осенней травы. Отсутствие скорбных надгробий придало Гарри сил. Закрыв глаза, он вдохнул прохладный воздух полной грудью и впервые в жизни осознал возможность освободиться от многолетней печали утраты. Переместившись в это время, он вытянул счастливый билет и получил шанс всё исправить. Не важно, что он уже видел могилы на этой ещё пока нетронутой лужайке, они существовали лишь в его памяти, и если об этом никто не узнает, Гарри рано или поздно сможет похоронить воспоминания в себе. Если у него только получится... Гарри несколько минут простоял на месте, вдыхая свежий ночной воздух и наслаждаясь шумом трепещущих на ветру листьев. Он, наконец, нашёл своё успокоение и набрался сил для возвращения обратно в Хогвартс, пока его не хватились. Но прежде чем трансгрессировать снова, Гарри решил навестить одну могилу, которая точно уже существовала. Он прошёл по знакомой тропинке в поисках нужного места, взгляд зацепился за выгравированное на массивной каменной плите имя, и Гарри не смог сдержать улыбку. — Игнотус Певерелл, — сказал вслух и коснулся холодного и слегка влажного надгробия рукой. Гарри помнил, как впервые посетил его могилу с Гермионой и Роном, казалось, это было совсем недавно, но в то же время и очень давно. Мантия-невидимка, когда-то принадлежавшая Игнотусу, не раз выручала Гарри в сложных ситуациях и долгое время хранилась в его прикроватной тумбочке. Жаль только сейчас их разделяло несколько десятков лет. — Спасибо, — сам того не осознавая, добавил Гарри. Просто хотел ещё раз поблагодарить предка за бесценный дар. У могилы Игнотуса Гарри окончательно убедился в неоспоримой важности своей миссии. Его цели и идеи представлялись такими эфемерными и неясными, но всего лишь мгновение на кладбище, где нет могил родителей, красноречивее множества слов рассказало Гарри о возможности всё изменить. Игнотус Певерелл был истоком рода Поттеров, начал цепочку событий, которая постепенно привела к рождению множества прекрасных людей. Наверное, нигде, кроме кладбища, нельзя настолько остро ощутить торжество жизни, и Гарри чувствовал его всем сердцем, когда трансгрессировал обратно в Хогсмид на то самое место, откуда отправился в Годриковую Впадину. Нельзя вернуть родителей из царства мёртвых, но можно попробовать не допустить их смерти. Очевидные вещи вдруг стали настолько ясными, что Гарри не мог понять, почему не подумал о них раньше. Он буквально бежал по подземному ходу, желая поскорее оказаться в замке и присоединиться к остальным студентам. У Большого Зала наткнулся на Флимонта, спешащего куда-то вместе с группой гриффиндорцев. — Я тебя везде обыскался, — беспокойство в выражении его лица сменилось облегчением. — Ты где был? Пир уже начался! — Я... — Гарри не мог найти подходящих слов, тяжело дыша после захватывающего дух перемещения в пространстве и марафона по потайному проходу. — А ладно, не важно, — Флимонт махнул рукой и протянул Гарри плетёную корзиночку со сладостями. — Конфеты или жизнь? — Жизнь! — твёрдо сказал Поттер, расплываясь в улыбке собственным мыслям и устремляясь за другом в Большой Зал на Хеллоуинский пир.II
Глаза их полны заката, сердца их полны рассвета. (с) Иосиф Бродский.
Сквозь вырезанные на тыквах зубастые улыбки и смеющиеся глаза дрожащим мерцанием пробивался огонь волшебных свечей, отбрасывая на стены причудливые отблески. Лёгкий сквозняк поднимал вверх ураган танцующих теней, и уютный оранжевый свет трепетал вместе с ними. Студенты, не замечая этой красоты, проходили мимо, увлечённые разговорами о предстоящем пире, подготовленных подарках и грандиозных ожиданиях от вечера. Но только не Флимонт. Он сидел на скамейке у противоположной стены прохода и думал, свершится ли сегодня его план. Никому о нём не рассказывать оказалось не так уж и легко, больше всего Флимонт опасался Уизли, но они весь день были так заняты сладостями, что не обратили внимания на задумчивый вид друга и отсутствие его в гостиной. Гарри выглядел угрюмым, не хотелось сильно донимать его расспросами, с тех пор, как он связался со слизеринцами, особо не был настроен на откровенные беседы, а последние пару часов вовсе куда-то запропастился. Флимонт ждал. Подбрасывая свёрнутую в аккуратную трубочку записку в карман её мантии, он не надеялся на взаимность. Вообще не мог понять, как ему удалось набраться смелости и пойти на такой шаг, учитывая её официальное, почти всегда холодное отношение. "Сейчас или никогда" — мысль вертелась в голове целый день, и, начиная волноваться, Флимонт каждый раз успокаивал себя, повторяя её как заклинание. Если всё получится, это станет самой гениальной идеей в его жизни, если же нет — он всё равно не простил бы себя за отказ попробовать. Флимонт смотрел на танец теней, и в его голове играла музыка. "Она придёт". Волнение временами накатывало снова и снова, периодически сменялось кратковременным унынием, но каждый раз Флимонту удавалось поддерживать в себе свет надежды и продолжать ждать. Только громкий звон колокольчиков, созывающий всех на пир, был способен отнять у него веру. Это означало бы, что она всё-таки решила не приходить. Но Минерва пришла. Да, она грациозной птицей появилась из-за угла, полы мантии развевались подобно крыльям, и Флимонт, вскакивая с места, не смог сдержать улыбки. Минерва выглядела потрясающе, впрочем, как и всегда: стройная, высокая, уверенная, ей так к лицу была белая рубашка, но Флимонт промолчал об этом. Непривычно распущенные волосы струились по плечам вниз, на руке красовался черно-оранжевый праздничный браслет. Красиво. — Рад тебя видеть, — искренне сказал Флимонт, когда Минерва подошла совсем близко. — Прошу, садись, — предложил ей сесть и опустился на скамейку чуть в стороне. Минерва любила, когда уважали её личное пространство. — Привет, — просто ответила она, принимая приглашение. — Скоро начнётся пир, — добавила через пару мгновений, будто напоминая, что у них не так много времени, и нужно поторопиться с объяснениями, зачем он пригласил её сюда. — Да, знаю, — волнение снова обвилось вокруг горла, словно толстая верёвка перекрывало доступ к свежему воздуху. — Но прежде я хотел пригласить тебя кое-куда, — выпалил, не задумываясь. Столько раз прокручивал в голове сценарий разговора, но сейчас вдруг все подготовленные реплики казались ему жутко глупыми. Никуда она с ним не пойдёт, это же Минерва МакГонагалл, староста факультета! А он просто сумасшедший, раз решился на всё это. — Куда? — недоумённо сдвинула брови, совершенно не понимая, о чём речь. Напряжение заискрило в воздухе, повисла неловкая пауза. Минерва явно думала, что разговор будет коротким: присела рядом, но облокачиваться на спинку не стала. — Это своего рода сюрприз, — Флимонт пожал плечами, собирая все силы в кулак, чтобы не пойти на попятную. — Ты меня ни с кем не перепутал? — удивлённо смотрела на него, но уже не так напряжённо. — Нет, — почти грустно сказал Поттер, мысленно поражаясь, как его сердце из стольких возможных вариантов выбрало именно Минерву. — У меня кое-что для тебя есть, — пытался как-то заинтересовать и уговорить ненадолго последовать за собой. — Что? — Если я не скажу, ты не пойдешь? — Не люблю сюрпризы, — Минерва опустила взгляд вниз, и Флимонт не смог прочесть эмоцию в её глазах. — Так бы сразу и сказала, — улыбнулся первой победе, но ещё не давал себе ликовать. — Знаю, ты любишь "Магию Ветра", у меня есть их новая пластинка. Думал, ты захочешь послушать. Что-то промелькнуло в выражении лица... интерес? Наверняка она уже готова согласиться, перед таким предложением мало кто устоит, и Флимонт заранее позаботился об их общей тайне. Выбрал укромное местечко, позаимствовал граммофон и два мягких стула из общей гостиной. Чтобы всё это увидеть воочию, Минерве необходимо всего лишь согласиться совершить небольшое путешествие по коридорам замка. — До начала пира ещё тридцать минут... — задумчиво протянула она, и это уже означало для Флимонта определённое "да". Минерва никогда не колебалась в выборе, она всё уже для себя решила. — Здесь недалеко, — улыбнулся, вставая с места и ощущая, как новая волна тревоги накрывает его с головой. В размышлениях о своём плане ни разу не доходил до этого момента, максимум до отказа Минервы после короткой беседы, но так далеко — никогда. — Ладно, — вздохнула она и тоже встала, поправила юбку и мантию, зачем-то провела ладонью по волосам, ненадолго скрестила руки на груди, а затем снова потянулась к полам мантии. Кажется, она тоже немного нервничала, но Флимонт ничем не мог ей помочь, точнее, она бы этого не позволила. — Куда идти? — очередная неловкая пауза на этот раз прервалась её вопросом. — За мной, — Флимонт устремился к лестнице. На одном из верхних этажей в безлюдной тишине их ждал маленький уютный уголок, заботливо созданный Поттером за пару часов до настоящего момента. Граммофон на низком стеклянном столике в окружении волшебных свечей, два мягких кресла напротив. Хеллоуинские украшения добрались даже сюда, излучаемый тыквами оранжевый свет заливал пол, на стенах то и дело можно было увидеть маленьких чёрных паучков, в нишах, сверкая глазами, прятались кошки и тут же убегали, едва завидев людей. Флимонт и Минерва были здесь совершенно одни. — Присядешь? — Флимонт указал на одно из кресел, принимая инициативу в свои руки. Назад дороги нет. Минерва молча последовала совету, пока Флимонт аккуратно доставал виниловую пластинку из бумажного конверта. Совсем новая, он не слушал ни разу, ждал подходящего момента. Идея купить её пришла спонтанно несколько недель назад в Хогсмиде, и Флимонту пришлось некоторое время отказывать себе в сладостях, чтобы накопить нужную сумму. Минерва любила эту группу значит, покупка того стоила. Флимонт возился с граммофоном и пластинкой, настраивал иглу, боясь оглянуться через плечо и неожиданно понять, что сзади никого нет. Он не ожидал согласия Минервы, а теперь она сидела так тихо, будто и не дышала совсем, будто Флимонт выдумал её присутствие. Но нет. Обернувшись, он по-прежнему увидел её перед собой и снова не смог сдержать улыбку. — Готова? — голос вторгся в идеальную тишину и эхом отразился от стен пустынного коридора. Флимонт неожиданно понял, как хорошо просто молчать... — Да, — просто сказала она и слегка подалась вперёд, садясь на самый краешек кресла. — Хорошо, — Флимонт включил граммофон, и помещение наполнилось звуком приятного потрескивания от тоненькой иглы, скользящей по шероховатости винила. Музыка не заставила себя долго ждать, медленная лиричная песня постепенно набирала обороты, заставляла каждую секунду ждать вступления вокалиста. Флимонт опустился во второе кресло, отмечая про себя, какая же всё-таки чудесная музыка нравится Минерве. Неожиданно прямо из стены рядом со столиком показалась женщина-призрак и зависла в воздухе над граммофоном. Её чарующий нежный голос зазвучал намного громче, чем запись пластинки, но она пела вместе с исполнителем, повторяя те же самые слова и интонации. "Я верю в тебя. Я бы пожертвовал всем, чтобы найти тебя". Её длинное платье с оборками и рюшами почти задевало крутящуюся пластинку, но не причиняло вред, проходя сквозь предметы. Флимонт наблюдал за происходящим, иногда украдкой поглядывал на застывшую в одной позе Минерву. Она завороженно смотрела на призрак певицы, казалось, музыка перенесла её из реальности в мир грёз. "Я всегда был позади, но сейчас я стою рядом". Куплеты сменялись на проигрыши, песня медленно подходила к концу, но Флимонту вовсе не хотелось терять момент, он с радостью задержался бы в нём на всю жизнь. — О, это просто волшебно! — восторженно заговорила Минерва в промежутке между композициями пластинки. — Я купил её для тебя, — кажется, Флимонт на мгновение перестал думать головой, позволяя себе сказать правду. — Правда? — смутилась и отвела взгляд в сторону, начиная слегка теребить пальцами край мантии. Вторая песня оказалась ещё более спокойной, струилась, словно лесной ручей в тихий осенний день, но Флимонт уже не вслушивался в слова. — Да, — улыбнулся, отмечая, насколько Минерве идёт румянец. Откуда столько смелости? — Можно пригласить тебя на танец? — кажется, он подумал об этом про себя, но оказалось, сказал вслух. — Флимонт... — Минерва напряглась, опираясь руками в подлокотники кресла, — я... я не могу, — опустила голову вниз и говорила так тихо, что Поттер практически не слышал её сквозь звуки музыки. "Забудь всё, иди со мной, никто не сможет нас остановить". — Всего один танец, — повторил он в надежде всё-таки получить согласие. Минерва не сдвинулась с места. — Сегодня Хеллоуин, волшебная ночь, — на что он надеется? Рука бесконтрольно потянулась вперёд и невесомо коснулась запястья Минервы, она слегка подалась назад, но руку не отдёрнула. Такая тёплая, такая мягкая... Флимонт ещё не был к ней так близко, и новое ощущение вскружило голову. Не делая резких движений, он встал и потянул её руку, увлекая к себе. Пряча взгляд, Минерва не сопротивлялась. — Нас, наверное, уже ищут, — тихо сказала она и сделала крошечный шажок назад. — Если не хочешь, ничего не будет, — сам от себя не ожидал такого мягкого и успокаивающего тона. — Можем вернуться, скоро начнётся пир, — на секунду замялся, думая, стоит ли говорить что-либо ещё, и всё-таки решил сказать, — только, пожалуйста, исполни мою маленькую просьбу. — Какую? — Минерва высвободила руку и отошла ещё немного назад. Так расстояние между ними увеличилось до вполне обыденного. — Посмотри на меня. Она вздохнула. Флимонт наблюдал, как двигаются плечи, как она в очередной раз поправляет и без того идеально уложенные волосы. Так хотелось коснуться их, узнать, насколько они мягкие, пропустить пряди сквозь пальцы. — Минерва, — позвал он, и девушка подняла голову вверх, встречаясь с ним взглядом. Глубокий и вовсе не такой строгий, как Флимонт привык видеть, скорее потерянный и немного напуганный. В глубине зрачков отражалось смешанное с тревогой смятение и ещё что-то еле уловимое, заставляющее сердце больно сжаться в груди. Флимонт ещё долго будет с нежностью вспоминать его, размышляя, что же всё-таки он увидел в тот момент. Это было желание остаться. — Нам пора, — она отвела взгляд.III
Семья — не единственное место, где надо быть порядочным, но первое. (с) Хань Сян-цзы.
Мерное постукивание дождевых капель по карнизам окон сменилось тяжёлым гулом ливня. Ручейки воды стекали вниз по стёклам, застилая вид на преобразившийся к празднику внутренний дворик дома. Стена дождя отделяла живущих здесь волшебников от осеннего сада с традиционными украшениями, которые в этом году оказались совершенно бесполезными. Дождь не удивил никого в магической Британии и не испортил волшебного предвкушения предстоящей ночи, лишь привнёс в окружающую обстановку ещё больше уюта. Под крышей в тепле рядом с потрескивающими в камне поленьями было особенно приятно полистать книжку с картинками, пока на кухне готовился яблочный пирог. Его сладкий запах уже рождал внутри приятную дрожь, хотя ужин ещё не начался и мама не позвала присоединиться к семье за общим столом. Громкий щелчок вскипающей в огне смолы заставил вздрогнуть и отвлечься от любимой книжки про Хогвартс. В памяти уже прочно отпечатались названия всех факультетов и портреты их основателей. До замирания дыхания не терпелось получить заветное письмо, но до этого долгожданного момента придётся терпеть целый год. Невозможно представить, как брат с сестрой выдержат ещё несколько лет без волшебства, когда его тайны так манят и влекут за собой в неизведанный мир. Родители выглядели такими счастливыми, они уже принадлежали этому огромному и интересному миру по ту сторону дождевой стены, и это рождало внутри первый детский укол зависти. Хотелось взять в руку палочку, совсем как это делал отец, легко взмахнуть ей и наколдовать что-нибудь из того, что успел когда-либо подслушать. — Альбус, помоги мне расставить тарелки, — издалека послышался голос мамы, и мальчик со вздохом закрыл книгу. — Сейчас, — крикнул он в ответ, искренне не понимая, зачем его заставляют делать подобные вещи, когда у всех взрослых в доме есть волшебные палочки и они прекрасно справятся без его помощи. Неохотно встав с мягкого кресла, он бросил грустный взгляд на серое окно, будто надеялся, что дождь прекратится, хотя прекрасно понимал — этого не произойдёт как минимум до следующего утра. Хотелось прогуляться по улице, обменяться конфетами с соседскими ребятами, пробежаться по лужам, разбрызгивая воду в разные стороны, и наплевать, что мама может за это устроить серьезную взбучку. Альбус видел в волшебных палочках настоящую силу и знал, что родители могут в два счёта почистить его запачканную одежду, не прилагая особых усилий. — Альбус! — чуть более громко, с недовольными нотками раздражения. — Да иду я! — ещё раз вдохнул он, отворачиваясь от приятно согревающего камина. Так не хотелось уходить, но мама не успокоится, пока не добьётся своего. — Здравствуйте, миссис Олдридж, — зайдя на кухню, Альбус улыбкой поприветствовал сегодняшнюю гостью — соседку и давнюю подругу мамы, которая решила прийти пораньше, немного помочь с ужином и выпить чаю. Грациозно держа чашку, она о чём-то беседовала с мамой, глаза как всегда излучали теплоту, она кивнула Альбусу и улыбнулась в ответ. — Когда будет готов пирог? — спросил он, подставляя табуретку к шкафчику с посудой, чтобы достать тарелки для всей семьи. — Скоро, — быстро ответила мама, — вы ещё успеете поиграть с Аберфортом и Арианой. Только не выходите на улицу, гуляния сегодня отменяются из-за дождя. — Хорошо, — Альбус даже не думал о том, чтобы выйти в дождь. Лучше сразу после, когда жёлтая листва блестит о влаги, и в воздухе пахнет землей и свежестью. Он отсчитал нужное количество тарелок, спустился со стула и аккуратно расставил их на столе. — Спасибо, — мама улыбнулась и легко коснулась макушки Альбуса чуть влажной рукой. — Иди поищи брата и сестру, тогда время до ужина пролетит незаметно. Альбус ничего не ответил, только недовольно пригладил волосы и вышел из кухни в просторный холл, где уже были расставлены светящиеся тыквенные головы и свечи. Первый год Ариана перестала бояться Хеллоуинских украшений, поэтому родители разрешили украсить дом, как того хотелось Альбусу и Аберфорту. — Эй, ну где же ты пропадаешь? — брат неожиданно выбежал из-за угла и налетел на Альбуса, чуть не сбив его с ног. — Я тебя всюду искал, есть кое-что интересное, — в глазах блеснул озорной огонёк, губы сложились в довольной улыбке. Он всегда делал такое хитрое лицо, когда собирался совершить нечто запретное, и Альбуса каждый раз охватывало нестерпимое любопытство, он никогда не мог устоять перед новой авантюрой. — Что такое? — встрепенулся он, мгновенно забывая об ужине и чарующем аромате выпечки, разливающемся по всему дому. — Я кое-что придумал вчера… — Вчера? — почти обиженно перебил Альбус. Брат скрывал от него секрет целые сутки? — Да, но сделать это получилось только сегодня, к тому же сейчас родители слишком заняты и не найдут нас, — заговорщическим тоном прошептал Аберфорт, наклоняясь поближе, будто кто-то мог подслушать из-за угла. В таких больших домах даже у стен были уши, и все секреты рано или поздно раскрывались. — Ладно, — Альбус поспешно вырвал с корнем начавший пробиваться к свету сорняк обиды. Он редко мог долго дуться на брата, их союз можно было назвать самым прочным в мире. — Если я не увижу это своими глазами через пять минут, то умру от любопытства, — улыбнулся Дамблдор, нетерпеливо отстраняясь от брата. Когда тебе всего десять лишняя минута кажется целой вечностью. — Пойдём, — Аберфорт пожал плечами и побежал к лестнице вверх, увлекая за собой Альбуса. Вместе они ураганом пронеслись по холлу, чуть не сбив пару низко висящих картин, взлетели на второй этаж, громко топая по ступеням, отчего из кухни послышался недовольный голос мамы. Что она сказала, никто из них не разобрал, да и не пытался. Их ждало место в дальнем уголке дома, рядом с гостевой спальней, куда никто из них обычно не заходил, но даже сегодня здесь на невысоком комоде красовались традиционные хеллоуинские тыквы и свечи. Ниша утопала в тени, тусклый свет из залитого ливнем окна недостаточно разгонял тьму внутри, немного помогали горящие свечи, но их мерцающее пламя рождало множество причудливых узоров на стенах. — Что же это? — Альбус никак не унимался, всё пытался глазами найти какой-то новый предмет обстановки и раскрыть терзающий разум секрет. Аберфорт молча открыл один из ящичков комода и заставил Альбуса буквально застыть на месте от удивления. В руках брата лежала волшебная палочка, и, судя по резной рукоятке и небольшой насечке у кончика, она не принадлежала ни одному члену дома. Чужая волшебная палочка вдали от хозяина. — Где ты её взял? — ошеломлённый шёпот еле достиг ушей, настолько он был тихим и глухим. Находка Аберфорта пугала, но вместе с тем и непреодолимо манила, хотелось прикоснуться к гладкому дереву рукоятки, почувствовать в руке настоящую силу. Он так давно жаждал получить свою палочку… — Нашёл. — Что? — опешил Альбус и слегка подался назад. — Такого просто не может быть! — шёпот стал громким, теперь их могли слышать из коридора. — Чего только не найдёшь на улице, — Абертфорт пожал плечами, и в этом жесте Альбус уловил ложь. — Волшебники не теряют палочки, — недоумение всё ещё не покидало тон Дамблдора, — тем более на улице, — он был уже достаточно взрослым, чтобы это понять и не поверить. Рука сама собой потянулась вперёд и перехватила палочку. Разумеется, Альбусу было интересно, откуда она взялась в доме, но больше всего на свете сейчас ему хотелось взять её в руку и взмахнуть в воздухе так, как это делал отец. Он держал свою палочку так легко, так умело, что это невольно завораживало и заставляло завидовать. — Ладно, — Аберфорт вздохнул и виновато опустил голову. Он уже пытался несколько раз провести старшего брата, но Альбус всегда догадывался об этом. — Я незаметно взял её из сумки миссис Олдридж, когда мама предлагала ей чай. — Ты её украл! — Альбус так и застыл с поднятой рукой, но в голосе его звучало совсем не осуждение. Восхищение! — Эм-м-м, — Аберфорт неловко потупил взгляд и не нашёлся с ответом. — Ну ты даёшь, — Альбус еле подавил смешок, а потом похлопал брата по плечу, совсем как это делал папа со своими друзьями, когда хотел показать одобрение. — Я бы не смог. Он действительно не смог бы, даже в голову бы не пришло, и за это он мог бесконечно восхищаться ловкостью, смекалкой и смелостью брата. Альбус рассматривал палочку слишком долго, но не мог оторваться, ощущая её приятную поверхность, она удобно лежала в руке, и словно шептала ему на ухо: «Используй меня». — Ты знаешь заклинания? — Аберфорт наконец прервал затянувшуюся паузу. — М? — Альбус сделал вид, что не расслышал, но на самом деле он прекрасно уловил слова. Заклинания? Родители не разрешали даже прикасаться к своим палочкам, не давали читать настоящие книги о магии, говоря что-то про нормальное детство или что в Хогвартсе он ещё успеет всему научиться. Он не имел понятия, как колдовать, потому что с помощью чужой палочки это слишком опасная затея, а своей у него ещё не было. Всё это он выучил ещё с пелёнок, но сейчас наставления родителей отошли на второй план перед горящим внутри огнём любопытства. — Что это вы тут делаете? — тоненький голосок послышался из-за угла, и Альбус резко завёл руку за спину в надежде на то, что Ариана ничего не увидела. Она уже успела надеть своё праздничное оранжевое платье с бархатным поясом, её аккуратную длинную косу украшали словно живые осенние листья, в общем, сестра уже приготовилась к ужину. Что тогда она забыла в этой части дома? — Ничего, — тут же вырвалось у Аберфорта. Мальчики с опаской переглянулись. — Ты разве не должна помогать маме с украшением лестницы? — Альбус решил взять инициативу на себя. Ариана часто мешала им с братом играть, поэтому её всё время приходилось чем-то занимать. — Мы с мамой уже справились, — уверенно и почти гордо сказала она. — Тогда иди посмотри как там пирог, — Аберфорт тоже решил внести свой вклад в дело под названием «избавиться от сестры». — Не хочу, — самовольно заявила Ариана, — я хочу колдовать. Как вы. Худшие ожидания оправдались, она всё-таки что-то видела и теперь просто так не оставит в покое. — Мы не колдуем, — Альбус покачал головой. Невинная затея грозилась превратиться в домашний скандал, потому что сестра почти никогда не могла удержать язык за зубами. — Тогда зачем вам палочка? — Ариана подошла ближе, пришлось убрать руку из-за спины, нечего там больше прятать. — Да это же палочка миссис Розамунды! — слишком громко воскликнула она, заставляя мальчиков синхронно шикнуть. — Хочешь, чтобы весь дом сюда сбежался? — Альбус начал выходить из себя. — Где вы её взяли? — похоже, Ариана игнорировала замечания. — Наверное, миссис Олдридж сейчас с ума сходит. — Мы всё вернём на место, — уверенно сказал Аберфорт, — после небольшого эксперимента. — Как здорово! — снова слишком громко сказала Ариана и поймала на себе строгие взгляды братьев. — Я тоже хочу. — Тебе ещё рано, — категорично отрезал Альбус, поднимая руку вверх. — А тебе? — тут же подхватила Ариана, вставая на носочки в надежде дотянуться до палочки. Слишком высоко. Альбус был слишком уязвлён, чтобы посчитать ответ сестры остроумным, но нашёл в себе силы промолчать, несмотря на вскипающее внутри раздражение. — Дай ей немного подержать, — Аберфорт немного смягчил тон и невесомо пригладил волосы Арианы, когда она подошла совсем близко. — Серьёзно? — Альбус резко обернулся, чтобы уловить изменения в лице брата. Ещё минуту назад они были на одной стороне. — Ничего не случится, мы не знаем заклинаний, а взмахивать палочкой просто так никто не запрещает. — Кроме родителей, — угрюмо буркнул Альбус, неохотно передавая палочку в маленькие ручки. Палочка миссис Олдридж казалась поистине гигантской на фоне миниатюрной Арианы, но Альбус невольно поймал себя на мысли, что ей идёт облик волшебницы, осталось лишь несколько лет подождать письма из Хогвартса. Девочка поближе рассмотрела палочку, а затем вытянула руку вперёд, направляя её в сторону окна, будто готовилась к дуэли с опасным врагом. — Ну как я вам? — замерла на месте, улыбаясь во весь рот. Альбус прекрасно понимал её чувства, сам минутой ранее испытал почти то же самое. — Превосходно, — Аберфорт высказал общее мнение, отходя на несколько шагов назад. Казалось, он знал, что произойдёт в следующую секунду, и если бы не отошёл, то непременно бы пострадал. Ариана сказала что-то невнятное, Альбус не смог разобрать, а в последствии вообще не мог ручаться, что что-либо слышал, но из кончика палочки вылетели огненные искры и попали на прозрачные шторы. Ариана вскрикнула и выронила палочку, та глухо ударилась о деревянные половицы и покатилась в сторону коридора. Ткань штор вспыхнула мгновенно, настоящий прожорливый огонь накинулся на неё с такой яростью, что через несколько секунд стало ясно — пожар может охватить весь дом. — Что ты сделала? — закричал Альбус, в страхе отскакивая от окна подальше от нестерпимого жара пламени. Ариана ничего не могла сказать, её плачь заглушал даже буйствующий снаружи ливень. — Я… не… — только и могла сказать она между всхлипами. Правую руку держала близко к себе, и, вглядевшись пристальнее, Альбус заметил свежий ожог. — Отойди, — крикнул он ещё раз, снова поворачиваясь к окну. Огонь поднялся до самого потолка и теперь угрожающе облизывал потолок. Чёрный дым валил во все стороны, заставляя судорожно закашляться. Аберфорт стоял где-то справа не в силах сдвинуться с места, его лицо выражало животный ужас, руки мелко дрожали, а глаза наполнились слезами. Альбус был здесь самым старшим, но и он не смог сделать ничего против разыгравшейся стихии. Ах, если бы дождь мог идти прямо в доме… — О Мерлин! — испуганный вздох и знакомый голос вывели Альбуса из оцепенения. Чьи-то руки сдавили грудную клетку и потащили назад. Он не сопротивлялся, просто продолжал смотреть на огонь и не видел вокруг ничего, кроме жадных языков пламени в исступлении ищущих нетронутые предметы. Потом он заметил маму, поспешно оттаскивающую Аберфорта от жаркого пламени, увидел отца, легко и умело взмахивающего волшебной палочкой, чтобы потушить пожар. Альбусу никогда не стать таким, как он. Никогда не научиться сдержанности и выдержке, не победить самого себя, потому что ему всегда мало. И он не умеет ждать. Он чувствовал на своих щеках слёзы и не мог сопротивляться их горькой власти над собой.* * *
— Чья это была идея? — испуганный, но оттого и очень строгий голос мамы стальными снарядами пронзал воздух в гостиной. Вокруг по-прежнему пахло яблочным пирогом, но привкус гари во рту всё ещё напоминал о недавних событиях. Отец стоял рядом и молчал, что приравнивалось к катастрофе, потому что когда у него заканчивались слова, это могло означать только тотальное разочарование. Пожар устранили быстро, но вот привести детей в чувства оказалось не так просто. Ариана плакала без остановки до тех пор, пока мама на скорую руку не приготовила какое-то зелье для лечения ожогов, но и после этого её глаза периодически наполнялись слезами. Аберфорт тоже не скоро пришёл в себя, отцу пришлось сильно трясти его за плечи, чтобы тот начал отзываться и отвечать. Альбус пострадал меньше всего, по крайней мере, так ему казалось. — Моя, — тихо прошептала Ариана и всхлипнула, чем вызвала удивлённый вздох матери, отец еле уловимо вздёрнул брови. Никто не ожидал такого признания, в том числе и мальчики. Они синхронно удивлённо посмотрели на Ариану, которая уже давно сидела с опущенной головой. Повисло зловещее молчание. — Неправда! — внезапно вскликнул Аберфорт, вскакивая с дивана. — Это была моя идея! — Но я же сама решила поколдовать, — Ариана всё-таки подняла взгляд, слеза снова стекла по раскрасневшейся щеке. — Но это я взял у миссис Олдридж палочку, — не унимался Аберфорт, не позволяя сестре взять всю вину на себя. — Что? — отец всё-таки начал говорить, но вовремя поднятая вверх рука матери заставила его замолчать. Кажется, мама слегка улыбалась, наблюдая за разворачивающейся сценой. Впервые в жизни её проказники не могли поделить между собой вину. — Я тоже виноват, — грустно вздохнул Альбус, решая всё-таки облегчить свою тяжкую ношу. — Я никого не остановил, просто позволил всему этому произойти, — в горле предательски защипало, но Дамблдор усилием воли подавил слёзы. — Мы все виноваты, — печально, но твёрдо сказал Аберфорт и сел на место. — Да уж, лучше не скажешь, — мама развела руками, теперь улыбаясь совсем явно. Альбус пока не смог понять её эмоций, но запомнил этот момент на всю жизнь. — И вас всех ждёт наказание, — её тон стал чуть более жёстким, но через него всё равно пробивалась странная тёплая улыбка. — Аберфорт, ты сам отдашь миссис Олдридж её палочку и извинишься за произошедшее, — сказал отец, мгновенно получая от сына согласный кивок. — Мы очень рады, что никто не пострадал, — с облегчением продолжила мама. — И сегодня же волшебная ночь, правда? Не будем ссориться и пойдём поужинаем, я испекла ваш любимый яблочный пирог. Головы всех троих удивлённо поднялись вверх, глаза сверкали надеждой, но никто не смел проронить ни слова. Они ожидали испепеляющей бури родительского гнева, но получили заботу и ласку, потому что семья всегда должна быть утешением перед опасностю внешнего мира. — Ждём вас в столовой, — с этими словами родители удалились, и неловкая тишина повисла в гостиной. — Зачем ты это сказала? — тихо спросил Альбус, невольно рассматривая украшения в волосах сестры. Они немного растрепались, но из-за этого выглядели ещё более очаровательно. Отпечатавшаяся в памяти Дамблдора фраза сестры стала одним из немногих высказываний, которые он пронёс через всю жизнь, которые оказали на него сильнейшее влияние и которые он в последствии с грустью и болью в сердце вспоминал. — Мы же семья, мы должны держаться вместе. Объятья трёх детей в гостиной были теплее света праздничных свечей, уютнее самого мягкого кресла в дождливую осеннюю погоду и слаще маминого яблочного пирога. Они были ценнее всего.IV
Человек не может двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний. (с) Маргарет Митчел
Неприятный холод от каменного подоконника на первом этаже замка заставил вернуться в подземелье и захватить с собой мантию. В гостиной Слизерина и в спальне для юношей окон не было, и сейчас это не казалось неоспоримым плюсом, хотелось выглянуть наружу, посмотреть на вечереющее небо и просто скрыться от праздничного шума. Утром пришло письмо, но суматоха дня не подарила возможности прочесть его раньше. Малфой с детства не любил праздники, и хотя оно уже давно превратилось в воспоминание, Хогвартс так и не привил ему любви к торжествам. Они упорно ассоциировались с тревогой, страхом сделать что-то не так и постоянным напряжением перед именитыми гостями. Никакого веселья. Абраксас забрался на подоконник с ногами, предварительно расстелив мантию на прохладном камне глубокой ниши. Стены замка были настолько толстыми, что на выступе у окна уместилась бы и пара студентов. Привычно откинув ниспадающие на плечи светлые волосы, он посмотрел на горящее в закатном пламени небо. Дома, в Малфой-Мэноре, он любил созерцать природу, она успокаивала его своей дикой красотой и восхищала непокорностью, в отличие от ровных линий человеческих творений, которые только нагоняли скуку. На природе гармония между внутренним и окружающим мирами волшебным образом восстанавливалась, всё становилось идеальным, и, будучи эстетом до мозга костей, Малфой ощущал блаженное удовлетворение. Вздохнув, он отвёл взгляд от окна и достал из кармана небольшой конверт. Знакомый безупречно ровный почерк заставил еле заметно улыбнуться, письма из дома давно не приходили, и Абраксас, к своему удивлению, успел соскучиться. Писала в основном мама, отец всё чаще просто подписывался под всеми словами в самом конце, но это не обижало юношу, отец часто был сильно занят. Открывая конверт, Малфой старался сделать аккуратный разрез и не повредить лицевую часть, он имел привычку хранить письма и не терпел их неопрятного вида. В Хогвартсе очень недоставало ножа для писем, ученикам не разрешалось привозить с собой такие предметы. Абраксасу это правило казалось вопиющим абсурдом, и он часто мечтал как-нибудь тайно взять с собой свой серебряный нож — дорогой сердцу подарок на Рождество от любимой тётушки. Бросив ещё один взгляд на закатное небо, он окончательно надорвал конверт, легко подцепил пальцами лежащий внутри листок и развернул его. Письмо оказалось не очень длинным. Абраксас как всегда нетерпеливо пробежался взглядом по последним строчкам, написанным рукой отца, и улыбнулся. «Счастливого Хеллоуина». Сдержанные слова, но в привычной сдержанности Малфой научился чувствовать тёплые нотки. Может быть, он прочёл фразу самым располагающим и спокойным тоном отца, может быть, угадал настроение по особым завиткам его почерка, но улыбка всё-таки осветила лицо ярким солнечным лучом. Абраксас ещё пару мгновений рассматривал короткую подпись, а затем перевернул листок на другую сторону, чтобы прочесть письмо сначала. «Дорогой и любимый сын! Надеюсь, этот конверт успеет в Хогвартс к празднику. Всем сердцем желала, чтобы ты в этот день был здесь, в Малфой-Мэноре, и осчастливил нас своим присутствием, но я понимаю, как важна учёба. Мне очень не хватает твоей улыбки. На той колдографии, что стоит на письменном столе, ты серьёзнее самого строгого профессора, но я всё равно любуюсь ею каждый день, вспоминая, каким улыбчивым мальчиком ты был в детстве» Абраксас не стал подавлять рвущийся из груди смешок, поспешно поднёс ладонь ко рту, чтобы громкое эхо не рассекретило его уединения. Разумеется, он знал, что взгляды родителей и детей на одну и ту же ситуацию могут сильно различаться, но до этого момента не представлял насколько. «Ты помнишь наши праздничные ужины? В этот Хеллоуин мы снова организовываем приём в поместье. Все очень огорчены твоим отсутствием» Малфой перескочил через абзац, не хотелось больше читать о старых детских колдографиях. Он и без дополнительных описаний хорошо их помнил. Подаренный на рождество украшенный полудрагоценными камнями изящный альбом уже стал для Абраксаса личной реликвией. Он чтил память о семье и бережно хранил коллекцию колдографий как сокровище. Праздничные ужины он, конечно, помнил, хотя был бы рад навсегда о них забыть, но мама каждый раз заботливо воскрешала воспоминания. Приём в Малфой-Мэноре вне зависимости от повода — настоящее событие для аристократического общества, прекрасный повод надеть лучший костюм и взять бутылку любимого вина. В такие дни Абраксас предоставлялся самому себе вплоть до начала ужина и мог наконец вздохнуть полной грудью без постоянных нравоучений. Нарушая родительский запрет, Абраксас любил проникать в кухню на первом этаже и наблюдать за кипящей там жизнью. В шумном помещении со слегка приглушенным светом на его маленькую фигурку в тени от высоких шкафов никто не обращал внимания. Слуги кружились в таинственном беспорядочном танце: кто-то доставал из печи ароматную утку с яблоками, кто-то оформлял закуски для первой подачи, кто-то нарезал овощи. Абраксас терялся в запахах, не решаясь выйти из спасительной тени, чтобы робко попросить конфету до ужина. Знал, что родители никогда не нарушат правила и не позволят такой роскоши, но, может быть, кто-то из слуг сжалится, они всегда отличались добротой. Ваза с конфетами стояла прямо напротив на высокой тумбочке, куда невозможно дотянуться самостоятельно, не разбив хрупкое стекло. — Думаю, мистер и миссис Малфой будут расстроены, если увидят вас здесь, — кто-то незаметно подошёл сзади. Абраксас вздрогнул, но мягкий шепчущий на ухо знакомый голос заставил слегка расслабиться. — Но… — мальчик не нашёл подходящих слов, оправдывающих его нахождение в кухне. — Мы никому не скажем, — говоривший человек был управляющим дома, Абраксас хорошо знал его и мог в какой-то мере доверять ему свои секреты. — Я не хочу возвращаться в столовую, — Малфой нахмурился, представляя, как гости медленно собираются в большом зале, приветствуют друг друга обязательными рукопожатиями и объятьями, в которых, несмотря на свой юный возраст, Абраксас чувствовал ядовитую фальшь. — Почему же? Наверху начинается праздник, сегодня будет тыквенный пирог. Вы же любите пироги! — искреннее удивление управляющего чуть не заставило Малфоя раздражённо топнуть ногой, но он вовремя вспомнил о том, что мама называет его воспитанным мальчиком, а воспитанные мальчики так не делают. Поэтому он просто нахмурился ещё сильнее, становясь похожим на грозовую тучу. — Я просто хотел взять конфету, — честно признался Абраксас, бросая ещё один мимолётный взгляд на вазу, разноцветные фантики конфет блестели в неярком свете кухни. — Вы же знаете, это против правил, — к мягкому тону управляющего добавилась улыбка. — Здесь шумно и много людей, давайте вернёмся наверх и, так и быть, никому об этом не расскажем. — Знаю, — Малфой пожал плечами, мысленно примиряясь с фактом, что до ужина действительно никаких конфет он не получит. Но он пришёл сюда не только ради них, правда, управляющему совсем не обязательно об этом знать. Здесь, на кухне, ему казалось, что разворачивается настоящая жизнь. Люди занимаются общим делом, что-то обсуждают, всё время смеются. Здесь можно услышать несколько интереснейших историй в течение десяти минут, здесь никто не станет указывать, что говорить, куда смотреть и о чём думать. Слуги казались такими естественными и счастливыми в своей суетливой работе, в то время как несколькими этажами выше одетые в меха и бархатные платья дамы неспешно поправляли свои длинные перчатки, натянуто улыбались и держали безупречную осанку. Абраксасу не хотелось подниматься и снова позволить жёстким рамкам общепринятых норм сдавить его детскую грудь. Он медленно брёл за управляющим к лестнице, то и дело оборачиваясь назад, чтобы уловить ещё пару мгновений такой близкой и такой недоступной чужой жизни. — Где вы его нашли? — оказавшись в холле, Абраксас тут же заметил приближающуюся быстрыми шагами мать. Затянутый корсет не позволял ей нормально дышать, лицо в одно мгновение стало красным, тонкие длинные бусы мотались из сторону в сторону. От такого зрелища хотелось засмеяться, но Малфой сумел сдержать себя. — Опять в кухне? — догадалась она, подходя почти вплотную. — Я тебя уже давно ищу, ужин начинается, — она смотрела с укором, и Абраксас почувствовал первый слабый укол вины. — Миссис Малфой, он не сделал ничего дурного, — начал управляющий, но мама осекла его строгим взглядом. — Он спустился в кухню, — разделенные паузами слова будто бы выносили приговор. — А это запрещено. — Я не надолго, — Абраксас всё-таки подал голос, не желая больше молчать, — что случится, если я на пару минут спущусь вниз? — Тебе там не место, — коротко сказала мама, кивком отправляя управляющего по своим делам. — Почему? — Абраксас! — голос стал строгим и разражённым. — Сейчас не время задавать глупые вопросы, мы опаздываем на ужин, некрасиво заставлять гостей ждать. Пошли! Ему захотелось сказать очередное «почему», но, вспомнив о воспитанности, он снова промолчал и медленно побрёл за мамой прочь из холла. Её недовольство неприятно въедалось в кожу словно яд и медленно трансформировалось в вину. Иногда в голову закрадывались мысли, будто он действительно делал что-то не так, неправильно мыслил и рассуждал, был не достоин стать полноправным членом аристократического общества. Он винил себя за желание наблюдать за жизнью слуг, за то, что ему интересны их истории, за пренебрежение традициями и обрядами, за нежелание ужинать в общем кругу. Укоризненный взгляд матери только подливал масло в холодный огонь его вины. Малфой шёл, опустив голову вниз, жалея, что решил нарушить запрет и спуститься сегодня в кухню. Дух бунтарства куда-то испарился, на его место пришла другая, как ему показалось, более взрослая мысль: если запреты существуют, значит они что-то значат, к ним необходимо прислушаться. Следуя в столовую за мамой, Абраксас не обращал внимания на украшения дома к празднику. Казавшиеся всегда неприветливыми и тёмными просторные холлы Малфой-менора с их обилием картин и столиков с изящными статуэтками сейчас выглядели тепло и даже солнечно из-за ярких свечей и горящих изнутри тыквенных лиц. В Хеллоуин поместье становилось ещё более величественным, праздничные украшения настолько хорошо вписывались в интерьер, что казались его неотъемлемой частью. Фрески на стенах будто оживали и двигались в мерцающем свете огней, рассказывая причудливые сказки тем, кто осмелится остаться в пустынном и молчаливом холле, где тишина наводит настоящий ужас. Если бы не мама на несколько шагов впереди, Абраксас бросился бы бежать до столовой, лишь бы не оставаться здесь одному. — Отец будет разочарован не меньше меня, — мама вдруг замедлила шаг, позволяя сыну поравняться с ней. — Ты расскажешь ему? — на удивление спокойно спросил Абраксас, мысленно смиряясь с предстоящим серьёзным разговором, который они с отцом уже неоднократно начинали. Разговор о чистоте крови, об иерархии и манерах. Малфой уже выучил все правила наизусть, но следовать им пока не получалось. — А разве можно иначе? Абраксас вздохнул и промолчал. — Я хочу, чтобы ты почтительно относился к гостям сегодня и достойно представил нашу семью на приёме, — строгий голос мамы с приказными нотками обычно раздражал Абраксаса, но сегодня он лишь согласно кивнул, не говоря ни слова. Они уже подошли к двери в столовую и готовы были зайти внутрь. — И тогда я подумаю, рассказывать ли о твоих приключениях на кухне, — она едва уловимо улыбнулась и повернула ручку, выпуская в полутёмный холл луч ослепительного света. Малфой вошёл вслед за мамой, слегка щурясь, но вскоре привык к обилию свеч. Их было почти столько же, сколько и широких улыбок в комнате. Джентльмены и дамы в лучших нарядах уже сидели за столом напротив пустых тарелок и обменивались новостями, пока ужин не начался. Стол ломился от угощений, но горячее ещё не принесли. Между ваз с цветами и маленькими горящими декоративными тыковками виднелись пустые места, куда вскоре поставят большие блюда с запечёной уткой. Малфою было приятно осознавать, что он узнал секрет меню на сегодняшний вечер, побывав на кухне. Никто больше этого не знал. И эта детская радость имела горький вкус. — Улыбнись, — мама легко подтолкнула сына в спину, и ему пришлось невольно сделать пару шагов вперёд. Чужое внимание цепкими лапами плотно обхватило вокруг шеи и душило, грозя отобрать способность дышать. Абраксас выдавил из себя улыбку, хотя по-прежнему не испытывал никаких эмоций, кроме неловкости и тревоги… …где-то в коридоре хлопнула дверь, и Абраксас вздрогнул от неожиданности, обнаружив себя смотрящим в сумеречное небо на подоконнике в замке Хогвартс. Солнце село, и теперь его роль на себя готовилась взять луна, медленно плывущая между облаками. Родительское письмо оказалось смятым в руке, старые неприятные воспоминания призраками давно ушедших лет кружили вокруг юноши в канун дня Всех Святых. — Какая ирония, — прошептал он, убирая письмо в карман брюк. На сегодня он прочёл достаточно. Мама снова напомнила ему, насколько он не любит праздники с их порой натянутыми улыбками и фальшивой радостью. Оторвав взгляд от окна, Малфой быстро осмотрел пустой, погружающийся во мрак коридор. Все наверняка уже собирались на ужин, может быть, Том ждёт его в гостиной. Внимание внезапно привлекла противоположная от окна стена, где на невысоком столике располагались праздничные украшения. Вазу со сладостями практически опустошили, единственная тыква слегка завалилась на одну сторону, несколько тусклых свечей едва освещали инсталляцию. Абраксас глубоко и даже грустно вздохнул, не в силах больше смотреть на столь убогое украшение. Вспоминая Малфой-Мэнор с его безупречным убранством, он в который раз поблагодарил судьбу за детство в поистине красивом доме. Вытаскивая палочку из кармана мантии, он мысленно снова перенёсся домой в тот самый Хеллоуин, когда он последний раз в жизни спускался в кухню понаблюдать за слугами и, может быть, получить конфету перед ужином. Тогда между лестничными пролётами он увидел великолепное панно из осенних листьев, в центре которых красовалась картина с ведьмой на метле. Взмахнув палочкой, он превратил разваливающуюся инсталляцию в своё далёкое детское воспоминание и удовлетворённо улыбнулся. Абраксасу всегда казалось, будто родители воспитывали его слишком строго, иногда даже несправедливо, но теперь он был им благодарен за то, кем стал. Иногда нужно через силу выдавить из себя улыбку, чтобы потом, пусть даже через много лет, понять, наконец, кем на самом деле являешься. Абраксас бросил последний взгляд на панно и быстрым шагом направился в гостиную Слизерина, чтобы встретиться с другом и позволить себе впервые по-настоящему насладиться праздником.