Закон градиента

Письмо пришло через полгода после аферы на Сан-Лоренцо. Головоломная операция, которую великолепная пятерка мошенников провернула в этом небольшом островном государстве, завершилась блестящим успехом. Известный международный преступник, мультимиллионер, скупивший президента, правительство и службу безопасности Сан-Лоренцо, грозный Дэмиен Моро, пал жертвой собственных интриг и жадности своих подельников. Он оказался в тюрьме, а деньги, которые Моро так старательно переводил в банки этой маленькой страны, были конфискованы государством на основании диктаторских законов, которые принимались по его собственному распоряжению его собственным карманным президентом. План Нэйта Форда - руководителя и разработчика всех операций их дружной компании - был элегантен и красив. Софи блистала в роли музы независимого кандидата в президенты от народа Сан-Лоренцо. Хардисон превзошел самого себя, жонглируя информацией, подделывая экзит-поллы и очерняя действующего руководителя государства. Паркер сумела пробраться в самую охраняемую тюрьму острова и помочь заключенным там деятелям оппозиции выбраться на свободу. Да, и вообще, каждый из них на своем месте сработал на пять с плюсом. И все-таки, Элиот был неспокоен. Глядя на то, как беснуется в камере Моро, он чувствовал одновременно облегчение и тревогу, предательски разъедавшую его изнутри. Элиот прекрасно понимал, что только чудо помогло им успешно завершить задуманное. И никакие уверения красотки-итальянки, что Дэмиен Моро никогда не покинет остров, не были достаточной гарантией безопасности для него и его друзей. Слишком хорошо Элиот знал Моро, чтобы поверить, что тот смирится со своим теперешним положением. Слишком тесно он общался с ним в свое время, чтобы понять, какого врага заполучило себе их агентство. Обычный конверт без марки и обратного адреса лежал на столе небольшой бостонской квартирки Элиота Спенсера, когда он вернулся домой после успешной операции по спасению волшебного картофеля из рук жадной корпорации «Верд Агро». Только адрес получателя, написанный корявым почерком человека, не посещавшего уроков чистописания в начальной школе, красовался на его некогда снежно-белой поверхности. Элиот подобрался. Тот, кто проник в дом, чтобы уложить конверт на стол, мог все еще быть здесь. Спенсер осторожно прошелся по всему помещению, заглядывая в каждый угол, где только мог прятаться незваный гость: посмотрел под кровать, отдернул занавеску в душевой, сунул нос в шкаф. Безрезультатно. Квартира была пуста. Тогда, и только тогда, он позволил себе слегка расслабиться, уселся на стул и распечатал загадочный конверт. Замусоленная открытка с живописным видом на Дунай призывала провести отпуск в тихом хорватском городе. Но среди сочной зелени садов, стриженых газонов, и тщательно выкрашенных зданий мрачным диссонирующим пятном высилась ободранная водонапорная башня. Словно беззвучный вопль из совсем недавнего страшного прошлого пялилась она на Спенсера сквозными дырами от осколков, выломанными кусками стены, щетинилась вывороченной арматурой, указывая на чуть корявые ярко-красные буквы – Вуковар. Кусок дешевого цветного картона дрогнул в пальцах, когда он перевернул его. На обратной стороне мелким твердым почерком были написаны всего два коротких слова: «Выбери двоих». Подписи не было, но ему и не нужна была подпись. Он знал это почерк слишком хорошо. Элиот задохнулся. Двадцать долгих лет, целый ворох самых разных воспоминаний – а недостатка в них не было – не смогли стереть из памяти ужас пережитого им в этом разорванном и размолотом хорватском городке, утопленном в крови и бессмысленной жестокости. Он смотрел на ровные буквы, на маленькое бурое пятнышко крови в истрепанном нижнем уголке открытки, размазанное ладонью Дэмиена Моро, и чувствовал, как в животе его предательски завязывается тугой болезненный узел. Он прекрасно помнил Вуковар, куда его занесла нелегкая глубокой осенью 1991-го. Взрывы мин, которыми щедро осыпали друг друга обе воюющие стороны, быстрый танковый бросок сербов, вмиг отрезавший его самого и его группку вчерашних учителей, слесарей и водопроводчиков от дороги к своим, и подорвавшуюся на растяжке красивую девчонку-хорватку, оставшуюся без ноги. Крики, которые он слушал, пока тащил ее подальше в лесок, чтобы стянуть культю жгутом, потом еще долго терзали его в кошмарах. Скорее всего, девчонка погибла – истекла кровью, поскольку жгут он так и не наложил. Не успел. Разорвавшийся неподалеку снаряд вспучил землю, и все поглотила тьма… ~ …Сознание возвращалось к нему рывками. Темнота еще заливала глаза, но слух уже уловил легкий шорох, скрип подошв и бормотание. Он ощутил, как кто-то подошел к нему и ухватил за плечо, пытаясь перевернуть лицом вверх. Резкая боль пронзила тело, и Элиот застонал, даже не пытаясь сдерживаться. – Nježno! Možda je slomljena kralježnice!* (Аккуратно! Возможно, у него сломан позвоночник! - хорв.) – раздался тихий, но решительный голос, и грубые руки исчезли, уступив место осторожным ладоням, нежно ощупавшим его с ног до головы, чтобы затем аккуратно перекатить на бок. Элиот разлепил веки, вглядываясь в полумрак сырого подвала, освещавшегося лишь одинокой тусклой лампочкой, болтавшейся на толстом проводе. Он лежал в углу на грязном деревянном поддоне. Рядом топтался крупный субъект неопрятного вида, жадно оглядывая крепкие немецкие берцы Спенсера. Заметив взгляд Элиота, субъект промычал что-то нечленораздельное и замахал руками, отгоняя столпившихся вокруг раненного новичка бледных изможденных людей. – Я в порядке, – процедил сквозь зубы Элиот, не надеясь, впрочем, что его поймут. – Лежи тихо, – произнес тот же решительный голос, но уже по-английски. – Видимых повреждений нет, но это еще ничего не значит. Попробуй пошевелить ногами. Закусив губу, Элиот тяжело поболтал ступнями, нерешительно подтянул колени к животу. Движение отдало в спину, но было ясно, что кости целы, а значит и на этот раз ему повезло. – Где мы? – он резко повернулся к обладателю решительного голоса. Голова снова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Ему с огромным трудом удалось подавить позыв вывернуть содержимое своего желудка на добротные ботинки, хозяин которых сидел рядом с ним на корточках. Спенсер скосил глаза и обнаружил в полуметре от себя темноволосого молодого человека, наблюдавшего за ним с неподдельным интересом. Было что-то неуловимо знакомое в его модной кожаной куртке, стрижке, явно сделанной не у ближайшего цирюльника, и исцарапанном лице с высокими скулами, украшенном трехдневной щетиной и огромным синяком. Но откуда он мог знать это лицо, Элиот, обладавший фотографической памятью, сейчас вспомнить не мог. Хотя обычно ему не составляло особого труда мгновенно выудить из мысленной картотеки любого, даже мельком виденного человека. Чувствуя, что комната снова начала вращаться, он решил отложить свой анализ на потом и заняться более важными делами. – Где мы, – повторил он вопрос, глядя в изучающие пронзительно-яркие серые глаза соседа. – У Братича, у Хаджича, у кого-то еще, – пожал плечами тот, – разница не велика. Церемониться с нами не станет никто. Если не придумаем, как отсюда выбраться, нас, в конце концов, прикончат, поверь мне. – Заморятся пыль глотать в ясную погоду, – буркнул Спенсер, приподнимаясь на локте и чувствуя, что мир снова встает на дыбы и обрушивается на него. – Мне бы только за двери выйти, – промычал он себе под нос, откидываясь назад и чувствительно ударяясь затылком о стену. Словно в ответ на это его пожелание дверь в дальнем конце подвала отворилась, и в проеме показался вооруженный до зубов человек, тащивший за шиворот еще одного пленного. Тот болтался в руках бандита, как тряпичная кукла, и тихо повизгивал от страха. – Сидеть здесь! И тихо! – прорычал страж по-сербски, сбрасывая свою ношу на бетонный пол. Зыркнув на притихших пленников недобрым взглядом, страж удалился, хлопнув напоследок дверью так сильно, что у Элиота снова заложило уши. – Так говоришь, за двери? – насмешливо произнес темноволосый. – Думаю, в твоем теперешнем состоянии, далеко ты не уйдешь, – добавил он чуть менее ехидно и отвинтил крышку небольшой плоской фляжки, которую извлек из внутреннего кармана своей дорогой куртки. – Вот, глотни и расслабься. Тебе нужно отдохнуть, а мне подумать. Спенсер был слишком измучен, чтобы спорить и возмущаться командным тоном своего нового знакомца, поэтому послушно глотнул из фляги и повернулся к стене, закрывая глаза и моментально проваливаясь в темный колодец забытья. Элиот не слышал, как его внезапный покровитель осторожно ощупал карманы своего подопечного и, не найдя там ничего стоящего, улегся рядом с ним, словно защищая контуженого Спенсера от ненужного внимания. Два дня Элиот валялся в полусне, выныривая оттуда только затем чтобы выпить воды, которую вливал ему в рот его самозваный опекун, окинуть взглядом все вокруг и снова провалиться в беспамятство. Несколько раз, просыпаясь, он не заставал соседа рядом, пару раз заметил его в дверях с помойным ведром в руках, о чем-то тихо переговаривающимся с одним из конвоиров. Но думать и анализировать не было никаких сил, и Спенсер просто откладывал информацию в дальний ящик, чтобы разобраться позже. Каким бы милым и полезным ни был этот тип, при нем Элиот постоянно ощущал отчетливое неприятное покалывание в копчике. А своему шестому чувству он привык доверять. Наконец, на третьи сутки своеобразного «постельного режима», паровой молот, до того безостановочно колотивший в голове Элиота, сменился более нежным постукиванием басового барабана, и он даже сумел сесть, опираясь спиной о стену и оглядываясь. Общая картина, представшая его взору, не внушала особого оптимизма. Подвальчик был маленьким и тесным, а пленные все прибывали. Их заталкивали, запихивали, швыряли на пол, усеянный мусором и грязными потными лежащими вповалку телами. Кто-то стонал, выл, кашлял и чертыхался, и над всем этим висел густой липкий запах мочи, экскрементов и страха. Пленных почти не кормили. Пятилитрового котла пустой каши, который каждый день с грохотом ставил на пол один из охранников, на всех не хватало. А Спенсер не был готов лезть в толпу копошащихся возле котла людей, пытавшихся хватать жидкую кашу руками, поскольку выдать ложек и мисок им, естественно, никто не потрудился. – Держи, – услышал он тихий голос у себя над ухом. Дэмиен, его загадочный темноволосый приятель, неизвестно куда девший свою шикарную кожаную куртку, незаметно протягивал ему кусок вяленого мяса. Он сидел рядом с Элиотом в углу, теперь уже в сером растянутом свитере, жевал свою порцию и наблюдал за тем, как давка вокруг котла потихоньку перерастает в драку. – Не знаю, где ты достаешь свои припасы, но даже на этом долго нам все равно не протянуть, – так же негромко пробурчал Спенсер, фиксируя про себя, что несколько дней на одном топчане с эти типом уже заставили его думать о них, как о единой боевой единице. – Нам и не придется, – ответил Дэмиен и покачал головой, глядя, как один из участников драки, выброшенный из толпы, тщетно пытается оттереть кровь с измазанной изодранной толстовки. – Подвал уже переполнен. Значит, скоро они начнут фильтрацию. И помяни мое слово, все, что ты сейчас наблюдаешь – просто ласковая прелюдия перед основным представлением. За пару кварталов отсюда уже выкопан ров, и все мы, в конце концов, окажемся там, уж поверь. Пуля в голову или ножом по горлу, – усмехнулся он, оборачиваясь к Спенсеру и подмигивая, – а может, лопатой в висок. Тоже вполне допустимый вариант. Они уже испытывали его не так давно в десяти километрах к востоку отсюда. Спокойствие, с которым парень перечислял варианты их собственной смерти, вызвало у Элиота приступ раздражения. Его обучали в любой ситуации искать и, главное, находить выход. – Нам нужен план. – Тебе нужно прийти в себя, чтобы в решающий момент ты с копыт не свалился, – услышал Спенсер в ответ. – Я не стану сидеть сложа руки и ждать, пока нас тупо прикончат, – яростно прошептал он, крепко ухватив собеседника за плечо. – И что ты сделаешь? Выроешь подкоп, взорвешь стену и защекочешь охранников до смерти? – Охрану можно вырубить, это не проблема. Их всего двое. – Угу. Двое здесь, двое в коридоре и шестеро в каптерке за углом. Ты успеешь дойти ровно до первого поворота. В лучшем случае, до выхода из здания. Потому что во дворе этой долбанной школы, где мы с тобой сидим, постоянно дежурят два наряда по четыре человека. И сменяются они раз в два часа. – Ты провел рекогносцировку, – мрачно буркнул Спенсер, слегка ослабляя хватку. – Но как… – Не спрашивай, и мне не придется врать тебе. Кажется, в вашей армии есть такой принцип, или я ошибаюсь? – Улыбка Дэмиена, которая теперь больше походила на хищный оскал, прорезала сознание Спенсера и заставила разжать пальцы. – Мы не ждем, Элиот, мы выжидаем. И ты будешь сидеть и не сделаешь ничего, пока я не скажу тебе, что делать и когда. И вот тогда ты сделаешь все точно и быстро. – Я вспомнил! – Элиот Спенсер чуть не заорал от того, что пелена, застилавшая его мозг, спала, позволяя извлечь из памяти информацию, которая мучила его все время пребывания в подвале. – Ты представитель Красного Креста! То-то я смотрю, лицо знакомое. Я видел тебя пару раз возле госпиталя, и потом, перед тем, как нас накрыло, вы ехали в сторону реки. – Тише. – Не понятно мне только одно, почему сразу не заявил, что ты из гуманитарной организации? Тебя бы уже давно отпустили. – Люблю сидеть в подвалах, знаешь ли. И выуживать оттуда разных американских спецназовцев тоже, – у Элиота похолодело в груди. – Меня не выпустят отсюда живым. Им не нужны независимые свидетели. Тебя не выпустят и подавно. А потому нам нужно держаться вместе. Дэмиен помолчал, затем вздохнул, задрал штанину и полез в носок, выуживая оттуда сложенный в несколько раз лист бумаги. Он развернул его, осторожно расправил на колене. Небрежно сделанная ксерокопия удостоверения Красного Креста была испачкана засохшей кровью. Фотография была заляпана ровно настолько, чтобы можно было разглядеть общие черты лица. И эти самые черты вполне подходили и Элиоту Спенсеру, и, возможно, половине людей в подвале. – Документ моего водителя Гарри Коннора. Возьми, изучи и не потеряй, – сказал Дэмиен и протянул бумагу Элиоту. – А сам он где? – Ему уже не понадобится. В нас угодил тот же залп, что накрыл вашу группу. Мне повезло больше. Хотя, возможно, уже завтра я изменю свою точку зрения. – Черт. Сожалею. – Я видел, как ты работаешь, наблюдал за тобой много дней, – Дэмиен положил руку Спенсеру на колено и успокаивающе похлопал. – Просто виртуозно. С твоей подготовкой и моими способностями мы уйдем отсюда. Дверь отворилась, и в проеме показался силуэт человека с автоматом. Элиот отметил, как напряглась спина его соседа. – Мне нужно идти, – шепнул Дэмиен, вставая. – Спрячь бумагу. ~ Конвейер работал быстро и с показательной жестокостью, чтобы убить любую надежду и вытравить даже намек на сопротивление. Поэтому, когда открывалась дверь, и в нее не влетало очередное окровавленное тело счастливчика, вернувшегося с допроса, а не отправленного в последний путь до расстрельной ямы, пленные понимали, пришли палачи за очередными жертвами. Тогда все они подбирались, скрючивались, втягивали головы в плечи, стараясь сжаться в незаметную точку. – Выбери двоих, – говорил обычно старший из охранников. И младший – стройный, жилистый кудрявый пацан в кожанке и с автоматом – окидывал взглядом подвал и щерился, замечая нарастающий ужас, проявляющийся на лицах людей, отданных в его руки страшными обстоятельствами. «Выбери двоих». Камешки, битое стекло и мусор скрипели под его подошвами в напряженной тишине, автомат шлепал по бедру. Иногда кто-то не выдерживал и всхлипывал или дергался невпопад, привлекая к себе внимание этого мальчишки, чувствовавшего себя на мгновение всемогущим богом. Удовольствие и уверенность читались на его лице; он получил власть карать и миловать, пусть и ограниченную стенами маленького школьного подвала. Казалось, пацан выбирал своих жертв совершенно случайным образом, но приученный наблюдать Элиот заметил, что ни разу за все время, его скрюченный грязный палец не ткнул в сторону угла, где сидели Дэмиен со Спенсером. Куртка, в которой щеголял парень с автоматом, была явно с чужого плеча. И Элиот точно знал, чья она. Знал, но не понимал, как относиться к этому факту. К этому и еще к тому, что каждый вечер Дэмиен исчезал за дверью, неизменно возвращаясь через пару часов с карманами, набитыми едой, и новостями о том, что творится вокруг. – Завтра наша очередь, приятель, – заявил Дэмиен, вернувшись из очередного такого похода. – И мы должны все сделать идеально. – Трудно сделать что-то идеально, когда тебя колошматят головой о стену, – Спенсер скорчил рожу и потеснился, чтобы соседу хватило места на деревянном настиле. – А кто говорил, что будет легко? – Усмехнулся тот, придвигаясь поближе, чтобы не свалиться с поддона. Элиот пожал плечами и не ответил. ~ Слова «выбери двоих» снова повисли в напряженной тишине. Казалось, еще немного, и тишина эта лопнет с оглушительным грохотом, размазывая всех тонким слоем по стенам и потолку. Паренек привычно выступил в центр, медленно обвел взглядом комнату, сделал пару шагов в сторону, снова огляделся. Спенсер, смотревший на него исподлобья, внезапно обнаружил, что мальчонка не лыбится, как обычно, гордо поглядывая по сторонам. Пальцы его теребили ремень автомата, а губы кривились и подрагивали. Пауза затягивалась, и Элиот почувствовал, как у него противно засосало под ложечкой. Какой-то старик у стены тихо застонал, не в силах сдержаться. Пацан вздрогнул, рванул к нему, словно к отдушине, и принялся злобно пинать свалившегося на пол пленного. Тот только закрывал руками голову и трясся, поскуливая. – Прекрати. Мальчишка вздрогнул и дернул головой, оглянулся в поисках наглеца, посмевшего прервать его. Люди вокруг скукожились, стремясь сделаться маленькими и незаметными. Наконец, взгляд темных глаз под кудрявой челкой остановился на сидевшем рядом с Элиотом Дэмиене. И Спенсер мог поклясться, что его сосед одобряюще улыбнулся тому, кто прямо сейчас должен был увести их на пытки и смерть. – Зоран, ты там заснул, что ли? – гаркнул от двери старший охранник. – Давай быстрее! – Эти, – Зоран ткнул пальцем в Дэмиена и отвернулся. ~ Их били долго, смачно, с оттяжкой. Оставляли в покое на несколько минут, давая расслабиться, размякнуть, и снова били, разбрызгивая кровь по стенам. – Ну, что, свинья американская, будешь говорить? Он слышал эти слова снова и снова, и каждый раз качал головой, прежде чем получить новую порцию боли. – Он такой же американец, как вы датчане! Дэмиен не унимался ни на минуту, постоянно треща языком и отвлекая на себя внимание проводившего допрос крепкого мужчины в военной форме. Каждый раз, когда тот принимался всерьез дубасить Элиота, он выдавал новую язвительную реплику и тут же получал кулаком в челюсть или резиновой палкой по ребрам. Спенсера это устраивало – ему доставалось значительно реже, чем его говорливому соседу. Правда, периодически у него возникали опасения, что раздраженный до предела серб забьет беднягу до смерти. Однако тот всякий раз оклемывался и с новой силой принимался язвить. Приведшие их конвоиры, уголовного вида мужик с крепким загривком и кудрявый Зоран, молча стояли у двери, глядя, на то, как заплечных дел мастер постепенно превращает людей в бесчувственные окровавленные мешки плоти. – Марко сообщил, что вы говорили между собой по-английски. – Я представитель Красного Креста, – донеслось до Спенсера бульканье с соседнего стула. – А это мой водитель. Я француз, он ирландец. На каком языке нам изъясняться, по-вашему? На суахили? Проверьте наши документы. – Вас обыскивали, прежде чем помесить в подвал. Никаких документов у него не было. – Это вам ваши головорезы сказали? Может они еще и сообщили, где мой бумажник? Там было франков пятьсот, – ехидная фраза прервалась новым ударом и резким вздохом. – Почему твой водитель молчит? – А вам, что ни скажи, результат один и тот же – палкой по ребрам. – Ты прав, пожалуй. – Но вы должны знать, что я обязательно доложу о ваших методах ведения допроса, как только вы передадите нас Красному Кресту. – Конечно, как только передадим… ~ Камера два на три метра, в которую сунули их после допроса, была сырой и смрадной. Их швырнули прямо на пол, и не было ни доски, ни куска картона, ни даже тряпки, чтобы подстелить под спину. Элиот чувствовал, как трясется Дэмиен, тихо лежащий рядом. Холод и боль колотили по его нервам, вызывая мелкую неуемную дрожь. Чтобы хоть как-то помочь, Спенсер подполз вплотную к товарищу и обхватил его, прижимая к себе. – Какого черта ты так выделывался? – прошептал он тихонько, не ожидая, впрочем, что ему ответят. – Нужно было довести его, – Элиот вздрогнул. Голос трясущегося от боли Дэмиана был на удивление спокойным, почти ровным. – Иначе все могло растянуться на несколько дней. А мне здесь уже осточертело, если честно. – И чего ты добился? – Нас поведут ко рву сегодня. Вот увидишь, – легкий смешок быстро перерос в кашель и стон. Элиот нахмурился, решительно не понимая, что тут смешного. Он уже было собрался подняться и устроить избитому психу очередной допрос с пристрастием, но тут лязгнул засов, и рука Дэмиена неожиданно крепко прижала его к полу, не давая двинуться. После полной темноты свет фонаря больно ударил по глазам, и Спенсер рефлекторно прикрыл их рукой, щурясь и пытаясь разглядеть пришедшего. Кудрявый Зоран, с остервенением избивавший старика утром в подвале, осторожно приблизился к ним, уселся рядом, кусая губы. В глазах его стояли слезы. Мальчишка вытащил замусоленный платок и принялся оттирать лицо Дэмиена от крови. Тот застонал и слегка приоткрыл глаза, улыбка тронула его губы. – Не плачь, Зорко, – прошептал он негромко. – Все будет хорошо. – Не будет, – малец не выдержал и хлюпнул носом. – Тебя заберут у меня, расстреляют сегодня же ночью. Я слышал! – Но ведь ведешь нас именно ты, Зорко, правда? – Дэмиен чуть приподнялся, положил руку на бедро разнюнившегося стража. – Я и Марко, – кивнул пацан. – Вот видишь. Все устроится, и мы будем вместе. – А если Марко не согласится? – испуганно скривился Зоран. – Согласится. Мы сможем убедить его, правда? Главное, ничего ему не говори пока что. На свежем воздухе он будет сговорчивее, я уверен, – Дэмиен протянул руку и погладил паренька по щеке. – А теперь иди, а то тебя хватятся. И ничего не бойся. Я все устрою. – И что это был за концерт? – тихо спросил Элиот, когда ничуть не успокоенный Зорко, утерев слезы, выскочил за двери. – Смазываю механизм, чтобы он не заклинил в последний момент, – в темноте Спенсер не видел лица Дэмиена, но знал, что тот улыбается. – Ты же слышал, расстреливать нас будет он. – Слышал, – буркнул Элиот. – Он и какой-то Марко. – Угу, тот тип мрачного вида, который сегодня водил нас на допрос. Думаю, тебе не стоит говорить, что все надо будет сделать тихо, без стрельбы. Иначе нам крышка. – Не нужно, не маленький. Только Марко бык крупный, без оружия его хрен возьмешь, – огрызнулся Спенсер и запнулся, в его руку тихо скользнул нож. – Не бойся, он даже не заметил, – успокоил Элиота Дэмиен, отвечая на незаданный вопрос. – Мальчику сейчас не до того. Слишком переживает. – Ты просто монстр, – пробормотал Спенсер себе под нос. – Ты себе даже не представляешь, – усмехнулся Дэмиен, отворачиваясь и укладываясь поудобнее. ~ Из школы их вывели под утро. Спенсер с удовольствием вдохнул в легкие чистый холодный ноябрьский воздух и чуть не свалился, настолько пьянящим оказался тот вдох после недели, проведенной в душном подземелье. До выкопанного неподалеку от автобусной станции рва в темноте, все еще покрывавшей землю, они доковыляли за двадцать минут, поминутно спотыкаясь и останавливаясь передохнуть. Дэмиен висел на Элиоте, как мешок с картошкой и еле перебирал ногами, время от времени издавая душераздирающие стоны. И с каждым таким стоном мрачный Марко закипал все сильнее, а юный Зоран все больше нервничал. Видно было, что он с удовольствием бы драпанул в любой момент, но сделать уже ничего было нельзя, все зашло слишком далеко. Ветер дул в спину, словно подгоняя, поэтому сладкий тошнотворный запах разложения они учуяли не сразу. Только выбравшись на отвал, оставленный недавно прошедшим здесь бульдозером, Спенсер понял – пришли. Он опустил Дэмиена на землю и оглянулся. Довольно близко, всего в полутора метрах от него, доведенный до белого каленья, Марко с перекошенным лицом щелкнул предохранителем. – Становитесь там, говнюки. И побыстрее, – махнул он автоматом, указывая на уже слегка осыпавшийся край ямы. – Я не собираюсь вас потом туда тащить. Элиот посмотрел на оцепеневшего от страха пацана, ожидая, что тот скажет что-нибудь и отвлечет своего напарника хоть на секунду, но он застыл, неотрывно глядя на лежавшего на земле Дэмиена. Бледный и окровавленный Дэмиен, действительно выглядел так, словно в любой момент был готов отдать богу душу без всякой посторонней помощи. Он приоткрыл глаза и промычал что-то нечленораздельное. – Ему совсем плохо, – произнес Спенсер, стараясь звучать как можно более убедительно. – Он не может стоять. Словно в подтверждение этого Дэмиен снова застонал. – А мне насрать! – гаркнул Марко, делая шаг вперед, и замахиваясь прикладом. – Достали гниды! И это были его последние слова. Неуловимым движением Элиот ушел за спину нападавшего и быстро и аккуратно перерезал ему горло, уложив на землю рядом с Дэмиеном, который с явным интересом наблюдал за процессом. Кровь, хлынувшая из раны Марко, окрасила серый свитер, смешавшись с его собственной. Поднимаясь, Дэмиен перехватил кисть Спенсера, незаметно забирая нож. – Дэмиен! – Очнувшийся Зоран рванулся вперед, схватил его за запястье, потянул на себя. – Что это? Ты же сказал, что… Как же мы теперь? Его же найдут, меня спросят… Он стоял напротив Дэмиена испуганный, растерянный и ничего не понимающий. – Все хорошо, – Дэмиен улыбнулся. – Иди сюда, малыш. Тише, – произнес он, одной рукой притягивая к себе паренька, а второй всаживая ему нож в правое подреберье. Зоран изогнулся, затрепыхался, как рыба. Губы его хватали воздух, глаза расширились от удивления и боли, затем помутнели и закрылись, ноги подогнулись, и он бы упал, если бы Дэмиен не поддержал его. Спустя минуту все было кончено, жизнь покинула хрупкое тело. Элиот окаменел, застыв перед лицом такой необъяснимой жестокости. Даже он, специалист по отбиранию жизней, умеющий делать это различными, чрезвычайно эффективными способами, не мог объяснить столь хладнокровного и циничного поступка. Спенсер смотрел, как Дэмиен молча вытирает нож о штаны убитого парня, как снимает с него свою куртку и сталкивает тело в яму. – Автоматы забери, – хрипло произнес Дэмиен, отправляя труп Марко следом. – Выбросим их подальше. Не нужно, чтобы их нашли возле ямы. Это вызовет подозрения. Элиот кивнул, вскинул оба автомата на плечо и, не говоря ни слова, отправился вслед за уходившим в темноту человеком. Раздавленный только что увиденным, Спенсер, все же, понимал, что выбирать не приходилось. Дэмиен был единственным, кто знал дорогу, которая могла привести их на сторону своих. ~ Час, остававшийся до рассвета, они потратили с максимальной эффективностью. Стараясь производить как можно меньше шума, выбирая темные узкие улочки, они двигались в юго-западном направлении, и к тому времени, как мутно-серое утро вползло в долину Дуная, вышли на окраину города. Клочковатый туман, выбирающийся из лощин, служил им дополнительным подспорьем. Промозглое утро не благоприятствовало раннему подъему, и на дороге не было ни души. Спенсер сосредоточенно топал за быстро шагавшим по обочине Дэмиеном. На сердце было мерзко. Умом он, конечно, понимал, что поступок Дэмиена был вполне оправданным, позволившим им обоим выбраться из ситуации с минимальным риском. Но хладнокровно убивать пацана, который явно доверял ему безгранично… Этого Элиот принять не мог. Ведь можно было придумать какой-то другой выход. Тем более что отсутствием изобретательности Дэмиен явно не страдал. Значит, просто не счел нужным напрягаться и тратить время на какого-то неинтересного ему сербского мальчишку. Проще пустить в расход, как отработанный материал. Мавр сделал свое дело, мавр может умереть. По копчику Спенсера, как и неделю назад в подвале, снова побежали мерзкие мурашки. Нужно будет с этим Дэмиеном держать ухо востро. Как бы он не решил, что и Элиот тоже отработал свой номер и от него можно безболезненно избавиться. Он опустил руку в карман и ощупал нож, который Дэмиен сунул ему не глядя после того, как они избавились от автоматов. Тоже странный поступок, если подумать. Либо он слишком в себе уверен, либо Элиот пока еще нужен и может не бояться. А, возможно, и то, и другое, или вообще что-то третье. Запутавшись в своих мрачных построениях, Спенсер не заметил, как они свернули с основной дороги на узкую тропинку. Очнулся он только когда уткнулся носом в спину ведущему, остановившемуся у незаметной двери в заборе, за которым виднелась покатая крыша деревенского дома. Покрутив головой и убедившись, что вокруг по-прежнему никого не было, Дэмиен нашарил хитро спрятанную кнопку звонка и несколько раз нажал на нее. ~ Хозяйку дома – миловидную молодую девицу с длинными растрепанными волосами, в накинутой на плечи драной шубе, из-под которой торчала мятая ночная сорочка, и в сапогах на босу ногу, они явно вытащили из постели. Но если она и была недовольна, то умело это скрывала. Буквально через десять минут перед гостями стоял скромный, но питательный завтрак, а сама девушка отправилась растапливать баню. – Придется подождать, водопровод уже месяц как не работает. Только баня, – развела она руками, словно извиняясь. – Все нормально, – великодушно простил ее Дэмиен. – Нам и это за счастье. Спенсер мрачно молчал, поглощая жареные яйца с колбасой, бутерброды с маслом и запивая все это горячим кофе. После того, что им пришлось пережить, эта скромная пища казалась ему настоящей роскошью. Так же, как и теплая скамья в маленькой бане, где они оказались очень скоро благодаря стараниям расторопной девицы. Но настроения радоваться не было и в помине. Наоборот, с каждой секундой ему становилось все хуже. – Помочь? – спросила девица, останавливаясь в дверях предбанника и замечая, как кривится Дэмиен, сдирая со своего избитого тела окровавленные тряпки. – Сами справимся, – морщась ответил тот,– сбрасывая грязный свитер в угол. – Потом соберешь и сожжешь все. Иди и не возвращайся, пока не позову. И девица послушно удалилась, оставив их самих сражаться с осклизлыми шнурками и пропитанными потом и кровью лохмотьями. Спенсер хмуро сидел в углу, сосредоточенно сопя и расстегивая рубашку. – Ты все думаешь, зачем я убил его? – Дэмиен стоял перед Элиотом босиком, в одних штанах, криво усмехаясь, и эта усмешка почему-то стала для Спенсера последней каплей. – Думаю?! – заорал он, вскакивая и толкая Дэмиена в грудь так, что тот отлетел к противоположной стене, ударяясь о нее спиной и оседая на скамью. – Он доверял тебе! Чуть не молился на тебя, я же видел! Что же ты сделал, сволочь?! – Элиот подскочил к развалившемуся на скамейке Дэмиену и занес руку для удара. – Молился, говоришь? Возможно, – ухмылка Дэмиена стала шире. – А ты знаешь, что этот горько оплакиваемый тобой юноша до встречи со мной собирал хорватские уши? У него их была целая коллекция. И мое он тоже хотел заполучить. Оно хорошей формы, правда, Элиот? – Дэмиен отвел волосы и наклонил голову, открывая замершему Спенсеру едва затянувшийся широкий ярко-розовый порез, идущий вдоль основания ушной раковины . – А еще раньше он тренировался на котятах. Видимо, до людских ушей тогда не мог дотянуться в силу слишком юного возраста. – Откуда ты… – Элиот сглотнул, чувствуя, что его всерьез начинает тошнить. – Откуда я знаю об этом? – Дэмиен смотрел на Спенсера снизу вверх, и в его огромных серых глазах плескалась ярость. – Он как-то похвастался. Ему очень нравилось причинять боль, и мне пришлось сыграть с ним в его игру, чтобы оставить свое ухо себе, – очень медленно Дэмиен расстегнул брюки, аккуратно стащил их с себя, оголяясь и раскрывая бедра. – Тебе никогда не прижигали самые нежные места сигаретными окурками? Элиот зажал себе рот, чтобы не заорать. Внутренняя поверхность бедер Дэмиена была сплошь усеяна мелкими ожогами. Пятнышки были рассыпаны причудливым узором, складываясь в прихотливый рисунок извращенного психа-художника. Одни ожоги были свежими, другие – совсем затянувшимися. Он протянул руку и осторожно провел по израненной коже, едва касаясь ее пальцами, и почувствовал, как внутреннее напряжение сидящего перед ним человека проникает в него самого. Рядом с ожогами шли аккуратные порезы, сделанные, по всей видимости, тем ножом, что сейчас лежал в кармане Спенсера. Такие же порезы красовались и на животе. И были они не смертельными, но явно очень болезненными. – Но я же видел, как он смотрел на тебя, – прошептал Элиот, не веря своим глазам. – Он так переживал… – У тебя была в детстве любимая игрушка, Элиот? Что-то такое, с чем ты ел, гулял, спал, над чем трясся, как сумасшедший? Какой-нибудь заяц или медведь? Спенсер кивнул, вспоминая своего плюшевого кота, без которого не засыпал лет до пяти. – И что ты чувствовал, когда кто-то посягал на нее? Уж точно не радость, – покачал головой Дэмиен. – Он беспокоился не обо мне, Элиот. Просто я вывел его остервенелое желание причинять боль на другой уровень. Я убедил его, что мне это нравится. Со мной он мог это делать долго и в любое время. И он боялся, что больше ему так никогда не повезет, – Дэмиен со стоном встал, ударом ноги отправил смятые брюки в угол и отправился в парилку. – А еще ему очень понравилась моя куртка, – добавил он, внезапно меняя тон на шутливый, и ослепляя Элиота яркой улыбкой. Спенсер уже успел вымыться с ног до головы, а Дэмиен, повреждения которого были значительно обширнее, чем Элиот полагал раньше, все еще возился с шампунем, намыливая волосы. Огромный синяк, красовавшийся на спине в районе почек, кровоподтеки на шее, не говоря о порезах, ожогах и ушибах – все это сильно затрудняло его движения, когда он отчаянно пытался нашарить ковшик с водой, не открывая глаз. – Я помогу. – Я сам. – Сам ты будешь потом, а сейчас сиди, сам. Я все сделаю. Губы Демиена слегка обозначили улыбку, которая, впрочем, осталась незамеченной в полумраке парилки. Он смывал пену с волос, чувствуя, как мягко они протекают сквозь пальцы вместе с водой. Черные, шелковистые, чуть длиннее, чем Элиот привык видеть у мужиков, и гораздо длиннее обычной прически спецназовца. Тереть это истерзанное тело мочалкой было просто немыслимо. Потому он налил мыльной субстанции себе на руку и принялся осторожно водить ею по свободной от ожогов и порезов поверхности кожи, прошелся по краю ключицы, промассировал жесткие узлы вокруг лопаток, провел ладонью по пояснице, чувствуя, как подается тело, как последовательно расслабляются и напрягаются мышцы под его пальцами, как учащается его собственное дыхание, наливаются кровью губы, как тяжелеет в паху. Черт! Только этого сейчас не хватало для полной картины творившегося с ними безумия. Теплая вода смывала грязь, но не помогала очистить мысли. Элиот опустился на колени, принимаясь за бедра и наблюдая за тем, как реагирует тело Дэмиена на его движения. Истерзанная кожа явно саднила даже при самом легком прикосновении, не могла не саднить, но Дэмиен не делал ни малейшей попытки отстраниться. Наоборот, он откинулся назад, расставляя колени пошире, всем своим видом давая понять, он не против того, чтобы Элиот продолжал. Глубокое дыхание, жар, блеск глаз сквозь длинные пушистые ресницы, дразнящая полуулыбка. Бесстыдная, манящая. Улыбка, которой невозможно было сопротивляться. Теперь он знал. Знал, что чувствовал психованный Зоран, когда подносил очередной окурок к подрагивающей коже. Что мог он хотеть от этого стройного крепкого и одновременно податливого тела. Кровь ударила в голову Спенсера, по венам потек чистый яркий оранжевый свет, обжигающий внутренности, стремящийся вырваться наружу, во что бы то ни стало. Не осознавая, что делает, он подался вперед, воткнулся локтями прямо в раны, услышал стон и захотел еще. – Ты трахал его или он тебя? Мне надо знать, прошу… Ответа он не услышал. Вместо этого почувствовал, как сильные руки тянут его вверх, поднимают и ставят на ноги, как охватывают его, прижимая к израненному телу, как чужая крепкая плоть касается его собственной, такой же горячей и болезненно напряженной. – Я его, он меня, разницы нет никакой, пойми. Ладони скользнули вдоль позвоночника Элиота, взрывая под веками яркие фейерверки, разлетелись в разные стороны. Пальцы одной зарылись в мокрые волосы на затылке, а другая крепко сжала оба стояка, причиняя боль и вгоняя в трепет. – Разница есть. Я хочу знать, – жалобно выдохнул Спенсер. – Ты не узнаешь, – Дэмиен накрыл своим губами губы Элиота, всаживая язык поглубже, отвоевывая свое право на инициативу почти без боя. Он стонал, выгибался, поскуливал отдаваясь умелым движениям партнера, одновременно выпуская жадного монстра, который, оказывается, сидел глубоко внутри и только и ждал момента выбраться на поверхность, безобразно повиливая бедрами. И чем ближе к концу, тем жаднее и бесстыднее он действовал, подсасывая, подмахивая, раскрываясь навстречу, пока волна чистого экстаза не подхватила его и не швырнула к звездам, превращая обоих в сверхновую. – Бл*дь! Элиот растекся по скамье, чувствуя, что в теле не осталось ни единой твердой кости. – Очень точно подмечено, – довольная ухмылка Дэмиена продолжала плавить Спенсера, несмотря на только что достигнутый результат. – Ты демон, и я тебя боюсь. Ты извлек из меня такое, о чем я и не подозревал до этого дня, – заявил Элиот, с удивлением замечая вертикальную морщинку, прорезавшую вдруг высокий белый лоб Дэмиена. ~ – Шеф, как хорошо, что вы вернулись! Мы тут уже очковать начали, когда узнали, что вас зацапали. – Потом напишешь мне поздравительную открытку. Рассказывай. – Две последние поставки нам завернули, поскольку уже нет смысла тащить туда игрушки. Они решили укреплять территорию, а отвоевывать те клочки станут потом, когда все расслабятся и не будут ожидать подвоха. – Ясно. Что еще? – Еще сказали, что если не уничтожим тот склад, что на элеваторе, нам не заплатят. Говорят, что значков US Army не должно остаться нигде. А иначе международный скандал. – Хорошо, пошлешь сестру. Пусть позаботится. – Э… шеф, она же баба… – Баба – это ты Драган. А она подготовленный боец. Понял? – Понял. И да, шеф… – Чего тебе еще? – Куда девать вашего американца? Он видел нашу точку. Сестру мою видел, ну и вообще. – Сам решу. Ты давай, двигай быстрее. И помни, если нам не заплатят за ту партию, я все до цента вычту из твоих будущих поступлений. Так сестре и передай. Пусть уж постарается. Спенсер прижался к стене, как можно теснее. Дверь, за которой он стоял уже добрых полчаса, слушая разговор Дэмиена с коренастым типом, которого звали Драганом, и который, как Элиот узнал несколько часов назад, был правой рукой его загадочного приятеля, резко распахнулась. Набыченный Драган пролетел мимо, даже не заметив укрывшегося в тени Спенсера. – Входи, Элиот, хватит прятаться, – Дэмиен стоял посреди комнаты возле стола, на котором валялся ворох бумаг. – Никакой ты не представитель Красного Креста, – мрачно произнес Спенсер, глядя на улыбающегося сообщника по побегу. – Это очевидно, – ответил тот, разводя руками. – Я оказываю посреднические услуги некоторым организациям, которые не могут действовать напрямую. В этот раз я делал это для вас. – А в следующий раз сделаешь то же самое для сербов? – криво усмехнулся Спенсер. – Тебе же, наверное, все равно, лишь бы деньги платили. – Я никогда не сделаю это для сербов. И ты это знаешь, Элиот. – И что будет со мной? Я же видел ваши нычки, точки и связных. Ты легко можешь пристрелить меня. Пистолет у тебя в верхнем ящике стола. – И ты не станешь сопротивляться? – усмехнулся Дэмиен. – Знаешь, Элиот, ты слишком ценный экземпляр, чтобы пускать тебя в расход по такому ничтожному поводу. Спенсер шагнул к столу, оказываясь в опасной близости от того, кто, действительно, легко мог приказать убить его. – Тебя и зовут-то небось вовсе не Дэмиен, правда? Не скажешь, как твое настоящее имя? – Оно гораздо менее благозвучное. Боюсь, ты его и произнести не сможешь. – Я постараюсь. – Постарайся лучше не наболтать лишнего, когда тебя буду допрашивать в управлении внешней разведки. Буду рад, если ты сможешь убедить их, что свою часть договора я выполнил. – Так ты только для этого вытаскивал меня из подвала, да? Для этого волок сюда? Чтобы я смог подтвердить своим, что ты сделал все, как надо и можешь получить свои деньги? – И для этого тоже, – Дэмиен отвернулся, покопался на столе среди бумажек и выдернул оттуда белый картонный прямоугольник, протянул его Спенсеру. – Держи, Элиот. Если когда-нибудь тебе понадобится что-то от меня, позвони по этому номеру. Спенсер не глядя сунул карточку в карман куртки, коротко кивнул и вышел не оглядываясь. Черт с ним совсем, с этим надутым павлином, думал он, крепко сжимая кулаки. Жил я без тебя раньше, и сейчас не пропаду. Только сидя в поезде, уносившем его в сторону Австрии, он почувствовал, что теребит жесткий картонный прямоугольник у себя в кармане. Элиот вытащил его – на белой матовой поверхности мелким твердым почерком был написан длинный телефонный номер с международным кодом страны и два слова: «Дэмиен Моро».