* * *
Двигаясь по заснеженной пустоши, отряд добрался до высокого холма и теперь взбирался на его вершину. Эрик шагал с краю первого ряда, возглавляемого двумя вождями. Возле норвежца группкой шли Меткоискатели и Рарити. Защитники Эквестрии провели в пути уже почти весь день. Поскольку идти приходилось по сугробам, марш был небыстрым и изнуряющим. Однако до цели оставалось совсем немного. Эрик не обращал внимания на усталость даже при том, что на его плече покоился нелёгкий сундук. Его больше занимал предстоящий штурм города, ведь дело это и вправду очень сложное, можно даже сказать – филигранное. Каждый его этап – от диверсии Альтаира до захвата Королевского дворца – должен быть исполнен безупречно. Хоть одна ошибка, и все старания пойдут прахом. Взбираться на довольно крутой холм было утомительно. Сделав последний рывок, первый ряд воинства оказался на вершине, с которой открывался вид на огромное заснеженное поле. В отдельных местах этого поля росли редкие деревья. Впереди в нескольких милях находилась гигантская горная система. Наверху у подножия самой высокой скалы, которая венчалась спиралевидной башней, виднелся стольный Кантерлот. Те, кто строили город на такой высокой платформе, явно ставили перед собой цель сделать его как можно более неприступным. Над столицей кружили небольшие группы Ассимиляторов. Ларакс и Книва сделали ещё несколько шагов и становились, а за ними и весь отряд. Взор каждого был устремлён на Кантерлот, величие которого равнялось лишь высоте его расположения. – Поезд всё ещё на месте, – осведомил Дискорд галла, указав на заброшенный состав, стоящий на железной дороге. Видневшаяся вдалеке колея соединяла между собой Понивилль и Кантерлот, и некогда на ней было довольно оживлённое движение. Теперь же железнодорожный путь засыпало снегом, и это наглядно показывало то, что поезда по нему уже давно не ходят. – А вон там та роща, в которой покоится Максимус, – показал Хергер на густую рощу, расположенную на небольшой возвышенности в километре от входа в кантерлотские шахты. – Оттуда видно Кантерлот? – спросил Ларакс. – Только стены и ворота, – ответил Весельчак. – Большего нам и не нужно, – буркнул галл. – Остановимся в этой роще и тщательнее спланируем каждый шаг. Там будет наша военная ставка. – Только ты не сильно увлекайся стратегией, а то нас могут застать врасплох, – предупредил геат. – Нам всё равно придётся ждать, пока Альтаир доведёт своё дело до конца, – проговорил эдуй, после чего двинулся к намеченной роще, ведя за собой весь отряд. Преодолевая конечную дистанцию, отряд старался идти как можно быстрее. Несколько раз они даже переходили на бег трусцой. Ассимиляторы, охраняющие воздушное пространство над столицей, бездействовали, из чего можно было сделать вывод, что они не замечают перемещение воинов и следующей за ними орды параспритов. Первая удача приободряла защитников Эквестрии. После получасового марша отряд, наконец, добрался до рощи. Она оставалась всё такой же, как в тот день, когда здесь умер Испанец. Покрытые снегом сосны и кустарники тихо дремали в ночной тьме. Лишь едва слышимые звуки лёгкого ветра нарушали царящую вокруг тишину. Защитники Эквестрии оставили армию огромных мух у опушки и направились в заросли. Оказавшись в роще, они медленно брели по ней разрозненным строем, оглядываясь по сторонам. Вскоре они вышли на небольшую полянку, где можно было разбить временный лагерь. – Остановимся здесь, – сказал Ларакс, и воины начали располагаться. Германцы постелили на снегу свои плащи и положили на них спасённых из плена чейнджлингов. Эрик опустил чудо-сундук вниз и, устало вздохнув, сел на него, чтобы перевести дух. Он поднял взор и устремил его вдаль. На краю рощи под деревом виднелся наполовину засыпанный снегом мертвец. Рядом с ним лежал круглый норманнский щит. Норвежец сразу подумал, что это покоится Максимус. С этой мыслью в его голове проплыло воспоминание о том, как он пил чай вместе с римлянином и японцем в свою первую ночь в Эквестрии. Тотчас же душа озарилась тёплой, но печальной ностальгией. – Ты так и будешь сидеть на сундуке, сложа руки? – в шутку придралась Рарити к викингу, прервав его раздумья. – Чего хочет моя особенная пони? – улыбнулся Олафссон, как вдруг почувствовал, что в него попала стрела. Посмотрев на себя, он увидел, что наконечник застрял между сегментами лат на уровне груди. – Засада! – раздался громовой бас Книвы. Выдернув стрелу, Эрик резко вскочил с сундука и немедленно обнажил меч. Ожидая дальнейшего обстрела, он прикрыл своим телом стоящую возле него Рарити. Откуда-то с верхушек деревьев снова вылетело несколько стрел, две из которых нашли свою цель, а в следующее мгновение со всех сторон из дремучих кустов выбежали засадники. – В круг! – скомандовал галл. – Пони в воздух! Все те, кто умели летать, взмыли вверх и зависли над рощей. Исключением была лишь Скуталу. Она осталась на земле, так как стрела попала ей в переднюю ногу чуть пониже плеча и теперь причиняла боль, мешая взлететь. Ратники моментально образовали оборонительный круг, заключив в него бессознательных чейнджлингов, а также всех тех, кто не поднялся в воздух. Встав плечом к плечу, воины были готовы сражаться насмерть, независимо от того, сколько врагов укрылось в этой подлой засаде. Вражеские засадные бойцы были обычными людьми невысокого роста с длинными волосами и бородами. Они не носили никакой одежды, кроме кожаных штанов и сандалий, а их полуголые тела были выкрашены голубой краской. Судя по всему, холод этих ребят совсем не смущал. Выкрикивая боевой клич, они яростно набрасывались на защитников Эквестрии, атакуя их мечами и топорами. Германцы останавливали натиск дикарей при помощи щитов и разили их с поистине тевтонской яростью. Однако и засадники изо всех сил стремились проявить себя неистовыми воинами. Они интенсивно обрушивались на стену щитов, желая проломить её, а их лучники, укрывшиеся в кронах деревьев, продолжали обстрел. Стрелы летели то в зависших в небе пегасов и чейнджлингов, то на головы ратников. Рэйнбоу Дэш поняла, что от засадных стрелков нужно избавиться как можно скорее, и поэтому приказала легионным пегаскам атаковать их. Перевёртышам центурион велела прикрывать Твайлайт, тоже взлетевшую вверх вместе с пегасами, после чего сама кинулась в бой. Эрик стоял в строю рядом с Лараксом и уверенно рубил дикарей метровым норманнским мечом. У него не было при себе щита, когда неожиданно напали враги, так что ныне ему приходилось отбивать удары супостатов железным нарукавником. Проткнув брюхо очередному неприятелю, Олафссон содрогнулся от внезапного грохота. Мельком взглянув назад через плечо, он увидел, как Мусаси сбил одного лучника мушкетным выстрелом. Труп дикаря рухнул с дерева простреленной головой вниз. Вслед за ним сверху падали те, кого сбивали копья пегасок и стрелы Альтаира. Примечательно было то, что вместо штанов эти лучники носили шотландские клетчатые килты. Далее норвежец принял на себя ещё одного противника. Отбив удар неприятельского топора, он отсёк врагу голову и увидел, что новые воины перестали выбегать из зарослей, а значит, засадная атака почти что захлебнулась. Эрик перехватил меч обеими руками и вышел вперёд из строя, чтобы пробиться сквозь толщу оставшихся дикарей. Видя действия викинга, остальные ратники тоже перешли в наступление, перестав держаться плотным строем. Правда, это было весьма преждевременно. Врагов всё ещё было много, поэтому на каждого воина приходилось по два, а то и по три дикаря. Эти полуголые варвары оказались очень яростными воинами, что существенно осложняло индивидуальный бой. Мусаси и Альтаир, доселе стоявшие внутри кольца и занимавшиеся стрельбой по лучникам, тоже решили вступить в рукопашную схватку, чтобы поддержать соратников. Подняв меч над головой, Эрик крутанулся и убил сразу троих дикарей, первых двух обезглавив, а последнему разрубив ключицу. Вытащив меч из плоти противника, он тут же схлестнулся со следующим. Олафссон совершил выпад, но ловкий дикарь без труда увернулся и с прыжка рубанул норвежца сперва топором в правой руке, а потом мечом в левой. И если первый удар пришёлся по корпусу, лишь поцарапав тяжёлые латы, то второй был нанесён по голове. На рогатом шлеме осталась вмятина, однако лезвие не задело голову. Тем не менее, викинг пошатнулся. Варвар долго не раздумывал и продолжал атаковать. Его топор устремился на голову норманна, но тот остановил удар левой рукой. Лезвие пробило нарукавник и вонзилось в плоть, но застряло, чем подвело своего хозяина. Дикарь, было, хотел оставить топор в руке Эрика и продолжить бой одним мечом, но викинг, воспользовавшись секундным замешательством противника, насадил его на метровый клинок. Быстро выдернув топор из руки, Эрик взревел от боли, но встряхнулся и немедленно продолжил сражаться. Защитники Эквестрии теснили дикарей, стараясь сохранять непроницаемое кольцо, чтобы супостаты не проникли внутрь него. Хотя битва грозилась превратиться в беспорядочную свалку из-за контрнаступления обороняющихся и безумного натиска атакующих. К счастью, незащищённые доспехами варвары гибли достаточно быстро, в то время как кольчужные германцы стояли несокрушимо подобно скалам. Легионные пегаски сбили с дерева последнего лучника, после чего пикировали на поляну и обрушились на засадную пехоту с тыла. Теснимые с двух сторон дикари несли потери, но даже не помышляли сдаваться. Они были обречены, но это нисколько не колебало их боевой дух. Вскоре воинам и пегасам совместными усилиями удалось поставить точку на этом сражении, отправив на встречу с предками последних недругов. Засада была устроена профессионально, хотя атака этих дикарей не принесла им существенного результата. Все они были мертвы, а обороняющиеся потеряли лишь двух воинов и одну пегаску, которую некому лучнику удалось подстрелить прямо в глаз. Впрочем, раненых было немало. Ларакс вложил меч в ножны и задумчиво оглядел поляну, усеянную трупами засадников. Защитников Эквестрии здесь явно ждали, и этот факт удручал галла. – Ларакс! – послышался сверху голос Дэш. Эдуй поднял взгляд на небо и увидел радужногривую пегаску, зависшую в воздухе над деревьями. – Один из них бежит к шахтам! – Так убейте же его! – воскликнул он. Пегаски собрались в отряд и ринулись в погоню за убегающим. Твайлайт и чейнждлинги спустились на поляну. – А не лучше ли схватить его и узнать, почему они ждали нас здесь? – упрекнул галла один из ратников. – Мы и без того знаем достаточно, – возразил Ларакс. – Тот тролль, которого допрашивал Альтаир, сказал нам, что в Кантерлоте знают о нашем намерении атаковать. Поэтому эти дикари и устроили нам засаду. – Кто эти демоны? – задался вопросом Хнодомар, пнув труп одного из засадников. – Пикты, что ли? – предположил Эрик. – Они самые, братишка, – сказал Хергер. – Только пикты красят свои тела голубой вайдой и обматываются клетчатыми пледами. Бились мы с ними, когда очищали Оркнейские острова от великанов. – Эти ваши пикты походят на диких зверей, – пробурчал Книва. – Да благословят боги римлян, научивших нас биться в строю, – и не важно, что в прошлой жизни мы проливали римскую кровь. Если бы мы приняли на себя натиск этих дикарей не в строю, то всё было бы намного хуже. – Разве теперь это столь важно? Они знают, что мы идём войной на Кантерлот. Наша внезапная атака провалилась, не начавшись! – нервно произнёс Теодорих. – Ничего ещё не провалилось! – отрезал галл. – Они знают, что мы нападём, но не знают, когда именно. И не узнают, если Дэш прибьёт того ублюдка. Сыграем на этом. – Если хочешь, чтобы наша кампания осталась незамеченной, то тебе придётся срочно придумать, как сделать параспритов невидимыми, – возразил Весельчак. – Есть одна мысль, – ответил Ларакс. – Дискорд! Отведи параспритов к подножию кантерлотской скалы. Там они будут невидны со стен города. – Понял, босс! – отозвался драконикус и тут же принялся исполнять приказ, направившись к южной окраине рощи, где осталась орда огромных мух. – А мы пока расчистим поляну от трупов и разобьём лагерь, – продолжил эдуй. – Спланируем штурм, перевяжем раны, отдохнём и подкрепимся, а потом – в бой. Воины принялись оттаскивать трупы дикарей в заросли подальше от поляны. Эрик снял с руки пробитый нарукавник и оглядел рану. Она была не очень глубокой, но всё равно неприятной и кровоточащей. Кость лезвие топора не задело. Взявшись за работу вместе с товарищами, Олафссон в мыслях ругал себя за то, что не додумался вооружиться щитом, когда собирался в поход. Теперь из-за этой раны ему будет трудновато отбивать вражеские удары. А ведь когда-то во многом благодаря именно щиту Эрик сумел выжить в бою против целой армии королевства Нортумбрии.* * *
Британия, королевство Нортумбрия. 17 марта 867 года н.э. Это было столь раннее утро, что солнце ещё даже не начало показываться из-за горизонта. Датчане собирались в отряды, оставляя свой ночной лагерь, который располагался на поляне верескового леса. Сегодня им предстояло быстрым маршем обойти вражескую армию с тыла и атаковать её, чтобы с минимальными потерями открыть себе свободный путь к столице Нортумбрии. Вешая меч на поясе, норвежец Эрик направлялся к отряду в двести воинов. Вместе с ними он должен будет преодолеть почти две мили по этому лесу и занять позицию в узком каменном ущелье. В этой выгодной для обороны позиции Олафссон намерен принять на себя натиск англов, чтобы выиграть для соратников время на обходной манёвр. Он был готов даже ценой своей жизни помочь датчанам в их отмщении за Рагнара Лодброка, так как помнил о радушии, которое оказал ему покойный конунг. В те давние времена, когда Эрик покинул Халугаланд, он и его хирдманы отправились в земли датчан, как и планировалось. Люди халугаландского конунга не преследовали их, поэтому они беспрепятственно проплыли вдоль Скандинавии, после чего взяли курс на юго-восток – к острову Зеланд, на котором располагалась крепость Рагнара. В начале лета они достигли датских берегов. Даны и юты оказались гостеприимными людьми, а их король с радостью выделил Эрику и его свите место при своём дворе. Олафссон же в ответ на тёплый приём нанялся к Рагнару на службу вместе со своими ратниками. Хотя некоторые норвежцы решили продолжить своё путешествие на юг и вскоре подались в Византию. Остальные сохранили верность сыну ярла и отныне участвовали в датских набегах на Британию в качестве его личного боевого отряда. Под предводительством Лодброка викинги терзали Британию непрерывными рейдами, нападая на замки, города и монастыри с целью наживы. При столкновениях с воинствами англосаксов Эрик и его отряд часто шли в атаку первыми, прорубая путь для идущих следом датчан. Так норвежцы завоевали себе славу отважных воинов, однако за несколько лет британских походов их отряд существенно поредел. Ныне же с Эриком оставалось всего лишь шестнадцать хирдманов. Почти три года назад Рагнар был пленён англами и казнён по приказу Эллы, короля Нортумбрии. Многочисленные сыновья Лодброка никак не могли простить нортумбрийцам этого подлого убийства. Трое из них – Хальфдан, Ивар и Эйнар – собрали огромную армию викингов и в прошлом году вторглись в Нортумбрию, дабы свершить месть за отца. Сегодня они должны разбить армию, охраняющую подступы к столице королевства. Если северянам удастся это сделать, то захват всей страны можно будет считать лишь вопросом времени. Взглянув направо, Эрик увидел, как к нему верхом на лошади скачет Ивар Рагнарссон, прозванный Бескостным. Его сопровождал небольшой отряд конных хускарлов – личных телохранителей из числа самых опытных воинов. Сын покойного конунга был из тех людей, один только взгляд которых способен заставить любую живую душу испытывать страх. Этот суровый воин с юношества снискал себе бранную славу, несмотря на врождённую хромоту, и многие говорили, что в бою он подобен неистовому берсерку. Хотя Эрик, глядя на него, всегда подмечал, что он во всём походит на хладнокровного и безжалостного змея. Рагнарссон остановил коня и обратился к норвежцу: – Разведчики доложили, что скоро англы будут здесь. Бери две сотни воинов и выступай к ущелью. – Слушаюсь, милорд, – ответил Эрик. – Мне сказали, что над ущельем стоит длинный вал восьми футов в высоту. Используй его, чтобы удерживать англов как можно дольше. Продержитесь хотя бы три часа, а там уж мы подоспеем к вам на помощь, если на то будет воля богов, – промолвил Ивар. – Мы постараемся. – Вот и отлично! – удовлетворительно произнёс Рагнарссон, после чего повернул коня и поскакал к войску. Ему тоже нужно было торопиться, чтобы ударить врагу в тыл как можно скорее. Проводив предводителя взглядом, Эрик продолжил путь к своему отряду, в котором помимо данов и ютов числились его последние хирдманы. Эти двести опытных воинов, отобранные лично Иваром, вскоре противостанут трём тысячам нортумбрийцев. Каждый из них понимал, что может не выжить в этой авантюре, но, надеясь на удачу, желал испытать судьбу. В любом случае, для викинга подобная ситуация беспроигрышна – либо славная победа, либо почётное место в Вальгалле. – Выступаем? – вопросил один из воинов, когда Олафссон подошёл к отряду. – Да, Бьёрн, – отвечал Эрик. – И, похоже, нам придётся пробежаться. Англы уже на марше и направляются сюда. Бьёрн был одним из дружинников Эрика, уцелевших после британских кампаний короля Рагнара. Сын Олафа считал этого верного воина своим лучшим другом и нередко полагался на него в непрерывных битвах. Своей внешностью Бьёрн соответствовал традиционным представлениям о викингах – высокий, хорошо сложенный, белокурый, голубоглазый и бородатый. Он был старше Эрика всего на четыре года. Приняв от одного из ратников крепкий круглый щит, Олафссон пустился в лёгкий бег к ущелью. Вслед за ним на ускоренный марш перешёл весь отряд. Они двигались прямиком навстречу англам, в то время как основная тысячная армия под предводительством Ивара Бескостного пошла в обход вокруг леса. Ушло более получаса на то, чтобы добраться до места. Эта позиция представляла собой очень узкую впадину посреди редколесья. По бокам в обрыв упирался древний каменный вал, высота которого достигала восьми футов, как и говорил Ивар. Протяжённость этого укрепления, судя по всему, равнялась ширине леса. Наверняка его построили бритты много-много лет назад для защиты от германских пиратов. Ущелье же имело ширину в два метра, высоту – в три, а длину – в пять. Это небольшое природное образование помешало строителям вала сделать его непрерывным, но зато стало для него отличными вратами. Осмотрев позицию, Эрик понял, как будет действовать. – Это ущелье слишком узкое, чтобы оборонять его строем, – молвил он. – Пожалуй, я в одиночку удержу этот проход. Датчане пусть встанут по обе стороны вала разрозненной толпой. Когда появятся англы, покажите им, что вас очень много. Норвежцы будут держать строй позади меня. Если я буду сокрушён, то все надежды лягут на вас. – А если падут и твои воины? – осведомился старший среди датчан. – Тогда становитесь в стену щитов перед ущельем и держитесь, сколько сможете, – ответил Олафссон. – Надеюсь, англы не окажутся настолько сильными, что сметут нас до того, как сюда прибудет войско Ивара. – Не нужно быть полубогами, чтобы вытеснить из прохода единственного воина, – возразил Бьёрн. – Здесь их численное превосходство будет бесполезным. Они не смогут бросаться на меня более чем по двое или по трое одновременно. Так им мало что светит, – изложил Эрик. – Главное, чтобы они не начали взбираться на вал. Заставьте их поверить в то, что укрепления хорошо охраняются, – сказал он датчанам. Воины построились так, как велел Олафссон. Этот план норвежцу подсказал военный советник Ивара сразу после пробуждения. Действительно, обмануть нортумбрийцев было разумным ходом. Вопрос в том, попадутся ли они на эту хитрость?.. Эрик встал в середине ущелья, обнажил меч и посмотрел вдаль. Отсюда уже виднелись факела приближающихся англов. За сыном Олафа расположились его хирдманы колонной по трое, чтобы создать иллюзию более широкого строя. Даны и юты разделились на две группы и заняли позицию за валом по обеим сторонам ущелья. Всё было готово к героической обороне, осталось лишь дождаться врагов. Возвышаясь над дном впадины подобно статуе Геракла, норвежец невозмутимо следил за врагами. Их отряды неумолимо приближались к ущелью, пересекая расположенную впереди поляну. Добравшись до редколесья, англы перешли на ускоренный марш, и теперь их от вала отделяло расстояние в несколько сотен метров. Когда первые ряды вражеского воинства заметили викинга, вставшего в ущелье, их шаг замедлился и сделался несколько неуверенным. Кажется, они сами спешили занять эту позицию, чтобы при помощи вала успешно отбиться от армии Ивара. Ныне же они видели, что северяне опередили их. И почему ущелье охраняет всего один воин? Этот вопрос приводил англов в замешательство и заставлял ожидать подвоха. Армия Нортумбрии приблизилась к ущелью, и теперь англы видели, что за Эриком стоит строй воинов. Они остановились, после чего некий воин – наверно, сотник одного из отрядов – юркнул внутрь боевого порядка и спешно направился к своему военачальнику, чтобы доложить об увиденном. Английский воевода сидел на коне в окружении телохранителей за последними рядами воинства. Чувствуя, что пришло время вводить врага в заблуждение, Эрик приказал воинам сделать вид, что за валом притаилась целая армия. Датчане подпрыгивали, поднимая оружие к небу, и выкрикивали боевой клич. Над валом то и дело появлялись мечи, секиры и копья, а возгласы викингов походили на рёв огромной толпы. Как и ожидалось, англы смутились, подумав, что за укреплениями притаилось целое войско северян. Утренний полумрак лишь усиливал визуальный эффект. Эрик долбил мечом по щиту и орал во всю глотку, призывая передние отряды фирда попробовать сокрушить его. Ополченцы англов были в замешательстве, но когда военачальник отдал приказ о штурме ущелья, они кинулись всей своей массой в узкий проход. В ширину здесь едва помещались трое человек, поэтому атака была серьёзно стеснена. Норвежец активно этим пользовался. Отбивая вражеские копья щитом и мечом, он без устали разил англов сокрушительными ударами. Соратники Олафссона продолжали выкрикивать клич и грохотать оружием. По-прежнему думая, что викингов за стенами очень много, нортумбрийцы не решались предпринимать попытки перебраться через укрепления. Они сосредоточили все свои силы на том, чтобы промять оборону ущелья, однако это было безуспешно. Даже в одиночку Эрик несокрушимо оборонялся против целой армии, так как её численное превосходство не имело никакого значения в столь узком пространстве. Могучий норвежец колол и рубил, а враги валились к его ногам подобно деревьям, срубленным топором дровосека. Воины Нортумбрии не сбавляли напор и не переставая обрушивались на викинга, но непременно гибли от его меча. Со временем ущелье перекрывали горы трупов, поэтому атакующим приходилось оттаскивать поверженных соратников назад. Эрик долго сражался, его доспехи обагрила кровь врагов и своя собственная, а меч начал тупиться. Вскоре клинок совсем пришёл в негодность. Отбросив сломанный меч, норвежец вытащил из-за пояса секиру и продолжил биться ею. Когда же он сломал и секиру об кольчужного воина, ему пришлось брать в руки английские мечи и сражаться ими. Солнце уже поднялось над горизонтом и озарило своим светом заснеженный лес, а Эрик всё продолжал оказывать англам упорное сопротивление. В конце концов, нортумбрийский военачальник понял, что ополчение если и прорвёт оборону ущелья, то с большими потерями. Поэтому он приказал тяжеловооружённым тэнам форсировать вал. Заметив действия англов, Бьёрн приказал датчанам встать под стенами в две шеренги и оттеснять копьями любого, кто попытается взобраться на укрепления. Викинги выстроились под валом и приготовились защищаться. Выйдя вперёд, английские тэны обрушились на древние стены и попытались взобраться на них. Воины первой шеренги встали на колени и подняли над головами каплевидные щиты, чтобы облегчить своим соратникам подъём на укрепления. Тем временем датчане образовали нечто вроде гоплитской фаланги и принялись орудовать копьями. Делая меткие выпады, они выталкивали тэнов со стены. Впрочем, англы неумолимо продолжали штурмовать вал, несмотря на безрезультатность этого дела, и вскоре один из них, увидев малочисленность северян, объявил об этом своим товарищам. – Норманнов ничтожно мало! Сокрушим их! – прокричал он. Услышав эти слова, англы с ещё большей яростью набросились на обороняющего ущелье Эрика и на валы. Теперь в штурме стен принимала участие не только тяжёлая пехота, но и фирд. Напор атакующих был немыслимым, многим из них удавалось пробраться за укрепления викингов, а Олафссон чувствовал, что долго не продержится в образовавшейся давке. Но, тем не менее, шансов на победу у нортумбрийцев уже не было. Сразив очередного ополченца, Эрик смахнул с лица кровь, посмотрел вдаль и увидел датские знамёна с изображением ворона Одина. Войско Ивара двигалось к полю боя, спеша ударить врагам в тыл. – Ивар уже здесь! Победа будет за нами! – известил норвежец соратников, продолжая махать мечом. Викинги приободрились этой новостью, радостно взревев, и продолжили сечу с новыми силами.* * *
– К концу битвы мой доспех был разбит в клочья, – усмехнулся Эрик. Он сидел на снегу вместе с Хагеном и рассказывал ему о том, как участвовал в отмщении данов за Рагнара. Как только лагерь был разбит, норвежец и германец решили выпить пива, помянуть Максимуса и тех, кто погиб в бою с пиктами, поэтому расположились вдали от соратников прямо перед павшими. Римлянин всё так же покоился под деревом на окраине рощи, возле него усадили двоих свебов, а между ними положили убитую стрелой пегасочку по имени Клауд Кикер. Воины вспоминали своих товарищей, не доживших до этого часа, а позже их разговор зашёл о битвах, и Олафссон начал рассказывать о том, где ему доводилось проливать свою кровь. – А что было дальше? – поинтересовался Хаген. – Разбив это войско, мы двинулись к столице Нортумбрии и встали лагерем в десяти милях от неё, чтобы дождаться, пока прибудут остальные наши отряды, возглавляемые двумя другими сыновьями короля Рагнара. Ждали мы их более трёх дней. Когда же мы, наконец, объединились, наше огромное войско двинулось вперёд и встретилось с королевской ратью Нортумбрии. Мы снова сокрушили англов, а сыновья Рагнара пленили короля Эллу и жестоко казнили его в отместку за отца. Очень скоро мы захватили эту страну, а потом и соседние – Мерсию и Восточную Англию. Поистине, воинство в пять тысяч викингов способно захватить что угодно! – рассказал Эрик. Последнюю фразу он произнёс с особой гордостью. – Так значит, ты тоже был командиром, как он? – уточнил квад, мотнув головой в сторону мёртвого Испанца. – Нет, что ты! – добродушно отмахнулся викинг. – Под моим началом был всего один отряд, и мечом я умею махать гораздо лучше, чем командовать. Уж до Максимуса мне далеко, как до Миклагарда. – Да-а, Испанец был большим человеком, – протянул Хаген. – Ты ведь знал его в прошлой жизни, так? – риторически спросил Эрик. – Да, мы вместе были гладиаторами Антония Проксимо, – молвил германец. – В те дни к власти в Империи пришёл безумный тиран, и Максимус задумал совершить переворот. Он хотел бежать к своим легионам и с их помощью захватить Рим, но ему грозили арест и казнь. В ночь, когда Максимус должен был бежать из города, к нам наведались преторианцы. Я и все остальные гладиаторы дали им бой, чтобы задержать их. Там я и погиб. Чем закончилась эта история, мне неизвестно. – Максимус рассказывал, что он вышел на поединок с тираном и убил его, а потом умер от раны. – Всё-таки убил. И умер сам. Что ж, это наилучших конец для героической истории, – спокойно проговорил Хаген, а затем сделал несколько больших глотков пива. – Интересно, какой конец будет у нашей истории? – задался вопросом викинг, задумчиво вертя в руке кубок. – Как говорил Проксимо, все мы непременно умрём, и не в нашей власти выбирать себе смерть. Но лишь от нас зависит то, как мы встретим свой конец, чтобы нас запомнили мужчинами. – А этот ваш Проксимо, кажись, философ, – ухмыльнулся Эрик. – Ещё какой! – подтвердил Хаген. – Когда-то он сам был гладиатором. Кто знает, может быть, после смерти он тоже побывал в этом мире маленьких пони?.. – Что-то мы уже тут засиделись, – заметил норманн после минутного молчания. – Пойдём, послушаем, чего они там решили по поводу штурма. Оба воина поднялись со снега. Хаген подошёл к павшим соратникам и пролил на них остатки пива, тем самым дав им напиться в последний раз. Оставив мертвецов наедине друг с другом, норвежец и германец проследовали к поляне, где расположился лагерь. Почти все воины, пони и чейнджлинги собрались в круг посередине поляны и внимательно следили за тем, как Пинки Пай и Миямото играют партию в го. Эта игра стала любимым совместным развлечением розовой пони и самурая вскоре после Дня согревающего очага. Одним вечерком Праздничная Королева предложила японцу сыграть в крестики-нолики, на что тот согласился. Ему было интересно узнать, что это за игра, поскольку раньше он о ней никогда не слышал. Сыграв вместе с Пинки около пятидесяти партий, Мусаси счёл крести-нолики достаточно простыми и выдвинул кобылке встречное предложение – посвятить следующий вечер игре в го. Любящая играть Пинки охотно приняла предложение. Перед началом игры ронин долго объяснял кобылке правила го и этикет, который должны соблюдать игроки. Пай с неестественной для себя усидчивостью училась искусству игры и внимательно слушала каждое слово Миямото. Сперва го показалось ей слишком сложным, но потом она начала открывать в себе немалые способности в стратегическом мышлении, которые со временем переросли в талант. Самурай играл с розовой пони почти каждый вечер и через три недели заявил, что его ученица становится мастером. Нынешняя партия началась по инициативе Пинки. Как ни странно, ей не пришлось долго уговаривать Такэдзо, хотя любые развлечения идут вразрез с третьим пунктом его клятвы. Может быть, он видит в этой игре какую-то практическую пользу, а отнюдь не забаву? Как бы ни было, а пони была рада, что японец согласился сыграть с ней. Теперь они сидели за небольшим столиком, на котором располагался гобан, и тщательно анализировали обстановку на игровом поле. Рядом с ними на постеленных шкурах лежал прямоугольный деревянный поднос, использовавшийся для того, чтобы ставить на него ёмкости для камней и чаши с чаем. Пинки играла чёрными камнями, а Мусаси – белыми. Оба игрока сосредотачивали всё своё внимание на стратегии, лишь иногда отвлекаясь на то, чтобы сделать глоток горячего чая, заваренного самураем специально для игры. Зрители наблюдали за происходящим на гобане с не меньшим сосредоточением и интересом, а германцы время от времени перешёптывались и делали ставки, как это было заведено ещё в Хеороте. Поскольку денег они при себе не имели, заключать пари приходилось на оплеухи, подзатыльники и щелбаны. В стороне от места проведения чемпионата по го находился очаг, в котором горел костёр. Возле него на шкурах лежали пленные чейнджлинги. Ими занималась Зекора, заручившись помощью Адальгарда. Вдвоём они меняли перевязки на ранах, а также пытались привести перевёртышей и их королеву в чувство. На краю же поляны шло обсуждение предстоящей битвы. Там стоял столик с разложенной на нём картой Кантерлота, которую Альтаир позавчера получил от Дискорда. Разглядывая схему города, Ларакс и Книва соображали, как будут действовать. Также в планировании участвовали Принцесса Дружбы, дух раздора и ассасин. Галл водил пальцем по начерченным на бумаге улицам и излагал свои идеи относительно того, как с наименьшими потерями прорваться к башне из слоновой кости и захватить Солнце Свирла. Подходя к столу с картой, Эрик услышал речи вождя и озадачился: – А зачем нам Солнце Свирла? Мы же должны прихлопнуть Мозенрата, чтобы положить конец войне. – Теперь, когда в игру вступили летающие кальмары, этого будет недостаточно. Мы должны завладеть Солнцем и сбросить его в башню на кантерлотской горе, – ответил Ларакс. – С чего ты взял, что именно это принесёт победу? – поинтересовался Хаген. – Фазир мне сказал. – Ты видел его опять? – удивился викинг. – Когда? – Позавчера. – Он дал тебе чудо-сундук? – Да. – Не важно, от кого мы узнали, как одержать победу. Главное, что узнали, – сказал Книва. – Так, давайте ещё раз коротко повторим, что каждый из нас должен будет делать, – молвил эдуй. – Сперва действует Альтаир. Он отправляется в Кантерлот и выводит из строя Камень Аккумуляции. Мы ждём здесь, пока диверсия не будет совершена. – А как мы поймём, что он уже сработал? – вклинился Олафссон. – Поверь мне, мы точно увидим, что Камень выведен из строя, – ответил Дискорд. – Также нужно занять позицию у поезда, – продолжил Ларакс. – Дискорд берёт с собой двоих добровольцев и выступает туда одновременно с Альтаиром. Как только Камень будет уничтожен, вы идёте на таран кантерлотского аванпоста. Мы в это же время выступаем в пещеры и как можно скорее движемся к юго-восточной шахте, по пути объединяемся с Дискордом и его компаньонами, после того, как они телепортируются из поезда. Далее пробираемся к башне из слоновой кости, пока гарнизон Кантерлота занят аварией у ворот города, и выкрадываем Солнце Свирла. Альтаир по возможности либо присоединяется к нам, либо пробует совершить убийство Мозенрата. Если всё пройдёт гладко, то нам останется только сбросить Солнце в спиралевидную башню. – Думаю, эту работу можно поручить пегаскам, – предложил гот. – Можно, – кивнул галл. – Правда, я не представляю, что делать с летающими кальмарами. Против них у нас нет оружия. – Если после уничтожения Камня Аккумуляции к нам вернётся магия, то, может быть, я смогу противостоять им, – сказала Твайлайт. – Да и я в сторонке стоять не стану, – протянул драконикус. – Остаётся только исполнить задуманное, и Эквестрия вернётся к жизни, – подытожил Ларакс. – А как быть с параспритами? – напомнила Спаркл. – Ах да, нужно же и их действия продумать! – спохватился эдуй. – Не стоит об этом беспокоиться, – молвил Дискорд. – Я возьму параспритов с собой. Пусть следуют за нашим поездом, а потом вступят в битву с летающими кальмарами в воздухе над Кантерлотом. – Хорошо, – согласился вождь. – Кажется, мы учли всё. Когда начинаем, Альтаир? – Выпью вина, переоденусь в чёрную одежду, и за дело! – ответил араб, а затем сложил карту вчетверо и засунул её в карман. В следующий миг до ушей воинов донеслось шуршание в зарослях и топот, как будто кто-то бежит. Приготовившись в любой момент обнажить мечи, они пристально следили за кустами. Большой куст, растущий на краю поляны, содрогнулся, сбросив с ветвей снег, и оттуда выбежал Хергер. Он вместе с тремя германцами вызвался сторожить армию параспритов, а также следить за обстановкой, и сейчас что-то заставило его спешно вернуться в лагерь. – Огромный рой летающих кальмаров движется к Кантерлоту с запада, – доложил геат. – Что? – удивилась Твайлайт. – Они пока что лишь виднеются на горизонте, но их вмешательство в наш грандиозный штурм, пожалуй, со временем неминуемо, – пояснил Весельчак. – Что будем делать? – озадачился Книва. – Вообще-то, пока я бежал, у меня появилась одна мысль, – заявил Хергер. – Какая? – поинтересовался Ларакс. – Я мог бы увести их в сторону, постоянно отступая, но для этого мне нужны две пегаски и рыболовная сеть. – Что ты задумал? – вопросила Принцесса Дружбы. – О-о, тебе лучше не знать, Твайли! – улыбнулся геат. Сделав несколько шагов по направлению к толпе, следящей за игрой, он громко произнёс: – Легионеры, стройся! Легионные пегаски сделали, как приказал Весельчак. Протиснувшись между германцами, они вышли к викингу и встали ровным строем. Даже раненная Скуталу была среди них. – Первый эквестрийский легион в полном составе, сэр! – доложила Рэйнбоу. – Что ж, перейдём сразу к делу, – начал Хергер. – Мне нужны два самых быстрых пегаса, готовых сразиться с бесчисленными ордами летающих кальмаров. Кто желают быть добровольцами? Вопрос северянина ошарашил пегасок. Они смутно представляли себе бой с Ассимиляторами, поэтому считали, что вызваться добровольцем в данном случае равносильно самоубийству. Не произнося ни слова, крылатые легионеры сверлили геата испуганно-удивлёнными глазами. Хергер, было, хотел что-то сказать, как вдруг подала голос одна пегаска, которая никак не могла портить свою репутацию самой крутой пони в Эквестрии. – Я, – бросила Дэш. Глядя на неё, оживилась и Скуталу: – И я тоже! – Мало тебе было пиктской стрелы, я вижу. Тебе ещё повезло, что наконечник скорее поцарапал тебя, нежели серьёзно ранил, – возразил Весельчак. Он прекрасно понимал, что юная пони едва ли справится со столь сложной задачей. Впрочем, Скуталу это несколько обидело. – Кто ещё хочет стать героем? – Я с вами, – отозвалась Спитфайр. – Но кто тогда возглавит наш легион? Ты должна остаться, Спитфайр, – запротестовала Рэйнбоу. – Нет, я пойду с вами, – твёрдо ответила капитан Вондерболтов. – Максимус назначил меня центурионом, и сейчас я передаю эту должность тебе, так что… – Не забывай, Крэш, что корпус Вондерболтов никто не расформировывал, а значит, я всё ещё твой капитан. Так что, оставить пререкания с командиром! – накричала Спитфайр на Дэш. Та аж опешила от такой настойчивости. Огненногривя пегаска сменила оскал на добродушную улыбку и спокойным голосом добавила: – Я готова сразиться с летающими кальмарами. А новым центурионом станет… Скуталу. – Я? – восторженно переспросила юная пегаска. – Да, ты заслужила, – подтвердила капитан Вондерболтов. Дэш одобрила это решение и повесила на шею Скуталу гладиус Максимуса. – Спасибо! – поблагодарила Скут, приняв оружие. – Ладно, в сторону всю эту драму, – отрезал Весельчак. – Дэш и Спитфайр, готовьтесь к боевому вылету. Остальным – вольно. Геат направился к волшебному сундуку, но после первых же шагов его заставил остановиться голос Свити Белль: – Вы вернётесь из этой битвы? Тут Хергер заметил, что за тем, как он выбирал добровольцев для битвы с Ассимиляторами, внимательно наблюдали все те, кто ранее были увлечены партией го. Даже Пинки и Такэдзо прервали игру и смотрели на викинга. – Этот вопрос нужно задать каждому из нас, – ответил северянин. – Ты собираешься идти на верную смерть? – встревожилась Твайлайт, чувствуя, что геат задумал самоубийственную авантюру. Рэйнбоу и Спитфайр тоже опасались этого, но старались не показывать своего волнения. Их начало терзать подозрение, что они вызвались на куда более опасное дело, чем им представлялось пять минут назад. – Вскоре все мы пойдём на верную смерть. Вопрос в том, пойдёт ли она к нам навстречу? – бесстрастно произнёс Альтаир. Пони осознали, что Хергер хорошо знает, на что идёт, и стали отговаривать его от этой авантюры: – Не делай этого, Весельчак! – Сражаться с воздушными кальмарами очень рискованно! – Они же погубят вас! – Это опасно, очень-очень опасно! И лишь Рэйнбоу Дэш вместе со Спитфайр не издали ни единого звука. Требуя тишины, Хергер поднял правую руку. Как только голоса кобылок стихли, он заговорил: – Не бойтесь, маленькие пони: ни за меня, ни за кого-либо из нас, ни за себя. Все мы здесь – все до единого – герои. А в какое бы пекло не отправился герой, он всегда вернётся домой, – сказал он, после чего подозвал к себе младшую сестру Рарити. Единорожка неуверенно подошла к нему. – Свити, ты помнишь песню королевы Вальхтеов, которую я пел вам по ночам на арене? – Да, помню, – ответила Свити Белль. В её голове сразу же промелькнули слова, под которые ей не раз приходилось засыпать в аренной тюрьме вместе с Эппл Блум и Скуталу. – Спой её для всех нас, – попросил викинг. – Я? Но почему я? – опешила единорожка. – Потому что ты очень красиво поёшь, малышка, – сделал ей комплимент Весельчак. – Спой, а я буду тебе аккомпанировать. Он подошёл к сундуку и взял из него лиру. Далее геат вернулся к Свити, сел рядом с ней, и как только его пальцы коснулись струн, уши каждого присутствующего на поляне принялась ласкать спокойная, немного меланхоличная музыка. Вот уже прошло вступление, единорожка легонько вздохнула и начала петь:«Прочь унесённый судьбой Герой твой вернётся домой. Он где-то там далеко, В битвах ему нелегко. Вновь устремляется в бой, Но герой твой вернётся домой. Пусть хоть в далёких краях Он меч держит в руках. Кончится путь боевой, И герой твой вернётся домой. Жди даже если нет сил – Он много раз уходил. Хоть молодой, хоть седой Герой твой вернётся домой. Ночью приходят во сне Грёзы о сладостном дне – Тёплой, нежной весной Герой твой вернулся домой. Жаждет он всей душой Снова быть рядом с тобой. Морем вот-вот в день любой Герой твой вернётся домой. Ради встречи с тобой Герой твой вернётся домой».
– Это было великолепно, – прошептал Хергер, прекратив играть. – Молодец, Свити. – Великолепно? Нет, клянусь Тором, это было божественно! – прогремел Эрик, смахнув слезу с глаза. Эта песня тронула его до глубины души, как и всех остальных, кто её слушал. – Из этой битвы мы все непременно вернёмся домой, – повторил хирдман Беовульфа, улыбнувшись. Оглядев толпу соратников, он почувствовал, что вместе со Свити сумел поднять им дух. Олафссон монотонно сверлил глазами Весельчака, гладящего единорожку по голове, и погружался в раздумья. То, о чём пелось в песне, ему приходилось испытывать на собственной шкуре. Он отлично помнил, как очень хотел вернуться домой. Но родимый дом, отчий Халугаланд всегда был для него закрыт. Особенно сильно желание ступить на родную землю одолевало его в те дни, когда он участвовал в экспедиции Оттара Халугаландца в страну Бьярмаланд.* * *
Бьярмаланд, Белое море. 4 ноября 874 года н.э. Скандинавский драккар, гружённый множеством товаров, стоял на якоре посреди морских волн. Царила ночь, и все гребцы спали. Море было спокойным, поэтому викинги могли отдохнуть, не опасаясь, что их корабль поглотит стихия Ньёрда. Эта экспедиция, которую возглавлял зажиточный бонд Оттар из Халугаланда, направлялась в Бьярмаланд. Там норвежцы планировали заняться торговлей. Хотя новоиспечённые купцы всегда были готовы и за оружие взяться, если на пути им повстречаются пираты. Из всей команды не спали только двое человек. Один из них сидел на вахте на носу ладьи и следил за горизонтом. Другой – изгнанник Эрик Олафссон – находился на корме. Сидя на деревянном табурете, он вглядывался в Белое море и потягивал пиво. Употребление алкоголя на драккаре не приветствуется, но Эрик решил воспользоваться моментом, пока все спят. Пристроившись рядом с пивной бочкой, он аккуратно открыл её и теперь хлебал из неё хмельной напиток при помощи шлема. У Эрика было тяжело на душе. И это подавленное состояние угнетало его уже несколько лет. Ему казалось, что его жизнь зашла в тупик. После захвата Нортумбрии датчане не остановились на достигнутом и пошли дальше. Мстя за смерть Рагнара, они завоёвывали всё, на что падал их взор. Так они вскоре оккупировали Мерсию и земли восточных англов. После этого пути сыновей Лодброка разделились. Хальфдан остался обживать Нортумбрию и основал королевство Йорк, а Ивар повёл своих воинов на север против пиктов, живущих на южной стороне Вала Адриана. Хёвдинг Гутрум возглавил третью армию, заменив павшего в бою Эйнара, и отправился на завоевание земель южных саксов. Эрик и те воины, что остались от его дружины, числились в последнем войске. Но с тех пор, как была взята Мерсия, они сражались без былого энтузиазма. Отмщение за Рагнара потеряло смысл, а добыча от грабежей более не приносила радости. Видя, как норвежцы гибнут за чужие интересы, Олафссон начал считать, что жадность данов до власти над Британией давно уже перешла все границы. А месть за покойного короля – не более чем повод для вторжения. Когда кампании датчан подошли к концу, Эрик и пятеро оставшихся при нём воинов подались в Уэльс. Поскольку война была единственным занятием, которым норвежцы умели зарабатывать себе на хлеб, они нанялись на службу к королю Гвинеда, желавшему объединить все валлийские королевства под своим знаменем. Но вскоре монарх перестал нуждаться в услугах наёмных викингов, и им пришлось искать нового нанимателя. В те годы у норманнов была колония в Ирландии. Их небольшое королевство с центром в городе Дублин подвергалось постоянным набегам гэлов. Хорошо зная об этом, Эрик и теперь уже только двое его соратников отправились по морю на Зелёный остров. В непрерывных сражениях с кельтами норвежцы провели более года, пока Олафссон не остался совсем один. От его некогда могучей дружины не осталось никого. Вскоре набеги ирландцев прекратились, так как в их стане начались войны между собой. Отныне Мунстер враждовал с Лейнстером, а Коннахт стремился подчинить себе земли Ульстера. В Дублине установился непродолжительный период мира, а Эрик, потерявший всех своих товарищей, вернулся в Данию на одном из торговых кораблей. Чуть более полугода назад Олафссон встретил в городе Хедебю земляка. Этот халугаландец назвался ему Оттаром Харальдссоном и за кружкой браги предложил отправиться вместе с ним в торговую экспедицию к землям Бьярмаланда. Доселе не находивший себе места Эрик согласился, хоть и без особого воодушевления. Так он оказался на этом драккаре и теперь, когда цель путешествия почти достигнута, предавался грусти и тоске по родине. Воин выпил уже довольно большое количество пива, поэтому в его глазах всё плыло, а разум был затуманен. Но он не обращал на это внимания и продолжал топить грусть в алкоголе. В очередной раз поднеся шлем к бочке, Эрик слегка промахнулся и нечаянно выронил свою импровизированную чашу на пол. Он безмолвно нагнулся и поднял её, а затем перевёл взгляд на бочку и увидел за нею нечто странное. Ближе к борту стояла высокая тёмная фигура в плаще и рогатом шлеме. Олафссон без труда узнал этого человека. – Дедушка? – вопросил он шёпотом. – Да, Эрик, это я, – столь же тихо ответил Хальфдан Сокрушитель Щитов. – Что ты здесь делаешь? – Пришёл повидаться с тобой. – Но ты же умер много зим назад. Должно быть, я сплю… – Да, ты спишь. Но очень скоро проснёшься. – Я… не понимаю. – Я горд тобой, внук. Ты сумел стать героем, достойным своих предков. Но все твои подвиги остались в прошлом. – Что ты имеешь в виду, дедушка? – Мы ждём тебя, Эрик! – ответил Хальфдан, а потом повернулся и медленно пошёл к носу драккара вдоль спящих на скамьях гребцов. – Постой, дедушка! – негромко прохрипел Олафссон. Дед не останавливался, поэтому воин отложил попойку в сторону и попытался встать с табурета. Вскочив на ноги, он почувствовал сокрушительный удар алкоголя. Его голова начала кружиться как карусель, а ноги почти не слушались. Но, несмотря на это, викинг попытался догнать своего праотца. Рванув к борту, он обо что-то запнулся (возможно, об свою же ногу) и потерял равновесие. Олафссон рухнул на борт и повис на нём как тряпка. Далее викинг упёрся в него руками, чтобы приподняться, но ладони соскользнули, и он упал с корабля прямо в море. Вахтенный услышал всплеск и поднял тревогу, но было уже поздно. Эрик шёл ко дну, как топор. Резко почувствовав абсолютную трезвость, он принялся энергично работать руками, чтобы всплыть, но тяжёлый доспех предательски тянул его вниз. Холодная вода сковывала его, а безрезультатное барахтанье истощало силы. Вскоре Олафссон начал захлёбываться. Он уже перестал бороться и лишь обречённо смотрел на дно драккара, висящего над ним, с абсолютным безразличием. Желая умереть как воин, он потянулся к мечу и, проведя пальцами по кожаному поясу, вспомнил, что не вооружён. Во время плавания на драккаре запрещено носить при себе оружие. Глаза заволокла темень, и Эрик погрузился в небытие…* * *
Восседая на расстеленных мехах, Эрик предавался трапезе. Он подкреплялся лососевыми пирожками и запивал их вином. Возле него дремали Меткоискатели, прижавшись друг к другу. Кажется, пеший путь из Понивилля досюда изрядно вымотал этих юных пони. Обитатели лагеря разбрелись по краям поляны и занимались своими делами. Кто-то ел, кто-то просто отдыхал, кто-то отрабатывал приёмы владения мечом, настраиваясь на битву. Состязание между Пинки и Мусаси уже закончилось, причём ничьей. Германцы были раздосадованы тем, что их ставки стали недействительными, ибо такой исход никто не предполагал. Поэтому самурай сказал по-японски, подкрепляя слова жестами, что отдаёт победу пони, за что получил от неё дружеские обнимашки. Ратники же, узнав новый результат, принялись рассчитываться между собой подзатыльниками. В это время Зекоре и Адальгарду удалось привести в чувство Кризалис и троих её подданных. Сейчас Ларакс вёл с королевой чейнджлингов беседу, пытаясь узнать какие-нибудь новые сведенья о враге. Вокруг них собрались все те, кто участвовали в составлении плана штурма, и слушали, что скажет Кризалис. Эрик задумчиво смотрел на товарищей, но отвлёкся, услышав, как недалеко от него на снег с негромким бряцаньем легли какие-то железяки. Повернув голову налево, он увидел Рарити. Единорожка опустила на сугроб сегменты доспехов, после чего сделал пару шагов к норвежцу и заявила: – Тебе нужно надеть более крепкую броню. – Но зачем? На мне же эдельвейс, – ответил Эрик, легонько стукнув кулаком по своим тяжёлым латам. – Это самый крепкий доспех, какой только носят викинги. – Ты не носишь щит, поэтому тебя и ранили сегодня, – молвила Рарити, напомнив скандинаву про перебинтованную рану на левой руке. – Возьми хоть эти нарукавники. Они показались мне красивее и прочнее остальных. С этими словами белоснежная кобылка телекинезом перетащила принесённые ею поручи поближе к викингу. Тот посмотрел на них и подумал, что они должны быть очень прочными. Это были нарукавники от миланского доспеха – того самого, какой в своё время стоил столько же, сколько целая деревня со всеми крестьянами и их пахотными полями. Такие латы могли себе позволить лишь самые богатые дворяне, князья и короли. – Спасибо, Рарити, – сказал норманн, задумчиво проведя пальцами по бороде. – Перед боем надену их. – Вот и хорошо, – улыбнулась единорожка. Присев подле воина, она мягко толкнула его копытом и добавила: – И не забывай про обещание. – Не бойся, я не забуду, – отвечал Эрик. – Я теперь понял, что буду делать в этом бою. – И что же? – полюбопытствовала белоснежная пони. – Охранять тебя. Я не буду отходить от тебя ни на шаг, чтобы не дать супостатам причинить тебе боль, – изрёк викинг. Он ласково обнял Рарити и, прильнув губами к её ушку, шепнул: – Не переживай. Твой герой вернётся домой…