* * *
Эквестрия, Кантерлот. Две недели назад. – Ловко ты прихлопнула того тролля, а главное – вовремя. Ещё бы чуть-чуть, и он расколол бы мне башку надвое, – промолвил Хергер. – Да, это было круто, хоть и опасно! – согласилась Рэйнбоу. – Но я смеюсь в лицо опасности! Мне уже не раз приходилось рисковать жизнью. Опасность – моё второе имя! Пегаска и викинг сидели под стеной в тюремной камере и ужинали за приятной беседой. Они обсуждали минувший бой – пятый по счёту. Сегодня аренному легиону противостояли тролли и химеры. Это был тяжёлый бой, но всё же легионеры, научившиеся сражаться слаженно, взяли верх, не потеряв ни единого бойца. Хотя крови ими было пролито много – не только вражьей, но и своей. Остальные узники тоже предавались трапезе. Все пони собрались в дальнем углу, где сидел Максимус, и коротали время, слушая истории римлянина о его военных кампаниях в Германии. Гунны, как всегда, расположились особняком ближе к решётке и разговаривали о чём-то своём, лишь время от времени прислушиваясь к рассказам Испанца (особенно когда речь заходила об ожесточённых битвах римских легионеров с неистовыми германскими варварами). Этим вечером на ужин аренникам подали овсяную кашу и чай с пшеничными лепёшками. Мардоний, хозяин арены, заботился о том, чтобы гладиаторам подавали хорошую стряпню. И дело тут не только в том, что сытые воины лучше, а значит, увлекательнее сражаются на арене, но и в том, что Мардоний уважал доблесть узников. Поэтому на пищу им жаловаться не приходилось. Геат доел овсянку и поставил опустевшую миску на пол рядом с собой. Он привык есть быстро, поэтому расправился с кашей раньше своих соратников. Теперь наступила очередь чая и лепёшек. – Рэйнбоу «Опасность» Дэш? – протянул он, взяв в руку кружку с горячим чаем. – Будь ты римским полководцем, тебя бы так и звали. А вот наши скальды назвали бы тебя – Страх опасности. – А что, звучит неплохо, – одобрила радужногривая пони. – Знаешь, Дэш, смотрю я на тебя и всё больше убеждаюсь в том, что даже пони может быть воином, – начал викинг после десятисекундного молчания. – Что значит «даже пони»? – возмутилась Рэйнбоу. – Говорят, в ваших землях более тысячи лет войн не было. Стало быть, народ вы не воинственный, – отвечал Весельчак. – Но ты поистине храбра. Верно о тебе говорили твои подруги. – И что же они обо мне говорили? – полюбопытствовала пегаска. – Что ты самая крутая пони в Эквестрии, – процитировал Хергер слова, некогда услышанные от Твайлайт. – И это правда! – охотно подтвердила Дэш. – Я действительно самая крутая. – Коль уж это правда, то если бы мне сегодня на арене настал каюк, ты последовала бы за мной. – Что ты хочешь этим сказать? – Ты бы тоже погибла, – пояснил геат. – Почему? – Когда я был ещё совсем маленьким несмышлёнышем, мне довелось побывать в пещере старого отшельника по имени Нигорунд. Этот сумасшедший старик умел предсказывать будущее. Так вот, он сказал мне, что я расстанусь со своей третьей жизнью в бою вместе с двумя храбрейшими из чужого мне народа. – С третьей жизнью? – с явным скептицизмом переспросила Рэйнбоу. – У каждого воина по меньшей мере девять жизней. Первую я потерял на острове Мэн, когда сражался с ирландцами, а вторую – когда попал на эту арену. Настал черёд третьей, – пояснил Весельчак. – Стало быть, если ты самая крутая пони в Эквестрии, значит, кому, как не тебе быть одной из этих храбрейших?.. – И ты веришь во все эти предсказания? – Нет, просто имею их в виду. – Это всё полный бред, – отрезала пегаска. – Не исключено, – кивнул северянин. – Вот только, интересно, кто из вас, пони, вторая храбрейшая? Дерпи, наверно… – Точно, даже не сомневайся! – проговорила Дэш сквозь хрипловатый смех. – Ладно, довольно хохотать, – улыбнулся Хергер, по-дружески толкнув пегаску в плечо. – Пошли лучше, послушаем, что там Испанец рассказывает.* * *
Скуталу продолжала сидеть на своём месте и следила за Хергером. Геат и две пегаски, вызвавшиеся на бой с Ассимиляторами, уже завершили воздушную тренировку и ныне пребывали в лагере. Северянин слушал беседу между Лараксом и Кризалис, потягивая медовуху, а Дэш и Спитфайр отдыхали в кругу соратниц и подкреплялись съестным, чтобы голод не отвлекал их в бою. Впрочем, наедаться тоже было непозволительно, так как с полным желудком в тягость летать. Кстати говоря, Скуталу занималась тем же самым. Она вместе с Эппл Блум и Свити Белль вкушала яблочный пирог, запивая его чаем. Однако пегаска не могла в полной мере отдаться наслаждению столь вкусным яством, ведь её терзали мысли о недавно увиденном сновидении. Она задумчиво сверлила глазами Весельчака. Стоит ли говорить викингу о том, что приснилось? Или этот сон совсем ничего не значит? А что, если очень важно передать Хергеру слова Беовульфа? Все эти вопросы не прекращали мучить Скуталу. – Я вижу, ты всё никак не решишься, – сказал кто-то за спиной. Юная пегаска не могла не узнать этот голос. Обернувшись, она увидела стоящего возле неё Беовульфа. Удивлению Скуталу не было предела. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но старый король остановил её: – Не говори ничего. Просто следуй за мной. Сделай вид, что пошла до ветру. Сказав эти слова, геат повернулся и пошёл куда-то вглубь рощи. Скуталу смотрела ему вслед, пока он не скрылся в зарослях. Теперь она поняла, что тот сон не был просто бредом, и уже собиралась подняться на копыта и последовать за… призраком? – Что с тобой, Скут? – спросил вдруг Эрик, сидящий неподалёку. Его внимание приковалось к тому, что оранжевая пегаска смотрит куда-то назад через плечо, причём ошеломлённым взглядом, будто заметила, что за деревьями притаилась нечисть. – А-а… э, ничего! – нервно отмахнулась Скуталу, а затем, быстро найдя отговорку, тут же добавила: – Просто шею свело. – Хочешь, разомну? – предложил викинг, хрустнув пальцами. – Нет-нет, спасибо, уже всё прошло, – быстро проговорила пегаска, понимая, что сильные руки норвежца ненароком сделают из её шеи фарш. – Как знаешь… Вздохнув, Скуталу встала и направилась в ту сторону, куда ушёл Беовульф. Стоило ей сделать пару шагов, как вдруг последовал вопрос от Эппл Блум: – Куда ты, Скуталу? – Мне нужно отлучиться. Ненадолго, – ответила юная пегаска. – Будь осторожна, – предостерегла её Свити. – Верно, – подтвердил Олафссон. – Авось пикты снова сюда явятся. – Я быстро. Не волнуйтесь за меня, – улыбнулась Скуталу. Кажись, вопросы и наставления иссякли, и теперь пегаска могла пойти по своим делам. Она быстрым шагом дошла до края поляны и юркнула в кусты. Пробираясь сквозь засыпанные снегом ветки, она вскоре преодолела подлесок и вышла к восточной окраине рощи. Впереди, метрах в пятидесяти – там, где деревья прекращали расти и начиналось голое поле – лежал иссохший ствол дуба, на котором восседал седовласый Беовульф. Король устремлял свой взор куда-то в поле и терпеливо ждал пегаску. Та ускорила шаг, чтобы поскорее настигнуть его. Когда она подошла совсем близко к поваленному дереву, старый геат обратил на неё своё внимание. – Простите, я всё ещё не выполнила поручение, – виновато вздохнула она. – Ничего страшного, Скуталу. Я всё понимаю. Приснись бы мне такой сон, я бы тоже усомнился в его правдивости, – ответил король, после чего заботливо усадил пегаску на ствол рядом с собой. – Так значит, этот сон был реальным… – задумчиво протянула Скуталу, но потом её задумчивость сменилась любопытством: – А чем закончился ваш поединок с Ауисотлем? – Победила дружба, – усмехнулся Беовульф. – Да-а, дружба между воином и его мечом… – Вы убили его? – Нет, он предпочёл сдаться. И я пощадил его. – Ого! Круто! – восхитилась пегаска доблестью старого героя, сумевшего взять верх в битве с Ауисотлем. Хотя через несколько секунд восхищение уступило место недоумению, и из её уст полился целый поток слов: – Минуточку! Тот сон был реальным? Но как? Это же всего лишь сон! И почему вы здесь? На поляне вас не видел никто, кроме меня! Как такое может быть? Что… Беовульф приложил указательный палец к губам пони, тем самым остановив непрерывную череду вопросов, и сказал: – Думаю, у нас есть время, чтобы я ответил на твои вопросы. Но обо всём по порядку, хорошо? – промолвил король, на что пегаска кивнула. Геат провёл рукой по гриве своей собеседницы, а затем окинул взглядом дальнюю панораму и приступил к повествованию: – С некоторых пор с этим миром начало твориться что-то странное. Всему виной эта война; она зашла слишком далеко… – То есть, «что-то странное»? – уточнила Скуталу. – Не странно ли, что Ларакс видел Эпплджек в Понивилле, хотя она уже давно мертва? Или наш с тобой разговор? А эти летающие кальмары? – перечислил Беовульф то, чему и вправду можно удивиться до глубины души. – Вы призрак? – Можно сказать и так. Поэтому меня видишь только ты. – Но почему именно я? – Потому что ты Любимица Героев. И как сказал Виглаф, тебе уготовано предрешить исход этой войны. – Как? – То, что я скажу, поможет тебе предостеречь твоих друзей от неудач, чтобы победа в предстоящей битве была за вами. Очень важно, чтобы вы взяли Кантерлот и положили конец этой войне. – А что будет, если мы проиграем? – Тогда настанет вечный мрак. Эквестрия погибнет, а вслед за ней и остальные миры. Врага уже ничто не удержит… – Остальные миры? Неужели Мозенрат так силён? – Нет, этот колдун всего лишь фигурка короля на шахматной доске. По-настоящему сильны те, кто верховодят им. – Кто они? – Слушай меня внимательно, Скуталу. Вы и ваш мир волей случая оказались между молотом и наковальней. Эквестрия стала полем для войны богов, которым нет никакого дела ни до тебя, ни до твоих друзей. Всё, что здесь происходит – разруха, кровопролитие и террор, – для них всего лишь игра. – Но зачем этим богам убивать нас? Почему они уничтожили Эквестрию? – Существуют две Гильдии. Одна представляет Порядок, а другая – Хаос. Когда-то давно между членами обеих Гильдий разразился спор, который длится поныне и выясняется в битвах. Различные миры становились ареной для их баталий, и им сугубо всё равно, какой мир ввергать в кровопролитие. Они выбирают новое поле боя по жеребьёвке. Война в Эквестрии – не первая их игра. Но она станет последней. – Так значит, Мозенрат представляет Гильдию Хаоса? – предположила Скуталу. – Верно. – А кто тогда на стороне Гильдии Порядка? – Ты и твои друзья. Но для членов этой Гильдии вы всего лишь пешки. Роль короля на их стороне шахматной доски исполняет один старец, который старше даже вашего Дискорда. Ты слышала о слепом пророке по имени Фазир? – Да, Твайлайт говорила о нём. – Так вот, знай же, что этому старцу нельзя доверять. Он помогает вам лишь для того, чтобы его Гильдия одержала победу. В своих кругах он имеет влияние гораздо большее, чем Мозенрат в своих. Поэтому он заинтересован в том, чтобы вы победили. А вот Мозенрат ненавидит своих хозяев и давеча решил восстать против них. Разлад в стане врага может сыграть вам на руку. – То есть, вы хотите сказать, что мы сами за себя? – уточнила оранжевая пегаска, на что король дал утвердительный ответ. – И что же нам теперь делать? – То же, что и делали. Идите в бой и одолейте врага. Ларакс знает, как это сделать. Но путь к победе весьма тернист, и ты поможешь ему пройти его до конца. – Что я должна делать? – Пока что передай Хергеру мои слова. Ты помнишь их? – Да. – Хорошо. Сделай это, ну а прочие советы я дам тебе позже, когда придёт время, – сказал Беовульф и увидел по глазам Скуталу, что её насторожили его последние слова. – Не бойся, я всегда буду рядом. Король снова погладил пегаску по голове с отцовской нежностью и сказал, что ей уже стоит браться за дело, ведь Хергер в любой момент может отправиться на битву вместе с Рэйнбоу и Спитфайр. Скуталу соскочила со ствола дуба на снег и, повернувшись к старому воину, вопросила: – А Флаттершай тоже с вами? – Да, она среди нас, просто отлучилась в другой зал, когда ты была нашей гостьей. – Передавайте ей привет. – Передам, но ты и сама вскоре сможешь сделать это. – Я скоро умру? – ужаснулась Скуталу. – Нет, ты переживёшь эту войну. Ты увидишь победу, после которой Флаттершай, Эпплджек, Спайк и все прочие жители Эквестрии вернутся к жизни. – Они все вернутся? – переспросила пегаска, преисполнившись надеждой. – Вся Эквестрия вернётся, – ответил Беовульф. – О, я даже не знаю, что сказать! – блаженно выдохнула Скуталу в порыве эйфории. Зрачки в её глазах расширились от счастья и смотрели на короля с благодарностью за прекрасную новость. – Если не знаешь, что сказать, то говори на языке стали. Победу ещё нужно завоевать, – промолвил старый герой. – Скуталу! – окликнул кто-то пегаску. В следующий миг она увидела, как со стороны поляны к ней шагает Хергер. Он видел, как юная пони одиноко стоит перед поваленным дубом, и это казалось ему странным. – Что ты здесь делаешь? Скуталу замялась, не зная, как объяснить своё долгое отсутствие. Но её своевременно выручил Беовульф: – Скажи, что молишься. – Эм… я молилась. – А-а! – задумчиво протянул Весельчак. – Поваленному дубу? – Нет, Принцессе Селестии. – Теперь только остаётся, чтобы Селестия помолилась на нас, – усмехнулся Хергер. – Пошли на поляну. Ларакс хочет что-то сказать всем нам. – Что же? – осведомилась пегаска, поскакав вслед за геатом, направившимся обратно. – Наверно, напутственную речь. Мы уже начинаем, – ответил Хергер. – Уже начинаем… – шёпотом повторила Скуталу. Обернувшись на ходу, она увидела Беовульфа, оставшегося возле поваленного ствола. Король одобрительно кивнул ей, напоминая тем самым о поручении. – Кризалис сказала, что перед тем как её пленили, она видела большое вражеское войско, возвращающееся из Мэйнхэттена в Кантерлот, – продолжал викинг. – Это значит, что медлить со штурмом нам никак нельзя, иначе будем иметь счастье сражаться не только с гарнизоном столицы… – Весельчак, мне нужно с тобой поговорить! – остановила его оранжевая пегаска. – Тебе ничто не мешает, – улыбнулся Весельчак, присев перед ней на корточки. – Внимательно тебя слушаю. – Ты скоро пойдёшь сражаться с летающими кальмарами, – начала юная кобылка. – Но их слишком много… – Не бойся за меня. И за Дэш со Спитфайр тоже. Мы справимся, – поспешил Весельчак успокоить пегаску, полагая, что она хочет отговорить его от задуманной им авантюры. – Нет, я хотела сказать, что… – неуверенно продолжила она, пытаясь точно вспомнить инструкции Беовульфа. – Чтобы победить летающих кальмаров, вы должны уничтожить их Улей. – Улей? Что за Улей? – Это парящая крепость, которую охраняют кальмары. Её обязательно нужно уничтожить, иначе всё напрасно. – Откуда тебе это известно? – Ну, я… – нервно произнесла Скуталу, не зная, как объяснить свою осведомлённость. Не найдя подходящего ответа, она сказала, тяжело вздохнув: – Просто поверь мне, пожалуйста. – Что ты ещё знаешь о летающих кальмарах и их Улье? – спокойно спросил Хергер. – Ты, Рэйнбоу и Спитфайр должны пробраться в Улей и вывести его из строя. Чтобы сделать это, разбейте источники его жизни. Вы сразу поймёте, что это они, когда увидите их, – завершила рассказ оранжевая пони. Заглянув геату в глаза, она увидела в них лишь абсолютное спокойствие. Это натолкнуло её на тревожную мысль, что он не поверил ей. В её сердце тотчас же разгорелось пламя беспокойства: – Прошу тебя, Весельчак, поверь мне! Это ваш единственный шанс выжить! Поверь мне, пожалуйста! Повисла пятисекундная тишина. Хергер улыбнулся и дал наконец встревоженной пони свой ответ: – Я верю тебе, Скуталу. И обязательно последую твоим советам, – тихим голосом промолвил он, а затем протянул свои руки к кобылке и шепнул: – Иди ко мне. Она подошла поближе, и викинг заключил её в объятия. Хергер прижал пегаску к себе и возложил на её голову свою ладонь. Ласково поглаживая её гриву, он молча прощался с ней. И если она всем сердцем надеялась увидеть его живым после битвы с Ассимиляторами, то сам он понимал, что прощается с ней навсегда. Да, он хорошо осознавал, что видит свою юную соратницу в последний раз, из-за чего его сердце окутывала беспросветная печаль. Обнимая Скуталу, Весельчак поймал себя на мысли, что ему никогда не было так грустно, как сейчас. Раньше ему удавалось найти что-то забавное или смешное буквально во всём, даже в самых трудных невзгодах, за что он и получил своё прозвище. Но сейчас его всегда весёлый и бодрый настрой сменился глубокой грустью. В том, что он расстаётся с этой юной пегаской навеки, ему не виделось совсем никакой шутки или иронии. Даже над грядущей смертью он посмеётся от души, но не над этим расставанием. Поверил ли он словам Скуталу? Ему было совершенно неизвестно, откуда пегаска узнала об этом Улье и о том, что его уничтожение настолько важно, однако он принял её советы к сведенью. Если среди летающих кальмаров действительно будет эта парящая крепость, то он непременно постарается вывести её из строя. А уж откуда Скуталу узнала об этом – другой вопрос, на который сейчас нет времени. – Пошли, нас ждут, – сказал Хергер, выпустив кобылку из объятий. Весельчак поднялся и пошёл к поляне спокойным шагом. Прежде чем поскакать за ним, Скуталу посмотрела на поваленный дуб. Рядом с ним уже не было никого. По её коже пробежали мурашки. Беовульф исчез, словно его и не было. Услышав, как викинг шелестит кустами, пробираясь через них, пегаска опомнилась и последовала обратно в лагерь. Обратный путь был недолгим. Выйдя из кустов и поравнявшись с Хергером, Скуталу окинула взглядом своих соратников. Все германцы были в боевой готовности и стояли неровным строем посередине поляны. Каждый из них был облачён в крепкую кольчугу, поверх которой они носили жилеты из волчьих шкур. Головы их покрывали самые разные шлема – от обычных котелков до рогатых или с шишаком. Оружием им служили мечи, а за поясами покоились секиры. Книва приказал им вооружиться одинаковыми щитами, чтобы они могли образовать непроницаемый ровный строй, подобный римскому. Эти щиты были готскими – широкими и высокими, форма которых походила на крышку гроба. Как иронично со стороны воеводы… Отряд варваров окружали пони-легионеры и чейнджлинги. Взоры толпы были обращены на стоящего перед ней Ларакса. Немного правее галла спокойно стояли Твайлайт, Дискорд и Альтаир, ожидая того, что будет дальше. Хергер и Скуталу пристроились с краю возле пегасок и принялись смотреть на Ларакса, пока что молча оглядывающего толпу. – Ну, давай, огласи план, Ларакс! – подал голос Книва, находящийся в первом ряду своих воинов. Как только он произнёс эту фразу, доселе переговаривавшиеся между собой ратники замолчали. Над поляной повисла мимолётная тишина. – Братья и сёстры по оружию! – обратился галл к слушающим. – Отныне наша боевая задача изменилась. Нам больше не нужно убивать Мозенрата. – По толпе прошёл негромкий гул. Как только он стих, Ларакс продолжил: – Чтобы одержать победу, нам необходимо выкрасть у него Солнце Свирла Бородатого, а потом скинуть этот артефакт в башню летающих кальмаров, что высится над Кантерлотом. – А как же месть за Флаттершай и всех тех, кто погиб из-за Мозенрата? – вопросил Хнодомар. – Неужели этот ублюдок так и останется безнаказанным? – Победа важнее мести. Если сбросим Солнце в башню, то Эквестрия вернётся к жизни, как и все её убиенные жители! – объявил Ларакс, и в толпе сразу раздались возгласы удивления. – Хочешь сказать, что мы можем вернуть Эквестрии не только свободу, но и всё то, что угробили эти дикари? – осведомился Эрик, указав мечом в сторону Кантерлота. – Да, именно так. Об этом говорил мне Фазир, – подтвердил эдуй. – Вы это слышали, мои воины? Мы вернём прежнюю Эквестрию! – возрадовалась Пинки Пай и, запрыгав на месте, начала безудержно тараторить: – Вот освободим нашу страну и будем праздновать победу в Сахарном дворце. Я напеку много тортиков, кексиков, вафелек, печенюшек… – Да здравствует Королева! – взревели германцы, тем самым оборвав бесконечный поток слов своей повелительницы, и грохнули мечами о щиты. Пони и чейнджлинги тоже ликовали от услышанной новости. Ларакс призвал всех к тишине, а потом приступил к изложению плана штурма: – Сейчас Альтаир проберётся в Кантерлот и выведет из строя Камень Аккумуляции. Как только он это сделает, мы выдвинемся на штурм через шахты, а Дискорд пойдёт на таран ворот города на поезде. Но для этого ему нужны два помощника. Кто желает составить ему компанию? – огласил вопрос галл. Добровольцами вызвались гот Теодорих и свеб Гутульф, известный среди дружинников Пинки Пай как превосходный мечник. – Хорошо, вы отправитесь с Дискордом. Если всё пойдёт по плану, то мы проберёмся в город, а там выкрадем Солнце из башни, в которой раньше жила Твайлайт. Потом останется только сбросить его в логово летающих кальмаров, и победа будет за нами. – А как сбросить Солнце в ту башню? – спросила Сассафлэш. – Она ведь такая высокая… – Удивительно слышать подобный вопрос от пегаса, – усмехнулся эдуй. – Вообще-то резонный вопрос, – поддержала соратницу Рэйнбоушайн. – Вокруг башни вьётся много летающих кальмаров. Они убьют нас! – Если Альтаир разберётся с Камнем Аккумуляции, то к нам должна вернуться магия, – отвечала Твайлайт. – Возможно, с магией мы сумеем противостоять летающим кальмарам. – Ладно, со стратегией разобрались, – протянул Книва громким голосом. – А теперь, галл, скажи хоть что-нибудь напутственное. – Напутственное? Хм, это можно, – согласился Ларакс. – Эй, воины! Поднимите вождя на щит! – велел воевода, как вдруг из строя выбежали два здоровяка-германца и, приблизившись к Лараксу, опустили большой готский щит к ногам галла. Вождь сделал шаг вперёд, и два ратника подняли его над толпой. Стоя на щите, эдуй вновь ощутил себя могучим лидером, каким он был во времена своих победоносных кампаний против тевтонов. Пробежав глазами по отряду с едва заметной улыбкой, он заговорил: – Что, германцы? Ждёте, что галльский петух сейчас закатит пафосную речь в своей щеголеватой манере? – с ноткой юмора произнёс он. В рядах германцев прозвучал лёгкий смешок. – Нет, я скажу коротко и ясно. Сегодня подходящий день для смерти! И если нам суждено умереть, то давайте погибнем с честью. Пусть как можно больше наших врагов завоют сегодня в загробном мире! В этот миг раздался боевой клич. Поляна наполнилась воплями германцев и грохотом оружия. – Смерть супостатам! – воскликнул Книва, подняв меч к ночному небу. – Смерть! Смерть! Смерть! – повторяли ратники за воеводой. Отряд был охвачен душевным подъёмом. Когда возгласы начали затихать, Ларакс пропел воодушевляющие строки, которые тут же подхватил каждый воин:«Грядёт последний смертный бой, Как один мы пойдём вперёд! Будем драться как львы, Не щадя головы, И как трус никто не умрёт!».
И снова воинственные крики. Защитников Эквестрии ждал конец пьесы – той самой, что рассказывалась в Хеороте на День согревающего очага, и лишь от них зависело, будет ли он хорошим или нет. Сегодня им уготовано решить судьбу – как свою собственную, так и всей волшебной страны, что зовётся Эквестрией. В сердцах воинов разгорелась жажда кровопролитий, а пони и чейнджлинги преисполнились отчаянной храбростью, позволившей им забыть о страхе смерти. – А сейчас нам пора разделиться и пойти своими путями. Давайте же простимся друг с другом и пожелаем удачи, чтобы вновь увидеться после нашей славной победы и всем вместе как следует выпить за неё! – промолвил Ларакс и тотчас же спрыгнул со щита. – Мне уже пора выступать, – раздался голос Альтаира. Невозмутимый араб, совершенно не склонный к сантиментам, не хотел тратить время на долгие прощания, чтобы поскорее приступить к делу. К тому же, время и вправду поджимало. – Удачи тебе, Альтаир, – пожелала ему Твайлайт несколько грустным тоном. – Да, удачи. Сейчас все наши надежды ложатся на тебя, – сказал Ларакс. – Вам тоже. Буду ждать вас в городе, – бросил ассасин и под молчаливые взгляды товарищей направился в сторону Кантерлота. Он был полностью готов к предстоящей диверсии. Его тело покрывали чёрные одежды с капюшоном, способные скрыть своего носителя от вражеских глаз в ночной мгле. На поясе Альтаира висела превосходная арабская сабля из дамасской стали и десять швырковых ножей, а на спине – колчан со стрелами и персидский лук. Через несколько секунд араб скрылся в зарослях, а те, кто остались на поляне, принялись прощаться друг с другом. Рэйнбоу и Спитфайр с болью в сердце расставались со своими подругами. Те умоляли их, чтобы они берегли себя в бою с Ассимиляторами. Две храбрые пегаски же отвечали, что всеми силами постараются уцелеть и вернуться победителями. Того же они желали подругам. Хергер Весельчак простился с германцами, пожелав им богатого кровавого урожая для их мечей, после чего подошёл к Эрику, стоящему в стороне от отряда. Норвежец задумчиво пялился на то, как пони поочерёдно обнимаются с Дэш и Спитфайр, провожая их на опасную авантюру. Недалеко от Олафссона располагался волшебный сундук, в котором что-то искал Миямото. – Ну что, земляк? Готов к битве? – с улыбкой спросил Хергер, возложив руку на богатырское плечо Эрика. – Ещё бы я не был готов. Вот только пока эта битва начнётся, мой меч заржаветь раз десять успеет, – проворчал норвежец. – Ты уж не переживай. Оглянуться не успеешь, как уже будешь стоять на руинах Королевского дворца в Кантерлоте, – промолвил геат. – Тебе-то легко говорить. Ты уже идёшь сражаться. – Зато мне идти дольше. Халугаландец бросил на геата добродушный взгляд, а затем обнял его по-мужски крепко. – До встречи в Вальгалле, брат! – улыбнулся Эрик, высвободив Хергера из тисков, некогда выдавивших душу из йотуна. – Ага, спросишь у Одина, за каким я столиком, – пошутил Весельчак, и оба викинга залились смехом. Их громкий хохот прервался голосом Дискорда, раздавшимся неподалёку: – Эй, Миямото! – окликнул драконикус японца, подходя к нему. – Нани ка? (Что?) – бросил самурай, отвлёкшись от копания в сундуке. Он выпрямился во весь рост и встал перед духом раздора. – Сейчас будут спорить, как мстить за Флаттершай, – с усмешкой шепнул Хергер на ухо Эрику. Двое северян наблюдали за разговором Дискорда и Мусаси. – Я знаю, ты любил Флаттершай. И я тоже, – молвил драконикус. – Ларакс считает, что нам не обязательно убивать Мозенрата, но мы с тобой должны отомстить за Флатти! Отомстим за неё, самурай! Вместе! – Хай, соно тоори дэс! (Да, конечно!) – ответил Такэдзо, низко кивнув. Его ответ звучал гортанно и зловеще. И если бы Мусаси не улыбался, то Дискорд решил бы, что ронин сказал ему что-то вроде: «Я тебя убью!». – Будем считать, что это «да», – улыбчиво протянул драконикус. Японец снова утвердительно кивнул. Удостоверившись в том, что Мусаси дал всё-таки положительный ответ, Дискорд повернулся и пошёл по своим делам. – Дискорд-сан! – прозвучал за его спиной голос самурая. Дух раздора вернулся. Японец молча снял со спины свою нодати и одной рукой протянул её драконикусу. – Что это? – несколько удивился Дискорд. Раньше ему никто мечей не дарил. – Ваташи но катана. (Мой меч) – буркнул Миямото. – Зачем мне твой меч? – Варэра ва татакай ни икимас. (Мы на битву идём) – коротко ответил ронин, намекнув, что идти на штурм безоружным не умно. – Если бы я понимал твой язык… – вздохнул драконикус. – Ладно, возьму твой меч. Всё-таки сражаться идём. Дискорд принял нодати. Поскольку он понял смысл этого подарка правильно, самурай больше ничего не сказал, а лишь совершил небольшой поклон. Драконикус вторил ему, решив подыграть его традициям, после чего поблагодарил японца и удалился. – А я надеялся, они подерутся на почве ревности, – ухмыльнулся Хергер, переглянувшись с Эриком. – Произойди меж ними хольмганг, я бы однозначно поставил на Мусаси, – проговорил Олафссон. – А я на Дискорда. Он старше, значит, опытнее, – сказал Весельчак. – Ну ладно, бывай, братишка! Геат по-дружески похлопал норвежца по спине, а потом переглянулся с японцем. Они кивнули друг другу, и это значило гораздо больше каких бы то ни было слов. Далее Хергер направился к Лараксу. Галл тем временем поднимал боевой дух Рэйнбоу Дэш и Спитфайр, рассказывая им о том, насколько важна их миссия. И это было на самом деле так, ведь если они не дадут бой Ассимиляторам, то эти твари прибудут в Кантерлот и застанут штурмующих врасплох. – Граждане Афин! У нас нет времени для наставлений, но храбрецам достаточно и пары мудрых слов! – весело промолвил северянин, цитируя отца афинской демократии Перикла. Галл оценил юмор викинга. – Уверен, что сможешь сражаться с кальмарами? – спросил Ларакс. – В их крыльях я не сомневаюсь, – ответил Весельчак, мотнув головой в сторону двух пегасок. – Но вот о своём мече я такого, пожалуй, не скажу. – А в чём дело? Рука ослабла? – поинтересовался Книва. Воевода и некоторые из его воинов стояли совсем близко, поэтому слышали разговор Ларакса и Хергера. – Я не уверен, что меч способен причинить им хоть какой-то вред. – Тогда возьми мою дубину, – предложил Адальгард. Он подошёл к геату и передал ему своё оружие. – А чем она лучше меча? – полюбопытствовал северянин, оценивая вес палицы. Она была довольно тяжёлой, идеально подходящей под могучую руку. – Поговаривают, что когда-то эта дубина принадлежала Манну, первому германцу. В ней заключена сила всего нашего народа, – объяснил берсерк. – Адальгард правду тебе говорит. Дубиной этой любой будет убит, – подтвердила Зекора. – Как скажете, – согласился Хергер и повесил палицу на пояс за привязанную к её рукояти верёвку. – Я думаю, тебе лучше было бы вооружиться чем-нибудь стрелковым. Так сподручнее будет бить этих тварей, – посоветовал Ларакс. – Чем? Едва ли стрелы пробьют их плоть, ну а к той чертовщине, из которой стрелял Мусаси, я и прикасаться-то побаиваюсь, – возразил северянин. – Тебе нужно геройское оружие. Может быть, в нашем сундуке есть эпирский лук? Он сослужил Гераклу хорошую службу во время охоты на медных стимфалийских птиц, – изложил галл. – Медные птицы, говоришь? Что ж, как раз, – протянул геат. Идти до сундука не пришлось. Его притащил Миямото и поставил перед Весельчаком. Сам же ронин только что вытащил из чудо-ларца огромную шипастую дубину тэцубо, которой он решил заменить подаренную Дискорду нодати. Это грозное двуручное оружие весом в десять килограмм идеально подходит для прорыва вражеского строя, чем самурай непременно планировал заняться в предстоящем бою. Нагнувшись, Хергер приступил к поиску искомого лука. Меньше, чем через полминуты он вынул оттуда ростовой лук с обратным изгибом и большой колчан, наполненный длинными стрелами. Взоры всех на поляне были обращены на легендарное оружие и не видели в нём ничего особенно. – А как понять, что это лук Геракла? – озадачился Эрик. – По тугости тетивы, – ответил Ларакс. Хергер молча попробовал лук на тугость. Он медленно натянул тетиву до максимума, подержал несколько секунд в полной натяжке, после чего резко отпустил её, высвободив из лёгких весь воздух. – Точно, его лук. Выстрелов двадцать, и я сдохну, – проговорил Весельчак. Его дыхание заметно участилось после напряжения. – Дай-ка попробовать, – попросил Олафссон. Геат сразу передал ему лук. Взяв оружие в руки, Эрик попробовал проделать то же самое. Когда тугость тетивы была им проверена, он огласил свой вердикт: – Хм, лук как лук… – Это тебе, обнимателю йотунов, лук как лук. А вот иным придётся попотеть, натягивая его, – добродушно проворчал Хергер. – Ну да, тетива очень тугая, но стрелять можно, – молвил норвежец. Далее он вытащил стрелу из колчана, висящего на спине геата, зарядил ею лук и прицелился в ближайшую сосну. Тетива резко опустилась, и стрела со свистом полетела к цели, подобно стремительному метеору. Стоило только наконечнику впиться в ствол, как вдруг дерево охватило пламя, а мгновение спустя на том месте осталась лишь груда пепла. Каждый, кто это видел, был поражён до глубины души. – Вот это точно оружие, достойное полубогов! – бодро прогремел Эрик. – Я хоть и не полубог, но и мне этот лук пригодится, – произнёс Весельчак, принимая оружие из рук сына Олафа. – Ну вот, теперь можно выдвигаться! – Не забывай, что ты обещал вернуться! – напомнила ему Эппл Блум. Дружинник Беовульфа обратил внимание на пони, столпившихся слева от отряда германцев, и вспомнил, что ещё не говорил им пару-тройку прощальных слов. Он поочерёдно посмотрел в глаза каждой пони. Во всех них читалась искренняя надежда на то, что викинг и две его компаньонки не будут зверски убиты бесчисленной ордой Ассимиляторов. В то же время все они смотрели на геата как на самого настоящего героя, осмелившегося заглянуть в глаза смерти с твёрдым намерением побороть её. На двух соратниц, согласившихся сражаться вместе с северянином, они смотрели точно так же. – Вообще-то я всего лишь на лире играл. Обещала вам Свити Белль, – с наигранной серьёзностью ответил Хергер. – Весельчак! – недовольно воскликнули пони в унисон. – Ладно-ладно, – махнул рукой геат. – Обещаю вам, что мы ещё встретимся. Не в этом мире, так в другом. – Не шути так, Весельчак! – потребовала Свити Белль. – Лучше приберегите своё негодование для врагов, и давайте прощаться, – предложил северянин. Он бросил лук Геракла в сторону и опустился на колени с распростёртыми руками, а пони всем табуном приблизились к нему вплотную и оказались в его объятиях. Впрочем, это трудно было назвать объятием, поскольку ширины обхвата рук воина не хватало на всех кобылок, но приходилось довольствоваться тем, что есть. – Ты обязан вернуться живым и здоровым. Ты, Дэш и Спитфайр, – приказала Спаркл, прижимаясь к груди геата. – Я знаю, Твайлайт. Знаю, – спокойно проговорил Хергер. – Береги себя, – шепнула ему Рарити. – И их тоже, – дополнила Пинки наставление подруги. От грустного расставания на глазах Праздничной королевы наворачивались слёзки. Викинг отстранился от пони, подобрал со снега лук и поднялся на ноги. Его взор переместился немного выше и остановился на взирающих на него чейнджлингах. Он помахал им рукой. Те сделали то же самое своими необычными на вид копытами, а предводительствующая ими Кризалис кивнула ему в знак уважения. Королева хоть и была всё ещё слаба после тяжких увечий, нанесённых ей безжалостными палачами, но уже могла более-менее стоять на ногах. – Кажется, со всеми простился, – протянул Весельчак. – Уходим, сестрёнки! Позвав за собой Рэйнбоу Дэш и Спитфайр, он зашагал к Дискорду и двум его германским спутникам, уже готовым выступать. Проходя рядом с Лараксом, он напоследок пожал ему руку, а затем двинулся дальше. Ратники, доселе пребывавшие в крайней степени удивления от выстрела Эрика из эпирского лука, опомнились и проводили своих товарищей громовым кличем. Вскоре трое воинов, две пегаски и драконикус покинули поляну, а потом и рощу, прихватив с собой армию параспритов. Им предстояло проделать долгий путь через бескрайнее поле к железной дороге, ведущей в Кантерлот. Ну а геату и двум его ратным подругам нужно было идти ещё дальше прямиком навстречу смерти. Их сердца наполняло стремление продать врагам свои жизни как можно дороже ради общего дела. От них, как и от Альтаира, зависело проникновение воинов под главенством Ларакса в стольный город Кантерлот. Хотя это лишь первый этап всего штурма, за которым последуют новые трудности. Вышагивая по сугробу широкими шагами, Хергер временами поглядывал то на Рэйнбоу, то на Спитфайр и вспоминал пророчество Нигорунда, о котором он рассказывал радужногривой пегаске в аренной тюрьме две недели назад. Неужели вот она – та самая погибель, предсказанная старым отшельником? Если это так, то викинга и двух пони ждёт очень долгий бой не на жизнь, а на смерть…* * *
Скандинавия, земли геатов. 16 января 689 года н.э. Горы Скандинавии хранят в себе множество тайн. Здесь находит своё пристанище самая разная нечисть от троллей до призраков тех храбрецов, кто отважились покорить величественные вершины, но проиграли битву с крутыми склонами. Живут здесь также и отшельники, удалившиеся от общества по каким-либо причинам. Кому-то нужна тишина, чтобы усердно молиться богам о предотвращении Рагнарока, а кто-то просто не любит слышать людские голоса. Таких отшельников считали сумасшедшими и, как правило, боялись. Не мудрено! Кто ж сумеет сохранить свой рассудок, живя в одиночку в горных пещерах по соседству с чертовщиной? А если отшельник водит дружбу с духами, то от него можно ожидать, что он проклянёт незваного гостя до десятого колена. Поэтому люди, живущие общинами, в их логова почти никогда не совались. Горы часто вызывали у простых людей суеверный страх, и только истинный храбрец мог осмелиться покорить их. А уж навестить какого-нибудь отшельника, чьим именем жители местных деревень пугали своих непутёвых детей, было под стать лишь тем, кому уготован путь воина! Таковым являлся белокурый парень, решивший проявить себя смельчаком и побывать в пещере Нигорунда – отшельника, старого, как сам Мидгард, и ужасно безумного, если верить народной молве. Как это обычно бывает, причиной беспримерного геройства юнца стал спор со сверстниками. Этого мальчика, которому всего одиннадцать зим отроду, звали Хергер. Он приходился сыном Трюггви, воину из дружины короля геатов Хигелака. Поскольку Хергер был из рода воителей, то нет ничего удивительного в том, что ему хватило духу полезть в горы к старому одинокому безумцу, притом в самый разгар зимы. Впрочем, надо признать, что карабкаясь по горным склонам, он дрожал не только от холода, но и от страха. В пещере Нигорунда он ожидал увидеть всё что угодно, вплоть до самой Хель, властительницы царства мёртвых. Но всё же Хергер не желал отступать перед опасностями, мужественно продолжая путь вверх. Вход в жилище Нигорунда находился на крутом выступе, с которого, как поговаривали люди, видна Ютландия. Хергер сделал последний рывок и взобрался на это выступ. Обернувшись, он узрел вдалеке бескрайнее море, а его родной город – Хрефнесхольт – был виден, как на ладони. На горизонте за морем можно было заметить тоненькую полоску суши, которую парень сразу же принял за земли ютов. Далее он посмотрел вперёд. Пещера Нигорунда была темна, подобно ночи. Тьма начиналась прямо на пороге, несмотря на то, что утреннее солнце светило ярко. Хергера передёрнуло. Ему казалось, что эта тьма осязаема. Наверняка она вызвана колдовством старого отшельника, ведь такой жуткой темени парень не видел раньше никогда. Делать нечего, придётся нырнуть в эту темноту, ведь основным условием спора была необходимость зайти внутрь этой пещеры. Хергер не взял с собой ничего, что могло бы осветить ему путь, поэтому пришлось идти наощупь, чтобы не запнуться об какой-нибудь камень и не разбить себе лицо. Медленно, но верно шагая вглубь страшной пещеры, он чуть ли не чувствовал, как темнота пожирает его. С каждым пройденным ярдом ему становилось всё страшнее и страшнее. Наконец, когда напряжение внутри него дошло до максимума, он вытащил из-за пояса короткий кинжал, который ему подарил отец год назад. Направив клинок вперёд, парень двинулся дальше. Оружие придавало ему смелости. С ним он хотя бы мог защищаться, если вдруг на него нападёт какой-нибудь тролль. Пробираясь внутрь горы всё дальше и дальше, Хергер потерял счёт времени. Ему казалось, что он идёт уже целую вечность. В какой-то момент ему показалось, что пещера заворачивает направо, а на каменном полу мерцает слабый отблеск от огня. Преодолев ещё десять ярдов, юнец понял, что ему не привиделось, и где-то впереди действительно горит костёр. Вскоре он начал чувствовать запах горящих дров даже сквозь студёный воздух. Пройдя ещё немного, Хергер прислонился к правой стене и осторожно выглянул из-за угла. Впереди виднелось широкое круглое пространство, в середине которого находился очаг с костром. Над огнём висел котелок. Возле него на камне, устланном шкурами, сидела высокая худощавая фигура, скрюченная старостью, и сонно помешивала деревянной ложкой какое-то варево. Это, несомненно, был Нигорунд. По обе стороны от отшельника на полу лежали небольшие мешочки. Те, что были ближе к наблюдающему Хергеру, содержали в себе старинные руны, наверняка обладающие какой-то магической силой. Парень подумал, что ему нужно будет как-то доказать выполнение условия спора. Если он прихватит с собой руну, то это убедит всех в том, что ему хватило духу добраться до жилища Нигорунда. Поэтому Хергер решил незаметно подкрасться к этим мешочкам и уменьшить имущество отшельника на одну руну. Шагая бесшумно, он медленно и аккуратно приближался к костру. Старец же, ничего не подозревая, продолжал заниматься своим делом. В очередной раз переместив ногу вперёд, Хергер нечаянно пнул небольшой булыжник, который в темноте был совсем не виден. Стук камня о каменный пол отдался множественным эхом по пещере, что не могло не привлечь внимания Нигорунда. Старец в тот же миг метнул в сторону незваного гостя хищный взгляд. Перепугавшийся юнец быстро нашёл взглядом выступ в стене пещеры и поспешил спрятаться за ним. Его топот точно так же отдался эхом, из-за чего отшельнику показалось, что во тьме притаилась целая группа людей. Он взял в руку факел и зажёг его пламенем костра, после чего встал и двинулся навстречу прячущемуся мальчишке, грозно приговаривая: – Вы кто такие? Я вас не звал! Идите… – оборвался Нигорунд, когда факел осветил прижавшегося к стене Хергера. – Мальчик? Что ты здесь делаешь? Ответа не последовало. Парень был слишком сильно напуган тем, что его обнаружил отшельник, вид которого тоже внушал страх. Всё в облике Нигорунда излучало глубокую древность, как будто он немногим младше своей пещеры. Так и не услышав от парня ни слова, старик заговорил вновь: – Не бойся, я тебя не съем. Раз уж пожаловал ко мне, то располагайся, – предложил он, указав рукой на очаг. – Будешь моим гостем. В завершение своих слов отшельник продемонстрировал гостю беззубую улыбку. Хергер, доселе считавший Нигорунда сумасшедшим людоедом, был очень удивлён тому, что старец пытается выказать радушие по отношению к нему. Поначалу юнец хотел удрать отсюда, но в конце концов ему подумалось, что он не сможет бежать в темноте, а значит, отшельник всё равно догонит его, поскольку наверняка знает каждый камушек в этой пещере. Пересилив свой страх, он решил проследовать к костру и посмотреть, что будет дальше. Авось старик окажется не таким уж чудовищным… Отшельник любезно постелил тёплые волчьи шкуры на камне, стоящем напротив того, на котором восседал он сам, и предложил гостю присесть и отдохнуть после утомительного карабканья по скалам. Хергер сел на выделенное ему место и уставился на Нигорунда удивлённым взглядом, всё так же не решаясь вымолвить и слова. – Ну что ж, рассказывай. Что привело тебя ко мне? – спросил отшельник, продолжив вымешивать стряпню. – Я поспорил с друзьями, что мне хватит духу войти в вашу пещеру, – ответил Хергер. – Как всегда, юношеский спор приводит к необдуманным поступкам, – протянул Нигорунд. – Все говорят, что вы людоед, – произнёс парень с ноткой тревоги. – Молва правдива. Люди так часто шныряют по моей пещере, что я не успеваю их ловить, – усмехнулся старец. – Так значит, это всё неправда? – Тебя это удивляет? – Да, немного. Мне было страшно заходить к вам. – Будь я людоедом, ты бы уже плавал в этом котле, – проворчал Нигорунд. – Но всё же похвально, что ты поборол свой страх. Наверно, очень страшно входить в тёмную пещеру, думая, что там живёт кровожадный дикарь… – Очень, – подтвердил юный гость. – Но я не мог вернуться в город, не выиграв спор. – И упорство твоё тоже достойно похвал. Твои качества говорят о тебе самом. Воином будешь… – Да, я сын воина, и когда вырасту, пойду путём отца, – согласился парень. – Вот я и говорю – воином будешь, – повторил хозяин пещеры. – Как тебя зовут? – Хергер, сын Трюггви. – Это имя воина, клянусь Одином! Я подумал правильно! – прошипел отшельник. – Ты, наверно, замёрз, пока лазил по горам? – Само собой, – ответил Хергер. Хотя он был одет в тёплую меховую куртку, всё же ветер в горах очень сильный и студёный. – Не желаешь ли угоститься горячим варевом? – учтиво предложил Нигорунд. – А что это? – Суп из гномов, – с улыбкой ответил старец. Его гость несколько смутился. – Я пошутил. Это простая бобовая похлёбка. – Тогда не откажусь. Старый горец снял котёл с огня и поставил его на пол слева от себя. Далее он достал из мешка, лежащего неподалёку, две деревянный миски и разлил по ним стряпню. Прежде чем хвататься за края горячего котелка, он надел на руки перчатки из толстой кожи. Закончив с этим, он протянул одну миску парню, а сам пристроился к другой. Хергер всколыхнул в руках свою миску. Её содержимое и вправду было жидкой бобовой кашей. Понадеявшись, что эта скромная стряпня не приправлена гномьим мясом, он решился попробовать её. Парень отпил чуть-чуть и понял, что ничего лишнего в этой каше нет. – Ко мне уже лун пять никто не заходил, – проговорил Нигорунд, налегая на свой обед той самой деревянной ложкой, которой он вымешивал варево в котле. – А я думал, к вам вообще никто никогда не заходит, – удивился мальчик. – Заходят, и порой нередко. Искатели приключений бывают в моей пещере, чтобы продать руны, найденные во время своих странствий, а некоторые селяне приходят за тем, чтобы узнать своё будущее. Я гадаю им на рунах, а они приносят мне за это мешки с бобами или пшеницей. – Давно вы здесь живёте? – Так… – призадумался Нигорунд. – Сейчас восемьсот двадцать шестой год от рождения первого геата, стало быть… тролль его знает! Я помню одно – эта пещера была моим домом ещё до того, как люди внизу построили Хрефнесхольт. «Да-а, старик точно уже давно расстался с разумом. Слухи о его людоедстве не оправдались, но вот о сумасшествии – вполне!», – подумал Хергер. Пораскинув мозгами, он задал хозяину пещеры следующий вопрос: – Вы умеете видеть будущее? – Нет, руны умеют. Но они честно рассказывают мне всё то, что помнят о прошлом, о будущем… – таинственно протянул горец. – Хочешь, я спрошу у них о твоём будущем? Парень положительно кивнул старику. Тот отложил миску с едой и кривой походкой направился к одному из тех мешков, что были под завязку наполнены рунами. Достав оттуда пять рун с различными знаками, он вернулся на своё место у костра и приступил к гаданию. Сложив руны ровной стопкой, отшельник обхватил их обеими руками, поднёс к губам и начал тихо читать какие-то сумрачные молитвы, легонько покачиваясь взад-вперёд. Закончив свои жуткие песнопения, он выбросил руны на пол. Хергер следил за ним как заворожённый. – Скажите же мне, руны, что ждёт этого юнца впереди! – пропел Нигорунд, изучая руны, приземлившиеся возле очага неровной чередой. – Ну, что там? – поторопил Хергер старика. – Тише! Они ещё говорят… – шикнул старик. Он не сводил глаз с рун почти минуту. Затем он вернулся к трапезе, молча поглядывая на каменные дощечки со знаками, как будто внимательно слушая их. На деле же в пещере был слышан лишь треск дров в костре. Вскоре отшельник озвучил то, что нашептали ему руны: – Всё понятно! Твои пути видны рунам туманно, но всё же видны! Они говорят, что ты будешь служить великому воину, который прославит своё имя на долгие века вперёд. Даже иноземцы сложат о нём песни и саги. Он соберёт вокруг себя дюжину сильнейших воителей Нордхейма, и ты, Хергер Трюггвиссон, станешь лучшим среди его спутников. Все геаты будут думать о тебе как о знатном воине. Но придёт время, и соплеменники изгонят тебя из родных земель. Ты превратишься в бездомного скитальца. Им же и умрёшь… Выслушав рассказ Нигорунда, Хергер почувствовал что-то странное, словно ему вынесли смертный приговор. Впрочем, отшельник описал ему весьма не радужную осень жизни. Пожалуй, это сродни сиюминутной смерти. Переварив услышанное, парень решился на вопрос: – Как я умру? – Как воин. Удел храбрых жить со славой и умереть со славой. Хотя, возможно, тебя убьют соплеменники. Тут рунам плохо видно… – Но как тогда им можно доверять, если они плохо видят? – Предсказанию не обязательно верить. Его лишь нужно иметь в виду. Если оно начнёт сбываться, то ты будешь знать, что ждёт впереди и как должно поступать. Но как бы ни было, именно тебе должно выковать свою судьбу. Руны лишь могут сказать, из какого металла тебе предстоит её ковать. Остальное человек берёт под свою ответственность, – промолвил Нигорунд. Он снова взглянул на руны, задумчиво проведя рукой по длинной седой бороде, и продолжил: – И не пугайся предсказанной тебе смерти. Она придёт к тебе на закате лет. К тому же, у каждого воина по меньшей мере девять жизней. – Девять жизней? Как это? – Как у котов. Правда, про котов это всё брехня – я проверял. Но вот воин погибает не менее девяти раз, прежде чем отправиться в Вальгаллу. Потом, когда настанет Рагнарок, погибель придёт в десятый и последний раз. За нею ничего – небытие. – Что-то я ничего не пойму… – Чего ж тут непонятного? Всё очень просто! Вот руны говорят, что со своей третьей жизнью ты расстанешься в большом бою, в котором тебе будут сопутствовать две храбрейшие из народа, не похожего на нас с тобой. Кажется, это случится даже не в Мидгарде. В Йотунхейме, наверно. Не знаю, руны сегодня что-то не в форме. Но они отчётливо говорят, что это будет величайшее побоище, какого свет ещё не видывал! – А что с остальными жизнями? – Это уж настолько далеко, что рунам совсем ничего не видно, – ответил старый горец. Сын Трюггви опустошил свою миску и, протянув её отшельнику, сказал: – Спасибо вам за тёплый приём, старче! Да только пора мне уже возвращаться домой. – Хергеру всё же было не по себе от нахождения в этой пещере, несмотря на то, что её хозяин оказался совершенно безобидным. – Ах да, конечно-конечно, ступай, коль уж тебя ждут дома! Мальчик поднялся со своего камня. Но прежде чем уйти, он собирался кое о чём попросить Нигорунда: – А можно мне взять одну из ваших рун? Я был бы очень благодарен вам за такой подарок. – Зачем тебе руна? – Ну… надо, чтобы мне поверили, что я был у вас, – немного неуверенно объяснил юнец. – Руны мне и самому нужны. Но я могу подарить тебе кое-что более прекрасное! – напевно проговорил старик, а потом поковылял к мешкам, лежащим под стеной пещеры. Когда он раскрыл один из мешков, в нём блеснуло нечто яркое. Взяв оттуда что-то, Нигорунд направился к Хергеру. Подойдя к нему, он взял руку парня и положил на ладонь драгоценный камень величиной с его кулак. Это был восхитительный сапфир ярко-синего цвета. – Вот, это будет получше руны! – Вы отдаёте мне драгоценный камень вместо руны? – удивился Хергер щедростью отшельника. – У меня другие ценности, малыш. Таких разноцветных камушков в моей пещере много. Вот я и отдаю их странствующим воинам в обмен на руны. – Большое спасибо! – Не за что! – улыбнулся Нигорунд. – А теперь ступай, Хергер, и запомни, что судьба не оставит тебя в покое, покуда ты не совершишь свой собственный подвиг!