Ларакс обнажил меч и приготовился к поединку, хотя биться с Гидарном ему совсем не хотелось. Не трудно было догадаться, чем закончится этот бой, учитывая неуязвимость волшебных доспехов к ударам меча. Бессмертный воин наступал медленно, как будто тем самым давя на нервы оппоненту. Пони глядели на него в молчаливом страхе, боясь за галла, а также за собственные жизни. Хотя Скуталу была готова в любой момент ринуться в схватку, дабы помочь вождю, если на то поступит приказ от него. Впрочем, вступать в эту схватку ей хотелось ещё меньше, чем эдую.
Неумолимо приближаясь, Гидарн зловеще крутанул мечом в руке, и в блеске лезвия Ларакс увидел свою надвигающуюся смерть. Эта битва обещала быть совершенно бессмысленной и бесполезной, поэтому галл решил предпринять попытку переубедить противника, хотя и понимал, что это вряд ли принесёт какой-нибудь результат:
– Твой господин мёртв, – указал он клинком на труп молодого колдуна. – Опусти меч, тебе более не за что сражаться.
– Неужели? – хмыкнул Гидарн. – А как же месть за господина? Или принципы чести тебе не знакомы?
– Твой господин был бесчестной тварью! – сквозь зубы процедил галл. – Он направлял таких, как ты, на убийство и порабощение других только ради своей собственной выгоды. Ему были неведомы эти самые принципы чести, и если они ведомы тебе, ты не станешь мстить за него!
– Верность до конца – это то единственное, что делает нам честь, – молвил командир гвардии, остановившись в нескольких метрах от галла и разведя руками. – И мы не выбираем себе господ. Если бы мы были вольны менять тех, кому служим, как сапоги, то о какой чести могла бы идти речь? Впрочем, что толку объяснять всё это варвару? Вы ведь понимаете только язык меча, так перейдём же на него!
Не став более тратить время на разговоры, Гидарн подался вперёд и с разворота рубанул наотмашь. Ларакс нырнул под лезвие и, обхватив спату обеими руками, вдарил остриём в нагрудник противника, оттеснив того назад. Командир гвардии явно всецело полагался на свою неуязвимость, а потому не боялся рисковать. Выпрямившись, галл описал мечом окружность над головой и со всей силы послал его к покрытой чёрной материей шее, по которой также свисала кольчужная бармица. Клинки скрестились со звонким скрежетом, и волшебные доспехи Гидарна блеснули красным светом, после чего он с невероятной силой оттолкнул галла назад.
Будучи оттеснённым на несколько метров от своего противника, Ларакс едва сумел удержаться на ногах, хотя чуть не перелетел через труп одного из пиктов. Стоило ему только сгруппироваться, как Гидарн уже снова на него накинулся с яростью потерявшей хозяина собаки. Вражеский меч пикировал сверху, и галл выставил свой клинок плашмя, ухватившись одной ладонью за рукоять, а другой – за лезвие. Заблокировав удар, он врезал ногой в корпус бессмертного воина, оттолкнув того от себя, а затем тут же нанёс рубящий удар.
Гидарн очухался быстрее, чем можно было ожидать, и оба меча скрестились вновь, безрезультатно звякнув на весь зал, но Ларакс тут же упёр левую ладонь в навершие рукояти и с силой направил клинок в резкий выпад. Со скрежетом скользнув по неприятельскому лезвию, спата врезалась прямо в основание подбородка, и если бы не сверхпрочный зачарованный доспех, враг уже был бы мёртв. Клинок не оставил даже царапины на чёрной коже, и гиян-авспар, ни на миг не растерявшись, дёрнул своим мечом обратно, так что лезвие чиркнуло по вытянутой левой руке эдуя, прочертив кровавый порез между локтем и бронзовым наручем.
Противники отступили друг от друга на несколько шагов и выставили мечи для продолжения боя. Левая рука галла, в плече которой и без того торчал наконечник стрелы, отныне чувствовала себя менее уверенно. Порез хотя оказался неглубоким, но всё равно несколько стеснял движения. Ларакс понимал, что если этот поединок продлится достаточно долго, то Гидарн постепенно изрубит его на мелкие кусочки. С другой же стороны, он помнил, как германцам удавалось умертвлять бессмертных гвардейцев множеством ударов мечей, а Эрик своей секирой и вовсе вскрывал им черепа, но здесь и сейчас всё было гораздо сложнее. Убить одного из гиян-авспар в одиночку представлялось эдую чем-то сверхъестественным.
Не прошло и четверти минуты, как галл и командир гвардии снова сошлись в схватке и принялись обмениваться ударами. Пони следили за поединком с замиранием сердец, каждый миг опасаясь, что очередной вражеский удар может лишить жизни их последнего оставшегося защитника. Они хорошо осознавали, что если эдуй будет убит, то настанет их черёд умирать. Вместе с тем Скуталу следила за взмахами мечей, переживая серьёзные внутренние борения. Она понимала, что вместе с остальными пегасками должна помочь Лараксу, хотя для них это означало бы верную смерть. Уклоняться от молниеносных ударов Гидарна так же ловко, как галл, они не сумели бы.
Битва шла с переменным успехом, хотя всё же Ларакса медленно, но уверенно оттесняли к тронному возвышению. В конце концов Скуталу не выдержала и, хищно подогнув ноги для мгновенного взлёта, скомандовала:
– В атаку!
Поднявшись на метр над полом, юная пегаска тут же кинулась на помощь галлу. Остальные легионные пони поначалу слегка замешкались, но будучи наученными Максимусом выполнять приказы своевременно, не задавая лишних вопросов, в конечном счёте последовали за своим центурионом. Краем глаза заметив их приближение, Гидарн перешёл к активным действиям. Его чёрная кожа блеснула белой вспышкой, и он начал двигаться с ошеломительной скоростью. Отбив очередной удар Ларакса, он подался в сторону и пропустил копьё подоспевшей Скуталу мимо своего торса, затем ударив тыльной стороной ладони по щеке промахнувшейся пегаски.
Удар был довольно сильным, и Скуталу упала на ковровую дорожку в нескольких метрах от командира гвардии. Тот уже успел обменяться ещё парочкой ударов с эдуем и оттолкнуть его ногой. Затем он вступил в бой с другими пегасками. Пика первой впилась ему в покрытое пластинчатой юбкой бедро. Наконечник застрял между сегментами лат, и Гидарн, воспользовавшись тем, что пони оказалась в ловушке, обхватил древко, извлёк копьё и дёрнул бедняжку поближе к себе, после чего разбил ей голову сквозь шлем. Две другие пегаски, одной из которых была Дерпи, уже вот-вот должны были нанести удар, а галл тем временем успел вернуться в бой.
Отбив выпад Ларакса, бессмертный воин в ответ ударил наотмашь, но тот в последний момент отпрянул назад, так что лезвие чуть не скользнуло по его бронзовому панцирю. Не теряя разгон меча, он с разворота рубанул по копью одной пегаски, тем самым остановив её натиск. Другая же – косоглазая – сумела вдарить в нагрудник, но наконечник соскользнул мимо, проделав на металле лишь царапину. Дерпи поспешила затормозить и отскочить назад, но стоило ей только остановиться перед высокой фигурой Гидарна, как тот пронзил её мощным выпадом насквозь. Далее он вырвал меч из её плоти, и она свалилась к его ногам мёртвой, а затем молниеносно рубанул по кобылке, лишившейся пики. Движения гвардейца были до того стремительными, что пегаски не успели отступить.
Лезвие вошло в шею третьей легионной пони, как вдруг на спину Гидарна со всей силы обрушилась спата. Атаковав с прыжка, Ларакс чуть не повалил его с ног. Командир гвардии отшатнулся в сторону и сгорбился, а в следующий миг получил удар снизу прямо в покрытую маской морду. В руках галла всё ещё оставалась богатырская сила, которой оказалось достаточно, чтобы уложить бессмертного воина на пол. Впрочем, долго разлёживаться тот не стал, тотчас же перекатившись через плечо, поднявшись и выставив клинок в сторону оппонента.
Кожа Гидарна более не блистала белым светом и снова сделалась полностью чёрной. Встряхнувшись, он схлестнулся с Лараксом в очередной схватке. Ни один удар, как и прежде, не поставил точку на поединке, и короткая стычка закончилась тем, что воин гиян-авспар оттеснил галла сильным толчком. Но в тот же миг металл лязгнул вновь, и отброшенный назад эдуй увидел, как копьё пришедшей в себя Скуталу врезалось в затылок гвардейца, изрядно пошатнув его. Впрочем, Гидарн вполне ожидаемо не замешкался и с разворота рубанул по древку почти перед самым носом остановившейся пегаски.
Лишившись оружия, Скуталу поспешила резко податься назад. Лезвие уже летело к ней с тем, чтобы лишить её жизни, и как бы она не старалась уйти от удара, всё же клинок своим кончиком сумел рассечь ей переднюю ногу как раз в том самом месте, куда в начале этого кровавого дня впилась пиктская стрела. Меч Гидарна затормозил и сразу же был выбит у него из руки сильным ударом спаты, пришедшимся под самую гарду. Своевременно подоспевшему галлу удалось-таки обезоружить супостата!..
Решив не упускать представившейся возможности спасти свою шкуру, Скуталу отступила к другим пони, которые следили за происходящим в неописуемом ужасе. Их глаза более не могли взирать на это кровопролитие, но оцепенение не давало им пошевелиться. Тела кобылок сковывала мелкая дрожь, а их сердца колотились, словно бешеные. Быстро вернувшись к ним и прижавшись к до смерти напуганным Эппл Блум и Свити Белль, оранжевая пегаска уставилась на продолжающийся поединок, в мыслях молясь за галла, чтобы тот взял-таки верх. Теперь – без копья – она ничем не могла помочь ему, а потому отныне все надежды ложились исключительно на его плечи.
Ларакс размахивал спатой, нанося удары справа и слева, но не мог попасть по чрезвычайно вёрткому для тяжеловооружённого воина Гидарну. Наконец от галла последовал рубящий удар сверху, и командир гвардии отразил его облачённой поверх чёрной кожи поручем рукой. Отмахнув клинок в сторону, он сблизился с эдуем почти вплотную и, как только поверхность волшебного доспеха засверкала красным светом, двинул ему апперкотом в челюсть. Меч мгновенно вывалился из рук Ларакса, а сам он пролетел с десяток метров и грохнулся у подножия тронного возвышения, ударившись затылком и тотчас же лишившись сознания. Невероятная сила гвардейца изрядно поразила пони. Вместе с тем внутри каждой из них всё оборвалось. Если галл ещё жив, то прикончить его не составит Гидарну особого труда…
Подняв свой меч, бессмертный воин метнул взгляд на замерших и плотно прижавшихся друг к дружке кобылок. Страх, царящий в их сердцах, явно доставлял ему несказанное удовольствие. Издав лёгкий смешок, он сказал им:
– Готовьтесь к смерти, маленькие пони. Как только я всажу меч в его сердце, настанет ваш черёд.
Меткоискатели задрожали пуще прежнего, а Рарити начинала едва слышно постанывать от разрывающего её душу на части ужаса. Сейчас ей так хотелось, чтобы рядом с ней был её верный хускарл. Уж он-то проломил бы череп этому злодею своей секирой – по крайней мере, преисполнившись силами во имя любви. Но единственный, кто мог бы защитить единорожку и её подруг, ныне лежал без сознания и сам представлял собой лёгкую жертву. Даже от германцев, о которых сейчас думала Пинки Пай, помощь ждать не приходилось. Именно поэтому ей не хотелось, чтобы её дружина делилась. Может быть, если бы Книва вместе с готами тоже пошёл на штурм дворца, то столь безысходная ситуация не сложилась бы.
Повернувшись в сторону тронного возвышения, Гидарн не спеша направился к оглушённому галлу, дабы закончить своё дело. После первого же шага он замер, услышав цокот копыт, усиливаемый акустикой. Его взор устремился назад через плечо, и он увидел вышедшую вперёд Твайлайт. Действия принцессы вызвали насмешку у гвардейца и безмолвную панику у её окружения.
– Стой! – отчаянно крикнула Принцесса Дружбы, продолжая неуверенно плестись навстречу супостату. Коленки сиреневой пони дрожали, мешая делать твёрдые шаги. – Ты не тронешь его!
– Интересно знать, кто же мне помешает? – усмехнулся Гидарн, сделав шаг навстречу Спаркл. – Неужто маленький аликорн, который, насколько я знаю, утратил способность колдовать? Что же ты будешь делать?
Зажмурив глаза, Твайлайт сосредоточилась, и вскоре из её рога посыпались фиолетовые искры. Прошло ещё несколько секунд, на рукояти меча, висящего на её боку, появилась магическая аура. Наконец сиреневая пони напряглась ещё сильнее, и в следующее мгновение она сумела выдернуть длинный рыцарский клинок из ножен. Ей было очень непросто создавать ауру, обволакивающую рукоять, не говоря уж о том, чтобы перемещать меч в воздухе, однако она направила его к противнику, как учил её Ларакс, и вымученно произнесла:
– Я буду сражаться с тобой!
– Твайлайт, нет! – сию же секунду выпалила Рарити, испугавшись за жизнь подруги. – Он убьёт тебя!
– Верно, убью, – спокойно протянул командир гвардии, а потом перехватил меч левой рукой, завёл правую за спину и направил свой шаг навстречу пони, отважившейся сразиться с ним. Ещё до начала боя он желал помучить её психологическим давлением, демонстративно показывая, что абсолютно уверен в самой лёгкой победе.
Держа меч прямо, Спаркл чувствовала, как внутри неё разгорается страх, вот-вот грозящийся перерасти в панику. Тем не менее, отступать она даже и не думала, ведь если этого урода не остановить, то он убьёт Ларакса. Сейчас она больше всего хотела, чтобы галл пришёл в себя и сделал хоть что-нибудь. Впрочем, надеяться было некогда, ведь враг приближался, зловеще бряцая доспехами. Сосредоточившись на всём том, чему её учили Ларакс и Хаген давеча на поляне, она по примеру пиктов яростно воскликнула – скорее для того, чтобы отогнать страх, чем напугать гвардейца – и вступила в схватку.
Твайлайт рубанула слева, а потом и справа, но оба раза бессмертный воин твёрдо выставлял свой меч, блокируя атаки. Наконец отбив выпад, Гидарн решил проверить, на что способна его противница, и ударил сверху. Хотя клинок не слишком резво перемещался в воздухе, поскольку магия давалась принцессе с трудом, она всё-таки выставила лезвие для защиты. Скрестив с врагом мечи, Спаркл, хорошо помня уроки галла, напрягла свой телекинез и вынесла рукоять вперёд. Неожиданно для гвардейца гарда крепко врезала ему в морду, смахнув и без того побитую маску.
На миг растерявшись, Гидарн слегка отшатнулся, совсем не ожидав, что пони имеет хоть какие-то представления о фехтовании. Маска со звоном ударилась об пол, и взору Твайлайт представился странный лик командира гвардии с монолитным красным глазом во всю ширину лба, однако она нисколько не замешкалась и тут же рубанула его по шее. Как и ожидалось, лезвие не пробило чёрную кожу, а бессмертный воин в тот же самый миг как будто по щелчку пальцев исчез, словно растворившись в воздухе.
В растерянности и предчувствии опасности Твайлайт отступила на шаг назад и вновь выставила рыцарский меч вперёд, ожидая появления врага с любой стороны. Она озиралась ещё несколько секунд, пока что-то с немалой силой не ударило её по щеке, одним махом уложив на пол. В последний момент она успела увидеть слева от себя проявившуюся фигуру Гидарна. Меч выпал из её магической ауры, а шлем слетел с головы и покатился по полу. Гвардеец навис над принцессой, подобно самой смерти, и пару раз с размаху отвесил ей пинка в не защищённый доспехом живот. От столь мощных ударов тело сиреневой пони пронзила боль, а кроме того, ей перехватило дыхание, так что первые несколько секунд она не могла вздохнуть. Подогнув копытца, она скрючилась на полу в надежде, что супостат не станет и дальше избивать её.
– Не бей её, ты – чудовище! – в слезах провизжала белоснежная единорожка. Ей, как и остальным пони, было очень больно смотреть на то, как принцесса мучается.
– Не бойся, я не трону её – пока что, – бесстрастно ответил Гидарн. – Как я уже сказал, ваш черёд настанет после того, как умрёт галл.
Метнув напоследок явно презрительный взгляд на поваленную принцессу, Гидарн повернулся и направился к тронному возвышению, где всё ещё лежало обмякшее тело Ларакса. Стоило ему отойти на несколько шагов, как пони бросились к Твайлайт, обеспокоившись за неё. Можно было представить, какой силы удары она получила.
– Как ты, дорогая? – тревожно осведомилась Рарити, прильнув к поверженной подруге.
– Тебе больно? – в свою очередь побеспокоилась Пинки. В ответ на её вопрос Твайлайт лишь кратко кивнула, будучи не в силах произнести ни слова. Боль всё так же пронзала её тело насквозь, отчего она продолжала лежать скрюченной.
Затем взоры пони обратились на удаляющегося от них Гидарна. От галла его отделяло всего несколько метров. Ужас сковал кобылок с новыми силами. Вот-вот их последний защитник будет зарезан, словно попавшийся в капкан волк, и тогда им уже ничто не поможет. Им хотелось драпать из тронного зала, куда только унесут копыта, но по Твайлайт было отчётливо видно, что бежать она никуда не сможет. К тому же, они не желали оставлять галла здесь одного на произвол судьбы, но и помочь ему у них не было никаких возможностей. Его судьба была решена…
Возвышаясь над Лараксом, подобно горе, Гидарн взметнул меч, дабы всадить его жало в грудь эдуя, как вдруг жертва резко вскинулась и двинула ему ногами в колени. В мгновение ока галл схватил клинок лежащего рядом мёртвого пикта, вместе с ещё тремя дикарями сумевшего пробиться сквозь толпу Мозенратов столь далеко, и выставил его навстречу падающего на него гвардейца, хотя и помнил по примеру схожей ситуации в башне из слоновой кости, что такая уловка ничего не даст. Воин гиян-авспар рухнул прямо на выставленный меч, однако, как по обыкновению, его чёрная кожа просто скользнула по острию, и он, крутанувшись в воздухе, распластался на полу по правую руку от эдуя.
Не став подбирать слетевший шлем, Ларакс тут же вскочил на ноги, а затем перехватил меч обеими руками и принялся колотить им лежащего гвардейца, как дубиной. Тот пытался подняться, но каждый удар по хребтине валил его обратно на пол. Наконец в панцире появилась трещина, отчётливо видная сквозь дыры на алом плаще, но надеяться на то, что лезвие пробьёт чёрную кожу, эдуй себе не позволял – это было бы слишком наивно. Тем не менее, невзирая на бесполезность своих действий, он бил и бил без конца, пока гвардеец не перевернулся на спину и отразил клинок взмахом руки. Далее он рывком поднялся и, заблокировав очередной удар, нырнул под лезвие. Его кожа озарилась красным светом, и он врезал ладонью в бронзовый панцирь галла.
Этот удар, как и предыдущий, оказался чрезвычайно мощным, так что эдуй снова пролетел с десяток метров прямо над ковровой дорожкой и грохнулся на пол. Промедление было смертельно опасным, поэтому он, едва успев встать, подался к своей спате, которую тут же отыскал взглядом. Взяв пиктский меч в левую руку, свой собственный он схватил правой. Гидарн уже приготовился обрушиться на него, ему оставалось проделать всего несколько шагов. Кожа гвардейца блестела белым светом, что и объясняло, каким образом ему удалось преодолеть расстояние от тронного возвышения за считанные секунды.
Описав обоими мечами в воздухе перевёрнутую восьмёрку, Ларакс сделал вид, что собирается встретить вражеский натиск, но в последний момент вращением подался в сторону. Гидарн промахнулся, пробежав чуть дальше своей цели, как уже эдуй с прыжка атаковал его. Сперва спата рубанула его по затылку, а потом пиктский меч – по голове, сумев сбить сфероконический шлем. Галл не помышлял ослаблять натиск, хотя уже спустя мгновение враг принялся отплачивать ему той же монетой. Но его было не остановить, внутри него пылал огонь ярости, он наседал на гвардейца, как только мог. И хотя зрение Ларакса было слегка расплывчатым после удара, его руки уверенно посылали оба меча точно в цель.
Замершие пони в напряжении следили за поединком, боясь, что каждый новый удар может поставить точку в жизни галла. Даже Твайлайт, несмотря на боль, не сводила взгляда широко раскрытых фиолетовых глаз с мечей, сверкающих над ковровой дорожкой. Никто из противников пока что не мог ранить друг друга, но Ларакс постепенно оттеснял Гидарна к дверям зала, обрушивая на него мощь двух мечей. И хотя гвардеец двигался быстрее, благодаря зачарованным доспехам, владение галла обоерукой техникой боя уравнивало их шансы на то, чтобы нанести удар своему оппоненту.
Мечи эдуя взметались, подобно смерчу, и били по бессмертному воину со всех возможных сторон. Тот отбивался, как мог, постепенно отступая назад. Галл был до того стремителен, что гвардеец не мог найти подходящего момента, чтобы контратаковать. Гнев в сердце Ларакса возрастал, клинки в его руках ускорялись, и когда до дверей оставалось всего несколько ярдов, он отмахнул меч Гидарна пиктским оружием, после чего, хорошенько размахнувшись, вдарил спатой снизу в подбородок врага.
От столь сильного удара командир гвардии повалился на двери, продавив их в сторону коридора, и в этот же момент из его груди вырвался прекрасный изогнутый клинок. Что-то без труда пробило зачарованный доспех и латы навылет, а потом так же легко извлеклось обратно. Воин гиян-авспар упал мёртвым, развалившись прямо на пороге, а в дверях появилась высокая фигура истекающего кровью самурая. Увидев его, Ларакс изрядно опешил.
Опираясь на копьё, отнятое у одного из многих врагов, Миямото с трудом проковылял внутрь тронного зала, появившись наконец на глазах у пони, поражённых ещё больше, чем галл. Старый ронин был буквально изрублен на куски, доспехи висели на нём рваными лохмотьями, на его теле насчитывался не один десяток ран, левый глаз оставался закрытым, а в ноге чуть повыше колена наблюдалась страшная рубленая рана. Эдую даже показалось, что он увидел в ней окровавленную кость – до того увечье было глубоким. Лицо самурая имело багровый цвет из-за обляпавшей его крови, от лба к щеке через нос тянулся длинный порез, а правый глаз посмотрел на галла, а потом и на пони с полным изнеможением. Лишь меч Минамото, покоящийся в правой руке японца, неизменно блистал так, будто им никогда не сражались.
Остановившись, Мусаси томно выдохнул и сглотнул, и его взор обратился на труп Мозенрата, лежащий посреди зала вместе с телами храбро павших пиктов и германцев. На его лице появилась странная многострадальная улыбка.
– Мозенрат мёртв? – риторически спросил он.
– Да, мы убили его, – лаконично ответил Ларакс, ещё не отошедший от боевого пыла, равно как и от изумления, вызванного внезапным появлением японца.
– Я знал, что его убьёшь именно ты, Ларакс, – с удовлетворением произнёс Миямото. – Перед боем я говорил со своим мечом, и он поведал мне о многом. Именно поэтому я остался, чтобы задержать наших врагов, отдав тебе честь прикончить убийцу Флаттершай.
– Ты победил их? – до глубины души поразилась Пинки Пай. – Всю ту толпу, что гналась за нами?
– В одиночку? – в свою очередь вопросила Твайлайт.
– Самурай, сражающийся во имя своего долга даже против тысячи мечей, не может не победить, – улыбнулся ронин. Удивлённые кобылки обменялись взглядами округлённых глаз. Сам же самурай окинул поле отгремевшего боя внимательным взглядом и нашёл среди павших пиктов тело Альтаира. Он принял гибель ассасина, а также всех остальных воинов, отдавших свои жизни ради победы, как должное, но с искренним уважением, а потом посмотрел на замершего галла и тихо произнёс: – Что ж, месть свершена. Давай же поговорим, Ларакс.
Вложив меч в ножны, Мусаси прошёл немного дальше и кое-как, опираясь на копьё, опустился на мягкую ковровую дорожку посреди мёртвых тел. Он сел по-турецки и предложил галлу расположиться рядом с ним. Тот, недолго думая, молчаливо встал на корточки возле него и сложил мечи перед собой. Вскоре найдя такую позу не совсем удобной, эдуй сел иначе, подогнул колени и задумчиво обхватил их руками. Его взгляд бесцельно изучал стену тронного зала, высящуюся напротив, пока японец вдруг не произнёс со свойственным ему хладнокровием и даже некой отстранённостью:
– И всё-таки мы проиграли.
– А? – вопросительно протянул галл, слегка удивившись заявлением ронина. Неужели по пути в этот зал ему каким-то образом стало известно, что Солнца Свирла Бородатого больше нет?..
– Эту войну выиграли пони, а наши мечи никому не нужны. Уж более никому, – полушёпотом проговорил самурай, обратив взор на бездыханное тело Дэринг Ду, покоящееся возле мёртвого Альтаира.
– Мы проиграли вовсе не поэтому, – бесчувственно возразил эдуй. – По чести говоря, нас сгубил наш же план. Перед смертью Мозенрат сказал, что Солнце Свирла было уничтожено – из-за того, что Альтаир вывел из строя этот самый Камень Аккумуляции, что притягивал к себе магию. Кажись, всё кончено. Без Солнца нам уже не взять верх.
Взор галла случайно скользнул на пони. Судя по всему, они всё слышали, и теперь в их глазах читалась обречённость. Все они жутко помрачнели, а по щекам Рарити и вовсе снова поползли слёзы. Внутри белой единорожки вмиг всё сжалось, осознание того факта, что единственная возможность вернуть былую жизнь, погибших подруг и личного хускарла испарилась, будто мираж, разбивало ей сердце вдребезги.
– Если у тебя сломался меч, возьми другой. Если тебе не помогла катана, возьми нагинату, – с какой-то странной отрешённостью изрёк Миямото, будто философствовал на темы, совершенно его не касающиеся.
– Что ты имеешь в виду, Мусаси?
– Я говорю о том, что в любой ситуации – даже в самой, казалось бы, безысходной – можно найти выход. Нужно лишь смотреть шире.
– Если даже выход и есть, то я не представляю, где его искать, – возразил эдуй. – Да, у нас сломался меч, но другого такого же не существует. Брать больше нечего.
– Я и не говорил, что он должен быть точно таким же, – ответил самурай, прижав к себе древко копья плотнее, словно любимую женщину. – Ищи возможности, Ларакс, и не пренебрегай ими.
– С чего же мне начать? – полюбопытствовал галл.
– Я не знаю, – прошептал Мусаси, увидев что-то на потолке и замерев на несколько секунд. Ларакса слегка смутили рассуждения японца. Создавалось такое впечатление, что он что-то знает, но почему-то не хочет говорить об этом напрямую. Оперевшись на копьё, самурай с трудом поднялся на ноги, хотя в его состоянии было удивительно, что он вообще ещё жив. Обратив взор на оставшегося в сидячем положении эдуя, он добавил: – Я исполнил свой долг, отомстил за Флаттершай, и теперь пришло время тебе исполнить свой, довести дело до конца.
Оставив брата по оружию с неоднозначными мыслями, Миямото направился к шести уцелевшим пони, едва шевеля ногами. Наконец он остановился перед сбившимися в плотную кучку Меткоискателями и опять-таки не без трудностей встал на колени. Кобылки – особенно юные – следили за его действиями в молчаливом удивлении. Положив копьё на пол, самурай вытащил из-за пояса легендарный японский меч в лазурных ножнах и в поклоне протянул его маленьким пони – к их немалому изумлению.
– Вы хотите, чтобы мы сохранили его? – неуверенно предположила Свити Белль, помня, как схожим образом японец отдал ей свой посох, который перед выступлением к Кантерлоту он воткнул в снег перед руинами Замка Радужного Королевства в память о том, что ему когда-то доводилось оборонять эту крепость.
– Нет, это подарок, – улыбнулся Мусаси.
– Вы хотите отдать нам свой меч? Но почему? – вопросила Скуталу.
– Потому что вы тоже ученицы войны, – ответил ронин. – Некогда этот меч принадлежал многим великим воинам моей страны, затем он достался мне от одного знаменитого самурая, но теперь пришло время передать его новым героям.
С этими словами он повернул дайто вертикально и прислонил его к груди фиолетовогривой пегаски. Та бережно обхватила меч копытцем под цубой. Красивое оформление ножен сразу же привлекло впечатлённое внимание маленьких пони, так что Эппл Блум и Свити Белль не удержались и тоже прикоснулись к прекрасному оружию.
– Спасибо, – поблагодарила наконец красногривая земная пони в рогатом шлеме, который ей достался от Олафссона. В знак солидарности обе её подруги одобрительно кивнули.
Миямото умилённо улыбнулся, вспоминая, как сам получил этот клинок от Симады Камбэя, после чего через силу повернул своё всюду израненное тело в сторону взрослых пони. Твайлайт всё ещё оставалась на полу полулёжа, а Рарити и Пинки Пай, прижавшись друг к другу, сидели возле неё. Все они в ожидании следили за ронином, не спуская с него глаз ни на миг. Хотя глядеть на покрытое множеством увечий, истекающее кровью тело воина им было очень непросто. Окинув каждую кобылку прощальным взглядом, японец не спеша поклонился им.
– Рад был быть вашим самураем, мои госпожи, – учтиво произнёс Миямото. – Простите, что более не смогу служить вам.
– Что? Почему? – вскинулась Принцесса Дружбы, но сразу же ощутила, как её пронзила боль в животе с новой силой. Поэтому она решила пока что остаться в лежачем положении, хотя ей это не нравилось.
Самурай ничего не ответил. Взяв копьё, он опёрся об него обеими руками и, дрожа от напряжения, медленно поднялся на ноги. Кобылки уставились на него в непонимании, тем не менее, он не счёл нужным вдаваться в какие-либо объяснения. Вместо этого он молча направился к Лараксу, который стоял в сторонке и наблюдал за происходящим. Его спата покоилась в ножнах, а пиктский меч остался на полу.
– Что дальше, Мусаси? – задал Ларакс весьма резонный вопрос только что подошедшему к нему японцу.
– Увы, моё время пришло, – отвечал самурай, покачав головой. – Дальше вам придётся идти без меня.
Пройдя ещё несколько шагов вперёд, минуя озадаченного галла, Миямото остановился неподалёку от трупа Мозенрата и устремил пустой взгляд к трону. На его лице растянулась улыбка, как будто на возвышении он в предсмертном бреду увидел Селестию и Луну, что ознаменовало бы возвращение Эквестрии к жизни. Сердце в его груди замедлилось, пока и вовсе не остановилось. Опираясь на копьё, самурай умер стоя, к удивлению эдуя так и оставшись на ногах даже после того, как душа покинула тело.
Медленно приблизившись к стоячему трупу ронина, Ларакс окинул его взглядом с ног до головы. Он несомненно был мёртв, но почему-то не падал наземь. Впрочем, почти сразу голову галла занял другой, более насущный вопрос – что делать дальше. К сожалению, теперь ему было почти не у кого спросить совета, даже у Книвы, который непременно предложил бы решить все вопросы при помощи доброго меча, не вдаваясь в технические детали. Пребывая в растерянности, он поспешил вернуться к пони.
– Он что, умер? – ошалевши вопросила Рарити, будучи сбитой с толку всем происходящим вокруг неё.
– Да, – подтвердил эдуй, подойдя к кобылкам. Окинув их беглым взглядом, он остановился на принцессе, после чего присел перед ней на корточки и ласково провёл рукой по её шелковистой гриве. – Если бы ты не вступила в поединок с этим неубиваемым сукиным отродьем, я бы уже пировал с предками. Я успел прийти в себя только благодаря этому. Спасибо тебе, Твайлайт.
Аликорн измученно улыбнулась и попыталась, было, принять сидячее положение, однако её снова сковали сильные боли. Скрючившись, она сдавленно простонала, но всё же усилием воли попыталась привстать.
– Ты в порядке, дорогая? – побеспокоилась белоснежная пони.
– В чём дело? – осведомился галл, чувствуя, что с сиреневой кобылкой что-то не так, прежде чем та успела дать свой ответ на вопрос единорожки.
– Живот болит, – сквозь неприятные ощущения вымучила Твайлайт.
– Ещё бы, этот монстр так тебя избивал, что я вообще испугалась, что он убьёт тебя! – дрожащим голосом выпалила Праздничная Королева.
Между тем Ларакс подобрал рыцарский меч, лежащий на полу рядышком, и вложил его в ножны севшей на круп Принцессы Дружбы, после чего водрузил ей на голову слетевший в конце поединка шлем. Фиолетовые глаза Спаркл взирали на него печально, и он, тяжело вздохнув, сказал:
– Вы всё слышали насчёт Солнца Свирла, так? Что будем делать дальше?
В зале повисла тишина, лишь глухие, едва разборчивые шумы с улицы доносились досюда. Не зная, что сказать, пони переглянулись между собой. Ситуация была патовой, инструкции Фазира более не могли принести никакой пользы, поскольку их ключевой объект безвозвратно утратился, а никаких других планов никому в голову не приходило. Более того, сейчас, когда в столице бушует мятеж, покидать тронный зал в высшей степени опасно. Впрочем, вскоре бунтовщики доберутся и досюда, и тогда здесь начнётся полнейший беспредел.
– Не знаю, Ларакс. Я устала, – сдавленно произнесла Спаркл после долгого молчания. Она взглянула на галла слегка влажными глазами и добавила: – Мы все уже устали. Похоже, надежды спасти Эквестрию больше нет…
– Надежды не станет только после того, как не станет нас, – бесстрастно промолвил эдуй, уткнувшись взглядом в двери, перед которыми валялся мёртвый Гидарн. В какой-то момент его слух уловил нечто странное.
– Но и вправду, что же нам теперь делать? – вздохнула Эппл Блум, как вдруг галл жестом призвал всех к тишине.
– Тихо! – шикнул он вдобавок.
Все замерли и прислушались к окружающим звукам. Теперь Ларакс хорошо слышал, что из коридора доносится чей-то судорожный топот. Сюда – в этот зал – кто-то нёсся со всей возможной поспешностью, и почему-то галлу не думалось, что это – готы или пикты, уцелевшие после обороны одной из городских лестниц. С другой же стороны, толпами мятежников здесь тоже не пахло. По коридору бежал в самом худшем случае небольшой отряд в пару десятков воинов, не более.
Впрочем, Лараксу от этого легче не становилось. Сколько бы там ни было врагов, а всё же он здесь один, и биться с ними будет явно не просто. Но делать было нечего, поэтому эдуй тут же выпрямился во весь рост и крепко ухватился за рукоять спаты. Его взгляд метнулся к тронному возвышению, у подножия которого лежал крылатый шлем. Возможно, вскоре он ему пригодился бы, но бежать за ним уже было некогда.
Спустя минуту в коридоре раздался чей-то голос, призывающий кого-то бежать быстрее, а потом двери распахнулись, и в тронный зал поочерёдно ворвались шестеро бессмертных гвардейцев. Рарити и Пинки Пай вскрикнули, боясь смерти от мечей этих супостатов, и вмиг заключили друг дружку в судорожные объятия за спиной не менее напуганной Твайлайт. Троица жеребят сделала то же самое, но приказ Ларакса, прозвучавший почти сразу после этого, заставил их разомкнуть копытца:
– Скуталу, дай мне меч Мусаси!
Отстранившись от подруг, оранжевая пегаска пересилила свой страх и, крепко обхватив копытцами лазурные ножны, молнией подлетела к галлу. Тот поспешно принял дайто и одобрительно кивнул центуриону погибшего легиона, а затем велел ей вернуться обратно, чтобы она не пострадала в намечающейся потасовке. Однако же гвардейцы замерли в нерешительности.
– Это что, тот самурай? – ошарашился один из них. Затем последовал вопрос от другого, озадачившегося неподвижностью японца:
– Он жив?
– Отставить панику! – воззвал к ним командир группы, чувствуя, что его подчинённые на грани. – Вы двое, держите двери! Ты, проверь самурая! Остальные, за мной!
Отдав распоряжения, главарь вместе с двумя гвардейцами направился к галлу. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять их намерения. Обнажив дайто, Ларакс крепко стиснул пальцы не только на рукояти, но и на ножнах, желая в случае чего использовать их как щит – или даже как дубину. Вспоминая, как Миямото говорил, что возможности этого меча равны силе духа воина, сражающегося им, галл ожесточил сердце для битвы.
Трое врагов приближались, и Ларакс двинулся вперёд. Перед столкновением он сместился вправо и, заблокировав удар командира ножнами, парировал меч другого гиян-авспар, после чего мгновенным выпадом пронзил ему горло. Даже в пылу боевой ярости галла немало удивило то, как легко лезвие дайто прошило волшебные доспехи вместе с их носителем насквозь. Затем разворот и удар наотмашь, мечи столкнулись, но японский клинок без труда срезал вражескую сталь и вгрызся в ключицу предводителя группы сквозь латный наплечник и чёрную кожу.
Из-за плеча командира выскочил его второй подчинённый и рубанул снизу вверх. Ларакс отскочил назад, а потом нырнул под вновь посланный в него меч. Как только гвардеец промахнулся, галл ударил его краем ножен по морде, затем со всей силы ткнул им в подбородок, так что маска слетела с крепления, и вонзил дайто в шею, мощным ударом срубив голову. Сразу же после расправы над этими тремя, галл устремил взор к другому гвардейцу, посланному убедиться в том, что Мусаси мёртв. Какое-то время он никак не решался подойти к самураю, но всё же пересилил себя и толкнул того в плечо. Сейчас Ларакс видел, как японец лежит на полу, продолжая сжимать пальцами древко копья, а бессмертный воин с опаской глядит на сверкающее в его руке лезвие меча Минамото. Вместе с тем эдуй слышал, как за дверьми гудят сотни голосов и грохочет топот толпы. Несомненно, это мятежники…
– Сделай же с ним что-нибудь! – крикнул один из гвардейцев, держащих двери, своему соратнику, замершему возле трупа старого ронина.
Прежде чем тот гиян-авспар, которого призвали к действию, сделал хоть что-нибудь, к нему направился галл, желая зарубить его до того, как сюда хлынет орда бунтарей. Конечно, этим троим бессмертным воинам можно было предложить объединиться против воинства, что уже мчится сюда, но после разговора с Гидарном эдую совсем не хотелось колебать воздух. К тому же, как верно заметил командир гвардии, варвары понимают лишь язык стали.
Прежде чем Ларакс сцепился в бою с обескровленным гвардейцем, в двери зала врезалась мощная волна самых разных существ – от троллей до дикарей-вендалов. Оставшиеся у порога гиян-авспар упёрлись плечами и принялись сдерживать врагов всеми силами, не задумываясь над тем, для чего они это делают, учитывая всю безвыходность их положения. Поверхность волшебных доспехов, в которые они были облачены, озарилась красным светом, и какое-то время им удавалось стойко держать натиск мятежников. Тем не менее, постепенно на двери наваливалась всё большая масса, так что старания гвардейцев были тщетными.
Демон, оставшийся рядом с мёртвым самураем, казалось, утратил всякий боевой дух, что явно сказывалось на его технике боя. Ему не хотелось биться с галлом, меч двигался в его руке неуверенно, поэтому он быстро отправился к праотцам. Вынув из него дайто, Ларакс смахнул с лезвия кровь и обратил взор на двери. Их выбивали с каждым разом всё сильнее и интенсивнее, и оба гвардейца уже не могли сдерживать вражеский натиск. Очень скоро их сметут, и тогда галлу придётся в одиночку противостать целой армии, до последней капли крови защищая шесть пони. Дабы занять позицию, которую придётся отстаивать до конца, он направился к своим подзащитным.
Очередной удар мятежной толпы едва не свалил гиян-авспар с ног, а ещё один, последовавший почти сразу, выбил-таки двери, распахнув их настежь. Ларакс крепче стиснул пальцы на оружии, приготовившись к бою насмерть, а пони вжались друг в друга ещё плотнее, будучи охваченными жутким страхом, от которого их колотило, как на лютом морозе. На пороге наконец показались мятежники, целая орава троллей накинулась на одного гвардейца, свалив его на пол и принявшись побивать топорами. На другого же демона, едва успевшего выхватить меч, из толпы напал ходячий мертвец в рыцарских латах с большим круглым щитом и прекрасным длинным мечом. Ловко отбив выпад бессмертного воина, он без труда разрубил тому голову надвое. Вслед за ним в тронный зал вторглись некие пони, покрытые причудливыми узорами из чёрных красок.
Огромное воинство принялось наводнять зал, выстраиваясь перед вконец ошалевшими пони и галлом. Тролли первым же делом кинулись к трупу Мозенрата, дабы на всё царское помещение засвидетельствовать его гибель. Вместе с ними освобождению от угнетателя радовались и прочие чудовища. Пони же, едва завидев Принцессу Твайлайт, преклоняли перед ней колени, хотя она видела их впервые в жизни. Все эти эквестрийцы были вооружены примитивными копьями с каменными наконечниками, а на их поясах висели трубки с дротиками – в точности такими же, какие использовала Дэринг Ду, помогая воинам сражаться с клонами некроманта. Их насчитывалось весьма много, что показалось Лараксу очень удивительным. Стало быть, все эти пони избежали порабощения молодым колдуном? Тогда почему же они бездействовали до этого момента, не предприняв ни единой попытки вернуть Эквестрии свободу? Впрочем, сейчас искать ответы на эти вопросы было совсем не к месту.
Во всей этой разношёрстной толпе мелькали также и пикты, и среди них даже наблюдался их предводитель Бран Мак Морн. Возле него среди воинов мятежа и пони из Запретных джунглей шествовали Королева Кризалис и Принцесса Каденс вместе со своими подданными. Создавалось такое впечатление, что врагов в Кантерлоте более не осталось, и даже мятежники в конце концов перешли на сторону защитников Эквестрии. Учитывая это довольно мудрёное обстоятельство, изумлённый Ларакс медленно вложил дайто в ножны, не спуская глаз с ходячего мертвеца в рыцарских доспехах, вышедшего вперёд из воинства. Естественно, он не мог не узнать в нём франка, как, собственно, и Твайлайт вместе с Рарити.
– Монсеньоры, эту викторию я посвящаю вам! – торжественно воскликнул Роланд в адрес двух кобылок, подняв свой славный меч Дюрандаль кверху. Его слова были поддержаны кратким кличем мятежников, пиктов и диких пони.
– Роланд? – поразилась Спаркл. Она никак не ожидала, что рыцарь всё ещё в своём рассудке и продолжает служить делу по освобождению Эквестрии. – Это и вправду ты?
– Да, монсеньора Твайлайт, – подтвердил паладин.
– Но как? Ты ведь теперь зомби! – озадачилась Рарити, помня со слов Хергера, что Роланд был обращён Мозенратом в бездумного мамелюка.
– Моё тело мертво, но честь и верность бессмертны, – молвил франк. – Как только я оказался в стане Мозенрата, я сразу понял, что должен делать вид, будто абсолютно покорен. Но за спиной этого ублюдка я готовился к вашему приходу, веря, что вы отважитесь убить его. Сперва я устроил побег с арены Максимусу и Хергеру, а потом…
– Так это вы перебили тех стражников? – удивилась Скуталу, прервав рыцаря. О нём она слышала только от Максимуса и была уверена, что, будучи зомби, он непременно должен быть беспрекословно подчинён некроманту. К своему счастью, она оказалась неправа.
– Да, я очистил от стражи и арену, и улицу до шахт, – ответил Роланд. Затем он продолжил свой рассказ, указав на двух молчаливых гуннов, стоящих возле него: – Вскоре после этого я узнал от этих воинов, что вы нападёте на Кантерлот, и стал подначивать воинов Мозенрата на бунт. Когда же началась вся эта кутерьма, они наконец вняли моим словам.
– Значит, за этим мятежом стоял ты? – риторически спросил Ларакс, тоже немало удивившись подпольной деятельности рыцаря в тылу врага.
– Конечно, – кивнул франк, после чего провёл клинком по воинству, стоящему за его спиной: – Мозенрат обращался со всеми ними, как с собаками, поэтому сбросить его иго было более чем справедливо. Этим воинам нужен был лишь толчок, чтобы они взялись за оружие, и ты, Ларакс, обеспечил его, напав на Кантерлот и показав, сколь хрупки вражеские крепостные стены! Верно, мон амис?
– Да! – хором ответили тролли, йотуны и вендалы, так что стены тронного зала загудели от множества голосов. Похоже, что здесь собрались все те мятежники, которые не пустились в бездумное кровопролитие, а рассудили, что объединиться с защитниками Эквестрии будет разумнее. Хотя глядя на панораму горящего Кантерлота, Ларакс считал, что таковых ничтожное меньшинство.
– Отныне все эти воины – ваши рыцари, монсеньоры! – объявил паладин, указав мечом на двух пони, которых он знал как тех, кто призвали его в этот мир. Те в свою очередь изрядно опешили, окинув взором толпу чудовищ, что теперь, как оказалось, служат им.
– Он прав, вы – воины принцессы-пони – явили нам беспримерную доблесть, и сейчас наши мечи сделают всё, что ты прикажешь, Ларакс, – промолвил вожак троллей – тот самый, что стоял во главе отряда, который дружина Пинки Пай встретила у южных крепостных ворот дворцового комплекса.
Энтузиазм всех этих бойцов весьма радовал Ларакса, но он понятия не имел, как ими распорядиться. Эта война уже была проиграна, Солнце Стар Свирла исчезло, а без него победа невозможна. Впрочем, прежде чем он ответил что-либо на заявление тролля, к нему обратился стоящий по левую руку от франка Аттила:
– Эй, галл! Араб хоть жив, не знаешь ли ненароком?
– Нет, – печально выдохнул эдуй, махнув рукой в сторону павшего ассасина, где столпился не один десяток троллей. Там же покоились Мозенрат, Дэринг, Миямото и Хэмиш. – Его убил лидер бессмертных гвардейцев, метнув топор ему в спину, как последний трус.
– И пегаска тоже, – заметил гунн, разглядев её труп рядом с арабом. – Жаль их, они были интересной парочкой, клянусь Тэнгри!
Стоило только степняку договорить, как толпа всполошилась и начала вдруг расступаться перед кем-то. Пространство перед дверьми освободилось, и в зал начали входить готы. Все эти суровые, рослые воины были испачканы кровью с ног до головы, на их щитах наблюдались выбоины и царапины, а кольчужные доспехи, в которые они были облачены, выглядели изрядно побитыми. При виде своих воинов уцелевшими, Пинки Пай возбуждённо поднялась на копыта. Её ушки встали торчком, а глаза, начав наполняться слезами, широко раскрылись. Хоть кто-то из её личной дружины всё ж таки выжили, и осознание этого факта проливалось бальзамом на её сердечные раны.
Держа в руках копья, готские воины шагали вперёд, выходя из-за дверей, и в какой-то момент Праздничная Королева увидела, как два здоровяка тащат щит, на котором сидит покрытый ранами Книва. Он был жив, хотя и не мог по какой-то причине идти сам, и как только взгляды воеводы и королевы пересеклись, на личике последней зажглась широкая улыбка, хотя слёзы не прекращали литься из её больших голубых глаз. Книва же приветственно помахал ей рукой. Следом за воинами, несущими предводителя на щите, в зал вошёл Дискорд, держа нодати на плече. На его голове сидел Энджел, хотя высота, на которой тот оказался, явно доставляла ему дискомфорт. Вместе с духом хаоса шагали Теодорих и Гутульф. Каким-то образом им удалось выжить при столкновении поезда с крепостными воротами, не получив ни единой травмы…
Готы, коих насчитывалось полтора десятка, выстроились слева от Роланда, а Книву вынесли вперёд поближе к Праздничной Королеве. Та глядела ему в глаза с искренней радостью, в то время как галл обратил внимание на то, что у воеводы сломана нога. Теперь ему стало ясно, почему гота несли на щите.
– Ты жив! – восторженно выдохнула Пинки.
– А как же? – усмехнулся Книва. – Кто бы тогда тебя защищал, если бы я не был жив!
– О, нет! – выпалила вдруг розовая пони, заметив наконец травму гота. – Что с твоей ногой?
– Ерунда! – отмахнулся воевода. – Всего лишь перелом после встречи с этой самой бессмертной кавалерией. Но зато мы остановили этих уродов, и теперь они более не причинят тебе вреда, моя королева. Ради тебя каждый из нас готов был не то что ногу, а голову себе сломать! Верно, парни?
В одобрение слов воеводы готские воины бодро воскликнули и загрохотали копьями по щитам. На личике Пинки растянулась ещё более широкая улыбка, хотя стремление германцев переломать себе головы ради неё казалось ей диким. Вскоре вопли готов стихли, и Ларакс сделал пару шагов поближе к Книве.
– Рад, что ты жив, друг, – улыбнулся он.
– А я рад, что жив ты, – взаимно ответил гот. Окинув взглядом ту часть зала, которую не занимали толпы, он с ухмылкой протянул: – Ты, я вижу, один остался. Уж не за спиной ли Хнодомара отсиживался?
По отряду готов прошёл лёгкий смешок, который также поддержал и эдуй. Между тем в первый ряд вышли Дискорд и двое его спутников. Услышав замечание воеводы, дух раздора решил сам убедиться в том, что выжил в битве с Мозенратом только галл, и заметил среди трупов павшего ронина.
– Миямото, значит, тоже погиб, – протянул драконикус с едва уловимой скорбью, хотя ему явно хотелось, чтобы его голос звучал бесстрастно.
– Дискорд? – удивлённо произнесла Рарити. – Но как вы выжили? После того, как магия исчезла, мы все думали, что вам – конец.
– Всё очень просто, моя дорогая Рарити. Нам кое-что помогло. Во-первых, эффектный прыжок из гибнущего поезда, во-вторых, исчезновение за скальными выступами, а в-третьих, воссоединение с друзьями, – ответил Дискорд, поправив нодати на плече. Затем он покосился на своих германских компаньонов и с лёгкой улыбкой добавил: – Хотя у кое-кого была навязчивая идея встретить смерть с мечами в лапах…
– Предлагаю опустить всю эту болтовню и перейти к делу, – подал вдруг голос Бран, выйдя из толпы пиктов вперёд и поравнявшись с рыцарем. Вслед за ним то же самое сделали Каденс и Кризалис, весьма странно смотрящиеся рядом друг с другом. – Вы захватили артефакт, Ларакс?
– Нет, – мрачно бросил галл, после чего громко обратился ко всем тем, кто присутствовали в зале: – Слушайте меня! Мозенрат сказал, что артефакт, называющийся Солнцем Стар Свирла, уничтожен, а без него мы не сможем победить, не сможем отвоевать свободу этому миру и самим себе. Перед тем, как умереть, он упомянул, что скоро всё будет кончено, и всех нас уничтожат те, кто устроили эту войну.
– То есть, за этим ублюдком и вправду кто-то стоит? – риторически задался вопросом Книва. Вновь посмотрев на галла, он поинтересовался с боевым задором: – Ну что, на кого теперь мечи точим?
– Мечи здесь бессильны, Книва, – молвил Ларакс. – Мы имеем дело с богами двух стихий, которые развязали войну за этот мир себе на потеху. Скоро эта игра им наскучит, и если я правильно понял, а Мозенрат не солгал, то всех нас ждёт небытие, причём очень скоро.
– И что же ты предлагаешь делать со всем этим? – осведомилась Кризалис, будучи совсем недовольной сложившимся раскладом. Её чейнджлинги, зависшие в воздухе над головами мятежников, принялись судорожно перешёптываться, обсуждая, очевидно, бессмысленность только что окончившейся обороны городских лестниц. Узнав, что их старания пошли насмарку, они были явно разочарованы.
– У меня нет идей, ведь мы даже точно не знаем, чему противостоим, – развёл руками галл. Окинув взглядом бунтарей, он продолжил: – Вы все долгое время служили Мозенрату и знаете о его стане больше нас. Возможно, вы сумеете подать какую-нибудь мысль?..
В зале началось обсуждение дальнейшей стратегии, хотя лидеры мятежников не отвечали ничего вразумительного, поскольку не располагали какой-либо ценной информацией. Скуталу следила за этим хаотичным разговором и чувствовала себя весьма неуютно. Ей казалось, что именно сейчас она должна исполнить своё предназначение, но ситуация стала гораздо более запутанной, чем даже после таинственного исчезновения призрака Беовульфа.
«Именно ты, Скуталу, предрешишь победу в войне за Эквестрию», – без конца звучал в голове юной пегаски голос Виглафа, однако, как и прежде, она не знала, что ей делать. Её сердце сдавливал страх в предчувствии некой страшной угрозы, а в разум вгрызалась гнетущая мысль о том, что скоро всё будет кончено, причём именно по её вине, потому что она не сделала то, что должна была сделать. Что-то глубинное, не поддающееся осознанию толкало её удалиться от воцарившейся в помещении суматохи и подумать, и вскоре она всё же решила подчиниться внутреннему голосу.
Украдкой взглянув на Эппл Блум и Свити Белль, тоже заворожённо следящих за обсуждением, Скуталу заметила, что Твайлайт как-то подозрительно притихла. Кроме того, ей показалось, что принцесса выглядит несколько бледной. Впрочем, её разум быстро заняли прежние мысли, и пока бывшие слуги Мозенрата высказывали галлу какие-либо идеи, она незаметно для подруг скользнула в толпу, заполнившую добрую половину зала, и побрела к выходу на балкон, найдя его наиболее подходящим местом для размышлений.
Протискиваться сквозь ряды здоровяков-троллей было непросто, но всё же спустя минуту Скуталу уже стояла за тронным возвышением прямо перед выходом на балкон. Оглянувшись на огромную толпу, оставшуюся позади, она убедилась, что никто не заметил её отлучения, и юркнула за багряный занавес. В тот же миг юная пегаска оказалась на свежем воздухе. Её взору представился вид на обширную королевскую площадь, на которой лежало немало трупов самых разных воинов – от пиктов, судя по всему, только что оборонявшихся здесь, до йотунов, – повсюду были видны следы разрухи, на поверхности наблюдись выбоины, некоторые колонны валялись разбитыми. Устремив взор вдаль – туда, где виднелся тёмный западный горизонт, – она глубоко задумалась.
В ночном небе над головой Скуталу всё ещё вились Ассимиляторы и огромные мухи, продолжающие свой бой, хотя теперь их было значительно меньше, чем ранее. Отныне их рои и близко не заполняли собой всё воздушное пространство над городом, лишь отдельные группки сцеплялись в схватках. Похоже, за всё то время, что шли бои внутри стен дворца, обоим сторонам удалось-таки существенно сократить численность друг друга. Но пегаска не обращала на сражающихся летающих тварей никакого внимания. Её занимал единственный вопрос – как быть дальше.
Этот вопрос не имел ответа, как бы Скуталу не пыталась отыскать его. В её голове проносились слова Беовульфа насчёт сущности этой войны. И эти его таинственные инструкции, которые он так и не успел озвучить. Как только Камень Аккумуляции был уничтожен, старый король исчез, будто сон перед пробуждением, хотя пегаска отчётливо помнила, как он обещал, что всегда будет рядом. Выходит, он нагло солгал?..
– Что мне теперь делать? – воззвала вдруг Скуталу, сама не зная, к кому именно, хотя докричаться ей хотелось именно до старого геата. – Где же ваши инструкции, которые вы обещали дать? Вы сказали, что всегда будете рядом! Так где же вы сейчас? Почему вы оставили меня? Вы не король, вы – лжец! Всё время вы мне только лгали! Весельчак, Рэйнбоу Дэш и Спитфайр погибли из-за вас, из-за ваших лживых указаний, а меня вы только запутали, и теперь я понятия не имею, что мне делать!
Из фиолетовых глаз пегаски потекли слёзы, моральное напряжение грозилось вылиться в безудержное рыдание. Она обессиленно припала к полу балкона и тихонько плакала, чувствуя себя покинутой и вконец запутавшейся. Потеряв счёт времени, она всё лила слёзы, пока откуда-то издалека вдруг не раздался глухой мощный грохот, похожий на раскаты грома, хотя ничего как-либо напоминающего молнии в небе не появлялось. Более того, странно было бы видеть грозу в пору зимней стужи. Немало заинтересовавшись природой этого грома, Скуталу притихла и, приподнявшись, окинула внимательным взглядом весь тёмный небосвод.
Гром более не повторялся, а в небе ничего кроме параспритов и летающих кальмаров не присутствовало, но в какой-то момент ушки фиолетовогривой пегаски уловили странное шуршание, словно поблизости кто-то скребётся. Оглянувшись по сторонам, она не увидела никого и ничего. Наконец её взор устало опустился вниз, и она заметила, как на полу перед ней появляются символы, вычерчиваемые некой невидимой рукой. Скуталу почувствовала, как от неожиданности увиденного явления, притом никак не поддающегося объяснению, ей в голову ударила кровь. Впрочем, она попыталась умерить напряжение и прочесть выводимые буквы.
– Элементы Гармонии? – задумчиво зачитала оранжевая пегаска, в то время как невидимая рука принялась выцарапывать следующие слова строчкой ниже. Прежде чем фраза была дописана, она смогла разобрать её, а потом столь же заворожённо прошептала: – Спросите у Селестии…
Нервно сглотнув, Скуталу протёрла копытцами заплаканные глаза, а когда открыла их вновь, увидела возвышающуюся перед ней полупрозрачную фигуру Беовульфа. В руке старый король держал меч Хрунтинг, которым только что и начёркал те слова. Он молча кивнул пегаске, дав понять, что это и есть новое указание к действию. Та сверлила его округлёнными от удивления глазами, после чего моргнула, и в тот же самый момент на балконе сделалось пусто. Ответив на отчаянные взывания юной пони, геат испарился вновь…
Собравшись с мыслями, оранжевая пегаска поняла, что должна делать. Она ещё раз посмотрела на слова, которые начертил Беовульф, и уже собиралась вернуться в тронный зал, как вдруг на всю округу громыхнули очередные раскаты грома, а пол балкона под копытами юной пони всколыхнулся, как будто королевский дворец начал рушиться. Едва устояв на ногах, Скуталу спонтанно обратила взор вдаль и заметила, что тёмный западный горизонт каким-то образом движется, поглощая своей тьмой обширные леса и поля, раскинувшиеся в долине, простирающейся от кантерлотских скал. Теперь пегаска поняла, каков этот самый конец, о котором говорил Ларакс. Скоро всё здесь будет поглощено некой тьмой, и от этой мысли ей стало не по себе.
Дыхание Скуталу сделалось учащённым и отрывистым, сердце заколотилось в груди в бешеном ритме. Постанывая от ужаса, она со всех ног рванула в тронный зал, дабы как можно скорее донести до галла известие о погибели, неумолимо движущейся к Кантерлоту, а также сказать ему, что сейчас самое главное – это отыскать Элементы Гармонии. Если у защитников Эквестрии действительно ещё есть возможность победить, то воспользоваться ею надо быстрее, чем тьма достигнет столицы, и ощущение спешки давило на юную пони, подобно самым крепким тискам.
Стремительно ворвавшись в тронный зал, Скуталу пробежала всего парочку метров и тут же замерла, как вкопанная. Ближе к дверям огромное воинство столпилось вокруг того места, где Ларакс держал на руках изнеможённо обмякшую Твайлайт. Возле галла стояли Каденс, Рарити и Пинки Пай, чрезвычайно обеспокоенные. Внутри фиолетовогривой пегаски воцарилась пустота. Она не знала, что случилось с принцессой, и от этого ей становилось ещё страшнее. Наконец она рванула к толпе, чтобы протиснуться сквозь неё к тому месту, боясь даже думать о том, что сильные руки эдуя, возможно, обхватывают мёртвое тело.
Оранжевая пегаска отчаянно пробивалась между плотной толпой троллей, а потом и пони из диких племён, пока не выбралась к тому участку зала, где находилась Твайлайт вместе со своим окружением. Поравнявшись со своими подругами, вставшими чуть в стороне, она уставилась на принцессу, желая понять, жива ли та, или же случилось худшее…
– Где ты была, Скуталу? – сразу же последовал вопрос от Эппл Блум. Решив не отвечать, считая, что на это нет времени, пегаска задала контрвопрос:
– Что с Твайлайт?
– Ей вдруг стало плохо, – встревоженно ответила Свити, не спуская напряжённого взгляда с аликорна.
– Посмотри на меня, Твайлайт! Посмотри на меня! – между тем взывал эдуй к потерявшей сознание сиреневой пони, легонько встряхивая её на своих руках. Выражение его лица было напряжённым, а взгляд – пустым, будто он утратил самое ценное в своей жизни.
Скуталу сразу стало ясно, почему это случилось. В её голове тут же мелькнул тот момент, когда Гидарн пинал Твайлайт в живот с такой силой, что чудом не выбил из неё жизнь тотчас же. Очевидно, его удары что-то повредили ей внутри, и теперь она, скорее всего, доживала свои последние мгновения. Эта мысль подобно тугой верёвке сдавила шею юной пегаски, так что ей даже стало трудно дышать. Но невзирая ни на что, она всё же решилась огласить:
– Сюда движется тьма!
По толпе прошли возгласы удивления. Переглянувшись с королём пиктов, Книва счёл необходимым уточнить:
– Что ещё за тьма?
– Я… я не знаю, – неуверенно ответила юная пегаска. – Там – на горизонте – что-то тёмное, и оно приближается к нам.
– Киниод! Грон! – окликнул Бран двух своих подчинённых, затем указав на выходы по обе стороны от трона, ведущие на балкон. – Проверьте, что там!
Двое пиктов сразу же кинулись исполнять приказ предводителя, направив свои шаги к балкону. Взглянув им вслед, Роланд невесело протянул:
– Вот он и конец, стало быть.
– Нет, – возразила Скуталу, постаравшись сделать это как можно более твёрдо. Вмиг на неё обратились десятки взглядов. Сама же она, окинув взором окружающее её воинство, остановила его на галле: – Я знаю, как всё исправить, Ларакс.
– Как же? – нетерпеливо спросил тот, всё так же бережно держа Твайлайт на руках.
– Мы должны отыскать Элементы Гармонии, – отвечала юная пони. – Они позволят нам победить.
– Откуда ты это знаешь, Скуталу? – поинтересовалась Эппл-младшая.
– Вообще-то, насколько мне известно, Мозенрат хорошенько запрятал эти побрякушки, – неутешительно заявил франк.
– Селестия знает, где их найти. Нам нужно к ней.
Слова Скуталу привели всех присутствующих в молчаливое замешательство. На четверть минуты воцарилась тишина, которую прервал поразительно спокойный голос Дискорда:
– Ну-у, её-то мы хотя бы знаем, где искать.
Прежде чем обсуждение идеи юной пегаски продолжилось, в зал вбежали те два пикта, которых Бран отправил выяснить, что за тьма приближается к городу. Глядя на выражение их лиц, можно было подумать, что они только что видели предвестие конца света.
– Мой король, эта маленькая пони права! – объявил один из дикарей. – Со всех сторон света к Кантерлоту движутся тучи черней ночи, пожирая на своём пути и небо, и землю! Скоро они настигнут и всех нас!
Все присутствующие в царском помещении вновь замерли в предчувствии своей погибели. Вокруг сделалось так тихо, что когда Твайлайт приоткрыла глаза и что-то вяло промямлила, её голос был слышен даже Киниоду и Грону.
– Ларакс, – обессиленно окликнула Принцесса Дружбы галла, лицо которого она увидела первым.
– Что с тобой, Твайлайт? Как ты? – судорожно вопрошал Ларакс, стоило только сиреневой пони подать голос.
– Мне плохо, – сдавленно ответила аликорн.
– Кажется, у тебя жар, – констатировал эдуй, приложив ладонь к её лбу. Более ничего она не сказала, изнеможённо закрыв глаза. Тем не менее, она всё ещё продолжала дышать. Понимая, что Скуталу озвучила, возможно, единственный шанс вернуть всё на круги своя, Ларакс посмотрел на неё и сказал: – Мне неведомо, откуда ты всё это знаешь, но я последую твоему слову. Ты – наша последняя надежда, Скуталу…
* * *
Железная дверь была с силой распахнута, так что даже со звоном ударилась в стену, и внутрь тюремной камеры, где содержались Принцессы Эквестрии – Селестия и Луна, вошёл Роланд. При виде воина-зомби с обнажённым мечом в руке оба аликорна, изнеможённо лежащих на полу, вздрогнули. Если бы у них ещё оставались силы, то они наверняка вскинулись бы со страху. Однако ужас сменился удивлением, когда следом за рыцарем в помещение вошёл Ларакс, держа слабнущую Твайлайт на руках, а вместе с ним – Рарити, Пинки Пай и Каденс. Следом за ними прогарцевали Меткоискатели, а после них шествовали Дискорд и наконец Мак Морн с небольшим отрядом пиктов.
Все остальные, взятые Книвой под своё руководство, решили подождать снаружи. Так они могли следить за наступлением всепожирающей тьмы и в случае чего предупредить галла о чрезвычайной опасности, если он и его спутники по каким-либо причинам задержатся в тюрьме. Впрочем, у Кризалис и её чейнджлингов были и иные причины. Дело в том, что королеве не очень-то хотелось видеться с двумя сёстрами, некогда правившими Эквестрией, с которыми она враждовала в былые времена. Близкого контакта с принцессами Твайлайт и Каденс ей было предостаточно…
При виде царственных сестёр Спаркл слегка оживилась, хотя и чувствовала себя очень плохо. Те в свою очередь обеспокоились её состоянием. Стоило только Лараксу подойти поближе, как Селестия задала вопрос:
– Что с ней?
– Ей дурно, принцесса, – отвечал эдуй. Ранее он никогда не встречал двух сестёр, а потому в ходе начавшегося разговора принялся зрительно их изучать. – Возможно, она даже смертельно ранена. Но мы сможем всё изменить, если вы скажите нам, где Мозенрат хранил Элементы Гармонии. Вам ведь это известно?
Услышав, что Принцесса Дружбы, вероятно, ранена, царственные сёстры настолько испугались за её жизнь, что поначалу были не в силах что-либо ответить. Взгляды их округлённых глаз обратились на сиреневую пони, явно чувствующую себя просто ужасно, и не заметили ни одного увечья, что весьма озадачило их. Желая поторопить принцесс, вперёд вышла Скуталу и умоляюще произнесла:
– Я уверена, вы что-то знаете, принцесса, – молвила она, помня, что старый король велел обратиться за помощью именно к Селестии. Та между тем мельком обратила внимание на легендарный меч в лазурных ножнах, прикреплённый к доспехам юной пегаски сбоку вместо сломанного копья. Рядом с дайто висел римский гладиус. Тот факт, что маленькая пони расхаживала в боевом облачении и с оружием окончательно сбил с толку обоих принцесс. – Пожалуйста, скажите нам, где Элементы Гармонии? От этого зависит судьба всей Эквестрии!
– Они там, где и должны быть, – ответила наконец Луна, пусть и чересчур малоинформативно.
– В хранилище, откуда их когда-то сумел выкрасть Дискорд, – дополнила Селестия слова своей младшей сестры.
– До чего же банально, – протянул драконикус, косо посмотрев на паладина, утверждавшего, что магические кристаллы спрятаны весьма надёжно.
– Мозенрат кичился перед нами, что сумел наложить на хранилище такое заклинание, которое не сможет разрушить ни одна магия, – продолжала Селестия. – Не могу предположить, насколько он преувеличивал, но думаю, что вам понадобится что-то особенное, чтобы попасть внутрь.
– В этом нет необходимости, – возразил галл. – После того, как Камень Аккумуляции был уничтожен, магии не стало, а значит, заклинание Мозенрата не должно действовать. Хотя в тронном зале его колдовство каким-то образом имело силу…
– Если что, я снова взломаю это хранилище. Там просто есть одна лазейка, о которой не знает никто, кроме меня, – обмолвился Дискорд, чем привлёк к себе опешившие взгляды всех присутствующих пони – особенно Селестии и Луны.
– Знаешь, где находится это хранилище? – сразу же спросил Ларакс, совсем не смутившись осведомлённостью духа хаоса.
– Ещё бы он не знал, – ехидно проронила Рарити.
– Превосходно, – с едва заметным удовлетворением бросил эдуй, после чего вновь обратился к белоснежному аликорну: – К Кантерлоту движется нечто странное, пожирающее всё на своём пути, поэтому мы должны как можно скорее прекратить всё это безумие. С вашего позволения, принцесса, мы воспользуемся Элементами Гармонии, чтобы вернуть Эквестрии свободу.
– Желаю, чтобы у вас всё получилось, – со всей возможной искренностью произнесла старшая принцесса. Просидев вместе с сестрой в этой темнице более полугода, она мечтала только об одном – лишь бы Эквестрия и её подданные снова были свободны. И сейчас, когда эти воины принесли ей долгожданную надежду, настроение белоснежного аликорна омрачало лишь плохое самочувствие её любимой ученицы.
В ответ на пожелание принцессы Ларакс утвердительно кивнул, чувствуя в себе решимость до конца делать всё возможное ради победы. Он уже хотел, было, повернуться и удалиться из темницы, дабы поскорее приступить к делу, пока ещё есть время, однако непродолжительную тишину прервала Спаркл:
– Принцесса Селестия, – едва внятно обратилась она к своей наставнице. Та обратила на неё всё своё внимание. Устало вздохнув, Принцесса Дружбы медленно произнесла: – Если у Ларакса всё получится, прошу вас, назначьте его командиром королевской гвардии. Он заслужил…
Просьба Твайлайт несколько удивила как Ларакса, так и Селестию. Казалось, что это пожелание пришло ей на ум в полубреду. Но всё же, окинув воителя изучающим взглядом с ног до головы, правительница Эквестрии решила полюбопытствовать:
– Тебя зовут Ларакс, воин?
– Да.
– Что ж, твои заслуги перед Эквестрией не останутся незамеченными, и твоих воинов тоже, – с учтивой улыбкой проговорила Селестия.
– Почту за честь, Ваше Величество, – обходительно молвил Ларакс, – но наши заслуги ещё не исполнены. Вашим владениям грозит гибель, всего мира скоро не станет, если только мы не истребим Хаос!
Выслушав галла, Селестия кивнула ему с полным доверием. Видя, что Твайлайт и её подруги явно не сомневаются в этом воине и его соратниках, она с царственным спокойствием приняла решение положиться на него. Тот, более ничего не сказав, повернулся и направился к выходу из камеры, помня, что времени остаётся катастрофически мало. На ходу переглянувшись с Роландом, в глазах которого с трудом читалось напряжение, Ларакс подошёл к ожидающему в сторонке Брану вместе с пиктами и почти шёпотом попросил:
– Прикажи кому-нибудь из своих людей, чтобы вывели принцесс на свежий воздух, а то они отсюда месяцами не выбирались.
– Хорошо, – бросил Мак Морн.
Собираясь с мыслями и тщательно анализируя сложившуюся ситуацию, галл вдруг на мгновение задумался над тем, каким образом эти самые Элементы Гармонии смогут решить все беды, постигшие Эквестрию. В кратком размышлении он оглянулся на Скуталу и предположил, что ей известно, как действовать дальше. Для него оставалось загадкой то, откуда юная пегаска узнала обо всём этом, но кроме как довериться её указаниям, ему ничего более не оставалось, поэтому он не тратил время на вопросы.
Кобылки с замершими сердцами взирали на двух сестёр, совершенно обессиленных и вконец измученных длительным заточением в темнице и насыщением своей магией Камня Аккумуляции. Ларакс представлял, что они сейчас чувствуют, видя своих любимых правительниц в таком состоянии. Но имея пусть даже не гарантированную возможность положить конец всем тем страданиям, что претерпел этот мир от таинственной и ужасной войны неких божеств, он считал необходимым воспользоваться ею как можно скорее. Более того, так он надеялся спасти Твайлайт. Галл нутром чуял, что кончина сиреневой пони неизбежна, и сохранить ей жизнь можно было только вернув всё на круги своя. Ради этого он был готов даже отправиться в небытие после победы, как об этом говорил Фазир.
Впрочем, если войне ещё и можно положить конец, то уже совсем не при помощи Солнца Свирла, и Ларакс понятия не имел, какой эффект явят Элементы Гармонии. Однако же думать об этом было бессмысленно, да и некогда, поэтому он, подгоняемый ощущением надвигающейся опасности, повернулся к духу раздора, который взирал на него с явной угрюмостью – очевидно, за слова об истреблении Хаоса, – и велел:
– Показывай дорогу, Дискорд!..
* * *
Рыцарский меч описал три прямые линии, и в массивных позолоченных дверях, инкрустированных камнями разных цветов, образовалось прямоугольное отверстие, сквозь которое без труда сумеет пролезть любой человек, даже с крупным телосложением. Как и ожидалось, Дюрандаль в руке Роланда справился со своей задачей. Далее франк отошёл в сторону, и Ларакс проскользнул через проделанную им дыру в небольшое помещение, где на высоком пьедестале хранилась богато украшенная шкатулка. Галл сходу догадался, что Элементы Гармонии содержатся внутри неё. Взяв в руки то, зачем сюда явился, он тут же вернулся в коридор, где его ждали все те, кто ему сопутствовали.
– Это они, верно? – на всякий случай уточнил Ларакс, показав всем шкатулку на вытянутых руках.
– Да, – сразу подтвердила Рарити. Даже в сложившейся напряжённой ситуации она не могла не узнать эту шкатулку, в которую некогда влюбилась с первого взгляда.
Подойдя поближе к пони, за которыми стоял отряд пиктов во главе с Браном и десяток чейнджлингов вместе с Кризалис, на сей раз решившей принять участие в беготне по коридорам, Ларакс присел на корточки и опустил шкатулку на пол перед собой. Он открыл её и увидел пять ожерелий с драгоценными камнями в виде кьютимарок своих представительниц. Кроме того, здесь содержалась корона с фиолетовым самоцветом, по форме выглядящим как шестиконечная звезда. Орудие, способное добыть победу, было обретено! Вот только что с ним теперь делать?..
– Что дальше, Скуталу? – спросил вдруг галл, не сводя бесстрастного взгляда с Элементов Гармонии. Затем он поднял глаза на пегаску и заметил, что та в растерянности. – Элементы у нас. Что мы должны с ними делать?
– Э-э, я не знаю, – замялась Скуталу. Воодушевившись тем, что ей было дано очередное указание, она даже не задумалась над дальнейшими действиями. Выражение её лица сделалось мрачным.
– Ты хотела, чтобы мы отыскали эти побрякушки, даже не зная, для чего они нам нужны? – последовал вполне закономерный вопрос от Брана. По отряду пиктов прошли неразборчивые возгласы весьма сдержанного для варваров негодования.
– Простите, – всхлипнула юная пегаска, неуверенно сжавшись. Внутри неё вновь поселилась рвущая душу в клочья пустота. – Я не знаю, что нам делать дальше.
– Клянусь копьём, идти к победе всё равно, что по болоту скакать, – вздохнул эдуй, как показалось пегаске, с неким мрачным безразличием. Закрыв шкатулку, он поднял взор и увидел Твайлайт, едва сидящую прямо. По обе стороны от неё расположились Рарити и Пинки Пай, стараясь не дать ей свалиться на пол без сил. Теперь у него не было никаких сомнений, что аликорн действительно умирает.
В коридоре повисла гнетущая тишина, словно на похоронах всех надежд, которые ещё недавно придавали сил каждому из стана защитников Эквестрии. Окинув беглым взглядом всех здесь присутствующих, Ларакс заметил безмолвный ужас даже в голубых глазах чейнджлингов. Похоже, все они прекрасно понимали, что скоро придёт время умирать. Кризалис тоже пялилась на шкатулку со страхом перед грядущим кошмаром и бессильным гневом. Схожие чувства переживали и пикты. Пони и вовсе пребывали на грани паники. Отправляться в небытие им совсем не хотелось. Всё, что скрывалось за линией тьмы, отовсюду наступающей на Кантерлот, вызывало у них мурашки на спине и судорожную дрожь по всему телу. Будучи не в силах держать все эти переживания внутри себя, Пинки нервно сглотнула и, дабы развеять сводящее с ума молчание, слегка неуверенно спросила:
– Так… что мы теперь будем делать?
Не имея ответа на этот вопрос, Ларакс лишь покачал головой. В тот же миг за ним раздался глухой топот латных сапог и бряцанье доспехов.
– А что вы собирались делать с тем артефактом? – поинтересовался Роланд, подойдя поближе к галлу.
Тотчас же Ларакс спохватился, метнув взгляд на рыцаря, вставшего позади. Пожалуй, это и вправду был единственный оставшийся вариант, но прежде чем он озвучил его, на всю округу раздался оглушительный гром, а пол коридора всколыхнулся, подобно скатерти, выстеливаемой на столе. Некоторые чейнджлинги и пикты даже повалились с ног. Этот гром был до того мощным, что, казалось, стальной клешнёй стискивал душу. Паника внутри кобылок грозилась вырваться наружу.
– О, Селестия! – простонала Рарити, всё больше и больше поддаваясь страху, как вдруг появился ещё один повод впасть в безудержную панику. Не имея более никаких сил держаться сидя, Принцесса Дружбы обессиленно свалилась к копытам подруг, гулко звякнув доспехами. Все кобылки вмиг всполошились.
– Твайлайт! – в ужасе провизжала Каденс, припав к ней вместе с остальными пони. Почти сразу к ним присоединился Ларакс, оставив шкатулку с Элементами в стороне.
– Дорогая, пожалуйста, скажи что-нибудь! – потребовала белоснежная единорожка. На её прекрасных синих глазах начали наворачиваться слёзы отчаяния.
– Не умирай, Твайлайт! Слышишь? Не умирай! – судорожно взывал к ней Ларакс, бережно обхватив руками её голову.
Глаза сиреневой пони оставались закрытыми, и она ничего не отвечала на слова подруг и галла, но на их счастье, её грудь всё ещё периодически вздымалась. Она пусть и вяло, но всё же дышала, хотя эдуй понимал, что продлится это недолго. Тем не менее, аликорн приоткрыла глаза и, набрав в лёгкие воздуха, через силу прошептала:
– Не думай обо мне, Ларакс. Спаси Эквестрию. Пожалуйста…
Она ещё несколько секунд шептала что-то невнятное, после чего её глаза закрылись навсегда. Тело пони обмякло, её дыхание замерло. Аккуратно опустив её голову на пол, Ларакс какое-то время взирал на неё пустым, лишённым всяких чувств взглядом, а потом лишь сокрушённо закрыл лицо руками. Рарити и Пинки, окончательно сражённые горем, продолжали тихо причитать над испустившей дух подругой, Каденс просто плакала, отвернувшись в сторону, поскольку не могла смотреть на мёртвое тело, а Меткоискатели пребывали в безмолвном трансе. Ни у кого не укладывалось в голове, что Принцессы Дружбы больше нет. Даже Кризалис помрачнела, хотя в былые времена такой исход, может быть, только обрадовал бы её. Дискорд же хотя и старался сохранять самообладание, однако по нему было отчётливо видно, что он тоже сокрушён. Нодати в его лапах, на которую он опирался, слегка подрагивала.
Проведя руками по лицу, Ларакс вновь взглянул на умершую Спаркл. На его зелёных глазах не было слёз, но горе сковало его сердце точно так же, как и плачущих над телом принцессы кобылок. Она погибла в результате того, что пыталась защитить его, и теперь он понимал, что не может не исполнить свой долг. Ему не раз приходилось слышать от Твайлайт, что Элементы Гармонии могут быть использованы только всеми шестью их воплощениями, поэтому оставалось только одно – пойти на отчаянные и непредсказуемые меры. Встав во весь рост и обернувшись на франка, который тоже с искренней печалью встретил смерть Принцессы Дружбы, эдуй объявил:
– Ты прав, Роланд. Это всё, что мы можем сделать.
Рыцарь не совсем понял, что галл имел в виду, но уточнять не стал. Он лишь молчаливо следил за тем, как тот кинулся к шкатулке и принялся надевать себе на шею ожерелья с Элементами Гармонии – одно за другим. Его действия вогнали всех присутствующих в ступор. Пони и те умерили свои рыдания и обратили на него изумлённые взгляды.
– Ты что, решил использовать их сам? – несколько опешил Дискорд.
– Нет, я сделаю с ними то же, что нужно было с Солнцем Свирла, – коротко ответил Ларакс, вынув наконец корону с Элементом, который представляла Твайлайт.
– Хочешь сбросить их в ту башню? – ошарашенно вопросила Каденс.
– Ты с ума сошёл? – в свою очередь выпалила Рарити.
– Если есть другие предложения, то выкладывайте прямо сейчас, или я уже начинаю, – отрезал галл.
– Но ты не сможешь взобраться так высоко, – возразила Кризалис.
– Вот ты мне и поможешь, – бросил эдуй, сверля глазами её крылья. – Ты и Каденс.
– Мы? – в унисон переспросили Королева перевёртышей и Принцесса Кристальной империи, затем обменявшись ошалелыми взглядами. Идея вождя стала для них совершенно безумной неожиданностью.
– Ваши крылья быстрее прочих доставят меня наверх, – молвил Ларакс. – Не обещаю, что мы уцелеем, но нужно что-то делать. Иначе надежд не останется вовсе.
Вновь в помещении сделалось тихо, словно каждый боялся нарушить вечный покой Принцессы Дружбы. Ларакс повесил корону на пояс возле меча, а затем захлопнул ногой шкатулку и в ожидании ответа уставился на Каденс и Кризалис. Тем не менее, первым нарушил тишину король пиктов:
– Будь у меня и моих воинов крылья, мы последовали бы за тобой, Ларакс.
Галл утвердительно кивнул пикту, хотя его заявление не имело какой-либо практической значимости. Впрочем, в следующий миг Кризалис подала голос:
– Ладно, мы сделаем это, – твёрдо заявила она, затем переглянувшись с Браном: – Королева справится и без короля.
– Тогда вперёд, – объявил эдуй, после чего сделал шаг к ближайшему окну, соседствующему с разноцветными витражами, как вдруг снова разразился гром, сопровождаемый землетрясением.
Ларакс пошатнулся, хотя и сумел удержаться на ногах, но Элемент Магии слетел с его пояса и звонко покатился по полу. Спустя пару секунд тряска прекратилась, и галл поспешил поймать укатившуюся корону. Не желая утратить Элемент точно таким же образом во время полёта, он решил надёжно прикрепить его к себе. С этой целью он прижал корону к левому плечу и крепко сдавил её края, чтобы она плотно прилегала к коже, подобно браслету. Теперь он мог лишиться украшения только вместе с рукой.
Остановившись перед окном, галл открыл его, а потом обернулся назад. Несколько десятков пар глаз смотрели на него со смешанными эмоциями. И если выражения лиц пиктов – в первую очередь Брана – весьма явственно демонстрировали ободряющее уважение, то пони взирали на него, как на покойника. Роланд же, как и Дискорд, старался воздерживаться от проявления чувств и внутренних переживаний. Прошерстив прощальным взглядом всех присутствующих, он остановился на Рарити и Пинки Пай. Как же давно ему пришлось взять на себя задачу защищать их – особенно единорожку, – и в то же время как будто вчера! Сколько же раз он заглядывал в большие красивые очи белоснежной пони перед тем, как идти навстречу опасности! Впрочем, в глаза Твайлайт он уже не имел возможности взглянуть, что наводило не него непролазную печаль и горе. Когда погибла Флаттершай, галл поклялся, что больше не допустит, чтобы враги убили ещё одну из его подзащитных, и теперь он нарушил своё слово. Отныне лишь безоговорочная победа могла смыть с него этот позор.
Безмолвно попрощавшись с пони, которых всё происходящее вокруг грозилось свести с ума, а потом и с соратниками, Ларакс лишь отрывисто кивнул и резко вскочил на оконную раму. То, что он сделал далее, окончательно выбило кобылок из колеи. Галл ни с того, ни с сего сиганул вниз навстречу риску разбиться об землю у подножия королевского дворца. В головы Кризалис и Каденс мгновенно ударила кровь. Не теряя времени, они обе чуть ли не синхронно кинулись к окну и бросились в пике вслед за галлом. Высота была значительной, и Ларакс падал стремительно, но аликорн и чейнджлинг мощными взмахами крыльев быстро нагоняли его. Наконец, когда до покоящихся внизу сугробов оставалось менее десяти метров, обе царственные особы кое-как ухватились копытами за медвежий плащ и взмыли ввысь, неся воина под собой.
Каденс и Кризалис направились в сторону башни, махая крыльями в такт друг другу, а Ларакс озирался по сторонам. Спереди обзор ограничивала кантерлотская скала, а справа – дворец, и лишь по левое плечо была видна тьма, движущаяся с запада и пожирающая всё на своём пути. Она двигалась довольно быстро, и от столицы её отделяло не более одной мили. Галл даже видел, как пространство испарялось при соприкосновении с тёмной линией. Едва сумев оглянуться назад, он увидел, как следом за своей королевой летят все те чейнджлинги, что присутствовали в коридоре. В то же самое мгновение ему на глаза попалась Скуталу, спешащая нагнать их.
Ларакса немало изумила храбрость юной пегаски, решившей держаться рядом с вождём до победного конца – или же до поражения и всеобщей смерти. Посмотрев прямо, он заметил, что принцесса и королева пролетают возле главного входа в королевский дворец, где столпилось всё воинство: пони из Запретных джунглей, мятежники, пикты и готы. Среди последних галл даже разглядел Селестию и Луну, устало примостившихся на пиктских клетчатых плащах, а также Книву, сидящего на щите, положенном на труп бессмертного гвардейца. Тот тоже увидел галла и, сразу поняв, в чём дело, решил его приободрить, с целью чего вынул меч из ножен, взмахнул им и во всю глотку прокричал:
– Ларакс!!!
Воеводе тут же вторили готы, а затем пикты и мятежники, начав грохотать оружием. В итоге к кличу воинов присоединились и дикие пони. Воодушевившись воплями соратников, Ларакс напоследок окинул их ряды беглым взглядом, после чего уставился на покрытое густыми тучами небо, куда упиралась верхушка башни Ассимиляторов. В воздухе кое-где всё ещё продолжались бои между параспритами и летающими кальмарами, но в общем путь к цели был относительно чист. Лишь возле самой башни наблюдалось крупное скопление пожирающих друг друга воздушных существ, которое могло представлять немалую опасность при сближении с ним. И если Каденс просто летела вперёд, не думая ни о чём и ощущая лишь дичайшее напряжение от страха смерти, то Кризалис сочла необходимым позаботиться об успехе операции. Метнув взор на большую часть своего роя, силы которого расположились в сторонке от воинства на церемониальной площади, она громким голосом – подобным королевскому кантерлотскому – воззвала к подданным:
– Эй, чейнджлинги! Вперёд! За своей королевой!
Несколько сотен перевёртышей вмиг взмыли ввысь, спеша защитить свою королеву в случае опасности. Расчёт Кризалис был верным, и если Ассимиляторы предпримут налёт, но подданные хотя бы смогут прикрыть её вместе с Каденс. Сейчас наибольшую важность имело лишь одно – любой ценой добраться до вершины спиралевидной башни и сбросить туда Элементы Гармонии. Предводительнице чейнджлингов этот план казался глупостью, но ничего более разумного у неё на примете не было, поэтому ей оставалось только полагаться на то, что Ларакс окажется прав.
В северной и восточной частях Кантерлота пылал жуткий пожар, сожравший уже немало кварталов, обратив их в унылые пепелища. Тьма наступала на город со всех сторон, разрушая пространство, и очень скоро она должна была коснуться тоже горящих синим пламенем парадных крепостных стен. Нужно было торопиться, но Ларакс старался сохранять спокойствие. Кризалис и Каденс летели быстро, и холодный воздух неприятно дул галлу в лицо, тем не менее, освежая голову. Наконец с ними поравнялась Скуталу, изо всех сил работая крыльями. Помня о своём предназначении, она сочла нужным сопровождать вождя до тех пор, пока всё не будет кончено – либо с хорошим исходом, либо с плохим. Юная пегаска не исключала возможности того, что победу ей ещё только предстоит предрешить.
Обменявшись с фиолетовогривой пони напряжёнными взглядами, Ларакс одобрительно кивнул ей в знак своего восхищения её отвагой. Та продолжала держаться рядом, хотя внутри неё бушевал целый каскад эмоций, причём не самых приятных. Как и всем здесь, ей было страшно приближаться к башне неведомых летающих существ, равно как и бездействовать, отдаваясь на милость неумолимо наступающей тьме. Вскоре весь рой оборотней нагнал свою королеву и её компаньонов. Чейнджлинги поторопились занять позицию немного выше них, дабы в случае чего своими телами прикрывать их от налёта Ассимиляторов. Впрочем, летающим кальмарам было явно не до них. Всё ближайшие группки воздушных тварей были заняты битвой с параспритами, но не стоило исключать вероятность, что им вдруг взбредёт в голову первым делом прибить королеву и принцессу, держащих галла за медвежий плащ.
Чёрное облако чейнджлингов на всех парах летело к вершине башни, приближая решающий миг. Ларакс чувствовал на своей шее все пять ожерелий и корону на плече, будучи всегда готовым отправить их в самое сердце логова летающих кальмаров. Он точно знал, что ему делать, чтобы Элементы попали точно в цель. Повсюду снова раздался оглушающий гром, сотрясая весь город, отчего с северной стороны горы начался сход лавины. Не прошло и пары-тройки секунд, как спиралевидная башня озарилась белым светом, который вмиг стал поистине ослепляющим, затмив взор всем чейнджлингам, двум пони и галлу. Громыхание от схода снега с горы заглушил пронзительный свист, а затем галла смёл невероятно мощный порыв ветра, едва не выбив медвежью накидку из копыт Каденс и Кризалис, которым ко всему прочему требовалось незамедлительно выровнять полёт. Некоторых чейнджлингов и вовсе унесло в турбулентность, но останавливаться, чтобы помочь им, никто не стал, не прекращая неуклонно двигаться к цели.
Грохот сходящей лавины постепенно усиливался новым громом, природа которого оставалась неизвестной. Камни падали со скалы на Кантерлот, воздух чуть ли не вибрировал от мощного шума, выжженные улицы пробирала неистовая тряска. Галл сосредоточенно сверлил глазами башню, к которой стремительно приближался, думая, что грохот исходит из неё, словно где-то в недрах гор стонет гигантское чудовище. И он оказался прав. Спустя четверть минуты из вершины спиралевидной структуры целым столбом вырвалась чрезвычайно огромная масса Ассимиляторов, устремляясь куда-то к ночному небу. Башня как будто извергалась ими, ежесекундно высвобождая наружу сотни летающих чудовищ. Поражённые увиденным ужасом, чейнджлинги замерли. Кризалис и Каденс тоже остановились, устремив ошарашенные взгляды к скапливающемуся высоко вверху немыслимо большому рою летающих кальмаров. Тоже весьма обескровленный Ларакс осёкся на миг, но очень скоро сообразил, что на выполнение задуманного остаётся последний шанс. Если летающие кальмары перестанут роиться вверху и перейдут к активным действиям, то всему придёт конец, и именно поэтому он скомандовал так громко, как только смог:
– Вперёд! К башне!
– Что?! – оторопела Каденс, мало себе представляя приближение к башне в теперешних условиях. Впрочем, представления эдуя были немногим богаче.
– Эти твари не дадут тебе сделать то, что ты хочешь! – запротестовала Кризалис.
– Делайте, что я сказал! Другого шанса у нас уже не будет, – призвал их эдуй к повиновению.
Совсем не поняв, о каком шансе идёт речь, королева и принцесса всё же пересилили свой страх и с прежней скоростью рванули вперёд, а вместе с ними и Скуталу, не давая себе отчёта в своих же действиях. Чейнджлинги же на миг растерялись, но в конце концов последовали за ними, не имея права оставить свою предводительницу. До верхушки башни оставалось совсем немного, а вскоре из неё прекратили вылетать бесконечным потоком огромные массы летающих кальмаров. Взвиваясь ввысь, они роились в целом гигантском клубке и собирались вместе, чтобы всей ордой совершить что-то масштабное. Хотя и их дни были сочтены, ведь тьма уже подходила вплотную к окраинам столицы, а с юга уже даже принялась разбирать структуру крепостной стены. Вот он – тот самый шанс, о котором говорил Ларакс. Теперь, когда из башни уже не поступают новые Ассимиляторы, нужно было сбросить туда все шесть Элементов Гармонии… до того, как воздушные твари соберутся в общую массу и ринутся вниз.
Поняв наконец замысел эдуя, аликорн и чейнджлинг поспешили выжать из своих крыльев все соки, лишь бы добраться до цели как можно быстрее. Сам же Ларакс между тем не спускал глаз с роя Ассимиляторов, вьющегося в выси. В какой-то момент летающие кальмары принялись разлетаться в разные стороны, охватывая башню своей массой, подобно куполу, а между тем сгустки энергии, выстреливаемые ими, устремились к оставшимся поблизости параспритам, а также чейнджлингам. Над Кризалис, как и над её компаньонами, нависла смертельная опасность, поэтому перевёртыши предприняли меры по защите своей королевы. Некоторые из них подались вверх, хотя кое-кому не повезло попасть под магию воздушных демонов, и перевоплотились в крупных существ, вроде драконов или огромных птиц рух. Они намеревались прикрывать свою предводительницу собственными телами, нависнув над ней, словно большой щит.
Ассимиляторы продолжали выстраивать купол из самих себя вокруг башни, таким образом, видимо, намереваясь защитить её от тьмы, хотя сложно было представить, как подобная мера сможет им помочь. Отстрел всех тех, кто оказался под их роем, явно не был для них основной целью, поэтому они не сосредотачивались на очищении пространства от своих противников, хотя под их ударами постепенно гибли даже те чейнджлинги, что приняли облик огромных созданий. Стремление к спешке целиком и полностью охватывало Ларакса. Он видел, что дело нужно довести до конца в считанные минуты, иначе Ассимиляторы перебьют всех и вся. Кроме того, и без них всё ещё исходила угроза от медленно, но верно приближающейся тьмы.
– Быстрее! – крикнул галл, подгоняя Принцессу Любви и Королеву чейнджлингов лететь быстрее. Хотя они и без того спешили, как только могли.
– Несла бы я тебя одна, можно было бы и быстрее, – сквозь зубы процедила Кризалис в укор как Каденс, так и Лараксу, велевшему им лететь в дуэте. Само собой, обоим её упрёк совсем не понравился, но высказывать своё недовольство вслух было не к месту. Ситуация накалялась, поэтому пони и чейнджлинг старались ускориться, несмотря на то, что они и так работали крыльями столь интенсивно, что оставляли Скуталу позади себя.
Холодный ветер ещё более сильными порывами дул в лицо, Кризалис и Каденс стремительно рассекали воздух, и вскоре им обеим в сопровождении Скуталу и роя чейнджлингов удалось добраться до края вершины башни. Они немного замедлились и с изумлением заглянули внутрь этой странной спиралевидной структуры. Внизу метрах в тридцати всё пространство в ней окутывала некая ярко-белая дымка, похожая на очень густой туман, сквозь которую не было видно ничего – даже внутренних стен. Казалось, что под ними простирается бездна.
Периодически белая дымка озарялась мимолётными тёмно-синими вспышками, словно в недрах башни бушует гроза. Ларакс узрел, что там – глубоко внизу – мерцает его судьба, то, к чему он шёл в течение всего времени, проведённого им в Эквестрии. Оставалось только сделать так, чтобы Элементы Гармонии попали прямиком туда, откуда взялась вся та орда летающих кальмаров. И эдуй знал, как доставить их в самое сердце башни наверняка. В его голове пронеслось каждое обещание освободить Эквестрию от гнёта Хаоса, которое он давал той или иной пони. Он вспомнил, как Фазир передал ему предсмертную фразу Максимуса, который считал лишь своего галльского друга способным выиграть эту войну. Наконец перед его глазами всплыло мгновение, произошедшее буквально десять или пятнадцать минут назад, когда Твайлайт – та пони, что он поклялся защищать любой ценой – умерла под горький и безудержный плач подруг. Многое было пройдено, немало утрат пережито, и сейчас – в последний решающий момент этой войны – Ларакс не позволял себе колебаться.
– Ну, давай! Чего же ты ждёшь? Бросай уже туда эти безделушки! – поторопила его королева, вместе с принцессой уже зависнув прямо над бездонной пропастью.
В ответ Ларакс лишь обратил на чейнджлинга и аликорна молчаливый взгляд, после чего вдруг выхватил из ножен спату. В сущности, он вовсе не планировал возвращаться из этой воздушной вылазки к башне, тем более что вскоре уже и вернуться будет некуда. Именно поэтому он выпрыгнул из окна королевского дворца, не боясь разбиться об землю. Отныне он всего лишь вешалка для Элементов, коробка для посылки, древко для наконечника стрелы. Если он отправится с этими волшебными побрякушками в последний путь, то они с большей вероятностью долетят до цели, а не зацепятся за новых вылетающих из недр башни Ассимиляторов или что-нибудь подобное. Так галл мог быть почти уверен в успехе, тем более что ему теперь было нечего делать в этом мире. Он уже исполнил всё, что мог, независимо от того, даст ли это какой-либо результат или нет.
У Каденс и Кризалис буквально глаза на лоб полезли, когда Ларакс, глядя на них с мрачной, словно предсмертной улыбкой, резким движением перерезал один из тех краёв медвежьего плаща, который крепился к его бронзовому доспеху. Тело галла дёрнулось вниз, так что аликорн и чейнджлинг едва не выронили его из копыт, после чего лезвие меча потянулось ко второму краю накидки – тому последнему, на чём он продолжал держаться.
– Что ты делаешь? – ужаснулась Каденс.
– Ты совсем уже свихнулся? – опешила Кризалис. Между тем возле неё пролетел труп её пристреленного подданного, падающего в башню.
– Будьте счастливы, жители Эквестрии, – искренне пожелал Ларакс. В следующую же секунду лезвие блеснуло, и галл полетел вниз, протяжно прокричав: – Свобода!!!
Кризалис и Каденс замерли в полнейшем недоумении, а Скуталу, доселе пребывавшая в точно таком же оцепенении, наконец встрепенулась и, было, попыталась рвануть вслед за галлом, хотя тот уже стремительно падал вниз.
– Ларакс, нет! – в ужасе вскрикнула юная пегаска, в мгновение ока ощутив внутри себя окончательное воцарение пустоты. Она утратила своего предводителя – уже во второй раз.
Тщетно пытаясь исправить то, что уже было неизбежно, Скуталу пролетела с десяток метров вниз, как вдруг из белой мглы показались новые Ассимиляторы. Впрочем, теперь они летели вверх не целым огромным роем, а лишь отдельными небольшими группками. Она остановилась, а спустя секунду в густом тумане скрылся Ларакс. Он падал в никуда навстречу верной смерти, и юная пони никак не могла ему помочь. Затем мимо неё скользнула пара сгустков энергии, которые принялись извергать воздушные твари, очевидно, стремясь расчистить пространство над башней от роя чейнджлингов. Нахождение здесь становилось всё более опасным, поэтому она, в слезах напоследок взглянув туда, где только что растворился вождь, молнией отпрянула назад к королеве и принцессе. С другой же стороны, бежать ни ей, ни её компаньонам было некуда, ведь летающие кальмары уже покрыли башню со всех сторон своими кристаллическими телами. Они завершали уничтожение параспритов, и теперь должен был настать черёд двух пони и роя перевёртышей. Их положение с каждой секундой становилось всё более безысходным…
Будучи со всех сторон окружённым белой мглой, Ларакс падал вниз с гнетущим ощущением на душе. Ему всегда не нравилось принимать решения, последствия которых нельзя было бы изменить. Но сейчас сама ситуация говорила о том, что всё уже никогда не будет прежним, в силу чего ему было не страшно послать себя на дно этой башни, пусть его там и ждёт гибель. Он в любом случае отправится в небытие, как и его соратники, поэтому жертвовать было нечем. Все те, кто сражались за этот мир, с самого начала были лишь ходячими мертвецами, и сейчас пришло время им всем вернуться туда, откуда их призвали. Их работа подошла к концу, и делать им здесь – в Эквестрии – более нечего. При падении воздух рассекался довольно жёстко, ударяя в лицо, отчего на глазах галла наворачивались слёзы, а его длинные волосы пшеничного цвета развевались, подобно гриве мчащегося по полю скакуна. Внизу что-то периодически продолжало мерцать тёмно-синим светом, откуда-то из глубин башни вверх летели Ассимиляторы. Они появлялись из мглы то тут, то там, и в какой-то момент очередная кристаллическая морда внезапно всплыла прямо под воином. Он неприятно ударился об стремящуюся ввысь тушу, но отбившись в сторону, продолжил падать. От столкновения все те раны, что он получил в течение боёв за Кантерлот, дали о себе знать. Вместе с летучими тварями из тумана то и дело вылетали шальные сгустки энергии, которые они выпускали, скорее всего, в оставшихся где-то вверху перевёртышей. Вскоре Ларакс почувствовал резкую боль. Один из демонов – случайно или намеренно – попал ему в бедро. Следующее попадание пришлось в корпус, и бронзовый панцирь не сумел защитить его от ранения. Но даже без вражеских ударов галл ощущал, что постепенно теряет себя, будто хмелея от воздуха. Сознание медленно, но уверенно покидало и без того уже смертельно раненное тело воина.
Повсюду царила одна лишь ослепляющая и даже дурманящая белизна, Ассимиляторы кружили вокруг, подобно греческим гетерам, и глаза Ларакса смыкались. Силы покидали его, как и чувства, он уже даже не обращал никакого внимания на боль. Последнее, что он увидел – это некое свечение, рассеявшее вездесущую белую мглу. Оно сияло всеми цветами радуги и исходило, как ему показалось в полубреду, от его левого плеча и шеи. Более ничего заметить он не успел. Его путь, полный трудностей, с которыми он отчаянно боролся, подошёл к концу. Но пальцы галла так и не разжали рукоять меча…
