***
Люсинда уже двадцать минут подпирала стену Астрономической башни. Медленно смеркалось, редкие звезды вырисовывались на удивительно чистом для октября небе. Девушка еле сдерживала себя, чтобы не уйти. В её душе всё больше разгорались злость и досада. Толкэлотт никогда не умела ждать. Где же Блэк? Неужели он не придёт? Эта мысль казалось абсурдной первые десять минут, ведь парень так добивался встречи с ней. Теперь же Люсинда все больше удостоверялась, что он над ней подшутил, разыграл, как и многих других. Она часто слышала об этом, ведь вокруг только и говорят: Блэк — известный циник и разбиватель сердец. — Фух, — на лестнице показалась голова Сириуса, а потом и он сам, — Люси, я боялся, ты уже ушла. Он быстро оказался рядом с девушкой, сладко улыбнулся и потянулся за поцелуем. — А надо было! — легко увернулась она, вмиг оказавшись позади него. — Блэк! — Люсинда ухватила парня за воротник и прижала к стенке, пользуясь оторопелостью Сириуса. — Ты в курсе, что такое часы?! — выдохнула ему в лицо. — Люси, прости, милая… — попытался выкрутиться Сириус, виновато улыбаясь. Девушка резко стянула его галстук, и Бродяга тут же почувствовал нехватку кислорода. — Не. Называй. Меня. Так, — не хуже змеи прошипела она. Глаза слизеринки метали, казалось, тысячи молний, и все они вонзались прямо в самое сердце Сириуса. — Обожаю, когда ты злишься, — только и промурлыкал он с идиотским выражением лица, даже находясь в ловушке под полным контролем Люсинды, отчего девушка только сильнее затянула галстук. Сириус весь покраснел, но всё равно держался. Отступить в данной ситуации значило бы все старания пустить по ветру. Этого он допустить не мог. Девушка ещё пару секунд буравила его светло-голубыми глазами, затем громко фыркнула и демонстративно отвернулась, давая возможность Сириусу наконец-то свободно дышать. — Это было сильно, — подошёл он к ней сзади, но не прикасался, так как знал, что Толкэлотт может ещё и огреть его чем-нибудь по голове. Она стояла неподвижно, длинные каштановые волосы струились по узким плечам и спине. — Получил по заслугам, — злобно отозвалась Люсинда с явной недоброжелательность, но Сириус понял, что она больше не сердится. — Получил, — серьёзным тоном подтвердил он. — В следующий раз будешь приходить вовремя, — Люсинда по-прежнему не шевелилась и стояла к Сириусу спиной, скрестив руки на груди. — Буду приходить вовремя, — снова сказал он в той же манере. — Если, конечно, следующий раз вообще будет, — голос девушки стал обычным, почти не ядовитым, как ещё минуту назад. Словно она и не пыталась задушить Бродягу. — Будет, — Сириус неожиданно подхватил её и поцеловал в шею, крепко прижимая к себе, расценив сказанные слова, как руководство к действию. Люсинда пыталась оттолкнуть его, но парень развернул её к себе лицом и впился в губы, так страстно и чувственно, что Толкэлотт забыла обо всём. Она словно забыла, как дышать, так же жадно обняла его и растворилась полностью и целиком, не ведая пути назад. Да и зачем, когда есть Он?***
Дождь моросил и еле слышно стучал по стёклам спальни мальчиков, Джеймс Поттер никак не мог уснуть. Приступы бессонницы редко преследовали его, особенно в Хогварте. Они случались только перед важными событиями, глубоко засевшими в голове парня. Завтра как раз был один из таких дней, хотя, вернее сказать, уже сегодня — первая игра в этом году. Первая игра в очень почетной и ответственной роли капитана. Естественно, что все будут ждать от него напутственных слов. Но Джеймс боялся не этого. Он боялся проиграть, и не кому попало, а Слизерину. Не поймать снитч, завалить игру, закрепить за собой позорное поражение и ещё того, что все будут вспоминать его, как капитана, который зарекомендовал себя, как слабака. Джеймс ещё поворочался минут десять, а потом вылез из-под одеяла и сел на кровати. Время было далеко за полночь, часа два-три. Он провёл рукой по лицу, прикрыв глаза на несколько секунд, затем вздохнул и поплёлся к двери. Может, огонь в камине и спокойствие гостиной его усыпят? Сейчас там точно никого нет, поэтому Джеймс мог подумать и не беспокоиться, что кто-то ему помешает. Шаги казались очень громкими, хоть Поттер и пытался ступать аккуратно. Тишина комнаты была такой непривычной. Много ли учеников, таких же взвинченных, как он, приходили сюда ночью и садились у камина, терзаясь сомнениями? Вдруг Джеймс услышал какие-то звуки и остановился. Из-за дивана доносились всхлипы и шмыганье носом. Неужели он здесь не один? Кому-то тоже не спится. Поттер медленно обошёл диван, заглядывая за спинку. Он совсем опешил, увидев сидящую на полу Сивиллу. Она обхватила одной рукой лицо, а во второй держала смятый листок. — Эй, — не нашёлся, что сказать, Джеймс. Бэнгс резко дёрнулась, как если бы кто-нибудь застал её на месте преступления, и подняла голову. Её глаза оказались красными и опухшими. — Что ты здесь делаешь? — девушка поднялась и попыталась незаметно закрыться волосами. Поттеру и самому было неловко, он не знал, что в такой ситуации нужно делать. Достаточно ли они близки для того, чтобы спрашивать о личных проблемах и обстоятельствах? Или лучше уйти и освободить её от обязанности оправдываться? — А ты? — ответил Джеймс вопросом на вопрос. — Я… — Сивилла запнулась, оглядывая свои руки, потом вытянула одну с зажатым письмом и тихо добавила, — в общем, это… письмо от родителей. — Что-то случилось? — Джеймс не на шутку встревожился, ведь репортажи о Пожиратели Смерти частенько появлялись на страницах «Ежедневного пророка». Стычки с волшебниками, разрушение домов, пытки, издевательства, и, самое любимое, — то, что оставлялось на десерт — нападки на магглов. Чистокровные волшебники негодующе выступали на собраниях касательно первых пунктов. Но, когда начинали говорить о магглах и их безопасности, все «защитники» становились словно невидимыми, и в зале наступала тишина. Пусть сам Джеймс был одним из чистокровных, но даже мысли о принижении и убийстве магглов вызывали у него отвращение. Поттеры никогда не придавали особого значения чистоте крови. Другое дело — Малфои, Крэббы, Кэрроу или Селвины. Те ещё мерзавцы. — Не хочу тебя нагружать, — она покачала головой. — Это мои проблемы, я разберусь. — Нам всем иногда нужен человек, способный выслушать. Хочешь, сегодня я буду этим человеком? — странно осознавать, но Джеймс чувствовал, что должен её поддержать. Должен. Иначе Сивилла сломается, не выдержит свалившегося на неё груза, что бы это ни было, ведь сейчас ей было так плохо. У каждого свой предел боли. Бэнгс села на пол и согнула ноги в коленях. Пляшущий огонь в камине делал её лицо ещё более печальным и отчаянным. Сивилла казалась по-детски доверчивой и беззащитной. Джеймс принял этот жест в качестве положительного ответа и опустился рядом с ней. Она не говорила, и он не торопил её. — Мои родители магглы… — произнесла девушка куда-то в прострацию, — и они… в общем, на их соседей напали последователи… — Пожиратели? — подсказал Джеймс. Сивилла утвердительно закивала и, облизав пересохшие губы, продолжила. Слова давались ей с трудом. — Да, и не на них одних. Целая улица пострадала. Мама с папой по счастливой случайности вышли только под конец, как будто чувствовали. Они пытались вытащить из горящего дома тех людей, но было уже поздно. Сейчас родители в больнице. Надышались дыма, а у отца серьёзные ожоги. Если бы c ними что-то случилось, если бы они… — губы её затряслись, и девушка склонила голову вниз. Одинокая слеза стекла по её щеке. — Я представляю, каково тебе. То, что совершают Пожиратели, — нападение на беззащитных людей — мерзко и достойно Азкабана. Мой отец всегда говорил, что только трусы прячутся за спиной Волдеморта, надеясь, что их защитят и устроят благую жизнь, — Джеймс фыркнул. — Но всё ведь обошлось. Твои родители живы, и это — самое главное, слышишь? — Поттер дотронулся рукой до её волос и отодвинул их, открывая лицо. Сивилла вздрогнула от неожиданного прикосновения, но не оттолкнула парня. — Да, ты прав. Нечего тут сопли распускать, — прозвучал сломленный голос. Девушка пересела на диван и приняла отрешенный вид. Точнее, старалась принять, ведь Джеймс всё равно видел, что внутри её до сих пор это гложет. А что бы чувствовал он, в конце концов? Это же самые близкие люди — те, кого она любит и ценит. — Переживать за них — это нормально, — подсел к ней Поттер, стараясь, чтобы его голос звучал ободряюще. Джеймсу было в новинку вести себя так, так… нормально, что ли, спокойно рассуждать, как взрослый человек. Убеждать кого-то в том, что ему испытать не приходилось. И в душе он надеялся, что никогда не придётся. — Спасибо, — Сивилла вдруг взглянула на него так, что Поттер почувствовал себя виноватым. Хотя, в чём именно, он сказать не мог. — Тебе не за что меня благодарить, Вилла, — Джеймс специально выделил её имя, показывая, что не забыл о просьбе. Ему больше не хотелось уходить, не хотелось перекладывать проблемы на хрупкие плечи Бэнгс. Как же он всё-таки далёк от многих людей, кого, как казалось, видит насквозь. В реальности же, он их абсолютно не знает. — Ты хороший человек, Джеймс, — ещё одной фразой она вернула его в реальность. — Жаль, не все это видят… — Тебе кажется, — перебил он её чужим голосом, и слова прозвучали с горечью. Ну, или так только показалось. Сивилла затрясла головой из стороны в сторону, как-то совершенно по-детски улыбаясь, словно только ей понятной шутке. — Нет, ты специально так говоришь, я же знаю. Плохие люди не поступают как ты. «Ты ошибаешься», — промелькнуло в мыслях, но Джеймс только улыбнулся, отводя глаза в сторону, и по давней привычке взлохмачивая волосы. Хотя, почему именно он считал себя плохим человеком, Поттер не знал. — Ладно, уже поздно, — Бэнгс встала и направилась в сторону лестницы, но на полпути обернулась и сказала: — Спокойной ночи, Джеймс. — Спокойной ночи, Вилла. Джеймс ещё посидел минуту-другую, а затем не спеша зашагал наверх, в спальню мальчиков. Там было темно, хоть глаз выколи: тучи затянули небо, не оставив даже кусочка звёзд или луны, дождь продолжал идти. Вдруг на парня накатил безумный приступ сонливости, и как только голова коснулась подушки, Джеймс Поттер погрузился в глубокий сон. Он больше не переживал за игру. Просто понял, что есть на свете вещи намного хуже, чем поражение в квиддиче. И эти вещи становятся всё более реальными. Война надвигается ближе и ближе, а значит, — время взрослеть. В эту ночь Джеймсу впервые пришла в голову мысль отказаться от своей затеи — от нелепого спора с Сириусом, как будто чувствуя, что причинит этой искренней девушке неимоверную боль.***
— Рем, ну давай, всего лишь одно свидание! — Отстань, Бродяга, я не хочу ни с кем встречаться. Тем более с Доркас, — он показательно отвернулся от Сириуса к Питеру, сидящему рядом с Джеймсом на диване. В гостиной было тихо, не считая пары переговаривающихся голосов. Время близилось к отбою, а разгулявшиеся студенты, которым днём было не до этого, начинали делать домашнее задание. Даже мародёры что-то пытались начиркать. — Ты только посмотри, как она прекрасна, — появился с другой стороны Блэк, чуть ли не столкнувшись с Ремусом носами. Мародёры, все как один, впились взглядом в сидящих девчонок. На маленьком диванчике корпели над уроками Марлин МакКиннон и Доркас Медоуз, её короткие волнистые волосы находились в некотором беспорядке, и девушка постоянно кусала пухлые губы, поднимая глаза на Сивиллу, возвышающуюся на подлокотнике. Между бровями Бэнгс проступила морщинка, девушка постоянно теребила рукав мантии, как будто нервничала. Это заметил только Джеймс и сразу же вспомнил о недавнем ночном разговоре. Может, опять что-то стряслось с её родителями? — Чего же ты сам за ней не приударишь, раз она такая прекрасная? — съязвил не на шутку раздражённый Ремус. Всё-таки Сириус достанет кого угодно. — Ты как будто не знаешь, что она в одной комнате с Марлин, не считая того, что они неразлучные подружки, — он фыркнул и встал с пола. — Ребята, я отойду ненадолго, — встрял в разговор Питер и, неловко улыбнувшись, удалился. Он направился к смеющимся Алисе и Фрэнку. Мародёры не обратили внимания на печальное выражение его лица. Как, впрочем, и всегда. — И что? Ты же с ней расстался! — Кстати, да, Бродяга. Или тебя крепко привязала к себе эта слизеринка? — Джеймс вспомнил, как Люсинда окинула его пренебрежительным взглядом в начале игры, когда они пожимали друг другу руки. Тогда он окончательно в ней разочаровался и совершенно не понимал, почему его лучший друг общается с Толкэлоттт. — У меня есть свой кодекс, тебе ли не знать, Сохатый! Я не добиваю лежачего, и вообще-то её имя — Люси, — начал было Сириус, надув губы, но внимание компании привлекли проходящие мимо Дейви Гаджен и Лили Эванс. Джеймс проводил их подозрительным взглядом, самодовольная ухмылка тут же слетела с его лица. Эти двое уселись на дальний диван и принялись о чём-то переговариваться. — Что за дела, Сохатый? Ты оставил милую Лили наедине с этим славненьким парнишкой? Ой, зря… — не остался в долгу Сириус, удовлетворённо посмеиваясь, к которому тут же присоединился Ремус, хоть и не перестал дуться на друга. Джеймс сжал руки в кулаки, мечтая дать по наглой роже вратарю их команды. Останавливало лишь то, что в руках у Эванс и Гаджена были учебники, а на лице Лили — сосредоточенное выражение. Возможно, они просто делали уроки, тогда Дейви пока что убивать не было смысла. — Не стоит, — склонился к нему Люпин, воспользовавшись моментом, когда Сириус обменивался любезностями с проходившими в свою спальню девчонками. На губах Ремуса до сих пор играла улыбка, но глаза были серьёзными. Джеймсу это не понравилось. Почему-то захотелось сделать с точностью наоборот. Особенно сейчас, когда Гаджен так близко склонился к его Лили и ухмылялся во весь рот. Вот гадёныш! Так и напрашивается на проклятье. Ну почему она не замечает Поттера? Почему предпочитает общаться с парнями, которые спят и видят, как захапать девушку в свои грязные лапы? Джеймс всех их видел насквозь. — Забудь, — помотал головой Поттер и притворился, будто читает учебник, хотя на самом деле даже не видел ни одной буквы. Ремус понаблюдал за ним ещё мгновение, но потом отвлёкся на вернувшегося Питера, протиснувшегося на своё место. Джеймс всё думал, что же будет с ними после школы? Что будет с Лили? Неужели их дороги разойдутся, а он так и не добьётся хоть какого-то внимания с её стороны? Никогда не изменит обманчивое мнение о себе, которое сложилось у Эванс с первого курса? А надвигающаяся война…. Безусловно, она случится. Можно сказать уже идёт, только в закрытом, не афишированном режиме. Джеймс всё чаще задумывался о будущем, оно казалось мрачным и тяжёлым, полным боли и потерь. Конечно, а чего он хотел? Это не хогвартские перепалки со слизеринцами или отработки по вечерам. Это — жизнь, жизнь многих людей после начала противостояния Волдеморту, которая, в скором времени, ждала и его.***
Резкий удар в ухо заглушил и слова Питера, и крики Ремуса. Неужели нельзя оставить его в покое? Пропуск чар ещё не конец света. Джеймс не мог поднять голову, хотя, по правде говоря, даже и не пытался. Спать хотелось безумно — спасибо внеплановой вылазке в Хогсмид ночью. Эта злосчастная подушка, нагло пущенная Лунатиком, только взбесила Поттера, и он, послав всё, на чём свет стоит, перевернулся на другой бок и накрылся одеялом с головой. — Вставай, дурак! — внезапно на парня опустилось что-то большое и тяжёлое. Джеймс узнал по звонкому голосу Сириуса. — Тебя ещё не хватало, — пробормотал Поттер, не закрывая рта. Тело на нём начало прыгать, выводя из себя окончательно, но Поттер не собирался сдаваться. Ну что они пристали, в конце концов? Сказал же идти без него, так нет, надо же силой взять! Друзья друзьями, но иногда он мечтал остаться совершенно одному хотя бы на час. Резкий подъём Джеймса напугал даже прыгающего Сириуса, особенно, когда тот сложился пополам и схватился за «то самое место», скрипя зубами. Вслед за этим последовали нечёткие ругательства, и упоминание чьей-то матери — Сириуса, наверное. — Блэк, ты скотина! — Чего это? — парень не понимал, смеяться ему или обижаться и решил сначала разобраться, но стоило ему только взглянуть на красного и разгневанного Поттера, как всё стало ясно. — Упс… — выдохнул Сириус и юркнул за Рема, изворачиваясь от нацеленной на него руки друга. — Ну, хотя бы разбудили тебя! — Ай! — недовольно простонал Питер, когда друзья, догоняя друг друга, толкнули его на кровать. Сириус, перепрыгнув через полосу препятствий: кресло, кровать, Петтигрю и валяющуюся сумку Сохатого, скрылся за дверью и был таков. Запыхавшийся Джеймс только ударил ногой в дверь со всей силы. — Ну, погоди, Блэк, ты у меня дождёшься! Пятница действовала на студентов как-то странно, особенно на старшекурсников. Каждый считал своим долгом поглазеть на Сириуса не менее пяти минут и, причём не так, как обычно — с благоговейным обожанием или осуждающе, а с пристальным вниманием. Так, словно он пришёл в Большой зал с зелёными волосами или приехал верхом на единороге. Джеймс до сих пор делал вид, что Бродяги не существует, а его насмешливые взгляды и тщетные попытки шутить игнорировал, сразу же задавая какой-нибудь вопрос Ремусу или Тиберию Маклаггену. Последний, похоже, не понимая, что неразлучные Джеймс и Сириус очень подозрительно притихли, только радовался такому вниманию. — Хвост, — воскликнул Блэк, когда друг подошёл к столу, — ты где был? Мы уже собирались идти на зельеварение без тебя, — он прищурил глаза. — Так меня МакГонагалл задержала… — переминаясь с ноги на ногу, он окинул взглядом стол с едой и сглотнул. — Ясно, — фыркнул Сириус. — Небось, очередное дополнительное домашнее задание? — он принялся есть дальше, удовлетворившись подобным ответом. И только Ремус удивлённо подняв брови. Он посмотрел на друга, затем на учительский стол, потом снова на друга и хотел было сказать, что МакГонагалл уже давно здесь, прямо за его спиной, но его отвлёк холодный высокий голос. — Что, Блэк, уже всех гриффиндорок испробовал, и захотелось чего-то новенького? Свежего мяса? — Эйвери поморщился, проходя вдоль стола львов, особо выделив брезгливым взглядом магглорождённых. — Например, слизеринок? — Что за бред? — резко развернулся Сириус, сделав вид, что ни капли не удивился появлению Эйвери. В тот же момент все, кто сидел неподалеку от мародёров, замолчали. Бродяга насмешливо посмотрел на их давнего врага, но Джеймс видел, нет, он чувствовал, как занервничал друг. Знал ведь о его отношениях с Люсиндой Толкэлотт, если их ночные прогулки вообще можно назвать отношениями… — Не прикидывайся! Все давно в курсе твоих обжиманий с этой, — он кивнул на бледную темноволосую девушку за столом Слизерина, смотрящую в тот момент именно на них. Она всё слышит. Сириус нервно дёрнулся, увидев её в таком состоянии, но тут же надел маску безразличия. — Воображение разыгралось? Да уж, Эйвери, я знал, что у тебя проблемы с головой, но чтобы настолько… — он отвернулся, беря в руку вилку, тем самым показывая, что разговор окончен. — Да? — обнажил зубы слизеринец. — А что тогда ты делал с ней вчера ночью на восьмом этаже? Проводил экскурсию по замку? — он насмешливо хмыкнул. Питер поёжился, ожидая скорого взрыва от Блэка, ибо добром такая перебранка точно не кончится. — Каким боком это касается тебя, тупой ты индюк? — снова повернулся лицом к слизеринцу Сириус. — Если нравится собирать сплетни, то милости прошу — корреспондентом в Пророк. — Пошёл ты, — с ненавистью прошептал Эйвери. — А не пойти бы тебе по добру, по здорову, а? — резко встал Джеймс, и тут же всеобщее внимание переключилось на него. — Думаю, твои мерзкие дружки начали волноваться, — он опасно сверкнул глазами. — Или что? Что ты мне сделаешь? — не двигался Эйвери, хотя заметно сжался под взглядом Поттера. — Может, натравишь ваших грязнокровок? Например, Эванс? Тут Ремус быстро вскочил и обхватил друга руками, который уже собирался прыгать через стол, не заморачиваясь, как попасть на другую сторону. Ярость в нём была настолько сильной, что Люпин приложил все свои силы, чтобы просто обхватить его и не дать немедленно убить слизеринца. Это было последней каплей и для Сириуса, да и вообще для всех гриффидорцев, которые слышали разговор. — Проваливай, урод! — крикнул Маклагген, целясь кулаком в его лицо. Бродяга схватил Эйвери за шиворот, но подоспевшие Мальсибер и Розье не дали поколотить его. Преподаватели уже неслись через весь Большой зал к толпе, и на их лицах присутствовали самые разнообразные выражения: начиная от испуга и заканчивая бешенством. — Тихо! — прокричал Слизнорт, добравшийся до группы дебоширов первый. — Что тут происходит? — МакГонагалл вышла, вперёд и полным ярости взглядом окинула всех. — Вы с ума сошли? Прекратили, живо! — Прошу заметить, что на моих учеников напали! Видите? Видите, Минерва? — замахал руками профессор Слизнорт. Ему явно нравилось, что, наконец, его факультет выступит в роли жертвы, а правильные гриффиндорцы получат по заслугам. — Вы бы слышали, что он сказал! — вскричал Джеймс, всё ещё находящийся во власти у Ремуса. Гораций недобро сверкнул глазами, но промолчал, дожидаясь развязки. — Мистер Люпин, отпустите его, наконец! — повышенным тоном приказала декан Гриффиндора. — Эйвери, Розье, Мальсибер, Маклагген и, — она кивнула в сторону мародёров, — вы четверо — в мой кабинет. Обменявшись презрительными взглядами, слизеринцы зашагали вперёд, за ними направился профессор Слизнорт. Потом, минуту помедлив, поплелись и мародёры. Декан Слизерина был настроен решительно. Всё-таки это не его студенты напали первыми. Благо, Дамблдора в школе нет, иначе устроил бы свой суд и, как обычно, гриффиндорцы вышли бы сухими из воды. Но нет уж! Мужчина мысленно ухмыльнулся. Минерва не решится столь дерзко поступить, боясь вызвать негодование со стороны профессоров и деканов других факультетов. Закон есть закон.***
— Им не мешало бы и на месяц отработку назначить! — прокаркал Слизнорт, опираясь о стол и нервно теребя пальцами мантию. Джеймс еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Мерлин свидетель, он буквально вскипал вулканом и готов был взорваться в любую секунду, но внутренне противостоял себе же — не хотел подставлять ребят ещё больше. Убогий червяк Эйвери! Хватило совести ещё подойти к ним, к гриффиндорскому столу, полному людей, которые презирают и ненавидят его. А оскорбление Лили — вообще смертный приговор! Ну, ничего, Джеймс подождёт. Сейчас сделает вид, что со всем согласен и состроит виноватое выражение лица перед МакГонагалл (Слизнорту не обязан!), а потом разберётся с ним наедине. На месте Эйвери он бы уже паковал чемоданы в другую страну, подальше от Хогвартса, но, видит Мерлин, этот слизняк — самоубийца. — Ладно вам, Гораций, это и так серьёзное наказание — две недели. Будет время подумать о поведении, хотя, сомневаюсь, что Поттера хоть чему-то, связанного с правилами, можно научить, — МакГонагалл развернулась к окну, то ли посмотреть какая погода на улице, то ли спрятать печальное выражение лица, с которым она выслушивала весь рассказ Джеймса. Видно же было невооруженным глазом, что Эйвери ей самой противен, и что профессор верит каждому слову Мародёров. Но слава ведь сильнее правды, да? Особенно важнее это для Слизнорта. И когда это он успел стать таким злобным дураком? — И да, думаю отработку вам лучше сделать всё-таки раздельную, — повернулась она обратно к присутствующим. — Не хмурьтесь, — увидев проступающее раздражение на лице декана Слизерина, добавила МакГонагалл, — в целях безопасности студентов. Я никогда так не поступаю, но сейчас можно сделать исключение. Они и в Большом зале перед множеством преподавателей могли поубивать друг друга, что уж говорить об одном… Питер покосился на оскалившихся слизеринцев, стоящих в другом конце и передёрнул плечами. Ну, он-то тут каким боком? Вечно наказание отрабатывает не за себя. Сам-то Питер почти никогда не влипает в истории. Тем не менее, говорить это МакГонагалл или мародёрам он не собирался. Куда один — туда и все, — ведь так говорил Сириус? Ещё подумают, что Хвост струсил, и окончательно отгородят его от себя. В последнее время так и происходило. Сириус уходил к своей слизеринской принцессе, если не развлекался с Джеймсом, который, кстати, был помешан на Лили. Ремусу вообще девушка не нужна — у него отношения с библиотекой, несмотря на то, что ребята частенько пытаются свести его с кем-нибудь. А Питер что? Никому до него дела нет. И девушки тоже нет. Знали бы они почему… Есть, конечно, Мария с Когтеврана, с которой он мог бы встречаться. Она симпатичная, добрая, вполне подойдёт для него, да и сам Петтигрю ей вроде как нравится… Нет! Чушь всё это! Не будет он встречаться с Марией, да и вообще ни с кем не будет. Та, кто в его сердце никогда не ответит Питеру взаимностью… больше не ответит. Он потерял её, и теперь она с другим. С тем, кто превосходит парня и по внешним задаткам и по внутренним качествам. — Идите на занятия, — устало произнесла МакГонагалл и опустилась в кресло. — На чары вы уже опоздали, но на зельеварение успеете, — она окинула быстрым взглядом Слизнорта. Ремус поблагодарил Мерлина, что предстоящий урок совмещён с Пуффендуем, а не, как это часто бывает, со Слизерином. Тогда Сохатый и Бродяга точно бы не удержались, и на этот раз МакГонагалл наказала бы их не то, что на месяц, а на целый год.***
Джеймс никак не мог сосредоточиться на напитке живой смерти. В голову постоянно лезли мысли о скорой и сладкой мести. В те полчаса, проведённые за выслушиванием нотаций от их декана, он успел придумать тысячу планов, как вернуть должок Эйвери. Такое внезапное происшествие помирило их с Сириусом, хотя ссорой утренний инцидент назвать нельзя. Но всё же теперь, на зельеварении, они оба перешёптывались и готовили операцию для сегодняшнего вечера. Поттеру даже было не важно, заподозрят мародёров в этом проступке или нет. Главное, чтобы этот слизеринский выходец получил по заслугам. — Заканчиваем, — сказал Слизнорт, пребывающий не в слишком хорошем расположении духа. Ну да, ещё бы, это ведь его «невиновных» студентов недавно унизили и наказали. Поттер окинул взглядом свой котёл с коричневатой жидкостью, которая должна быть по идее прозрачной с фиолетовым отливом. Он никогда не любил зельеварение и даже если бы сейчас старался, то всё равно бы ничего не получилось. Лили через два котла от него уже давно закончила и теперь разговаривала с Мэри МакДональд. На лице Эванс играла чарующая улыбка. Вот она — совершенство. Всё у неё получается: в учёбе отличница, староста факультета, да и красавица, к тому же. Джеймс непроизвольно залюбовался. — Ой! — поражённый голос отвлёк его, заставляя повернуться на звук. Какая-то незнакомая ему светловолосая девушка с Пуффендуя и Ремус подбирали кучу разбросанных конспектов, сидя на корточках. — Извини, я правда тебя не заметил, — пробормотал Люпин, проклиная себя за неуклюжесть. — Да ладно. Я сама виновата. Зачем было доставать их из сумки на уроке? Просто хотела переложить, а тут вот как получилось, — она смотрела на него с озорной полуулыбкой, но Лунатику казалось, что выглядит он ужасно глупо, и девушка попросту смеётся. — Тебя же Ремус зовут, да? — поднявшись, она принялась складывать учебники обратно в сумку. — Ээ… даа, — растерянно пробормотал Люпин и обругал себя ещё и за оторопелость. — А я — Мириам Тейлор, — она с энтузиазмом протянула руку. Ремус хоть и пожал её, но всё равно странно косился и не понимал, почему пуффендуйка к нему так доброжелательно относится, после того, как парень сбил её с ног. — Я знаю, что ты из компании мародёров, — она мило дёрнула плечиками. — Хотя, кто вас не знает, да? Моя сестра с Гриффиндора учится на пятом курсе — Эмили Тейлор. В голове Лунатика всплыл образ светловолосой девушки, которую он несколько раз видел в гостиной. Её и правда, кажется, Эмили звали, но он не знал, что у девушки есть сестра. — Смотри-ка, — протянул Сириус, — с кем это там Лунатик разговаривает? Неужели это ангельское создание — девушка? Мерлин, всемогущий! Поттер и сам видел эту странную картинку. Нет, его друг, конечно, не был затворником и общался с девушками, но было в его лице что-то новое, незнакомое, словно это был кто-то другой под оборотным. Да и сама девушка буквально расплылась в улыбке, озорно заглядывая тому в глаза. Сириус и Джеймс обменялись многозначительными взглядами. — Подозрительно, — прищурился Поттер, и в ту же секунду пуффендуйка встретилась с ним глазами. Джеймса посетило чувство, будто его поймали за чем-то нехорошим. И тут он сделал вещь, о которой в дальнейшем пожалел — направился туда. — Куда намылился? — пришла очередь Сириуса недоверчиво коситься. Не прошло и десяти секунд, как он закатил глаза и, многозначительно кивнув Питеру, пошёл следом. — Я и не знала, что ты отличник по ЗОТИ, — Мириам откинула волосы назад. — Я очень люблю этот предмет. Кстати, как тебе профессор Лоренс? — она задержала взгляд на ком-то или чём-то за спиной Ремуса. Не успел парень ответить, как рядом с ними оказался Джеймс Поттер. — Так-так, кто тут у нас? — встрял он и скрестил руки на груди, мол, давайте, объясняйтесь. — Джеймс, — одними губами прошептал Люпин, укоризненно качая головой. Поттер тут же оскорбился, искренне не понимая, почему друг так недоволен. Он же помочь хочет! — Приветствую вас, таинственная незнакомка, — Сириус нагло ухватился за руку девушки и поднёс её к губам. «Уже и Блэк здесь, как же без него-то», — промелькнуло в мыслях у Лунатика. — Ребята, это Мириам, — почувствовал необходимость представить девушку Ремус, но его почему-то это раздражало. — А это, — он показал рукой в сторону мародёров, — впрочем, ты и так знаешь. — Очень приятно, — сказали Поттер и Блэк практически одновременно. Мириам кивнула, поджав и без того тонкие губы. Ремус чувствовал себя очень неловко — молчание длилось всего ничего, но ему казалось, что прошло не меньше получаса. — Ладно, я пойду, ещё надо пробу Слизнорту сдать, — поспешила ретироваться девушка. Она загадочно улыбнулась Лунатику и кивнула всем остальным. — Пока. — Ещё увидимся! — помахал Сириус, выглядывая из-за спины Джеймса. Ремус заметил одинаковые ухмылки на лицах у друзей, как только Мириам отдалилась, и, склонив голову, поинтересовался: — Что? — Да так… — многозначительно протянул Бродяга, глядя из-под опущенных ресниц. Люпин не сдержался и закатил глава. Ну, ей богу, как дети малые! Стоило ему заговорить с девушкой, так они уже решили, что разгорается самый, что ни на есть, роман и — понятное дело! — без них ничего не получится. — Ладно, давайте наполнять свои колбы, а то все уже закончили, — раздражённо сказал Ремус, а потом, нахмурившись, спросил. — А где Пит? Сириус оглянулся и с удивлением обнаружил, что друга возле них нет. Он же кивнул, когда уходил, чтобы тот шёл следом. Так где же Хвост, Мерлин его дери?! — Да всё там же, — показал пальцем Джеймс на котлы котлов мародёров. Питер как раз очистил свой и угрюмо поглядывал на близ стоящих Фрэнка и Алису. Девушка, вопреки обыкновению, оставила Эванс одну и теперь разговаривала с Лонботтомом. Сразу можно было заметить, что те сейчас в своём, отдельном мире и не замечают никого — уж сильно горели глаза у обоих. Несколько недель назад они, наконец, стали встречаться, хотя их отношения не стали такой уж неожиданностью для всех остальных. — Да-а, — причмокнул Сириус, — Фрэнк и Алиса сблизились, а Питер, наоборот… Идёмте, утешим его, что ли, — иронично произнес он, на что Джеймс хохотнул. И только Ремус нахмурился ещё больше, и его голубые глаза внимательно следили за другом, а внутренний голос подсказывал, что парень что-то упустил. Что-то очень важное.