***
Подходил к концу пятый день Рождественских каникул. Джеймс Поттер только что зашёл в свою комнату, в его руке лежало два свежих письма — от Сириуса и Ремуса. Сохатый три дня назад набросал друзьям пару строк с описанием своего невезения — болезни на Рождество, за исключением Блэка. Ему он рассказал о той вечеринке, чтобы окончательно убедить Бродягу в том, что спор Джеймса выполнен. Поттер развернул письмо Ремуса первым, оставляя послание Сириуса «на десерт». Лунатик писал о том, что слышал от родителей про Пожирателей Смерти и новые исчезновения министерских работников, которых стало значительно меньше, что ещё больше тревожило людей, и передал привет от мистера и миссис Люпин. Письмо Сириуса было более жизнерадостным и объёмным, что сразу повысило Джеймсу настроение. Привет, мой дорогой олень! Я сразу же сел писать ответ, как только получил твоё письмо. Как я понимаю, тебя можно поздравить? Я уже не помню, на что именно мы спорили, если честно… Но да ладно. Нет, ну я всё не могу поверить, что Бэнгс, та самая мисс неприступность, целовалась с тобой на глазах у всего честного народа. Ха! Хотел бы я увидеть подобное зрелище. Бэнгс очень плоха? Наверное, это было просто ужасно, но чего не сделаешь ради самолюбия. Если ты не хочешь затянуть неприятный процесс, лучше отшить её уже сейчас. Зная твою рогатость, предупреждаю заранее: не вздумай сказать ей, что охмурял её на спор. Тем более, со мной! А то ещё закатит истерику… я помню, как ты говорил про её приступы, не рискуй жизнью зря, герой ты наш! Хуже врага, чем оскорблённая девушка не найти, поверь моему опыту. И смотри, чтобы твоя несравненная Эванс не узнала про ваш, кхм, «роман», а то твои ежегодные попытки окончательно разлетятся в прах. Тиберий, как я понял, тоже не терял времени зря с одной пресимпатичной пуффендуйкой. Передай ему мои поздравления и почётную грамоту от клуба Отчаянных сердцеедов. Не скучай, мой сладкий (Джеймс скривился и высунул язык от отвращения), скоро вернусь полностью готовым к очередному походу на мещан. Если я всё-таки не пристукну своего братца, и меня не посадят в Азкабан. Готовь мантию и навозные бомбы. До встречи, Сохатый! P.S. Не могу найти Хвоста, он не отвечает уже несколько дней. Джеймс улыбнулся, ещё раз пробегая взглядом по письму. Всё-таки он соскучился по своему лучшему другу, как бы не было сложно это признать. А что касается Питера — он наверняка забыл обо всём на свете и выполняет очередные поручения своей матери. И Поттер даже не осознавал, насколько он был прав. Но потом Джеймс задумался об одной волнующей его загадке, и улыбка слетела с его лица. Сивиллы не было уже три дня. С тех пор, как они расстались у каменной горгульи её никто не видел, но преподаватели были как обычно спокойны, поэтому Поттер решил, что всё в порядке. Но куда же она уехала? Домой на каникулы? Совсем без вещей? И почему сейчас? Казалось, что кроме Джеймса отсутствия Сивиллы никто не заметил. Исключение составляла лишь её кошка, которая после отъезда хозяйки рвалась в комнату к Поттеру по непонятной причине.16.
6 сентября 2017 г. в 15:53
Уже в тот момент, когда большая чёрная сипуха приземлилась возле нетронутого кубка с тыквенным соком, Сивилла почувствовала неладное. Ведь всего два дня назад она получила письмо от родителей, которые поздравили её с Рождеством и пожелали весёлых каникул, а больше ей никто не мог написать. Все её друзья за стенами Хогвартса — маглы.
Бэнгс только что пришла в Большой зал и уселась напротив Тиберия Маклаггена и Джеймса Поттера, краснея под взглядом последнего. Но не прошло и двух минут, как прибыла почта. Хотя «почта» — это громко сказано. В помещение влетели всего две совы: одна спикировала к Сивилле, а вторая — серая неясыть — опустилась на слизеринский стол.
Гриффиндорка, не в силах скрыть волнение, довольно грубо отвязала письмо и, не замечая укоризненный взгляд совы, принялась читать. Джеймс, до этого жадно поглощавший свою яичницу с беконом, оторвался от тарелки и посмотрел на однокурсницу. По мере чтения написанного лицо Сивиллы становилось всё бледнее, а рот раскрывался всё шире, словно ей не хватало воздуха. Сидящая рядом Доркас со спокойным равнодушием ковырялась в тарелке, не замечая, что происходит с её подругой. Или не желая замечать.
Бэнгс так резко вскочила с места, что Тиберий выронил кубок, и первое, на что наткнулся её взгляд — лицо Джеймса. Ему хватило всего нескольких секунд, чтобы понять состояние Сивиллы. Удивительно, что только Поттер из этой троицы, меньше всего общавшийся с девушкой, в этот миг читал её душу, как раскрытую книгу. А ещё удивительнее то, что Сохатый сам не осознавал этой странной связи, которую сразу же заметил бы Сириус или Ремус.
Сивилла выбежала из Большого зала быстрее, чем бешеный гиппогриф, не проронив ни слова. Несколько человек за соседними столами посмотрели ей вслед, затем продолжили прерванный разговор.
— Мерлин всемогущий, что это было? — произнёс Тиберий, пытаясь исправить беспорядок на столе, и кивнул Джеймсу, словно надеясь, что тот отпустит какую-нибудь шутку на эту тему.
Но Поттер хмуро смотрел на двери Большого зала и, казалось, не слышал слов Маклаггена. Затем Сохатый посмотрел на Медоуз, которая никак не отреагировала на это происшествие. Он почувствовал презрение, которое зарождалось в его душе. Неужели только Джеймс так серьезно относился к дружбе? Нет, не может быть. Он представил себя в той же ситуации, что и Сивилла, и понял, что Мародёры непременно бы бросились следом, чтобы узнать, что случилось. Но друг ли он Сивилле?
Гриффиндорка шла, иногда останавливаясь, чтобы перечитать несколько строк из письма. Ей всё казалось, что это происходит не на самом деле, ведь вокруг ничего не изменилось, мир остался прежним. Люди жили той же жизнью, что и час назад.
Сивилла без сил упала в кресло в углу гостиной, надеясь, что если сюда кто-то войдёт, то не заметит её. Она не плакала. Удар ещё не был до конца осознан, и девушка молча сидела, глядя в одну точку, и пыталась собраться с мыслями.
Бабушка… ну почему она? Почему сейчас, когда опасность, нависшая над родителями, наконец прошла? Сивилла не думала, что самый дорогой человек на этом свете уйдёт из её жизни так внезапно. Конечно, она осознавала, что та уже стара, и когда-нибудь это произойдёт, но всё же бабушка казалась чем-то вроде бессмертной опоры. Она жила в мире обычных людей, ничего не понимающих в магии, в отдалённом от города месте, которое занимало особый уголок в сердце Сивиллы. Что теперь будет? Она закрыла ладонями лицо, разрываемая множеством желаний, которые ещё не осознавала.
В таком положении гриффиндорку и нашёл Джеймс Поттер. Он пришёл один и сразу не заметил Сивиллу, но вырвавшийся из её груди вздох заставил его повернуться в том направлении, где она сидела.
— Вилла, — порывисто произнёс Джеймс, удивляясь собственному голосу.
Бэнгс открыла лицо и с безысходностью посмотрела на Поттера. У него перехватило дыхание, и закололо в кончиках пальцев при виде этой несчастной девушки. Зачем он пришёл? Лучше оставил бы её наедине со своими мыслями.
— Родители?..
Сивилла покачала головой и горько усмехнулась. Джеймс, сам того не замечая, облегчённо вздохнул. Он сделал несколько шагов в сторону девушки и неловко замер, ибо та молчала.
— Ты в порядке?
Она снова покачала головой, Сохатый недоуменно нахмурился. Он ненавидел такие неловкие ситуации и всей душой избегал их, и сейчас его просто разрывало от двух желаний: бежать, куда глаза глядят, и попытаться ободрить Сивиллу. Но прежде, чем Поттер хоть что-то сделал, Бэнгс встала и пошла к выходу.
— Ты куда?
— К Дамблдору, — негромко откликнулась она. Джеймс поперхнулся воздухом.
— Что? Зачем?
Сивилла вышла из гостиной, но перед тем, как проход закрылся, успела сказать:
— Ты можешь пойти со мной?
— Чёрт возьми, почему я ничего не понимаю? — пробормотал он и поспешил нагнать девушку.
У Сивиллы, казалось, открылось второе дыхание. Она шла твёрдым, уверенным шагом, как человек, который наметил какую-то цель. Поттер не решился заговорить о чём-либо, он впервые видел такую Сивиллу, и был этим озадачен. Он вообще не понимал, что он здесь делает и почему, как последний идиот, просто идёт за Сивиллой. Лишь у самой Горгульи Бэнгс остановилась и посмотрела на Джеймса. Ему вдруг стало не по себе от этого обречённого взгляда.
— Спасибо, Джеймс.
— За что?
— Просто за то, что ты — это ты.
Джеймсу стало ещё хуже. С Сивиллой явно что-то произошло, но он не мог понять, так же, как и не мог спросить у неё.
— Э-э… я могу что-нибудь сделать? — он стоял к Бэнгс настолько близко, что увидел, как её карамельно-карие глаза наполнились туманом. Это были слёзы.
Сивилла дотронулась до его руки, то ли пожимая, то ли оставляя на ней своё прикосновение, развернулась и взошла за ступени. Поттер молча смотрел ей вслед, до сих пор ощущая её холодную кожу на своей ладони.