Добиться девушку, любым способом

      Мадара сидела в кабинете и перебирала различные бумаги. С виду она была спокойна как удав, но внутренне была готова убить Хашираму с особой жестокостью. Сенджу же заверил её при составлении мирного договора, что: «Всё, что касается дел деревни, мы разделим поровну». Тогда она поверила, но сейчас откровенно жалеет, что не взяла у него тогда письменной копии этой фразы с именной подписью и печатью. Как выяснилось, под словом «мы» Хаширама подразумевал «кто-то из нас», а если ещё точнее, то «ты». Ты, Мадара.       Девушка сильно удивилась, когда её разбудил Тобирама. Он всучил сонной и ещё ничего не соображающей Учихе стопку листов, а после молча удалился. Совсем скоро они покинут деревню Учих, и этот факт, несомненно, грел душу. Поэтому, стоически приняв очередную кипу, она продолжила работу. Средь беспорядка на столе она нашла кисть. Врач, заходивший чуть раньше Тобирамы, попросил не налегать больше на обезболивающие. Но кто он вообще такой, когда на носу поездка к Сенджу и визит во дворец даймё Страны Огня.        Мягкие щетинки оставляют чернильный след на бумаге. К утру должны быть отправлены письма для Узумаки и Инузука, но сейчас исписанные листы сдвигаются в сторону. Куда важнее оказывается небольшое письмо с северной границы. Мадара узнаёт знакомый почерк с первых слов. Он отчитывается о вооружении, провизии, расходах. На бумаге нет ни одного личного обращения для неё. Оно и понятно, но, так или иначе, горечь чувствуется на кончике языка. Успокаивает только мысль, что с ним и с отцом всё в порядке. Пощечина ещё горит где-то на лице, слова отдаются эхом в пустом кабинете. В её сердце нет обиды. Только трепетное ожидание их возвращения. Порой она отчитывала саму себя за такую непозволительную роскошь, как инфантильность. Главе клана Учиха не пристало думать категориями пятилетней девчонки. Но сложно сдержать практически детский восторг, сжимая в руках письмо от горячо любимой семьи. — Мада-чан, ты ещё не ложилась? — обеспокоенно спросила старушка, едва приоткрылась дверь. Её шаги медленные и немного шаркающие, характерные для такого возраста. Их сложно не обнаружить, особенно Мадаре, но в конечном счёте и она пугливо вздрагивает от голоса бабушки, едва не активируя Шаринган. Дыхание сбивается от осознания мимолётной оплошности, и непривычная эмоциональность не укрывается от взгляда гостьи. — Нет, ещё полно дел, — девушка берёт себя в руки и возвращается в привычное состояние. — Ты совсем замоталась с этими Сенджу, — старушка подходит ближе к столу и, раздвинув ровные стопки бумаг, ставит на него тарелку с трехцветным десертом. Мадара благодарно улыбается, на пару секунд оторвавшись от незаконченного письма. — Спасибо, — она опускает кисть в чернила и продолжает выводить слова на бумаге. — А вот тебе, кстати, уже пора бы. — Пора мне только на тот свет, по-мнению твоего дурака-отца, а сейчас я нужнее тут, — она обходит стол и встаёт за спиной у Учихи. Обычно такое положение вызывает у Мадары дискомфорт. Слугам и даже соратникам находиться на таком расстоянии от слепой зоны опасно и сулит последствиями. Исключение составляет лишь скудный список самых приближенных людей. Поэтому, когда сухая рука гладит её по волосам, стараясь пригладить непослушные иглы, по коже бегут мурашки. — Мада-чан, ты плохо себя чувствуешь? — Нет, с чего ты взяла? — она вполне натурально щурится и оглядывается назад, на старшую Учиху. — Не нужно, девочка моя. Мне ты можешь всё рассказать, — она улыбается, от чего морщинки вокруг глаз становятся заметнее. Её выражение лица, мягкий голос и нескрываемая забота в прикосновениях успокаивали расшалившиеся в последние неспокойные дни нервы. Она откладывает кисть в сторону и откидывается назад, подставляясь под гладящие её ладони. — Я так устала, бабушка. Безумно устала, — честно говорит девушка. — Это из-за того паренька? — женщина разделяет волосы руками на равные пряди и оглядывается по сторонам. Мадара быстро понимает, что ищет старушка и выдвигает одну из полок. Пальцы перебирают запасные кисти в футлярах и приподнимают в поисках гребня прочую канцелярскую мелочь. Вещица находится не сразу. Или сразу, но с умным видом изучая полку по пятому кругу можно дольше не отвечать на вопрос. — Да. Скорей бы он уже убрался отсюда, — чеканит Учиха, передав старушке расческу. — Ты ведь не хочешь, чтобы он уходил. — Он возомнил из себя благодетеля, и диктует всем свои правила. Он упрям и назойлив. Совершенно не принимает иного мнения, а о его манерах и говорить нечего, — на одном дыхании выпалила она. Старушка же тем временем прочёсывала чёрные пряди. — Мада-чан, он ведь… — Бабушка, — она поворачивается к женщине всем корпусом и тут же жалеет о поспешном решении. Слишком резкое движение отдается режущей болью под бинтами. Учиха прикусывает губу, чтобы не застонать в голос и тянет руки туда, где ткань скрывает незаживающую рану. Женщина пугается такого поведения внучки и уже решает звать врача, как девушка хватает её за руку и машет головой: — Не надо. Сейчас пройдет. — Клану нужен сильный, мудрый, а главное живой лидер. Долго ещё будешь разыгрывать гордость? Он, может, и не слишком учтив, но я слышала, какие чудеса он творит. Возможно, стоит согласиться, Мада-чан. Я ведь не переживу, если с тобой… — Даже думать об этом не смей. Со мной всё будет хорошо. — Твоя мама говорила то же самое тогда, девочка моя, — женщина кладет свою руку поверх ладони внучки и осторожно гладит большим пальцем. Мадара поднимает глаза и замечает, как в тёмных уголках собирается солёная влага. Одна капля срывается вниз по впалым щекам, а тонкие сухие губы растягиваются в горькой улыбке. — От неё у меня остались только вы с Изуной. Мада, прошу, не оставляй свою старуху, — она утирает слёзы рукавом. Чего у бабушки не отнять, так это женственности. Возраст не смог забрать у неё любви к красивой одежде и причёскам. Старость унесла былую красоту, но полные жизни и силы глаза всегда вызывали восторг. Сейчас же тёмный взгляд был скорбен и печален. Мадара, немного оправившись, полностью развернулась с к женщине, уткнулась ей в плечо и обняла так крепко, как могла на данный момент. Даже от такого давления перед глазами начинали мелькать белые пятна, но девушка крепче сжимала челюсти, слушая тихие всхлипы старушки. — Всё будет хорошо, слышишь. Меня так просто не убьешь, — и не важно кого из них она пыталась убедить.

***

— Мадара-сама, простите за вторжение, — женщина поклонилась Учихе. — Вас просят подойти. — Я занята, — спокойно отвечает она, продолжая изучать свиток. — Они очень настойчивы, госпожа. Это ирьёнины. Говорят, что их направил сам господин Хаширама, — вежливо поясняет служанка. — Всё этим Сенджу неймётся. Для него я занята вдвойне, — кладёт на стол письмо и раздражённо смотрит в сторону вошедшей прислуге. — Госпожа, они не слушают нас, а приказать охране их вышвырнуть мы не можем, — женщина поёжилась от напряжения. Госпожа действительно не желала видеть непрошеных гостей.       После этих слов Мадара еще некоторое время молчала, пока служанка ждала ответа главы. — Скажи, что я сейчас буду, — наконец даёт приказ она. Даже если только Сенджу способны справиться со своим ядом, она не сможет переступить гордость. В воспоминаниях свеж образ пятилетней давности. Тогда один укол в плечо вывел её из строя на год. Сейчас безобразное увечье растянулось косой линией на ребрах, сползая на живот, так близко к очагу, что она почти чувствует его пульсацию на уже неровных краях. — Хорошо, Мадара-сама, — служанка тихо удаляется, пока госпожа собирается с силами       Едва завидев приближающийся силуэт, ирьёнины поклонились в знак приветствия. Двоих из них Мадара смутно помнила. Видимо, это те, кто пришел в деревню ещё с Хаширамой. Третьего она не знала. Мужчине на вид за пятьдесят. Похоже, именно на его прибытие Тобирама просил разрешение. Прямо за ними стояла охрана, красноречиво сжимая оружие, пока то было ещё в ножнах.       Напряжение в помещении можно было резать ножом.  — Мадара-сама, нас направил господин Хаширама. Он предупредил, что нам грозит, если вы и ваши люди сочтут наши действия подозрительными или не соответствующими предписаниям. Можете быть спокойны за свою безопасность, — уверенно начал мужчина. — Мы досмотрели их. Все безоружны, а медикаменты предоставлены нашей стороной, — сухо отчитался охранник. В свете закатного солнца опасно блеснул Шаринган, отчего двое из прибывших ожидаемо напряглись. Насколько могла судить Учиха, боялись, что выглядят подозрительно. Поймав на себе её изучающий взгляд, один из них нервно сглотнул. Помещение погрузилось в молчание, пока в голове самой девушки ожесточённо шумели споры. — Не делайте глупостей и ему не придётся их использовать, — весьма прозрачно намекнула она.       Эту маленькую битву Учиха проиграла.       Пока двое ассистентов раскладывали по столику ингредиенты, мужчина протянул девушке стакан с мутно-зелёной жидкостью. От содержимого пахло спиртом и на вид оно казалось горьким. Бросив взгляд в сторону своего врача и получив одобрительный кивок, она осушила тару одним большим глотком. Жидкость обжигала язык и неприятно вязла во рту. После она вернула стакан обратно и увидела, как мужчина, поставив его на столешницу, взялся за ножницы. Металл блеснул в свете нескольких свечей, отчего один из стоявших у дверей Учиха заметно напрягся. Если этот Сенджу что-то сделает с госпожой, ни один из них живым деревню не покинет. Мужчина же, заметив настрой охранников, невозмутимо попросил Мадару снять верхнюю одежду и прилечь. Сталь холодила кожу, пока ирьёнин осторожно разрезал бинты. Ткань змеями опускалась на пол, а Сенджу попросил у помощника один из пузырьков. Пара капель неизвестного состава растеклись по безобразному следу недавнего боя. Жидкость безумно жгла поврежденную серо-красную кожу вокруг и пенилась там, где виднелись рваные ткани. Мадара мужественно держалась и молчала, понемногу ощущая, как начинает работать обезболивающие. Жжение волнами расходилось от обрабатываемого участка и задерживалось в танкецу слабой пульсацией. — Вот от чего такие последствия, — сам себе шепнул мужчина. — У неё поврежден очаг, — говори он уже ассистенту. — Мадара-сама, будет больно, но вам нужно постараться оставаться в сознании, — предупредил её Сенджу, протягивая девушке полотенце. Та сразу поняла, что от неё требовалось и прикусила ткань посильнее. Мужчина несколько секунд смотрел в глаза Учихе и, получив одобрительный кивок, окутал руки зелёной чакрой. Инстинкты вопили об опасности. В голове она как мантру повторяла себе, что это заблуждение, но тело против воли напряглось, едва руки Сенджу оказались вблизи её неприкрытой металлом доспехов кожи. Руки до треска сжимали простыни, пока странное тепло расплывалось по телу. Ещё через несколько секунд тепло сменилось острой болью прямо там, где за ребрами скрывался очаг. Мадара задышала чаще и стиснула зубами полотенце так, что побелели скулы, на лбу проступили капельки пота, отчего тёмные пряди прилипли к коже. Её ждали напряжённые полтора часа.