Осколки души

Глаза всё еще были закрыты. На несколько секунд Гарри погрузился в абсолютную тишину, будто оглох. Но вот в уши стали проникать звуки ветра, бьющегося в окно, тиканье часов, скрип деревянных досок. Особенно остро Гарри ощутил самого себя, стоящего на полу с опущенными и расслабленными руками. Волосы лезли в глаза, щекотали веки. Гарри заправил прядь за ухо и открыл глаза. Обстановка на некоторое время выбила его из равновесия. Он находился в гостиной дома Риддлов, которую недавно покинул. Правда, присмотревшись, Гарри понял, что обстановка все же несколько отличается. С полки пропали фотографии, и теперь она пустовала, убрали картины, и стены казались голыми, даже какую-то мелочь с приставного стола смели. Складывалось впечатление, что кто-то безжалостно вырвал все предметы уюта из комнаты. Не трудно догадаться, кто именно. Гарри оставалась последняя встреча, и в кои-то веке он был спокоен. Разговор с предыдущим хоркруксом не прошёл бесследно. Он вынес из него очень важную вещь. Нельзя позволять Риддлу лезть в душу, реагировать на его слова. Просто принять за неоспоримую истину — Риддл всегда лжёт. Поверить хоть одному его слову — значит, проиграть. Гарри уверенно подошёл к двери. Деревянная поверхность приятно холодила пальцы, скользнув ниже, он обхватил ручку и дернул на себя, выйдя в коридор. Словно ночные тени, мимо прошли несколько магов в чёрных мантиях. В одном из них он узнал Нотта-старшего. Только молодого, немного старше самого Гарри. Отлично, он попал на собрание юных Пожирателей смерти. Гарри последовал за ними и оказался у двустворчатой двери. Открыв её, Пожиратели вошли в обеденный зал. Гарри же замер в проеме. Его взгляд приковал к себе сидящий во главе стола Том Риддл. Неспешно он поднял взгляд на вошедших, небрежно осмотрел их и вновь вернулся к своим мыслям, чей поток никто не осмелился прервать. Все начали рассаживаться. Создалось впечатление, что у каждого есть свое место, так как они садились в строгом порядке. Гарри подошел к стене и прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди. Хоркрукс не появится сразу, предпочтет дождаться конца воспоминания. В голове щелкнуло, и сознание затопило потоком мыслей. Ни Том Риддл из дневника, ни хоркрукс, заключенный в перстень, не могли видеть его воспоминаний. В то время как медальон долгое время висел у него на шее. Неудивительно, что предыдущему Риддлу не удалось задеть его. Ведь он ничего о нём не знал, лишь видел в воспоминаниях Дамблдора, чьё мнение отринул, исходя из своих убогих представлений. Противник же, который ждал его впереди, знал о нём слишком многое. Ведь тёмная магия позволила ему залезть своими тонкими паучьими пальцами в самую глубь души, чтобы вытащить оттуда неприглядные мысли и эмоции. Дурнота подступила к горлу, он прикрыл глаза, чтобы успокоиться. Риддл не так страшен, как то потаённое, что хранилось в душе Гарри, с легкостью прочитанное хоркрусом. Ведь в конечном итоге, куда более боишься себя и всей той грязи, залегшей глубоко в сердце. — Мальсибер, — голос Риддла отразился от стен и разнесся по помещению, — прежде чем я объясню, зачем собрал вас, хочу узнать, почему ты не выполнил задание? Всё головы повернулись к мужчине, сидящему в центре стола. — Задание было слишком сложным? — с участием спросил Риддл. — Или, может, я требовал чего-то невозможного? — голос похолодел, а температура в комнате поползла вниз. — Я… — хотел возразить Мальсибер, но Риддл жестом заставил его замолчать. — Нет, не так. Будь добр, поднимись из-за стола и выйди в центр комнаты. Мальсибер вздрогнул, но подчинился. Ножки стула заскребли по полу. Глухой звук шагов отразился от стен. Мальсибер встал в центр зала, но ничего не произнёс. Лишь осмотрелся, понимая, что все взгляды направлены на него. — Ну, что же ты молчишь? Говори, — подтолкнул его Риддл, но Мальсибер будто онемел, не в силах произнести ни слова. Кадык дернулся. Мужчина попытался сглотнуть, но вязкая слюна встала в горле. — Говори же. Сколько нам ещё, по-твоему, ждать? — Риддл наклонил голову набок, палочка скользнула в руку, и он стал медленно выводить ею небольшие круги. — Я дал тебе слово, чтобы оправдаться. Но ты в нем, похоже, не нуждаешься. Раз так, тебе придётся понести наказание. Ты готов? Вопрос повис в воздухе. Мальсибер смотрел на Риддла, потом опускал взгляд на его палочку и вновь поднимал на лицо, всматриваясь в холодные глаза, которые по прошествии нескольких секунд гневно сузились. — Я жду ответа. Все замерли, жадно наблюдая за происходящим. От них не ускользнули ни бледность мужчины, ни стекающий по вискам пот, ни сжатые в кулак пальцы. — Да, — хрипло ответил Мальсибер. — Круцио! — луч вмиг сорвался с палочки. Мальсибер рухнул на колени, попытался сдержать крик, но его не хватило и на пару секунд. Крик зазвенел в ушах, но никто не вздрогнул, кроме Гарри, не привыкшего к подобным зрелищам. Чтобы абстрагироваться от крика, Гарри мысленно начал считать, и, как только достиг шестидесяти, пытка прекратилась. Мальсибер жадно глотал воздух. За мучительную минуту он так и не сделал ни единого вдоха, плотно сжав зубы. — Надеюсь, в будущем ты серьезнее отнесешься к моим приказам, — безжалостно произнёс Риддл. — А теперь присаживайся, не задерживай собрание. Мальсибер с трудом поднялся и направился к своему месту. Когда он достиг стула, Риддл усмехнулся и жёстко добавил: — Живее. Мальсибер вздрогнул и чуть не опрокинул стул, раздались смешки, но холодный взгляд Риддла заставил их замолчать. — Вы, наверное, задаетесь вопросом — почему я собрал вас. Близкие мне друзья уже знают, теперь я хочу поставить в известность вас. «Близкие друзья» — это еще кто? — Я собираюсь отправиться в странствие, чтобы расширить мои познания в тёмной магии. В мире много вещей, которым я должен уделить внимание. Именно поэтому мне придется оставить вас ненадолго. Когда же вернусь, то смогу открыть вам несколько секретов магического мира, но лишь в том случае, если вы останетесь преданными нашей идее. «Читай — мне», — мысленно переиначил Гарри. Он, вообще, отнесся с большим недоверием к речи Риддла, которую его последователи приняли с искренним восторгом. Ведь примерно в это время тот украл чашу Хаффлпафф и медальон Слизерина. Путешествие — всего лишь предлог, чтобы залечь на дно. Гарри не исключал, что Риддл желал посмотреть другие страны, но эта цель была далеко не на первом месте. Оставалось только «восхищаться», как прекрасно он всё преподнёс своим прихвостням. Гарри взглянул на настенные часы. Собрание длилось не больше двадцати минут, а он уже не мог дождаться конца. Где же хоркрукс? Почему не появляется? В комнате было три двери. Через одну из них вошёл Гарри, другая располагалась за спиной Риддла, третья сбоку. Все, кроме первой, закрыты. Было еще окно, но он сомневался, что Риддл опустится до такого. — Не там ищешь. Гарри вздрогнул и осмотрелся, но хоркрукса нигде не было. Взгляд устремился к Риддлу во главе стола — он продолжал что-то вещать. Может, это он обронил фразу, а Гарри приписал её хоркруксу? — Не там, — снова раздался голос совсем близко. Нет, это точно хоркрукс. Где же он прячется? Комната ведь абсолютно пустая. В ней, кроме обеденного стола, стульев да часов, ничего нет. Шаря по комнате глазами, Гарри вернулся к Риддлу, рядом сидел Нотт-старший, потом какие-то Пожиратели, Мальсибер, вновь незнакомцы, а в самом конце стола, недалеко от Гарри, откинувшись на спинку стула и забросив ногу на ногу, расположился Риддл. Тёмные глаза насмешливо наблюдали за его метаниями. — То незаметно, что всегда на виду, — проронил Риддл и тут же потерял к нему интерес, устремив всё свое внимание на Пожирателей, которые начали покидать помещение. Заставляя невольно и Гарри смотреть на них, пока в зале не остались только Риддл, Гарри и хоркрукс. Риддл во главе стола тем временем расстегнул верхние пуговицы на рубашке и потянул за цепочку, на которой висел медальон Слизерина. Гарри кинул быстрый взгляд на Риддла рядом с собой, но он остался неподвижен, лишь наблюдал за тем, как создатель медленно проводит пальцами по камню и тихо шепчет «откройся». Медальон подчинился, Риддл открыл крышку и заглянул внутрь. Гарри дёрнулся вперед, чтобы посмотреть, но голос хоркрукса остановил его: — Интересно? Проницательный взгляд Риддла приковал к месту. — Нет, мне плевать на тебя и твой медальон, — с показным равнодушием сказал Гарри и отвёл взгляд от противоположного стола. — Уверен? Он сейчас его закроет. Гарри не шелохнулся. — Впрочем, я с тобой согласен. Там сейчас нет ничего особенного. Вот когда медальон превратится в хоркрукс… — повисла многозначительная пауза, больно напоминающая ловушку. — Риддл, мне не интересно, — упрямо гнул свою линию Гарри. — Как жаль. Где же ты утратил одну из своих ярчайших черт — неуёмное любопытство? — его тон взбесил Гарри. Резко повернувшись к нему, он краем глаза заметил, что Риддл из воспоминания захлопнул медальон. — Если ты ожидаешь от меня душевного разговора, то спешу тебя огорчить — нет, нет и еще раз нет. «Ты не сможешь меня задеть. Я просто не дам тебе такой возможности», — Гарри с мрачным удовольствием осознал, что обезоружил Риддла. — Судьба вновь свела нас. Разве не стоит разумно воспользоваться отведённым нам временем и поговорить о том, что нас волнует? Допустим, у тебя выдался нелегкий путь. Не хочешь обсудить его? Гарри наклонился вплотную к Риддлу и сказал прямо в лицо: — Пошёл ты! Хлопнула дверь. Гарри понял, что Риддл из воспоминаний покинул обеденный зал. Скорее всего, направился убивать маггла для очередного хоркрукса. Риддл перед ним на секунду прикрыл глаза, а потом улыбнулся терпеливо и снисходительно, после чего начал подниматься. Гарри пришлось отшатнуться от него, чтобы не столкнуться лбами. — Чего тогда ты хочешь? — спросил он, глядя сверху вниз. — Разговора ни о чём, — буркнул Гарри, а потом едко пояснил: — Перебросимся парою фраз, поищем те самые слова, которые нужны Белу в моём или твоём исполнении, и я исчезну. — Хороший план, — с легкой усмешкой одобрил Риддл. После чего обошел Гарри и направился к двери. — Ч-что ты делаешь? Риддл почти достиг выхода, когда, обернувшись, смерил Гарри равнодушным взглядом. — Я ухожу, потому что, как ты там сказал, — Риддл на секунду задумался, будто вспоминая, — мне не интересно. Ах да, тебе нужно определенное слово. Будем надеяться, что его должен сказать именно ты. Небольшой совет — начинай с «а» и дальше по алфавиту, но сначала помолись кельтским богам, чтобы Белу не потребовалось словосочетание. Приятного времяпровождения, — с издевкой закончил он. После чего вышел. Гарри неверяще смотрел на закрытую дверь, а потом кинулся следом. Как Риддл мог просто взять и уйти? Весь план Гарри рухнул в одночасье. За дверью оказался еще один коридор, но абсолютно пустой. Риддл словно сквозь землю провалился. В конце коридора — небольшая лестница на второй этаж, а так же дверь, ведущая в сад. Нужно было выбирать. Гарри еще раз взглянул на лестницу и вышел в сад. Его было легче всего окинуть взглядом, а потом вновь вернуться к осмотру комнат. Риддл стоял у дерева и смотрел на закат. Картина была странной, неестественной. Природа будто отторгала его. Он слишком выделялся на фоне её красок. Мертвенная бледность, чернота волос, темнота глаз, а ещё аура отдавала чем-то неживым. — Что случилось? Так быстро дошёл до конца алфавита? Не слишком ли скудный у тебя словарный запас? — Риддл даже не повернулся к нему. — Хватит язвить. — Врываешься в чужой дом, так еще и хамишь хозяину. Никаких манер. Наверное, плебейское воспитание сказывается, — небрежно заметил Риддл. — Моё воспитание всяко лучше твоего. Не говоря уже о том, что это не твой дом, а Том Риддл-старший вряд ли был бы рад увидеть в нём своего убийцу. Риддл усмехнулся, а потом сказал: — Согласен, но кого это волнует? — Меня, — процедил Гарри. — Какая жалость, что ты ничего с этим не можешь поделать. Лучше сменить тему, иначе Гарри чувствовал, что опять взбесится. — Любишь закаты? — А ещё более тривиальную тему ты не мог найти? — Риддл еле удержался от того, чтобы закатить глаза. Насупившись, Гарри бросил на него недовольный взгляд. — Терпеть не могу, — всё же ответил Риддл, — но тут как назло одни закаты. В тёмных глазах появилась измученность, но быстро исчезла, сменившись привычной насмешкой. — Светская беседа окончена? — А о чём мне еще с тобой разговаривать? — Найди тему. С твоей стороны было наивно полагать, что Бел удовлетворится разговором ни о чем. — Прекрасно! — вспылил Гарри. — И какую тему ты предпочитаешь? Может, обсудим пытку Пожирателей? — Это не пытка, а урок, — спокойно возразил Риддл. — Не отрицаю, жестокий урок. — Придумываешь оправдание своим садистическим наклонностям? — презрительно отозвался Гарри. — Заметь, ты сам выбрал тему. Каждый лидер — не просто организатор, он так же берет на себя роль воспитателя, одобряя или осуждая действия подчинённых. Риддл больше не смотрел на закат, его внимание было полностью сосредоточено на Гарри. Голос стал ещё четче, и каждое слово имело вес. — Взрослых людей мало мотивирует начисление баллов, и ровно так же они относятся к их снятию. Им нужен стимул повнушительнее. Чем старше становишься, тем большее значение имеет самореализация, а для умов послабее — желание прибиться к группе. На этом, как ты понимаешь, можно сыграть. Риддл начал ходить, кружа вокруг него, словно хищная птица. Гарри напрягся, в любой момент ожидая удара. — Выполняя задание, они получают признание среди своих и моё одобрение. Казалось бы, мелочь, а какой потрясающий эффект. Слова Риддла не лишены смысла. Такое легко провернуть со всяким, для кого одобрение лидера — наивысшая награда. Гарри прекрасно помнил, как не выполнил поручение Дамблдора и, смотря в голубые глаза, был готов провалиться сквозь землю. Потом он чуть ли не побежал искать Слизнорта, готовый на всё, чтобы добыть его воспоминания. И ведь ему ничего не угрожало. С него бы не сняли баллы, не назначили отработку и уж тем более не стали бы пытать Круцио. Гарри начал понимать, о какой зависимости говорил Риддл. — Что же касается наказания, — Риддл зашёл за спину Гарри и теперь говорил чуть ли не на ухо. — Нужно не просто выразить недовольство, а дать понять о недопустимости проступка в будущем. Сгодится и выговор, но к ним быстро привыкаешь. А вот к чему привыкнуть трудно, так это к боли. Она лучший учитель, — понизил голос до полушепота Риддл. — У тебя какие-то ненормальные представления, — возразил Гарри и поежился. Чужое дыхание неприятно опалило кожу шеи, поэтому он предпочел повернуться к Риддлу лицом. — Отчего же? На мой взгляд, вполне традиционные, — смотря Гарри в глаза, ответил он. Не верилось, что Риддл не осознает извращенности своих суждений. Если первую часть его речи Гарри еще мог понять, то вторая для него была абсолютно неприемлема. — Просто они отличаются от твоих, — видя готовность Гарри возразить, продолжил Риддл, — и ты ввиду узости мышления не можешь их понять. Тут еще отчасти дело во времени. Видишь ли, я вырос в тот период, когда причинение боли за проступок было нормальной практикой. Ты видел в воспоминаниях, как Дамблдора поразило, что я в свои одиннадцать мог управлять магией. Она не далась мне сразу, были стихийные выбросы. Чтобы прекратить их, меня пороли. Так вот, мне пришлось научиться сдерживать свою силу, искать для неё другой выход. Перед глазами Гарри встали дети из приюта. Их затравленные, озлобленные взгляды. Жестокость вызывает ответную жестокость. Замкнутый круг без возможности выбраться. Вот и Риддл не смог. Как вступил на него в детстве, так и продолжает двигаться. — Да даже в нашем горячо любимом Хогвартсе процветала порка, — с улыбкой заметил Риддл. — И поверь мне, в моё время нарушить дисциплину решался не каждый, в отличие от твоего, где после отбоя гуляет чуть ли не каждый третий. — Бить детей — не выход, — покачал головой Гарри. — Ты у нас убежденный гуманист, но дисциплина состоит из двух вещей — пряника и кнута. Наказание — основополагающая вещь в учебе и работе. Еще с эпохи рабовладения известно: пока кнутом не ударишь — человек работать не начнет. — Вот только рабовладельческая эпоха давно прошла. — А методы остались, только кнут видоизменился. — Можешь сколько угодно говорить о мироустройстве и… Как ты там это назвал? Основополагающих вещах. Но всё сводится к банальному сборищу садистов, получающих удовольствие от чужой боли. Просто кружок по интересам, — ядовито сказал Гарри, неприятное послевкусие осело на языке. Он не привык язвить. По лицу Риддла пробежала тень. — Вижу, тебе нравится низвергать высокие идеи до плебейского уровня. Но, знаешь, это работает в обе стороны. Раз уж мы затронули моих последователей, может, обсудим твоих грязнокровку и нищеброда? — Не смей, — Гарри аж затрясло от гнева, — сравнивать своих прихвостней с Роном и Гермионой. Гарри был готов терпеть, когда Риддл прошелся по нему, по Дамблдору, но никто не смеет трогать его друзей. — Гермиона сострадательная, умная и добрая, — чувствуя смущение, Гарри тем не менее продолжил говорить, потому что знал: все до единого слова — чистая правда. — Она поддержала меня, когда я решил отправиться на поиски хоркруксов, хотя могла остаться в безопасности с другими. Рон…он настоящий друг, смелый и решительный. — Этот нищеброд? Завистливый, мелочный, трусливый маменькин сынок? — Не смей оскорблять его! Именно Рон победил тебя. Риддл растянул губы в усмешке, а потом Гарри услышал тихий, издевательский смех. — Ты слишком превозносишь этого неудачника. Его победа — следствие моей ошибки. Да, я дорого заплатил за неё. Твой дружок поддался слепящей глаза ревности. И только. — Он вернулся к нам. Им двигали чистые помыслы. — Ты думаешь, из-за того, что волновался? Ооо…всё намного проще. Он боялся, как бы ты не залез под юбку грязнокровке, пока его нет. Лицо Гарри покрылось красными пятнами то ли от гнева, то ли от стыда. — Ты… — Кстати, грязнокровка. Ты так красиво её расписал, — протянул Риддл с гадкой ухмылкой, — просто мученица, святая. Готова жертвовать собой, чтобы победить плохого Тёмного Лорда. Всё несколько не так, Гарри. Она действительно умна, стоит отдать ей должное. Именно поэтому она понимает, что при режиме Тёмного Лорда у неё нет будущего. Это главная моя ошибка. Если бы я только позволил грязнокровкам тешиться мыслью, что всё не так плохо, многие не бросились бы на баррикады, как твоя девица. — Твоя главная ошибка — хоркруксы, — возразил Гарри. — Спорное утверждение с учётом того, что вы до сих пор не смогли меня убить. Так вот, твоя девчонка… Гарри было плевать, даже если его слова — правда, мнение о Гермионе он не поменяет. Их разделяло расстояние в несколько шагов, которое он быстро пересек и схватил Риддла за грудки, притянул к себе и воскликнул прямо в лицо: — Может, ты уже заткнешься?! — Оуу…как мы заговорили. Риддл сомкнул пальцы на его запястье, скорее всего в попытке отодрать от себя, но это касание привело к неожиданным последствиям. Стоило их коже соприкоснуться, как Гарри выгнуло от боли, которая пронзила всё тело. Боль напоминала ту, которая появлялась всякий раз, стоило оказаться поблизости Волдеморту, еще до ритуала возрождения. Волною пройдясь по телу, она так же быстро прошла, сменившись сильным жаром, от которого, казалось, плавилась кожа. Наконец, Риддл разжал пальцы, выпустив запястья Гарри, и пытка прекратилась. Ладони вспотели, и Гарри начал вытирать их об свитер. Риддла напротив него ещё потряхивало, взгляд скрыли упавшие на глаза вьющиеся пряди. Неожиданно раздался тихий смех, и Гарри понял, что Риддл дрожал не от боли, его сотрясал смех. Откинув голову, он уже смеялся в голос, не сдерживаясь, и успокоился далеко не сразу. Всё еще посмеиваясь, он посмотрел на Гарри, заставив того вздрогнуть. Гарри узнал этот маниакальный взгляд. Ровно так же на него смотрел Риддл из перстня. Обычно собеседник смотрит в глаза, но Риддл будто охватывал его целиком. — Как удивительна жизнь. Я буду вечно ею восторгаться, — не отрывая взгляда от Гарри, сказал Риддл. — Странно слышать это от того, кто мёртв. — Не тактично с твоей стороны напоминать мне об этом, — насмешливо укорил его Риддл. — Вообще, я говорил о жизни, о её ценности. Ты ценишь свою жизнь, Гарри? Между ними повисла пауза. Гарри не мог понять, что он от него хочет. К чему, вообще, был этот вопрос? Он издевается, угрожает или же серьезен? — Я-то ценю. А вот ты! Напомнить, скольких ты убил? — Не стоит, цифры опошляют смерть. И потом, мы говорим о твоей жизни. Какие у тебя планы? Складывалось впечатление, что Гарри попал в театр абсурда, ибо последний, кто должен интересоваться его планами на жизнь — это Риддл. — Мои планы? После того, как убью тебя? — зло спросил Гарри. Глаза Риддла опасно сверкнули, лицо ожесточилось. Какое-то мгновение ему казалось, что тот выхватит палочку, и с его губ сорвется пыточное проклятие. Картина была столь реальна, что Гарри бессознательно сжался. Но спустя секунду лицо Риддла разгладилось. Появилось почти безмятежное выражение, а губы изогнулись в легкой полуулыбке. Только глаза были почти чёрными. — Да, после того, как ты убьешь Тёмного Лорда. Гарри усмехнулся. Риддл не сказал «меня», будто они говорили о другом человеке. Он обособился, отодвинул от себя смерть. Всё это — большая ловушка. Гарри сам себя в неё загнал, когда разделил одну личность на три. Осколки разной формы, но они являются частью одного целого. Хватит уже обманывать себя. — Хотя, не отвечай, — Риддл пронзил его взглядом. — Я и так знаю. Ты хочешь семью. Красавицу жену, которая наплодит кучу отпрысков, и они высосут из тебя все соки. И я даже знаю, кто будет той красавицей. Малышка Джинни так быстро выросла. Нищенка, а смогла окрутить такого завидного жениха. Нет, я понимаю, почему ты повёлся. Эти рыжие волосы. Прям как у Лили Поттер. В ушах запульсировала кровь. Как он посмел произнести её имя?! Риддл нарушил последнее табу. — Но, знаешь, Гарри, это жалко. Ты не сможешь реконструировать свою погибшую семью, как какое-нибудь здание. — Погибшую?! Убитую! Тобой! — Гарри закричал, потеряв контроль над собой. Ему нестерпимо захотелось накинуться на Риддла и вцепиться тупыми ногтями ему в лицо. Порвать губы, что, исказившись в усмешке, смели произнести ранящие слова. Гарри поднял налитые кровью глаза с губ Риддла и встретил его взгляд. Сознание прояснилось, он отчетливо понял, что тот наслаждается тем, как Гарри кривится от боли, гнева и ненависти. Ему нравится наблюдать, как он теряет самообладание и уподобляется дикому зверю. Ооо, нет! Он не доставит ему такого удовольствия. Наоборот, заставит Риддла страдать так же. Ведь Гарри тоже много о нём знает, даже слишком много. Чего боится Риддл? Смерти, он сам это подтвердил. Как глупо, ведь он и так мёртв. Вот только осознает ли он это сам? Наверное, частично осознает и поэтому…завидует. Ну конечно! Ведь у него, Гарри, есть жизнь, пусть и висящая на волоске, есть будущее, девушка, друзья. У Риддла нет ничего. И не будет. В девятнадцать он уже мёртв. И даже…если…Волдеморт победит, то это будет жизнь самого Волдеморта, а не Тома Риддла, стоящего перед ним. — Моя жизнь будет именно такой, как ты описал, — тихо проговорил Гарри. — Она вызывает у тебя смех? Сделав шаг вперед, Гарри задрал голову и выкрикнул Риддлу в лицо: — Так смейся! Риддл молча смотрел ему в глаза. — Почему не смеешься? — губы сами растянулись в улыбке, отвратительной и сладкой одновременно. — Ах да, наверное, потому что ты всего лишь жалкий осколок души, который гниет в этом месте, суррогате жизни. Причем ты тут не месяц, а еще с 1946 года. Именно тогда ты обрёк себя на жалкое существование. Я-то уйду отсюда, а ты будешь торчать здесь ещё долго. Меня ждёт настоящая, насыщенная, яркая жизнь, а ты будешь разлагаться и в конце концов исчезнешь. И никому, слышишь, никому не будет тебя жаль! — дыхание давно сбилось, но Гарри продолжал говорить, видя, как в глазах Риддла разгорается пламя, недавно сжигающее самого Гарри. Голову мотнуло в сторону, пощечина была оглушительной. Гарри даже не сразу сообразил, в чём дело, почему щеку жжет и отдает острой болью. Гарри улыбнулся. Кто-то сорвался. Переведя взгляд с пола на Риддла, Гарри медленно повернул голову. Шея хрустнула. Наклонив голову то к одному плечу, то к другому, Гарри размял её. Нестерпимо захотелось сказать что-нибудь колкое, но инстинкты завопили об опасности. Гарри замер. Последний раз, когда он видел такой взгляд у Риддла, тот чуть не пронзил его Авадой. — Гарри, — ласково позвал Риддл, и у него сердце упало в пятки. Впервые за их разговор он испытал ни с чем несравнимый животный страх. Спина взмокла, а губы пересохли, а может, они были сухими из-за жаркого монолога, который он вылил на Риддла. Его ведь нельзя здесь убить? Или… — Ты помнишь, — Гарри зашипел, когда пальцы Риддла прикоснулись к его шее — будто раскаленным металлом прижали — и провели тонкую горизонтальную линию, — как цепочка моего медальона обвила твою шею? Другая рука Риддла также легла на его горло и плотно охватила его. — Как начала медленно сдавливать? — Риддл надавил большим пальцем на кадык. Гарри дернулся и вцепился в руку, сжавшую шею, и попытался убрать её, но было поздно. Риддл начал сдавливать горло. Толкнув Гарри к дереву, он прижал его к шероховатому стволу, дав спиной прочувствовать каждую колющую неровность. Гарри беспомощно попытался избавиться от хватки, но Риддл обладал какой-то чудовищной силой, не дававшей отодвинуть руку хотя бы на миллиметр. Воздуха стало не хватать, легкие обожгло огнем, и Гарри начал задыхаться. Перед глазами поплыло. В голове мелькнула шальная мысль: нужно брыкаться, но ноги налились тяжестью и не хотели подниматься. Риддл дышал ему в губы, будто забирая воздух, которого и так не хватало. Внезапно хватка ослабла. Чуть ли не соприкасаясь с Гарри губами, Риддл зашептал: — Дыши. Дыши и живи мне назло. Гарри сделал один судорожный вдох, прежде чем Риддл накрыл его рот своим. Он сначала и не понял, что произошло. Его опять душили, но на сей раз поцелуем. Перед глазами от нехватки кислорода начали мелькать разноцветные искры. Наконец, Гарри сделал глубокий вдох носом, и туман, окутавший сознание, развеялся. Он замычал в губы Риддла, дернулся, и тот отпустил его. Будто и не было ничего, будто не он сделал то, что чуть не лишило Гарри разума. Риддл — сумасшедший, он отравлен безумием и теперь хочет заразить его. — Псих, — выплюнул Гарри. Риддл растянул губы в мрачной усмешке. Его рука сползла с шеи Гарри, скользнула по груди и остановилась около бешено колотящегося сердца. Чувствуя его биение ладонью, Риддл ощущал и жар тела Гарри. — Какое тонкое замечание, — иронично отозвался он, — Но… Пальцы Риддла вонзились в грудь. Гарри вскрикнул. Казалось, что они проникли сквозь шерстяные нити свитера, впились в кожу, добрались до ребер и сжали сердце. — Ты тоже ненормальный. Правда, недоумки, возвысившие тебя, предпочитают называть особенным. Гарри парализовало. Он не мог понять, почему не может сопротивляться. Виною тому слабость после удушья? Или так влияет магия Риддла? В чем же дело? Почему он не может пошевелить и пальцем? — Ведь ты не думаешь, что после всех тех шрамов, оставленных мной, ты будешь жить нормальной жизнью? Глаза заволокло слезами. — Я всегда буду внутри тебя, здесь, — Риддл сильнее вдавил ногти в его кожу, — очень глубоко, где меня не смогут разглядеть другие. Гарри хотел что-то сказать, опровергнуть, но не смог вымолвить ни слова. Лишь смотрел в глаза Риддла, которые начали терять своё очертание. Но их выражение всё еще можно было разглядеть. — Жаль, что мне было дано так мало времени, но зато оно было только нашим. Сожаление. В конечном итоге всё поглотила тьма.