Paint it black

Хейли вовсе не утончённа – именно об этом думает Тристан де Мартель, приближаясь к беседующей за стойкой бара парочке. Хейли резко контрастирует с присутствующими здесь вампирами обоих полов. Экс-люди на приёме у бессмертного графа из тех, в кого манеры вколачивали строгие родители ещё пару веков назад, в кого умение держать себя впитывалось с молоком матери. Хейли Маршалл-Кеннер происходит, без сомнения, от одной из самых уважаемых волчьих стай, и нечто аристократическое угадывается в чертах её лица при определённом повороте головы, однако у волчицы на лбу большими буквами написано «оборванка», и надписи этой не стереть, как бы она ни старалась (а старается она не очень). Хейли не изящна, Хейли отвратительно худа – настолько, что лопатки непривлекательно выпирают из неизысканного платья – со вкусом у Маршалл-Кеннер откровенно плохо, причём как в плане гардероба, так и в плане мужчин: Тристан думает, что её отношения с двумя Майклсонами, да ещё и с оборотнем одновременно – венец тех глупых ситуаций, которые описывают в не менее глупых дамских романах. Хейли вовсе не утончённа – Хейли откровенно вульгарна, она залпом, оставляя следы помады на тонком стекле, выпивает шампанское, которое принято употреблять маленькими глоточками, смакуя каждую каплю, красит губы вызывающе-алым и выбирает платье того же кричащего цвета. Граф де Мартель любит красный – но не этот отвратительный карминовый, а благородно-бордовый: цвет настоявшегося вина, цвет желанной крови. Но Тристан тоже из тех, кого отец приказывал выпороть за восклицание на два тона выше положенного или любую другую детскую шалость, на которые так горазды маленькие дети, так что де Мартель лишь учтиво кивает, приглашая знаменитую волчицу на танец, и даже не морщится, ещё за несколько метров ощущая приторно-сладкий аромат её духов. Тристан ведёт себя с Маршалл-Кеннер подчёркнуто-вежливо и даже позволяет себе немного флиртовать, с удовольствием ловя ревнивый взгляд своего создателя. Однако, в каждой нотке его голоса, в каждом взгляде серебристых и холодных, словно сталь, глаз сквозит опасность, и её Хейли ощущает каждой клеточкой своего сверхчувствительного тела. Граф де Мартель не из тех, с кем стоит шутить – волчица осознаёт это со всей ясностью, на которую способна, граф де Мартель в определённые моменты своей жизни может быть едва ли не страшнее Элайджи Майклсона. Но, кажется, с благоразумием у Хейли так же плохо, как и со вкусом, а, может, это просто издержки волчьей породы – Тристан не знает, но несколькими неделями позже обнаруживает себя в доме семьи первородных с гибридскими укусами по всему телу, и довольный взгляд зеленоватых глаз Маршалл подсказывает ему, что над ним поработали вовсе не зубы Клауса. У Тристана в этот момент перед глазами проносятся картинки разных приспособлений, способных заставить Хейли пожалеть о каждой капле яда, пущенной по его венам, о чём он ей и сообщает. У Маршалл-Кеннер – он готов поклясться – холодок пробегает вдоль позвоночника, потому что у волков всё-таки имеется инстинкт самосохранения, и гибрид понимает, что слова де Мартеля – не угроза – констатация факта. Так что нет ничего удивительного в том, что Клаус обнаруживает мать своего ребёнка мёртвой. А Тристан, уходя, думает, что наконец-то Хейли Маршалл-Кеннер в благородно-бордовом. Правда, аристократизма и утончённости ей это не прибавляет, Хейли всё также вульгарна. Только теперь не ошиблась хотя бы с цветом.