Paint it black

Злодеям хэппи-энд не положен — высечено на сердце, вытатуировано на коже. Злодеям хэппи-энд не положен — не смыть, не стереть, не выкинуть прочь. Злой Королеве верить вроде как не надлежит, наивно — тем более. Злой Королеве надлежит портить жизнь мирным гражданам и сеять хаос, но Реджина — против стереотипов, Реджина — верит отчаянно, слепо — всем сердцем, которое отчего-то ещё не почернело окончательно. Румпельштильцхен уже не верит, да и не надеется. Румпельштильцхен видел слишком много и слишком много пережил — в его сердце ни намёка на спасительный алый, его сердце загибается от черноты, почти перестаёт биться. Он помнит золотую истину "злодеям хэппи-энд не положен" и точно знает, исправившимся — в том числе. Этого не изменить ни всемогущей (через раз) Злой Королеве, ни уж точно хоть и любящей, но абсолютно беспомощной Белль — мистер Голд понимает это чертовски хорошо, как и то, что Реджину не спасёт её Робин, так что наблюдает за потугами Её Величества обрести своё счастье с насмешкой и неприкрытым злорадством (временная "смерть" Белль ей так и не была прощена). — Я добьюсь своего, Румпель. Ты меня знаешь. Голд в ответ молчит, лишь награждает презрительным взглядом карих глаз, на дне которых — фальшивое (почти) пожелание удачи. Он не верит ни в то, что Миллс найдёт сказочника, ни в его существование, если уж на то пошло. Реджина злится — её бесит это неверие, ей хочется доказать, не понятно, что и кому (себе? Румпелю? Обоим плевать, если разобраться). Ей хочется победить, получить своё "долго и счастливо". Ей хочется не ощущать осадок от голдовской кривоватой ухмылочки и неверия на дне глаз. — Злодеям не положен хэппи-энд, Реджина. Смирись. — его голос — глухой, хрипловатый с ноткой боли и щепоткой безнадежности — рушит её, и Миллс почти чувствует, как подкашиваются ноги. Глупо — надежды разрушаются от простого "смирись". Глупо — душа наполняется чувством безысходности. Глупо — сердце чернеет окончательно.