Paint it black

Дилану кажется, что они с Эммой похожи чертовски сильно: оба дышать нормально не могут, не умеют. У Эммы руки чуткие, нежные, тёплые — они боль облегчают, почти заставляют её исчезнуть, растворится (Дилан не знает, Декоди его боль в себя впитывает). У Дилана жизнь в руинах, погребена под обломками — восстанавливать её сложно, и даже налаживающиеся отношения с Нормой этому не особо способствуют. Дилан всё ещё отщепенец в семье (вроде как прощённый, только за что — не понятно), всё ещё жертва грёбанного инцеста (почему крыша едет у Нормана, а не у него — загадка). Дилану всё ещё больно где-то внутри, и дышать из-за этого нормально не получается — у Декоди всё куда прозаичнее, у неё трубки в носу и кистозный фиброз — диагноз звучит страшнее его, Массетта, жизни. Эмма — воин, и не потому что противостоит болезни уже семнадцать лет, а потому что борется с трудностями жизни (а их навалом) с неугасающим оптимизмом и светом, исходящим откуда-то изнутри. Декоди из всех них (его, убивающего людей Нормана, немного ненормальной Нормы, вечно пропадающего Калеба и даже чересчур строгого шерифа) заслуживает подобного меньше всего, но смерть подкрадывается к ней всё ближе и уже стоит за плечами, уныло завывая. Эмма храбрится, но Дилан без труда читает смирение в её глазах. От этого саднить начинает сильнее, и даже не жаль, что его чуть не убивают, когда он всё таки достаёт деньги на её продвижение в очереди (их общество коррумпированно насквозь, но порой это только на руку). Эмма улыбается нежно, и вдох получается глубже — Дилан с удивлением понимает, что, кажется, лёгкие работают с удвоенной силой, когда смотрит на лежащую в больнице Декоди. Удивительно — они помогают сами себе и учат дышать друг друга.