Paint it black

|Опять же, работа скорее именно по сериалу| Все, что у него есть, — 5 грамм пороху — маловато, чтобы взорвать весь мир к чёртовой матери; достаточно, чтобы застрелиться. Любовь — лотерея — выгорит или нет решать лишь судьбе. Запах васильков — такой любимый в другой жизни, но осточертевший в этой — витает в воздухе, его не удаётся перебить даже самым отвратительно смердящим тавернам. Воспоминания — когда-то дарившие счастье, а теперь корёжащие душу — не топятся даже тремя бутылками крепкого бургундского. Медальон — знак любви однажды, сейчас символизирует лишь боль — удавкой на шее, точно такой, что он почти собственноручно накинул на Анну. Взвести курок не сложно, когда за спиной предательство и любовь, что едва не свела с ума, в буквальном смысле лишила рассудка. Взвести курок не сложно, выстрелить — всего лишь избавление. Он утопает в своей боли, скорби и вине — они разрушают его, почти ничего не оставляя от прежнего графа де Ля Фер. Он старается изо всех сил залить их вином — только они плавучими оказываются, гложут даже когда он едва выговаривает собственное имя (то, что покороче — Атос). — Как ты смеешь говорить мне о боли? — кричит миледи де Винтер, а он молчит в ответ. Не потому что ему нечего сказать, а потому что ни одно слово и ни одно даже самое длинное предложение не опишет того, что он испытал, приговаривая любимую женщину к смерти. — Я отдал тебе всё, — шепчет исступленно, и оба знают, что это — правда. Анне (когда-то) де Ля Фер видеть его нестерпимо больно, родной профиль вытатуирован на сердце — не выжечь ничем, не свести. Его глаза цвета первых васильков — её личный фетиш — снились ей в кошмарах и надеждах о встрече однажды на одной из парижских улочек. Она мечтала о любимых губах и нежных руках, какие были только у него — мечты идут крахом. Новый Оливье — ныне Атос — пахнет вином и порохом, и руки у него другие, грубые. Но и она изменилась — к чему наглая ложь — ту простую девочку, влюблённую в графа до безумия, она похоронила давно, погребла где-то под обломками, когда по кирпичикам разносила себя, чтобы выковать новую — отвратительную, лживую, но единственно способную выжить. Ту девочку едва не изнасиловал деверь и повесил любимый муж. Та девочка умерла, кислорода не хватило; та девочка всё ещё болтается на верёвке в заброшенном уголке поместья. Они любили друг друга где-то, когда-то — наверное, и впрямь в другой жизни. Теперь они другие, непохожие на себя тех: он пахнет порохом и носит простое "Атос", а она всё цепляется за прошлое, включая родной васильковый в любой из своих нарядов. Они сидят в прокуренной комнате напротив друг друга чёрт знает сколько — минут или часов, плевать — и выплёскивают друг на друга боль. Все, что у него есть — невыгоревшая любовь и пять грамм пороху — достаточно, чтобы застрелиться. Миледи по праву рождения женщиной должна получить пулю в висок — быстро и почти безболезненно. Ему достаётся способ куда менее гуманный, но такой же действенный — перерезанное горло. Граф де Ля Фер не наступает на одни и те же грабли дважды. Всё, что им остаётся — невыгоревшая любовь, пять грамм пороху и шанс начать с начала. Пистолет оказывается выброшенным в окно.