Paint it black

| Печальная история о том, как я хотела написать флафф и скатилась в беспросветный ангст | Клэри Фрей теряется. В этом мире всё чужое, страшное до нелепого, незнакомое. Она боится сделать шаг — каждый из них может оказаться неверным, смертельно опасным. Она передвигается наощупь (сумеречный мир и впрямь тонет в сумерках), словно слепой котёнок (жалобное мяукание идёт в комплекте). Лица Джейса, Алека и Иззи путаются со строчками правил из Кодекса и теряются где-то среди перемешанного алфавита рун, не несущих лично для неё никакой смысловой нагрузки. У неё голова идёт кругом, и единственный якорь, за который она цепляется отчаянно, сдирая кожу с пальцев, — Магнус. Она не помнит его совсем, но находит что-то знакомое в кошачьей грации, вертикальных зрачках и горьковатом запахе полыни; что-то из детства, что-то дарящее покой, защиту. Магнус особо не возражает, и она к нему приходит (всё чаще в последнее время). У него каким-то непостижимым образом находится для неё минутка каждый раз, когда она заявляется с нервной дрожью вдоль позвоночника и отчаянием в зелёном взгляде. Бейн не говорит ни слова, только вздыхает безнадёжно и протягивает ей какой-то отвар, знакомо пахнущий полынью. Клэри послушно глотает, почти не морщась, говорит-говорит-говорит без остановки, а потом зачарованно наблюдает за срывающимися с его пальцев потоками магии оттенка отчаянно-голубого и чувствует, что дрожь исчезает сама собой, а голова становится ясной. Она в такие моменты награждает его счастливой улыбкой — и это его любимые моменты из проведённых с ней наедине. Кроме, разве что, тех, когда её улыбка касается его кожи где-то поверх ключицы, а потом скользит выше, до самых губ, а руки сжимают его плечи до боли-сладости, а волосы огненным морем обволакивают их двоих — лишь только их двоих. Ему в эти самые моменты особенно остро хочется укрыть её, спрятать от этого проклятого мира, заставляющего ломать себя раньше времени, хочется наколдовать ей бессмертие и способность оставаться такой наивно-беззащитно-воинственной примерно вечность. Только Клэри Фрей этому миру принадлежит, и сломает себя неизбежно — аксиома, не вычеркнуть из книги судьбы (и в доказательстве не нуждается, ни к чему тратить бумагу). Только Клэри Фрей уже разбивает себя по кусочкам каждый раз, как на слух ложится "Кодекс не велит" в сочетании с закрепившейся на постоянной основе Иратце в области сердца. Только Клэри Фрей меняется день ото дня, но продолжает приходить: глотать настойку полыни, наблюдать за его магией всё того же отчаянно-голубого и покрывать ключицы огрубевшими поцелуями. Клэри Фрей меняется, и Магнусу от этого больно, обидно. Отпускать её не хочется до рези, только выбора у него нет. Клэри Фрей больше не слепой котёнок, шагать не боится, Серую книгу знает на зубок, но отчего-то всё ещё глотает полынь (привычка, наверное), почти не морщась и улыбается облегченно, когда головная боль отступает. Клэри Фрей ломается где-то внутри просто потому, что смерти вокруг слишком много (сумеречный мир всё ещё в потёмках), потому что Кодекс становится её единственной заповедью, а огненное море больше рассыпается по плечам, стянуто в небрежный хвост. Клэри Фрей ломается где-то внутри просто потому, что Магнус Бейн однажды погибает в схватке с посланниками Валентина — всё также окружённый своим отчаянно-голубым. Клэри Фрей ломается где-то внутри и полынь больше не глотает — она перестала помогать.