Paint it black

Мистеру Хайду положены все отрицательные качества человеческой натуры и неумение чувствовать — бонусом к весёлой жизни негодяя. Мистер Хайд ведь — худшая половина, мистер Хайд должен олицетворять жестокость, являть беспринципность. Все эти "должен" бьются о ясный взгляд светло-голубых глаз Мэри. Бьются вдребезги, на мелкие осколки, забрызгивая всё вокруг мелкими кусочками смертельно острого стекла. Он ей не пара; он её стоить не может даже в сумасшедшем параллельном мире. Он ведь — чудовище, у него ведь ни чувств, ни принципов. Он ведь — чудовище, и это крупными буквами во всём его облике. Только Мэри плевать на его странно воспалённые глаза и шрам через пол-лица; её не волнует, что он нагоняет страх на окружающих и заставляет их подчиняться одним движением руки. У Мэри просто сердце заходится, когда он входит в комнату, Мэри едва может внятно произносить заученные вежливые формулировки или держаться на ногах. Мост в потёмках кажется не самым удачным местом для прогулок благопристойной девушки, но Лидгейт плевать, она отправляется туда намеренно, с прозрачным желанием обдумать сложившуюся ситуацию с доктором Джекиллом и мистером Хайдом. Он появляется внезапно: его силуэт словно складывается из тумана, стелющегося по остывшей к вечеру земле. Ей бы его опасаться, да только внутри крепнет интерес и желание узнать его ближе — ничего схожего с комком нервов, что не распутать, и нервной, пугливой дрожью. Он смотрит на неё с улыбкой на грани нежности и какой-то непонятной уязвимостью во взгляде. Мэри в ответ не прячет смущённо глаза (как вроде бы полагается), не флиртует и не кокетничает. Мэри говорит прямо, Мэри целует первая, Мэри к нему влечёт от слова "запредельно" и справляться с этим не выходит совершенно. Только она сама не понимает, во что ввязывается, не имеет представления о той власти над ним, контрой обладает; не знает, как просто ей укротить монстра внутри него, лишь осторожно касаясь мягкими руками и целуя сладко-сладко. Лидгейт пахнет какими-то цветами и кажется хрустальной в мерцающих отсветах свечей. Ему нельзя так отчаянно-безумно желать её; ему нельзя вдыхать её запах. Он должен быть бесчувственным. Он-должен-быть-бесчувственным. Мантра вспыхивает на глазах, пеплом — сквозь пальцы. Мэри целует его вновь — остатки самообладания летят к чертям. Мгновение — он отвечает. Мгновение — она улыбается так таинственно, что у него стойкое ощущение причастности к какому-то магическому ритуалу. Мгновение — они лежат рядом, пальцы переплетены, по губам бесстыже-счастливые улыбки (не вяжутся с определениями "монстр" и "благопристойная"). Мгновение длится вечность — он стоит у распахнутого окна, под которым в луже крови лежит всё также пахнущая какими-то цветами хрустальная Мэри Лидгейт.