Paint it black

У неё имя такое нежное, аккуратное, его на языке перекатывать удобно. Семипалый знает – Катерина – именно та, кого он искал так долго, с кем быть хотел. Катерина ему не надоест никогда, потому что всегда раз-на-я. Семипалый смотрит её постановки для одного зрителя – его самого. Она перевоплощается так легко, как будто ничего проще и быть не может – соседи их сменяются в её лице, перемешиваются. Она – одно, потом другое, и всегда разная. Прозвище у неё под стать – артистка и есть. Она ведь другой была. Наивной девчонкой была, глазами голубыми, чистыми в душу смотрела. Всего лишь образ. - Что ж ты всё здесь сидишь, Юрь Кондратич? – спрашивает она, челюсти сомкнув и обнажив ровные зубы, - А? Что в Москву не уедешь? Денег у тебя ведь достаточно. Я бы в театральный потупила. - Ты деньги мои не считай, - раздражённо бросает в ответ Семипалый. У Катерины лицо темнеет; она тона такого не любит. И Семипалого она тоже не любит, только под его протекцией спекулировать спокойно можно, вероятность быть пойманной катится по наклонной, а доля её, напротив, возрастает. Катерина работает на износ, на будущее; Катерина знает мужскую природу непостоянную и откладывает в подкладку накопленное: купюры, да жемчуга. Семипалый её, конечно, тоже не любит. Для него чувств подобных не существует, для него есть только страсть и выгода. Да только хороша Артистка слишком, чтобы кому-то её отдавать, хороша. Семипалому только такая нужна, самая, и чтобы никому больше доступна не была. Он подумать не мог, что однажды и ему станет не-дос-туп-на. - Ах, аборт? – Катерина кричит, а у него уши от её ярости закладывает, - А то, что ребёнок этот – твой, ничего, значит?! У-ух! Катерину потряхивает, только Юрий Кондратич уже разучился понимать, где она сама, а где образ чёртов Артистки; он не знает уже – то ли из принципа она ломается, то ли и впрямь о ребёнке думает. Катерина кидает его, сбегает со всем добром накопленным, да с собой кое-что прихватывает. - Ты хотела поступить в театральный, а поступила, как сука, - хрипит Семипалый, когда Артистка через три года стоит над ним, задыхающимся от какой-то хвори. Она смотрит без тени сочувствия, и на тонких губах усмешка. - У меня дочь, если тебе интересно. Веркой назвала. Он отворачивается, видеть её не хочет; маска приклеилась к миловидному лицу накрепко. Образ Артистки его преследовал последние три года. Всего лишь образ.