Paint it black

Спенсер Хастингс зависима. Какая разница, что уже давно не от таблеток, а от вполне конкретного человека? Какая разница, что от этого человека быть зависимой запрещено самой природой? Никакой. По крайней мере, для Спенсер. Она изредка ловит взгляд пронзительно-голубых глаз, и бледные скулы окрашиваются в едва заметный румянец. Ей нравится украдкой наблюдать за ним. За его резковатыми движениями и привычкой запускать руку в густую светлую шевелюру. За манерой хмуриться, когда ему что-то не по нраву. За искренней улыбкой, освещающей его лицо, и звонким смехом. Спенсер Хастингс почти не стыдно, потому что слишком сильно желание прикоснуться к нему, чтобы хватало сил на стыд. У Джейсона ДиЛаурентиса тоже давным-давно были проблемы с зависимостью. Но он от неё избавился. Когда освободился от оков постоянного желания обладать, поклялся, что никогда в жизни больше не позволит себе увлечься чем-то. Но все обещания летят в тартарары, когда Спенсер Хастингс, его сводная сестра, серьёзным взглядом своих карих глаз смотрит ему прямо в душу. Никто не догадывается о его маленьком безумии, и Джейсон прилагает все усилия, чтобы скрыть желание, наверняка отчётливо мерцающее в его глазах. Спенсер старается свести общение с "братом" к минимуму, чтобы не заронить ни у кого и мысли о своём странном к тому отношении. Они успешно избегают друг друга, пока однажды нос к носу не сталкиваются на очередной вечеринке Роузвуд-Хай. Спенсер за главную, а вот что там делает Джейсон — загадка. — Привет, — бормочет он, стараясь не смотреть на Хастингс. Она в ответ лишь кивает и спешит раствориться в толпе танцующих. ДиЛаурентис, однако, не выдерживает этих спринтерских забегов и ловит Спенсер, к слову сказать, весьма удачно, во время медляка, вовлекая ту в танец. — Что ты творишь? — шипит Хастингс, — Мне нужно подготовить девочек, объявить следующее выступление... Джейсон не слушает, Джейсон любуется её глазами цвета горького шоколада, метающими яркие молнии, и грациозными движениями: танцует Спенсер отменно. — Спенсер, что происходит? — спрашивает он, и девушка выгибает бровь, — Почему ты меня избегаешь? — отвечает он на её немой вопрос. Спенсер судорожно вздыхает и вырывается из сильных рук, в очередной раз сбегая от сводного брата. Он, кажется, понимает, в чём дело. Понимает, и сам не верит: так не бывает. Он находит её тремя часами позже, когда все разъезжаются, и остаётся от силы десяток учеников, снующих по залу и пытающихся сделать вид, что они заняты чем-то действительно важным, вроде уборки мусора. — Спенсер, — вновь зовёт он, заставляя брюнетку испуганно дёрнуться. — Джейсон, — настороженно отзывается она, — ты меня напугал. — Прости, — в голосе ни капли раскаяния, может, потому что мысли заняты не тем, а, может, просто потому что его это сейчас волнует в последнюю очередь. — Ты что-то хотел? ДиЛаурентис не отвечает, он просто разворачивает Хастингс к себе и грубо выпивается в мягкие губы. Его не волнуют те десять учеников, которые завтра точно будут судачить, его бы не взволновало даже появление премьер-министра. У Спенсер двойственное чувство иррациональности, но абсолютной реальности происходящего, и удовольствие от этого ощущается только острее. Хастингс молчит, когда он наконец отрывается от неё, чтобы вдохнуть немного воздуха. Она боится спрашивать, боится разрушить момент, который кажется слишком волшебным. Поэтому с её губ не срывается не единого звука, она лишь прижимается к широкой груди Джейсона, и думает о том, что повела бы остаток жизни, просто стоя так близко к нему, так явственно ощущая его аромат. Спенсер Хастингс тоже плевать на окружающих.