(Не) Рыцари

Хагрид оказался полувеликаном с простоватой речью, добродушным взглядом и громогласным отсутствием манер. Среди проходов в теплицах, явно не рассчитанных на его размеры, он был неповоротлив, и оттого казался до смешного неуклюжим. Его простота забавляла и одновременно нравилась Гарри. Нравилось ещё как морщился Малфой, когда Хагрид приближался к нему. Занятие выдалось труднее, чем они рассчитывали; на потные лица оседала пыль и рассеянные растворы, руки и мантии перепачкались в земле. Малфой время от времени чихал, Невилл тёр глаза, от чего они становились только краснее и слезились всё больше, а Невилл видел всё меньше. Магией они не пользовались, пересадка растений в большие горшки выдалась кропотливой, трудоёмкой, кому-то нудной, а кому-то отрадной после Трансфигурации. Гарри вздохнул и потёр поцарапанную ладонь, после Трансфигурации у него побаливала голова, но ему для отрады скорее бы подошёл квиддич. Гермиона, заметив порез, покачала головой, но ничего не сказала о мадам Помфри, как в первый раз. В конце занятия, будто пытаясь поднять всем настроение и скрасить свою неуклюжесть, Хагрид пригласил учеников захаживать к нему на чай да и просто душевно поболтать. Многие удивились, такого от преподавателей они ещё не слышали. Хотя по рядам прошло оживление, Гарри сомневался, что многие пойдут к Хагриду. Если честно, он сомневался, что пойдёт хоть кто-то. И это было ему на руку, так как он собирался пойти. После часа Травологии было понятно, что Хагрид любитель животных, а не растений. Он не внушал ни страха, ни доверия, а если и был опасен, то разве что непреднамеренной грубостью и тем, что ненароком разольёт на кого-то чай или угостит дубовым пряником, о который можно сломать зубы. — Скорее бы уже квиддич, — ныл Рон, когда они шли из теплиц в замок. Глубокая осень застелила землю листьям, оголила деревья, и привычная для этого времени года сырость покалывала, пробираясь под кожу. Осенний ветер охлаждал пыл особо страстных и рвенных студентов. Рон кутался в свою мантию, предпочитая мёрзнуть, но не надевать розовый вязаный свитер. Гарри с одной стороны сочувствовал ему, а с другой стороны, его забавляли вкусы матери Рона, и радовал свой гардероб. Гермиона осуждала Рона за легкомыслие, Рон огрызался, после чего они не разговаривали какое-то время и снова начинали общаться, внезапно и непредсказуемо для Гарри. Гарри был этому рад, так как чувствовал, что общаться они начинали из-за него. А ещё он был абсолютно согласен насчёт каиддича. — А ты летал уже? — искренне и просто спросил он. Рон замешкался и слегка смутился: он немного наклонил голову и замедлился. Гермиона, ушедшая вперёд, повернулась к ним. — Нет. Кто бы мне дал метлу? Зато… я видел, как летают братья, — тихо произнёс Рон, было видно, что он одновременно раздражён и восхищён по этому поводу. — А… понимаю, — сказал Гарри, вкладывая в слова вежливое сочувствие. Вряд ли он действительно понимал. Он-то уже летал на метле. Сначала с Сириусом и с отцом, а потом — в лет восемь ему разрешили попробовать взлететь самому, а в лет десять он даже играл со взрослыми в квиддич, правда, играли они недолго и все ему поддавались, но Гарри всё равно этим гордился. — У меня в семье все отлично летают на мётлах. Это превосходство давало ему возможность быть сейчас снисходительным, и Гарри легко наслаждался им. Ведь когда у них начнутся занятия по квиддичу, всё может измениться. Гарри бы не хотел, чтобы Рон обошёл его, но хотел, чтобы он играл хорошо. Значит, им нужно будет занять не конкурентные позиции. Гарри посмотрел на Рона и улыбнулся, Рон непонимающе улыбнулся в ответ. Гермиона смотрела на них обоих напряжённо и молчала. — Вечером будет дождь, — вдруг сказала она. — И завтра гроза. Так что квиддича пока не будет. — Да откуда ты знаешь, ты же не предсказатель погоды, — недовольно забурчал Рон. — И вообще, почему ты постоянно стремишься меня огорчить? — добавил он. На что Гермиона лишь вздохнула и философски пожала плечами, явно подразумевая, что он огорчает её не меньше. Сзади раздался крик. Все трое синхронно обернулись. Девочка из Хаффлпафа упала и, видимо, подвернула ногу. Ей помогли встать. Некоторые слизеринцы посмеивались, хаффлпафцы выглядели серьёзными. Кто-то обвинял кого-то, что ей поставили подножку. Кто-то даже видел. Начиналось выяснение, которое могло перерасти в бучу вдали от преподавателей. Гарри слегка нахмурился и развернулся. — Неинтересно посмотреть, чем закончится? — спросил Рон. — Не-а, — ответил Гарри. — Когда что-то уже произошло, поздно искать виноватых. — Я тебя не понимаю, — искренне признался Рон. — Когда что-то произошло, надо разобраться, наказать виновных, чтоб всё было справедливо. — Разобраться может оказаться невозможно. Кто-то будет утверждать одно, кто-то будет утверждать другое. К тому же, тот, кто упал, хочет не справедливости, а наказания. — Я бы лично встал за девчонку, — легко сказал Рон. Гарри подметил, как Гермиона вскинулась и (может быть!) слегка покраснела. Её кудряшки прикрывали щёки, да и на улице было холодно, поэтому определить было трудно. — Это потому, что она девчонка. И ты не любишь слизеринцев. А вот если бы конфликт был, допустим, между хаффлпафкой и рейвенкловкой, кого бы ты защищал? — Ну… ту, которая мне бы больше понравилась. А, может, вообще никого бы не защищал. Гермиона фыркнула. — Второе — мудро, — спокойно заключил Гарри, сам удивившись, почему говорит так. Он не мог сказать, откуда он знал это. Гермиона выглядела разочарованной, Рон растерянным, поэтому Гарри ничего лучше не оставалось, чем продолжить путь в замок. Он был уверен, что они последуют за ним. Не услышав их присутствия, он обернулся. Всё оказалось немного не так, как он предполагал. Совсем не так. Он увидел Гермиону подошедшей осмотреть ногу девочки, и хаффлпафцы переключились вниманием со слизеринцев на неё. Они внимали тому, что она делала и говорила. Гарри был уверен, что речь её закончится тем, что: «Её надо показать мадам Помфри!», но Гермиона его изрядно удивила, раздавая указания, как прирождённый лидер. Гарри весьма ощутимо почувствовал, как приземляется на землю после своего полёта в облаках. Это было немного больно и горько, он сложил руки на груди и выгнул бровь. Рон смотрел на Гермиону, а не на него. Они были куда более самобытными и самостоятельными, чем он предполагал. Независимыми от него. Гарри хмыкнул и нахмурился. Во время приземления можно обжечься, сломать кости или содрать ступни, и Гарри чувствовал это всё, по мере того, как самомнение схлопывалось, как бракованный парашют. Ближайшие пять минут, когда он шёл вместе со всеми, а в центре внимания была Гермиона и, он знал уже, Лиззи, он убеждал себя, что это даже лучше, что у него такие достойные и в меру непредсказуемые друзья, что так гораздо интереснее. «Не рановато ли царский комплекс проснулся?» — прозвучал насмешливо издевательский голос в голове. Гарри мог только уязвлено молчать и тихо сопеть. «Мы ещё даже не проверили, на что ты способен. Годишься ли ты вообще. Ты ещё никому ничего не доказал. Уважение заслуживают, преданность вынуждают. Помни это». Гарри хотел бы отмахнуться, отвернуться и уйти. Но это было невозможно. Голос был прямо в голове. И Гарри чувствовал, что Том был доволен проехаться по его неудаче, известной только им двоим. И тогда до Гарри наконец дошло, какой это кошмар — что его сознание открыто для Тома в любое время, когда тот хочет. Как публичный дом для одного лица, и Гарри почувствовал себя соответственно. Ему стало так обидно, что в этот момент он готов был расплакаться, и ему стоило большого труда сдерживаться. Том рассмеялся. Он смог опознать и эти чувства и то, что Гарри не собирается ему ничего доказывать. Это ему тоже нравилось. «Чтобы ты не глупил, я тебе объясню. Докажешь, что достоин — получишь хорошее место подле меня». Пытаясь совладать с эмоциями и не послать Тома, Гарри коротко сформулировал: «Какое?» Том усмехался в мыслях Гарри, уже не смеясь: «Моей правой руки». Гарри казалось, что Том что-то утаивал и не мог понять, что. «А если я откажусь?» Том скучающе вздохнул, словно он ждал этого вопроса и ответ был давно готов. «Жизнь раз за разом будет тебя подводить тебя к тому, чтобы ты согласился. Но если будешь слишком долго упрямиться, то умрёшь». «Уточняй уже тогда, пожалуйста, что это ты собираешься подводить меня к сумасшествию, пока я не сдамся и убьёшь меня, если я не соглашусь». «Слишком много думаешь о себе. У меня полно людей. Если ты меня разочаруешь, я не удостою тебя своим вниманием на смертном одре». «Какой ты великодушный», — съязвил Гарри. «Какой есть», — не упустил момента поддеть его Том. К тому времени они были уже у замка. Лиззи повели в больничное крыло, Гермиона, чувствуя какую-то ответственность, решила за этим проследить. Рон остался с Гарри, но глядя на его выражение лица, не решался заговорить. Гарри присел на боковую лавочку у стены, Рон опустился рядом. И как раз сейчас Гарри бы не хотел, чтобы он был рядом. Это окончательно ломало его гордость. — Ты побледнел, — осторожно заметил Рон. — Может тебе тоже сходить в больничное крыло? Хотелось то ли закрыть лицо руками, то ли двинуть Рону кулаком. Не в меру заботливый Рон был не к месту. Гарри сумел сдержаться и ответил: — Перепады температур. — Голос звучал нервно. Даже Рон, вероятно, мог это почувствовать. — Жаль, что Гермиона оказалась права, — сказал он, показывая в вытянутое готическое окно. — Начался дождь. Удачно сменить тему и начать разговор у него не получилось, поэтому какое-то время они молчали, а после Рон прокашлялся и сказал: — Пойду посмотрю, где мои братья. И если они в гостиной, не используют ли для своих проделок мои вещи. Гарри молча кивнул. Рон ни разу за всё это время не искал своих братьев просто так, до того, как они что-либо сделали. Вряд ли у Рона сработало предчувствие, поэтому, скорее всего, он ретировался от неловкости. Так было даже лучше. Гарри не мог ему открыться. Он чувствовал себя мухой, влипшей в смолу, и хотел побыть один. Он очень ясно понял, что хотел бы отделаться от Тома, а вовсе не доказывать ему, что достоин быть его правой рукой, и он понятия не имел, как это сделать. Обратиться к кому-либо из профессоров он боялся. Его бы могли отправить в Мунго, а то и вообще в Азкабан. Размышляя о том, что его ждёт, Гарри чувствовал, что может впасть в истерику, поэтому перебрался в туалет и закусил руку. Он остановился только когда почувствовал, что может пойти кровь. Боль немного отрезвила. Метод был экстренным, травматичным и далеко не самым лучшим, но Гарри хотел сиюминутного результата. Затем он уравновесил своё дыхание. Стало ещё чуть лучше. Теперь он ощущал, что раз жив, то может что-то сделать. Бороться за свою жизнь и свободу так, как сможет. И для этого ему нужно было стать очень хорошим магом и освоить защиту от ментальных вторжений, если такая существует. Должна была существовать. Он знал, что Гермиона сможет ему помочь. Он заломил руки и обнял себя, справляясь с остатками нервозности. Когда Том озвучивал свои намерения, Гарри знал, что он серьёзен, и что испытания не заставят себя долго ждать, а раз будущее не ждёт, то и Гарри не может более игнорировать эту связь и относиться к ней безответственно, несерьёзно, по-детски, как раньше, когда он думал в спектре: «это игра — так надо — если что, мне помогут — Том мне не навредит — это не моя ответственность». Сейчас Гарри понимал, что Том будет поступать, как хочет. Кто может его проконтролировать? Он — самый большой преступник из ныне живущих, многие опасаются называть его имя, никто не знает точно, сколько членов в его организации, называющей себя «Пожиратели Смерти», где он в следующий раз появится и какой облик он примет. Никто его до сих пор не победил и не поймал. А если его кто-то или что-то и контролирует, то оно ещё более страшное, и Гарри точно не хотел об этом знать. И Гарри действительно увяз как муха в болоте, он не видел края этой связи, она словно тянула его в ночь, и он проваливался всё глубже. Ему было страшно, он не хотел жить в страхе, не хотел выкроить свою жизнь очередным нарядом для Тома. От напряжения Гарри слышал происходящее вокруг словно сквозь вату, поэтому когда кто-то подошёл к нему, Гарри подскочил и едва не вскрикнул от неожиданности. Подошедшим оказался студент Хаффлпафа, по виду старший на пару лет. — Ты чего такой напуганный? — сходу спросил он. — Обед уже начался, пойдём. Или у тебя что-то случилось? Гарри не знал, что ответить, сначала он шарил глазами по периметру, а потом остановился на парне: уж больно живым и выразительным было его лицо. — Может, ты не ладишь со своим старостой и некому тебе помочь? — размышлял вслух парень. — Такое бывает, что люди не сходятся, — он развёл руками с лёгким сожалением и непринуждённо приобнял Гарри. Жест получился таким естественным, что у Гарри даже не возникло желания сбросить руку. — Можешь рассказать всё мне, а я попробую тебе помочь. — Увидев недоверчивое лицо Гарри (наверное, таким оно должно было казаться) он добавил, будто объясняя очевидное: — Обещаю никому не рассказывать, если это не потребует ещё чьего-то вмешательства. — И гордо добавил: — Мы в Хаффлпафе очень ценим помощь и взаимовыручку. Гарри ощущал себя на дне. Ему предлагал помощь незнакомец с Хаффлпафа. Гарри ощущал себя на дне. И это было славно. Какие-то стереотипы и предубеждения должны были быть поломаны и не возвращаться. Например, о том, что Хаффлпаф — не достойный факультет. Правда, Гарри всё равно не мог ему довериться. Потому что это было слишком опасно, и вряд ли этот парень мог бы ему помочь. Если доверить кому-то ношу, которая окажется для него тяжёлой и ненужной, он попытается её сбросить. Ноша была ценной для Гарри тем, что связана с его жизнью, поэтому он не мог ей позволить быть сброшенной. Но провести себя в Большой Зал он мог позволить. — Я как раз собирался идти, — сказал он, стараясь придать неуверенному голосу решительности. В присутствии хаффлпафца ему почему-то в мгновение стало спокойнее. — Да? — ему явно не поверили. — Ну так пойдём. А как тебя зовут? — Гарри его явно чем-то заинтересовал, и парень решил не откладывать знакомство. — Гарри, — Гарри немного замешкался и кашлянул. Посмотрел на хаффлпафца и поспешно добавил: — Поттер. — А я Седрик Диггори, — ровно сказал парень и улыбчиво протянул руку. — Будем знакомы. Обращайся, если что, — и ловко подмигнул. «Чем-то похож на Джорджа. Немного», — подумал Гарри и ответил банальное: — Конечно. Седрик, несмотря на поверхностное легкомыслие, был умным и ловким. Он начинал нравиться Гарри. Его походка была уверенной и слегка широкой. Спину он держал ровно. Пока они шли в Большой Зал, с Седриком поздоровалась парочка рейвенкловцев, и несколько хаффлпафцев присоединялись к ним, чтобы что-то спросить или переброситься несколькими фразами. Седрик, по всей видимости, имел некий авторитет и имел неплохую систему связей. Он мог занимать много пространства вокруг себя, но в то же время умел становиться незаметным. Этому мастерству Гарри хотел бы поучиться. Рон удивился, увидев его в Большом Зале с незнакомцем, и спросил, плохо скрывая удивление: — Кто это был? — Мой новый знакомый, — таинственно улыбнулся Гарри. Настроение понемногу возвращалось. — Седрик Диггори. Он с Хаффлпафа, — добавил Гарри очевидное. Возможно, не для Рона, а для себя. Гермиона, что удивительно, не заметила его нового знакомства и узнала об этом только из разговора, после чего стала рассматривать головы хаффлпафцев. Гарри предстояло привыкать, что жизнь непредсказуема: не только реакции и действия других людей могут быть непредвиденными, а и его собственные. Гарри казалось, что он попал в какой-то очень сложный квест. И он собирался его пройти. Путей может быть много, но выход всего один. Это нужно было помнить. Это говорил ему Сириус незадолго до школы. Тогда Гарри не придал его словам особого значения. Теперь он, кажется, начинал понимать. После обеда их ждала скучная История магии, и это радовало Гарри тем, что он мог поспать. Чего-то вроде Зельеварения или Трансфигурации он бы сейчас не вынес. Ночью Гарри снился отец. Он пытался его позвать и что-то сказать. Или передать что-то ценное. Гарри так и не понял. Потом во сне появился оборотень, а отец превратился в оленя. Рядом появилось ещё два силуэта. Сон был таким реалистичным, что на утро Гарри ощущал мурашки, будто только зашёл с улицы. Гарри не понимал, с чем это связано. Утро оказалось серым и тревожным не только потому, что погода была пасмурной и лил дождь, как и обещала Гермиона, а и потому что после завтрака его словила профессор Макгонагалл, и Гарри от испуга два ли не вернул наружу овсянку, которую затолкал в себя за завтраком. За несколько секунд, пока она молчала, глядя на него, мозг Гарри работал так активно, как не работал ни на одном из занятий. В голове даже успела пронестись мысль, что его заберут в Азкабан, но потом Макгонагалл произнесла: — Тебя позвал к себе Дамблдор. У Гарри замерло сердце. С чего бы? Что случилось? Почему он? Дамблдор был известен как один из самых загадочных волшебников, и среди них он уверенно брал первые места, наверное, с юных лет. Все остальные чудаковатые волшебники так или иначе были знакомыми Дамблдора. Раз Дамблдор позвал его к себе, надо было морально подготовиться. Гарри знал о нём слишком мало, чтобы пытаться что-то предугадать и выстроить план поведения. Поэтому, как ему казалось, он дышал так, что слышал весь замок, а сердце стучало словно молоток, пытающийся построить из деревянной клетки рёбер лодку, и уплыть. Гарри смотрел в ровную спину Макгонагалл и совершенно не запоминал дорогу. Не мог запомнить. Он не знал, что ожидать, и не был готов. Если бы он знал, что так будет при каждой его встрече с Дамблдором, он бы задумался о переводе в другую школу. Если бы он знал, что эти встречи будут куда чаще, чем полагается ученику встречаться с директором, он бы точно перевёлся. Лестницы перестраивались, и Гарри едва не упал. Макгонагалл сделала ему замечание, которое Гарри не услышал. Дамблдор. Что он хочет? Лучше бы ему сразу сказали цель визита. Неизвестность была мучительной. Ожидание томило. Ноги несли вперёд и дрожали. Вход в кабинет директора охраняли сфинксы. Они были каменными, но опытный волшебник мог бы их оживить. Гарри вздрогнул, будто ощутил на загривке чьё-то ледяное касание и нырнул в дверной проём. Макгонагалл представила его директору и не стала заходить, под её взглядом Гарри был вынужден зайти сам и чувствовал себя в высшей степени неловко, так как Дамблдор что-то писал и обратил на него внимание не сразу. — А, Гарри, проходи-проходи. Не отвлекаю тебя от занятий? Будешь чаю? — задал он сразу несколько вопросов, продемонстрировав беззаботное отношение. От добродушного тона директора у Гарри отлегло от сердца, но напряжение не ушло. — Нет, спасибо. — Ладно, не волнуйся. Я не задержу тебя надолго. Перейдём сразу к делу. Мне кажется, у тебя есть большой потенциал. Ещё не раскрытый, но виден уже. Профессор Макгонагалл рассказала мне о том, что произошло на Трансфигурации. Вполне возможно, тебе понадобятся дополнительные занятия, чтобы ты мог эту силу контролировать и случайно не навредить окружающим. Если у тебя возникнут какие-то трудности, ты можешь обратиться за помощью к профессорам, ссылаясь на то, что это моя рекомендация. — Почему вам интересен кто-то вроде меня? Зачем утруждать кого-то из профессоров дополнительными занятиями со мной? — выпалил Гарри, пытаясь не навлекать на себя ничьего лишнего внимания. Он вспомнил Снейпа и профессора Макгонагалл и вздрогнул. — Это вполне соответствует моим желаниям и предназначению школы — помочь ученикам развить свои магические таланты. Ты можешь стать гордостью Гриффиндора, даже гордостью Хогвартса, — Дамблдор смотрел прямо на него, его взгляд был мягкий, глубокий и казалось, всеохватывающий. Но ещё Гарри казалось, что на дне этого тёплого мягкого взгляда есть нерушимая ледяная твердь. — Если эту силу направить в правильное русло, — продолжал Дамблдор, глядя сквозь свои очки-полумесяцы. — В противном случае, она разрушит. — Он сделал паузу и внимательно осмотрел Гарри, будто что-то прикидывал, оценивал. — Будь осторожен, — добавил он. — Осмотрительно было бы с твоей стороны не влипать в передряги. — Да, профессор, — Гарри мог только согласиться. — Хорошо. Можешь пока идти. А я подумаю, кто из профессоров сможет уделить тебе дополнительное внимание. — А-а, спасибо, — несколько замялся Гарри. Дополнительного внимания от профессоров ему пока совсем не хотелось. Не дожидаясь никаких ещё новостей (ему казалось, что Дамблдор придумывал всё на ходу, и кто знает, что бы он ещё услышал, если бы задержался), Гарри, слегка поклонившись, вышел. В дверном проёме ему показалось, что сфинкс дышит. Но это оказался Рон. Он ждал его у выхода из коридора и едва не напугал. — Ну, что? Как всё прошло? — Рон набросился на него с расспросами и выглядел встревоженным и жутко заинтересованным, он огляделся по сторонам и понизил голос: — Чего старик хотел? Гарри состроил недовольное лицо, выражая некий упрёк, Рон в недоумении слегка отпрянул. Гарри поправил сумку на плече и произнёс с расстановкой: — Да так, беспокоился о моём здоровье, и о вашем тоже. — Правда, что ли? — Нет, вру. Теперь лицо Рона стало обиженным и возмущённым, он зло посмотрел на Гарри и ничего не сказал. Они шли без определённого направления, и Гарри догадывался, что по этому замку можно так ходить днями. Спустя несколько минут молчания Гарри притормозил, дёрнул Рона за рукав и дождавшись, когда тот тоже остановится, сказал: — Давай сходим к Хагриду. — Зачем? — резко спросил Рон. — Ты не хочешь посмотреть на чудных зверей? Уверен, в его хижине несколько живёт. — Только если это не пауки, — Рон смягчился и сложил руки на груди. — И заодно, — Гарри перешёл на лёгкий тон, как бы доверительно открываясь: — может, разузнаем что-то про Цербера. Расширим познания о мистических существах, Гермионе приятно будет, да и сделаем нашу жизнь интереснее. Рон внезапно прищурился, Гарри этот прищур показался хитрым, и он насторожился. — Тебе Дамблдор сказал сходить к Хагриду? — спросил Рон, довольный своей интеллектуальной деятельностью. Гарри вздохнул. Проще рассказать Рону, что было у Дамблдора, чем иметь дело с его блистательными догадками. Иногда это может быть весело, но не сейчас. — Нет, Рон. Это моя идея. Дамблдор реально заботится о моём и вашем здоровье, я тебя тогда подразнил. Помнишь, как на Трансфигурации я что-то поджёг? Гарри волновался, как Рон это воспримет, не заподозрит ли чего, не начнёт ли его бояться, но Рон, к его облегчению, махнул рукой и сказал: — А, вот в чём дело. С кем не бывает. — Гарри про себя отметил, что это реакция высшей степени тупости и беззаботности, и улыбнулся. А Рон добавил: — Я уже волновался, не отчисляют ли тебя. Не хотел, чтобы ты скрывал от меня, если что-то такое или типа того. И в этот момент улыбка Гарри стала щемящей, он слегка сжал мантию на груди слева. Рон словно дотронулся до его сердца, и Гарри хотелось накрыть его руку своей и оставить это тепло на сердце. Хотелось защитить сердце. Защищать себя не хотелось. — Спасибо, — коротко и сухо сказал он, после чего сглотнул. — Давай поищем Гермиону. Возьмём её с собой, — голос Гарри слегка дрожал от чуткости и воодушевления. — Эта заучка наверняка в библиотеке, — уныло прокомментировал Рон, заложив руки за голову. Гарри не переставал улыбаться. Вместо квиддича они пошли к Хагриду.