Роза без лепестков

      Рауль очнулся в воде.       С одной стороны, вполне логично: потерял сознание в воде, вот и очнулся в ней же. С другой стороны, не в пример ледяной воде озера, эта вода была тёплой и пахла розовыми лепестками. К тому же, его руки не были прикручены к решётке: они покоились на бортиках... ванны? Но зафиксированы всё равно были на совесть.       Ясно. Он по-прежнему пленник.       Послышался тихий плеск, и вдоль его рёбер скользнула губка. Её прикосновение оказалось неожиданно приятным – таким бережным, словно его боялись поцарапать. Чувствуя, как тело наполняет что-то вроде приятной усталости, виконт вздохнул и постарался расслабиться. Пленник или нет, но на такие прикосновения он был согласен…       Вслед за губкой по его телу скользнули пальцы, и ладонь мягкими круговыми движениями принялась омывать его тело... Рауль приоткрыл рот; в голове смешалось: «Боже, какие руки!» и «Он снял перчатки? Ну конечно...». Поглаживания опустились на его живот – под закрытыми веками точно молния блеснула; он глотнул воздуху и выдал себя, должно быть: его похититель остановился и, как казалось виконту, пристально вгляделся в его лицо (этот взгляд он прямо-таки чувствовал). Пришлось старательно убеждать даже самого себя, что сон продолжается… потому что тогда и это будет продолжаться тоже. Ведь так?       Кажется, он выглядел убедительным: поглаживания возобновились, и даже более того, опустились ещё ниже, к бёдрам и коленям, и чуть подрагивающие пальцы исследовали их со всем вниманием, точно прощупывая каждую мышцу… или их целью было что-то другое? Возможно, это были попытки разбудить его: им удалось отыскать на внутренней поверхности бёдер и под коленями Рауля такие чувствительные места, умелые прикосновения к которым разбудили бы и мёртвого… хотя бы частично. Наплыв желания оказался настолько острым и сильным, что юноша трепыхнулся, пытаясь зажать себе рот ладонью и заглушить стон, но руки у него были привязаны. Не получилось... Он себя выдал.       Его же заметили, да?       Однако если и заметили, то, во всяком случае, не подали виду: всё продолжалось как и было. Более того, его похититель снова взялся за губку! Ещё раз всё то же самое?! Рауль заподозрил коварное и изощрённое издевательство. И это было ещё не всё. Омовение совершалось медленно, с какой-то церемониальной неспешностью, и слышался только плеск воды, к которому поначалу стало примешиваться неразборчивое мурлыканье под нос, а после – и вовсе пение:       – Мягкой тенью ночь тебя укроет, верь мне, дай мне, – Призрак приостановился и усмехнулся, – власть над всем собою…       Рауль выдохнул: он уже слышал этот голос на премьере, он внимал ему на кладбище, у могилы Густава Даэ, и был уже впечатлён им, но одно дело – слышать его из ложи, а другое – почти над самым ухом, и впитывать эти глубокие, ласкающие нотки, и ощущать прикосновения, и понимать, что всё это нарочно для тебя, даже если это действительно издевательство такое… чего он хотя бы добивается?       – Здесь, где сумрак полон сладким ядом, – продолжал Призрак, – прикоснись ко мне, я здесь, я рядом...       И решительно провёл губкой по всему телу Рауля, впервые теперь коснувшись его напряжённого члена. Виконт застонал, стискивая зубы. «Если он повторит это рукой, – подумалось ему на одном дыхании, – если он только повторит это рукой»…       – Руку протяни, мы во тьме, – он действительно протянул руку, коснулся живота Рауля, и виконт почти что вскрикнул, – с тобой одни, так останься же навеки здесь, со мной…       – Я прежде ноги протяну, – прошептал Рауль, чувствуя, как смех, в этой ситуации совершенно неуместный, похожий на рыдания, рвётся из его груди, заставляя содрогаться всё его тело. – Развяжи меня… я так больше не могу!       – Надо же, – сказал Призрак, – прекрасный принц очнулся. Как спалось?       Рауль вздохнул. Он догадывался, что белого коня ему ещё припомнят… Открыв глаза, он взглянул на своего похитителя. Тот улыбался, и в самом деле мстительно. Рубашка на нём была всё та же, и рукава закатаны по локоть; на открытой груди виднелась поросль тёмных волосков. Виконту немедленно захотелось стянуть с него и рубашку, и всё остальное, рассмотреть его тело целиком – какое оно? – но лучше было сдерживать инстинкты.       – Лефевр был прав, – сказал он только. – Твой голос и в самом деле обезоруживает… Пожалуйста, – юноша с мольбой взглянул в жестокие глаза своего похитителя, – у меня затекают руки.       «А вдруг ему это и нужно? – на мгновение с ужасом подумал он. – Вдруг он действительно собирается замучить меня здесь?»       Но его опасения были напрасны: Призрак потянул что-то позади ванны, и руки Рауля мгновенно оказались свободны. Виконт ошеломлённо потёр запястья.       – Спасибо, – сказал он, – очень кстати. А… у тебя есть имя? Не могу же я звать тебя…       – Можешь звать меня Эриком.       – О, – Рауль кивнул, – хорошо. Эрик; мне нравится… – Он осмотрелся. Колоритные интерьеры подземелья были для него в новинку, поэтому на какой-то момент его взгляд задержался на каменной стене, где отражалась светлая рябь водных бликов. Ванная комната была небольшой и целиком отгороженной от остального жилища; очевидно, её хозяин предпочитал безусловное уединение в такие минуты даже здесь, в подземелье, где в принципе никого не было. С ним будет непросто, наверное? Но почему-то, к своему собственному удивлению, Рауль готов был заявить, что его не пугают трудности. Да неужели этот голос и впрямь так околдовал его, что он сошёл с ума?! Или это случилось раньше… намного раньше?       – Кажется, вода остывает, – сказал он, стараясь скрыть волнение в голосе. – Ты… ты мне не поможешь?       Эрик поднялся и молча протянул ему руку. Рауль машинально уставился ему ниже пояса, растерялся, забегал глазами по сторонам, чтобы скрыть смущение, но потом, опомнившись, что заставляет своего похитителя ждать, уцепился за его руку и поднялся во весь рост.       – Ух! – он сразу застучал зубами. – Ну и холо… оу! – Он поскользнулся и всем своим весом навалился на Призрака, который ничего подобного не ожидал. В итоге оба оказались на полу, мокрые и… виконту, во всяком случае, повезло: он упал на мягкое.       В отличие от Призрака.       – О, – прошептал Рауль, приподнимаясь, – извини, прости меня, я не думал…       Глаза его похитителя – один сквозь прорезь белой маски, другой как есть, из-под тёмных пушистых ресниц – были очень страдальческими:       – Ты это сделал нарочно.       – Да нет же! Я... конечно нет, – прошептал Рауль, всматриваясь в эти глаза. – Нет...       Он склонился, принимаясь целовать открытую скулу и висок, шею, подбородок, даже ухо Эрика, с волнением чувствуя, как у того сбивается дыхание. Извинения хоть не прозвучали, но были приняты.       А потом уже знакомые ладони обхватили его ягодицы, заставляя его издать тихий задыхающийся стон и плотнее навалиться бёдрами на своего... ещё не любовника, но если дальше так пойдёт, то почти! Призрак, словно уловив его намёк, толкнулся ему навстречу, и они долго отвечали друг другу, вздрагивая, постанывая, вопреки желанию, и даже шипя от удовольствия.       – Мы оба мокрые, – простонал Рауль, откидывая волосы с лица. Он пытался сказать, что лёжа на каменном полу можно заработать и воспаление лёгких, но его похититель понял всё по-своему.       – Тогда обратно в ванну, – сообщил он таким глубоким, чувственным и властным голосом, что виконт почти лишился рассудка. Он и с разбегу головой бы нырнул, если бы ему так это сказали, но делать этого не пришлось: Призрак подхватил его на руки и, чудом не уронив, опустил прямо в воду, которая, на самом деле, остывать начала только теперь. Но какая разница? Главное, Рауль наконец-то смог увидеть своего соперника без промокших рубашки и брюк... вздрогнуть, растеряться, покраснеть, почувствовать себя жалким мальчишкой и смущённо притихнуть в углу. Эрик был выше всяких похвал! Он и в воду вошёл, изящно занеся ногу над бортиком, как тореадор. Да он красовался!       Видимо, уже успел оценить свои преимущества. Раулю отчаянно захотелось что-нибудь погрызть – ногти, там... или локти.       Но Призрак привлёк его лицо за подбородок... и виконт трезво рассудил, что да, целоваться лучше. Он и отдался этому чувству – долгому и властному поцелую, понимая, что вот-вот так и продаст себя задёшево... но разве у него был выбор?       «Нет», – подумал он, гладя и крепкие плечи, и лопатки, и поясницу (его любимый тип фигуры – широкий в плечах и узкий в поясе, но не тощий, как жердь), и крепкие подтянутые ягодицы, заставившие его вздрогнуть от восторга. Превосходно! Эрик прикрыл глаза, словно пытаясь точнее отследить каждое его прикосновение, оценить его и острее его прочувствовать. Это было так волнующе и обещало так много, что Рауль махнул рукой решительно на всё. Он не желал терпеть больше.       – Давай же! – взмолился он, и тут Призрак его по-настоящему удивил. Он спросил:       – И каким же образом?       «А каким же ты собирался?!» – хотел возмутиться Рауль, не веря, что до сих пор всё было одной сплошной импровизацией. Но потом вздохнул.       – Ладно, – сказал он, – просто прижмись ко мне. Я сейчас не объясню…       – Хорошо, – прошептал Эрик, и Рауль, молясь, чтобы получилось, обхватил рукой оба члена вместе, его и свой собственный, и шевельнулся, и начал, медленно… Вода плеснула – сначала тихо, потом, по мере того, как они расходились, плеск усилился, и часть перелилась через бортик. Призрак поймал ритм – почувствовал его, словно всем телом, очень точно, – и быстро заменил руку виконта своей: юноше не хватало терпения.       – Да, да! – воскликнул Рауль. – Прошу тебя...       И, сжав бёдра своего похитителя коленями, задвигался вместе с ним, помогая ему что было сил, пока перед глазами плыло и темнело. Он выгнулся; белая маска и раскрасневшееся лицо Эрика стали перед его глазами одним удивительно прекрасным целым, пока сам Призрак вдруг не уткнулся ему в плечо и не издал долгий, протяжный стон, одновременно изливаясь и ему на живот, и в остывающую воду… Охнув, Рауль кончил ему в ладонь – так резко, с такой силой, у него вырвался болезненный крик, и его противник, теперь уже его любовник, обнял его и удержал, не давая ему съехать в воду с головой и, чего доброго, так и утопиться. Рауль вздрогнул и зажмурился, цепляясь за его плечо.       – Теперь я понимаю, – услышал он на ухо слабый, измученный шёпот, – почему она тебя выбрала…       Рауль уткнулся ему в шею, всё ещё раскрасневшуюся после случившегося. Он обожал людей, которые схватывают всё на лету, но сейчас всё его обожание, кажется, за всю его жизнь, сосредоточилось в одном конкретном человеке, жестоком и ласковом, настолько, что голова кружилась… Если это было не наваждение, значит, он и вправду погиб – как его и предупреждали.       – А я не понимаю, – отозвался он. – Совсем…