No one would listen

Прошло несколько минут, но Кристина по-прежнему смотрела в дверь, за которой скрылся Эрик. Она сгорбилась, слабо сжимая пальцами полы шали, чтобы они закрывали вырез её платья — спенсер она сбросила, как только влетела в комнату, и теперь замерзала. Наконец она будто очнулась от какой-то дремоты и встала, пересаживаясь к туалетному столику. Часы в гостиной пробили час, и даже сквозь коридор и две пары плотно прикрытых дверей этот слабый звон был отчётливо слышен, такая в доме стояла тишина. Тонкие пальцы девушки медленно вытягивали шпильки, позволяя волосам тяжёлыми локонами упасть на плечи. Наконец, последняя, слабо завившаяся прядь легла на ключицу, и Кристина выдохнула: ладони впились в волосы, тщательно массируя пальцами кожу. Руки привычно собрали несколько прядей и закрепили их так, чтобы они не падали на лицо. На мгновение взгляд Кристины пересёкся со взглядом её отражения в зеркале. Ей показалось, что та, зазеркальная Кристина подмигнула ей, выразительно приподнимая бровь. «Достаточно напугать? Ты была серьёзна, Кристина?» «Хочешь сказать, что не понимаешь, куда отправился Эрик, что он сделает с Раулем, если найдёт…когда найдёт его? Думаешь, тебе безразлично, что произойдёт между ними?» Лукавый голос в её голове заставил Кристину поморщиться. Он был прав, она ни о чём не подумала, когда просила Эрика не убивать, а лишь припугнуть своего экс-жениха. Сейчас перед её глазами пролетела череда воспоминаний, картинок из прошлого, и девушка вздрогнула, закрывая лицо руками. Она забыла, что Эрик добр только рядом с ней, что он жесток и бессердечен к любому избалованному жизнью человеку, тем более к Раулю. Она захотела бежать к нему и умолять не пачкать рук новой кровью понапрасну, но где бы она нашла его? Подземелье Оперы было превращено в гигантскую паутину, каждый шаг по которой вёл к комнате пыток. Она рисковала сама угодить в ловушки, расставленные для Рауля. Кристина закусила губу. «Нет нужды волноваться, — говорила себе она, поднимаясь на ноги и начиная расхаживать по комнате, — Эрик не причинит ему особого вреда. Может быть, они и не встретятся, ведь Опера огромна…» Однако она лишь успокаивала себя и прекрасно это осознавала. Чтобы как-то расслабиться и отвлечься, она взяла свечу с канделябра и направилась к залу для занятий, толкнула дверь и вошла, оглядывая пустую комнату. Красивый антикварный рояль слабо мерцал в свете свечи, и Кристина подошла к нему, чтобы зажечь свечи над клавиатурой. Три справа, три слева… И она села, открывая крышку и касаясь пальцами клавиш. Сердце стучало, медленно и верно нагнетая её душу. Кристина наклонилась и внимательно посмотрела на волну чёрных клавиш, уходящих от баса наверх. Затем она выдохнула и взяла первую ноту. Поначалу неловкие пальцы неумело жали пепельные клавиши, и Кристине было совестно истязать инструмент своей неопытной игрой, но к середине главной темы она разошлась; глаза разгорелись, рот приоткрылся от взволнованной радости, и руки летали по клавиатуре, словно кладя крупные, выразительные мазки. Музыка шумела, пенилась, билась волнами о её ноги, захлёстывала и касалась робкими волнами низа клавиатуры. Закончив первую часть, Кристина на мгновение замерла, делая выразительную паузу. Затем мягкие, но мощные в своей выразительности звуки снова брызнули у неё из-под пальцев. Она не была хорошей пианисткой, и Эрик, который в этот момент вошёл в комнату, слабо поморщился, услышав несколько неверных, смазанных в спешке нот. Однако её увлеченность, полное поглощение звуками делали и её, и её игру по-своему очаровательными. Эрик даже с удивлением заметил, как она рассмеялась на одном из пассажей — очевидно, Дебюсси настолько захватил её, что она не могла сдержаться. Побочная тема разрешилась мягкими, но торжественными аккордами, и Кристина улыбнулась, роняя ладони на колени. Она с наслаждением выдохнула, касаясь кончиками пальцев уголков губ и проверяя свою улыбку. — Браво, — услышала она мужской голос и испуганно обернулась. — Мало кто настолько бывает поглощён музыкой. — Эрик, — выдохнула Кристина. Неожиданно она заметила, как легко ей стало дышать, когда она увидела его. Как сильно она тревожилась, как боялась! Мужчина сделал шаг в комнату, и она сорвалась с места, подбегая к нему. Тонкие руки робко обвились вокруг его плеч, маленькая головка с вихрем кудрей бессильно упала ему на грудь. Эрик вздрогнул, но всё же осторожно коснулся её плеч, мягко обнимая воспитанницу. Она не решалась заговорить: на неё снова нашёл необъяснимый ужас, как ранее в карете или в её комнате. Однако молчание не продержалось и минуты, скоро Эрик сухо произнёс: — Он ждёт вас, Кристина. Девушка подняла на него полные непролитых слёз глаза. Вот оно. Свершилось. Рауль попался. Что же будет, что будет с ними всеми? Доживут ли они до утра? Она закусила губу и тихо кивнула. — Где? — Поверьте, Кристина, не в нашей гостиной. Прошу за мной. Мужчина предложил ей руку и, уже направляясь к выходу, задул свечи. Оранжевые фитили ещё несколько мгновений висели в пугающей темноте, но Кристина не видела этого. Она покорно шла за Эриком, который нарочно не спешил и медленно, как на прогулке, вёл её по коридору. В её голове лихорадочно летали мысли, образы, воспоминания, обрывки разговоров — всё, что мог предоставить ей её разум, но только не готовое решение. Они прошли мимо гостиной, миновали её комнату, столовую и кухню; около кладовой Эрик неожиданно остановился, касаясь рукой стены. — Одну минуту. Здесь можно срезать. Он быстро пробежался пальцами по поверхности стены и вдруг резко рванул на себя невидимую Кристине ручку. Потайная дверь с хрустом открылась. За ней скрывался длинный и узкий коридор, уходящий куда-то в темноту. Эрик быстро зажёг факел, висевший в стойке, от домашней свечи, которую он тут же задул, и шагнул внутрь, протягивая Кристине руку и увлекая её за собой. Она испуганно оглядела низкий свод коридора, затканный седой паутиной, но всё же пошла. Они шли чуть боком, Эрик с факелом — впереди, Кристина — за ним следом. Девушка долго не решалась заговорить, но тишина пугала её. — Эрик? — Да? — мужчина даже не обернулся, девушка по-прежнему видела его в профиль. На его лице невозможно было прочесть ничего, но по голосу Кристина поняла, что он пытается сдержать ярость, скрыть её под маской холода. — В какую из ваших ловушек он попался? Эрик на ходу обернулся, вглядываясь в лицо взволнованной девушки. Маска на его лице сияла в огне факела. — Вы действительно хотите это знать, Кристина? — холодная усмешка только больше растревожила её, но она лишь кивнула. Призрак сжал губы; взгляд его льдистых глаз даже сквозь прорези маски обжёг Кристину. — Сейчас сами увидите. Они снова шли, и Кристина больше не отваживалась ему что-либо говорить. Она понимала, что сейчас перед ней не Эрик и не Ангел Музыки. Призрак Оперы в глубине его души ждал подходящего момента, чтобы восстать во всём величии. И вот этот момент настал. Наконец, они вышли к озеру. Кристина никогда не видела его с этого ракурса, и вид бесконечной, холодной, тёмной, будто в неё вылили бутыль чернил, воды неприятно отозвался в ней. Эрик обернулся к ней. Чёрный плащ слабо колыхался в порывах ночного ветра, и Кристина удивлённо отметила, что это ужасающее зрелище не пугает её, а притягивает какой-то таинственной красотой. Рука в чёрной перчатке протянулась к ней, принимая её пальцы и сильно сжимая их. Они прошли по берегу озера, осторожно переступая с камня на камень. Вот Эрик подошёл к стене и толкнул, как девушке показалось, неподъёмную скалу, и она легко повернулась вокруг своей оси, как двустороннее зеркало. Пара вступила внутрь, и Кристина с удивлением увидела аккуратную комнату, обставленную просто, но не без изящества. Несколько кресел, маленький, но исправно горящий камин, полка с какими-то свёртками, сосудами и неизвестного предназначения приборами. Небольшая, отшлифованная до блеска дверь. Девушка с непониманием повернулась к Эрику. Тот тихо усмехнулся. — Кристина, вы потрясающе наивны. Неужели вы думали, что я ограничусь комнатой пыток в своём доме? Это может показаться странным, но слышать стоны, крики и мольбы о смерти бывает ужасно утомительно. У Кристины мгновенно пересохло в горле. Она сглотнула, отводя глаза и всё равно не понимая, можно ли ей сесть и где Рауль. Очевидно, она выглядела настолько потерянной, что Эрик на мгновение смягчился: он взял Кристину под руки и усадил в кресло, несколько минут спустя протянув ей бокал воды. — Вы очень взволнованны, Кристина. Не лучше ли вам уйти? Уже поздно, и вы очень устали. Виконт подождёт до утра, а на вас лица нет. Кристина удивлённо перевела на него взгляд. В голосе Эрика не было ни капли холода, равнодушия и скрытой злобы — напротив, только доброта и участие. Она робко коснулась его руки, глядя Эрику в глаза: мужчина склонился к её креслу. — Я хочу поскорее покончить с этим… Хочу, чтобы всё закончилось. Мужчина кивнул. Кристина поднесла бокал ко рту, одним глотком допивая воду и морщась: ледяное питьё неприятно прокатилось по горлу. Эрик покачал головой: — Простите, Кристина, здесь нельзя было подогреть чайник. — Ничего страшного… Кристина поймала себя на мысли, что они оба тянут время. Она решительно отставила бокал и встала. Её ладони немного дрожали, но Эрик понял, что больше ждать не имеет смысла. Он в приглашающем жесте указал на шлифованную дверь. Кристина шагнула к ней и ахнула: она увидела своё отражение, правда, чуть искривлённое, поплывшее по поверхности металла. Ей показалось, что перед ней старинное зеркало. Однако вместо привычной прохлады она почувствовала обжигающее тепло, когда задумчиво протянула ладонь к своему отражению. Кристина отшатнулась. — Всё верно, Кристина. Осторожнее. Эрик протянул руку к стене и нажал на невидимую кнопку. Дверь повернулась на пружине, и Кристина медленно вошла, ища взглядом знакомую человеческую фигуру. Было жарко. Нестерпимо жарко. Она не пожалела и доли секунды, что сбросила в комнатке шаль и осталась в уличном платье. Зеркала двоились, троились, разбивались на тысячи дорожек-отражений, и если бы не Эрик, который галантно предложил ей руку, она бы мгновенно потерялась в этой оптической бесконечности. Они вышли в центр комнаты, обозначенный еле заметным кружком на полу. — Надеюсь, вы не скучали, виконт. Вот и мадемуазель Дае, как я и обещал вам. Думаю, вам захочется поделиться с ней впечатлениями от моего уголка тропиков. Вы не бывали в Персии, месье де Шаньи? Там несколько жарче, чем у нас во Франции, особенно теперь, когда ночные прогулки могут пагубно отразиться на молодом организме. — Эрик приостановился, поворачивая Кристину так, чтобы она оказалась лицом к виконту. Его действительно было сложно увидеть среди пяти или шести отражений. Девушка вгляделась в лицо Рауля, одновременно слушая то, что говорил Эрик. Он не растягивал слова, не шипел и не рычал от злости, как это бывает, когда мужчина раздражён. Однако властность и сила в его голосе действовали на Кристину и, разумеется, виконта, как Дамоклов меч: им казалось, что они играют в игру, правил которой не знают, но ставки в которой настолько высоки, что проигрыш обойдётся каждому из них высокой ценой. Виконт попытался приподняться, но съехал обратно по стеклянной стене. Его измождённое лицо было залито потом, и глаза затравленно поблёскивали из глазниц. Он был в одной рубашке и брюках; одежда была мокрой и грязной, будто он неоднократно падал, один рукав был разорван и перепачкан кровью, но опытный взгляд Кристины мгновенно определил, что рана несерьёзная. Он производил впечатление глубоко уставшего, изморённого человека, находящегося на грани громкого отчаяния. Эрик мрачно улыбнулся, глядя на него. Затем посмотрел на Кристину. Девушка не сводила сосредоточенного взгляда с лица Рауля. — Кристина, — голубые глаза столкнулись взглядом с золотистыми. Девушка повернулась на голос и почувствовала нежное прикосновение сухих губ к своей ладони, улыбаясь и глядя Эрику в глаза. Пара услышала странные звуки, как будто кто-то пытался сдержать рвотные позывы. — Я оставлю вас наедине. Вам есть о чём поговорить. Однако если я Вам понадоблюсь, Вы всегда можете позвать меня. Призрак Оперы сдержанно поклонился ей и направился куда-то назад: Кристина с удивлением наблюдала, как десять знакомых высоких фигур в тёмном плаще удаляются от неё. Мгновение — и все они растворились: она даже не успела заметить поворот двери. Внезапно она почувствовала сильную хватку на предплечье и чуть не вскрикнула от неожиданности, но широкая мужская ладонь закрыла её рот. В нос ударил запах пота. — Кристина, как же давно я не видел тебя… — шёпот Рауля ударил ей по ушам. Девушка развернулась. Молодой человек уже не сидел, обессиленно привалившись к стене — напротив, он стоял на ногах, крепко держа её за плечи. Он выглядел усталым, но вовсе не так, как пару минут назад. — Новое платье? Тебе идёт, правда, то, что тебе выбрал я, мне нравилось больше. — Зачем ты здесь, Рауль? Зачем ты нашёл меня? — Кристина вгляделась в светлые глаза своего бывшего жениха, пытаясь найти ответ. Юноша лишь усмехнулся. — Мы всё ещё помолвлены, любовь моя. Джозефина и Люсиль были бесконечно расстроены, когда узнали, что ты пренебрегла нашим гостеприимством и сбежала. Однако эта тяга к переменам уже должна была исчерпать себя. Хватит, Кристина. Рауль говорил быстро, не растягивая слов, но интонации были те самые, те, которые так ненавидела Кристина. Высокомерное спокойствие заставляло её едва ли не сжимать кулаки, настолько неприятно ей было слышать подобный тон от Рауля. — О чём ты? — неприязненно спросила девушка, отходя от него на пару шагов. — Я пришёл за тобой, Кристина, и мы уходим, уходим сейчас же. Я знаю, ты ждала меня, ты не могла не ждать, ведь жизнь в этом подвале, в заточении с этим монстром… Бедняжка, ты, наверное, вся истомилась. Но я здесь, и ты теперь свободна. Кристина поняла, что от жары он заговаривается. Речь становилась быстрой, плохо понятной (ей приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова), Рауль то и дело жадно глотал воздух засохшими губами. Он словно бредил. — Нет, Рауль. Я не пойду с тобой. — Понимаю. Тебе нужно собрать вещи? Кристина, ну как же можно было оставлять их там, нужно было быть готовой. Ничего, это не страшно, я отвлеку его, а ты заберёшь свои вещи и вернёшься сюда. Тогда мы повернём зеркало на пружине, надо найти пружину, перс рассказывал мне про оси вращения и кнопки. А когда выберемся… Рауль говорил всё быстрее и быстрее. Кристине стало жаль его: она не знала, сколько времени он провёл здесь, в нагревшейся до невыносимой температуры зеркальной камере пыток, когда единственный клочок реальности — это кусок пола под твоими ногами. Она приложила палец к губам, заставляя его умолкнуть, как заставляют притихнуть расшумевшихся детей, и виконт замолчал: — Ты меня не понял, — тихо проговорила Кристина, говоря медленно и внятно. — Я вообще не собираюсь уходить с тобой. И в твоё поместье я больше не вернусь. Я нахожусь здесь по своей воле и останусь здесь, ты не заставишь меня уйти. Что касается помолвки — неужели ты ничего не помнишь? Рауль непонимающе покачал головой. На протяжение речи Кристины на его лице сменилась целая череда эмоций от удивления до гнева. Девушка бессильно уронила руки и прикрыла глаза. Её голос был тихим и спокойным, когда она заговорила, вспоминая страшный день отбытия. … — Живите, мой друг, и прощайте… — произносит она, откланиваясь и выходя за дверь. Направляясь к своим комнатам, она размышляет о том, как сядет в вечерний поезд до Парижа и завтра вечером будет в Опере, увидит Эрика… На этой мысли Кристина улыбается, ускоряя шаг. Она заканчивает собираться, когда в дверь в её комнату кто-то начинает громко стучать. Комнату будто берут штурмом. Кристина оглядывается на часы — не прошло и часа. Когда она открывает дверь, то в комнату вваливается её жених. В воздухе разливается запах дорогого виски. — Ты куда-то собралась, Крошка Лотти? — Рауль пытается говорить связно, и отчасти ему это удаётся. Девушка закрывает дверь, подходит к кровати, у которой стоит её небольшой несессер, и оборачивается к нему: — Да, Рауль. А сейчас, прошу, оставь меня одну. — Ты никуда не пойдёшь. — Ты не вправе за меня решать. Мы ещё даже не обвенчаны. — Ты никуда не пойдёшь. Особенно если ты собралась в Париж. — Какое тебе есть дело до того, куда я собралась? — Потому что ты не пойдёшь к этому уроду. — Не смей так его называть! — Ты не пойдёшь к нему! — Кристина запоздало понимает, что Рауль проревел эти слова ей в лицо. Её оглушает звонкая пощёчина, отбросившая её на кровать. Щека вспыхивает огнём. Кристина прижимает к ней ладонь, чувствуя, как в глазах собираются слёзы. Рауль осматривает её, тупым взглядом обводит комнату. Его глаза останавливаются на несессере, и он с остервенением хватается за него, выволакивая чемодан в коридор и выкидывая его туда. Затем он возвращается. Злобный, полный дьявольской ненависти взгляд приковывает Кристину к кровати. Дальше она ничего не помнит. Боль от ударов, пощёчин, тычков превращается для неё во вспышки, как будто мерно пульсирующая лава то и дело взрывается смертоносным фонтаном. Кристина понимает, что её лицо не трогают: достаётся рукам, плечам и даже животу, а больше всего — ногам. Она уже почти не чувствует боли, когда Рауль останавливается. — Нет, моя дорогая. Вы никуда не пойдёте из этого дома. И никогда не вернётесь на сцену. Я жду вас сегодня к ужину. Мужчина выходит, оставляя её растерзанной и слабой, истекающей слезами и явственно чувствующей каждый удар. Лишь через десять минут вошедшая горничная с ужасом обтирает её заплаканное лицо и обрабатывает её синяки спиртовыми протираниями, собирает её растерзанные в порыве ярости Раулем волосы и помогает одеться. Кристина слабо понимает, что происходит, но поднимается на ноги, благодарит служанку, оставляя ей половину денег, что были у неё при себе, и выходит из комнаты, прихватив только верхнюю одежду. Она медленными шагами, испуганно озираясь, добирается до лестницы, никого не встретив. Шипя от боли и пытаясь сдержать слёзы, спускается вниз и выходит из дома. Ночь сгущается, и поместье горит тысячью огней, но Кристина упорно бредёт прочь, в темноту, туда, где она спустя час сядет в пустой почтовый экипаж и доедет до Парижа. … Кристина прикрыла глаза, когда картины последнего дня, вспыхнувшие с небывалой живостью, померкли перед её внутренним взором. Она не утомила виконта всеми подробностями. Только самое главное. — И ты останешься? Останешься здесь, в этом аду, где мы оба пережили столько страданий? — Рауль хотел взять её за руки, но девушка мгновенно отодвинулась от него, глядя холодным и усталым взглядом, — Ты хочешь остаться с этим бездушным монстром? Кристина выпрямилась. — Ты ничего не знаешь о его душе. — Укоряюще произнесла она, не сводя с виконта рассерженного взгляда. — Но это же противоестественно, Кристина! Это противоречит человеческим законам, устоям, тому, что делает нас людьми! Как ты можешь выбирать в его пользу? Как можешь позволять ему даже касаться тебя? Кристина рассерженно отвернулась, складывая руки на груди. Этот разговор утомил её. — Я не собираюсь разговаривать на эту тему с тобой, Рауль. Юноша замер, вслушиваясь в холод, прозвучавший в голосе молодой певицы. — А вы изменились, мадемуазель Дае… Прежде вы не были такой жестокой, и вы любили меня… Я знаю, любили… Девушка развернулась. В её голосе зазвучали слёзы. — Я позволяла тебе любить меня в память о той доброте, что связала нас! Я думала, что мальчик, поймавший мой шарф на том побережье, ещё жив, и он по-прежнему дорог моему сердцу! Но ты изменился, Рауль, мы оба изменились! Мы никогда больше не станем теми детьми, мы прошли через слишком разные жизни! Рауль смотрел на неё широко открытыми глазами. Казалось, он впервые увидел её. — Кристина… Мне так жаль, что я в чём-то не оправдал твоих ожиданий и не сдержал своих клятв… Позволь мне всё исправить, позволь нашей любви всё исправить… Он протянул ей руки, голос, прежде холодный и высокомерный, наполнился истинной добротой и сожалением. Кристина подалась вперёд, заворожённо глядя на него, но стоило виконту заговорить об их любви, как она выдернула свои руки из его ладоней. — Вы не поняли меня, виконт. Я в последний раз говорю, что не покину этот дом и Призрака Оперы, не вернусь к вам и настоятельно прошу расторгнуть нашу помолвку официально. Уверена, вы найдёте девушку, которую вам будет не стыдно назвать своей невестой и ввести в ваш дом. А теперь прощайте. — Но, Кристина… Кристина!.. — голос Рауля был похож на слабый, полузадушенный стон. Кристина поморщилась, прикрывая лицо ладонью. Она отвернулась от Рауля и направилась туда, где, как ей казалось, был вход. — Эрик, где вы? Мне нужно выйти отсюда! — негромко проговорила она, зная, что её услышат. И вправду, одна из зеркальных створок слабо повернулась на своей подставке, впуская в душную камеру струю холодного воздуха. Кристина ухватилась за протянутую руку и вышла, придерживая руками подол юбок. Эрик внимательно смотрел на неё. Он слышал всё и был глубоко тронут выдержкой своей ученицы и её словами о нём, но вид Кристины, словно заново сломавшейся и измученной, больно ранил его. Мужчина помог ей добраться до кресла, придерживая за руку и взволнованно оглядывая побледневшую красавицу. — Мне не следовало оставлять вас наедине. Этот мальчишка вполне мог подождать и до утра. — Нет-нет… Я рада, что всё окончено… Кристина утомлённо откинула голову на спинку кресла; на её щеках вспыхнул нездоровый румянец. Последним, что она помнила, были прохладные руки на её щеках и встревоженный голос Эрика.