Дочь Дракона

«Зачастила я что-то в обмороки…» — такой была первая мысль Мираэль, когда к ней вернулось сознание. В затылке пульсировала тупая боль, а глаза ещё какое-то время видели окружающее расплывчато, пока Мираэль вспоминала, что произошло с ней в очередной раз. Попытки пошевелиться не принесли результата — за исключением осознания того, что тело находится в вертикальном положении, а руки, ноги, шея и пояс охвачены широкими кандалами, надёжно сковывая движения.       Мираэль медленно повертела головой из стороны в сторону. При каждом движении подбородок скользил по холодным граням «ошейника», который был достаточно широким, чтобы охватывать всю её шею, да ещё и толстым настолько, что опустить подбородок не представлялось возможным. С некоторыми затруднениями, но Мираэль удалось рассмотреть кандалы на запястьях. Желудок незамедлительно ухнул куда-то вниз, когда стало ясно, её удерживают не обычные оковы. Характерный голубоватый цвет и едва различимое мерцание, похожее на дымку, подтверждали, что кандалы сделаны из двимерита — сплава, созданного презиравшими любую магию двемерами. Этот сплав надёжно блокировал любую магию, а значит, освободиться самостоятельно Мираэль не сможет. — Эй! — рявкнула Мираэль, решив привлечь чьё бы то ни было внимание. Ей срочно требовалось переговорить с начальницей тюрьмы и убедить её, что пленять Драконорождённую — не лучшая идея. Но вместо ожидаемого крика из горла вырвалось лишь сдавленное мычание, и Мираэль недоумённо нахмурилась. Она не помнила, чтобы успела сорвать горло… хотя кто знает, она с такой яростью сопротивлялась, оказавшись тут, что всё могло быть. Мастер Арнгейр упоминал о возможности временно потерять Голос. Но не голос же! Мираэль попыталась ещё раз, с досадой и зарождающимся страхом понимая, что у неё ничего не выходит. Однако через несколько минут яростного мычания в каменное узилище зашла та, кого Мираэль и желала видеть. Зеленошкурая надзирательница осмотрела пленницу с головы до ног и оскалилась. — Ещё никто на моей памяти не начинал говорить с отрезанным языком. Но ты можешь пытаться дальше. — Хмыкнула она.       Мираэль недоверчиво уставилась на неё, но надзирательница выглядела слишком серьёзной для того, чтобы лгать. И слишком уж спокойно она приблизилась к ней на расстояние меньше полуметра. Её жёлтые глаза с плотоядным интересом изучали лицо Мираэль, от которого отхлынула краска, когда понимание произошедшего обрушилось всей своей тяжестью. Мираэль замотала головой, будто отвергая реальность, подбородок обожгло от быстрого трения по ледяному металлу. Но… но она не чувствовала языка. Вообще. — Да, крошка, да, — хмыкнула надзирательница, щеря клыки и обдавая Мираэль зловонным дыханием, заставляя непроизвольно морщиться. — И в случившемся виновата только ты, я предупреждала не дёргаться. Была бы паинькой — заслужила бы пересмотр своего дела, или, на крайняк, отработала срок в шахте. Но ты сделала свой выбор, и всё это — орчиха повела рукой неопределённо, — лишь его последствия. Мираэль глухо зарычала горлом, с ненавистью глядя на женщину. Надзирательницу же её взгляд нисколько не тронул. Продолжая ехидно скалиться, она подалась вперёд, цепкими пальцами впившись в подбородок пленницы, фиксируя его, и сказала: — Теперь, хочешь ты того или нет, но мы будем играть по моим правилам. Посиди в этих браслетиках недельку-другую, а потом работать пойдёшь — если, конечно, тебя не казнят раньше. Вызывать тебя на пересмотр дела ярл не спешит, так что у тебя есть время… подумать над своим поведением. А вздумаешь снова дурить — я отдам тебя своим мальчикам для развлечения. И не гарантирую, что ты после этого останешься в живых. У Мираэль по спине поползли мурашки от тошнотворного ощущения, что эта тварь не лжёт ни единым словом. И правда ведь отдаст, глазом не моргнёт. Удовлетворённо кивнув при виде явно сбитой с толку пленницы, комендант покинула её камеру.       Мираэль прикрыла глаза, стараясь унять страх, что не давал трезво оценить ситуацию. Надо же, она совсем забыла, каково это. Без магии, оружия, Голоса — она абсолютно беззащитна. Как в самые первые дни своего пребывания в Скайриме. Такая же растерянная и беспомощная. И всё, что ей оставалось — это беззвучно молиться Акатошу. Дар Кин она, кажется, потеряла безвозвратно, но Его кровь всё ещё с ней… в ней! Мираэль по-прежнему Драконорождённая, пусть и без Голоса… разве нет? Но почему тогда Великий Дракон, никогда не игнорировавший её мольбы, молчит сейчас? Не может быть, чтобы Он от неё отвернулся! Или может…?       Мысленные метания Мираэль были прерваны лязгом засова на двери её камеры. Трое стражников один за другим зашли в камеру, заставив невольно насторожиться. Но ей всего лишь принесли еду — в деревянной плошке было что-то, отдалённо походящее на суп. На маленьком плоском деревянном подносе лежала ложка и кусок сухого хлеба. Мираэль не пришлось гадать, как она поест — один из стражников принялся расстёгивать оковы на её руках и шее. Как только он принялся за дело, двое других, поставив тарелки прямо на землю, одновременно навели на пленницу заряженные арбалеты. Это лучше всяких слов продемонстрировало Мираэль, что её опасаются, и что не преминут нашпиговать болтами, стоит сделать лишнее движение. Но в её планы это не входило. По крайней мере, сейчас. Радуясь возможности хоть частично шевелиться, Мираэль никуда не спешила, крутила шеей и кистями, разгоняя кровь. Однако тарелка опустела, и её снова принялись заковывать в кандалы. Мираэль прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от происходящего, и вздрогнула всем телом, услышав сиплый шёпот. — Жаль, что не дёргаешься. Я бы такое с тобой сделал… На бедро легла грубая ладонь, сжав до боли, отчего Мираэль заскрипела зубами. К горлу подкатила тошнота, грозя избавить желудок от только что съеденного, но всё закончилось так же быстро, как и началось — стражник отступил, перебросился парой сальных фраз со своими сослуживцами, и, посмеиваясь, вышел из камеры. Мерзко. До чего же мерзко. При мысли о том, что это может повториться и зайти ещё дальше, с трудом подавленная секунду назад тошнота вновь дала о себе знать. Мираэль с усилием сглотнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются злые слёзы. Нет, она не позволит себя сломить. Если эти шакалы заметят её слабость — разорвут на части. Мираэль поморгала, избавляясь от влаги и надеясь, что до следующего прихода стражи две дорожки на щеках высохнут.       Здесь царила тишина, прерываемая лишь редким звоном падающих где-то с потолка капель. Даже перестук кирок в руках узников, честно отрабатывающих свой срок, доносился еле слышно, а шагов стражи, если она тут вообще патрулировала, не было слышно вовсе. Мираэль запрокинула голову, насколько позволял ошейник, открыла глаза, хотя это было бесполезно. Видимо, эта камера была одной из самых дальних, отчего здесь царил плотный полумрак, практически нетронутый отблесками факелов снаружи. Стена неприятно холодила спину, прикрытую лишь тонкой нательной рубашкой, откуда-то тянуло сыростью. В общем, здесь были самые подходящие условия для того, чтобы впасть в беспросветное отчаяние. Или же погрузиться в размышления. В конце концов, это единственная доступная ей роскошь. Когда её частично освободили от оков, Мираэль показалось, что внутри что-то трепыхнулось — наверное, это была её магия, придавленная силой двимерита. А может, и не показалось — но девушка не стала тешить себя излишней надеждой. Сейчас, снова будучи скованной и не чувствуя отклика своей магии, Мираэль вскользь подумала, что двимериту под силу прервать её связь с Акатошем. И тут же фыркнула на саму себя. Чтобы какой-то камень помешал Повелителю Времени и Владыке всех богов отозваться? Да быть того не может. Но тогда вывод неутешителен. Выходило, что Великий Дракон всё же её покинул. Но почему?! Ведь она ни в чём не виновата!       И кстати… Почему Хронгар ещё не хватился своего тана? Неужто прослышал о произошедшем и тоже верит в её виновность? Почему Лидия ещё не приехала? Да, Мираэль просила её присмотреть за детьми ярла Балгруфа, но у женщины всегда была чуйка на неприятности её тана — раньше, по крайней мере, она бы быстро примчалась. Почему ярл Игмунд не присылает никого за ней? Он серьёзно уверен в её виновности? Да даже если и так — почему её поместили в столь жуткие условия, словно распоследнюю негодяйку? В Бруме у пленников, приговорённых к казни условия и то были лучше.       Одна за другой сменяли друг друга мысли, сменяли друг друга эмоции. Недоумение, обида, гнев и горечь. Сильные эмоции поддерживали Мираэль, ограждая пока что от подкрадывающегося извне отчаяния. Находясь в камере без окон и не имея возможности понять время суток, Мираэль даже не пыталась угадать, сколько времени прошло, прежде чем снова открылась дверь и вновь зашли несколько стражников. Внутренне Мираэль подобралась, хоть и понимала, что ничего не сможет — но и они ничего не собирались делать, ей просто снова принесли еду. С трудом запихнув её в себя, Мираэль почувствовала «зов природы». Она понимала, что долго сопротивляться не сможет, и, прежде чем её снова приковали, замотала головой, указывая вниз и бессловесным мычанием пытаясь достучаться до сознания стражи. — Чего дёргаешься? — к удивлению и некоторому облегчению Мираэль, в этот раз в тройке стражников была женщина. Мираэль снова замычала, переступила с ноги на ногу. — Кажись, ссать хочет наша пташка, — догадался один из стражников. — Ну, так хай тут и ссыт, — отозвался второй. — Рона, стяни с неё штаны, облегчи задачу, — и оба взорвались глумливым гоготом. Мираэль покраснела, зарычала, одарив стражников ненавидящим взглядом. Такого унижения она не испытывала вообще никогда. Сколько бы жизнь её не пинала, но такого ещё не было. — Ты глянь, засверкала глазками! — сказал первый. — Ну чего, вмазать мне хочешь? Ну, давай, попробуй! Я тебя живо болтами нафарширую! Ой, да ты ж прикована, и не сможешь! — издевательски протянул он. — Какая жалость, а? — Закрой ты уже своё хлебало, Бьяр! — гаркнула вдруг женщина. — Слушать тошно. Вон отсюда, оба. — Э, Рона, ты чего удумала? — насупился второй стражник. — Нам ясно сказано — она очень опасна, и освобождать её категорически запрещено. Приказ коменданта. — Вот коменданту я и отвечу, если вопросы возникнут, — буркнула Рона. — А сейчас развернулся и вышел, Эйвар. Шутки шутками, а если бы вам приспичило? — Ну, мне стыдиться нечего, — зевнул Бьяр. — Хошь покажу? — Я тебе оторву то, чего тебе «стыдиться нечего», — пригрозила Рона. — Посмотрим, как тогда запоёшь. Кр-ру-угом, я сказала! Бурча нечто вроде «вот так и бери баб в патруль, никакой развлекухи», стражники вышли из камеры. Рона внимательно посмотрела на Мираэль, а девушка уже покусывала нижнюю губу в попытке ещё потерпеть. — Убийца ты, или ещё кто, а такой чертовщины никто не заслуживает, — сказала стражница, отстёгивая цепи, на которых держались кандалы. — Знаю, будет тяжеловато, но уж извини, снимать с тебя это я не буду.       Мираэль только кивнула. Не без труда, но она смогла доковылять до наиболее тёмного угла, сопровождаемая внимательным взглядом стражницы и прицелом арбалета. Сделав свои дела, Мираэль покорно вернулась к Роне и позволила себя приковать, выразив благодарность кивком. — Я не всегда буду в патрулях, которые к тебе ходят, — негромко сказала Рона. — И как ты тогда будешь выкручиваться — одному Шору известно. Вот уж верно сказано… Мираэль старалась отогнать мысли о том, как унизительно будет делать это при мужчинах. «Ты выстоишь, дочь Дракона», — твердила она мысленно. Отец сказал ей, что придёт день, когда враги падут к её ногам. Он придёт. А она дождётся.       Мираэль повторяла эту мантру день за днём, глотая безвкусную пищу, чувствуя чужие прикосновения, слыша пошлые шуточки, от которых выворачивало наизнанку. По счастью, дальше этого дело не заходило, хотя было непонятно, что удерживало стражников от той самой «развлекухи». Да и какая разница? Они всё равно могли унижать её словесно, могли марать покрытую шрамами кожу своими руками — и делали это с удовольствием. Лишь в дни дежурства Роны было чуть легче — женщина своих напарников держала в узде, не позволяя ни слова, ни касания лишнего.       «Когда мёртвые возвращаются — жди беды». Отчего эти слова Олавы Немощной вдруг всплыли в памяти, Мираэль не знала. Она просто проводила очередной день заточения, стараясь не свихнуться или не скатиться в беспросветное отчаяние. Тело с каждым днём всё сильнее ломило от однообразного положения, мышцы болели, и, кажется, она начинала заболевать. И мысль, вдруг мелькнувшая в голове скрипучим голосом старой провидицы, дала Мираэль новую пищу для размышлений.       А не связаны ли эти слова с чудесным воскрешением Хронгара? Раньше Мираэль и мысли не могла допустить о том, что брат ярла Балгруфа может принести ей неприятности. Но сейчас было похоже именно на это. Она пыталась отмахнуться от этих мятежных дум, полагая, что они вызваны безнадёжностью ситуации — людям свойственно искать виновных в их несчастьях в такие моменты. Но мысль упрямо засела в голове, прокручиваемая сотни раз на дню, рассматриваемая со всех сторон. Мираэль решила — всё равно она никогда не узнает правду, если только не сможет вырваться отсюда, а значит, пока нет смысла травить душу подозрениями. Следовало набраться терпения и уповать на Акатоша. Он никогда её не бросал, и Мираэль устыдилась своей обиды. В конце концов, Он — верховный бог, Повелитель Времени, и Он всегда незримо был рядом. Вполне может быть, что это очередное испытание для Мираэль, а она, вместо того чтобы пройти его с честью, сопли на кулак наматывает, словно ребёнок, не получивший желанную игрушку.       Если подозрения Мираэль верны, и Хронгар источник её неприятностей — что ж, быстрой смерти она ему не гарантирует. Ведь рано или поздно ярл Игмунд всё же поймёт, как ошибся, бросив её в темницу. Он отпустит Драконорождённую, и тогда… Мираэль не простит ему лишения Голоса, не простит потерянного времени, и прежде чем навсегда покинуть ненавистное владение, возможно, с удовольствием плюнет на сидение Скорбного трона… или в лицо самому ярлу. Как получится. ****       Капитан Бьорн сидел за столом, задумчиво постукивая пальцами по каменной столешнице. Взгляд его не отрывался от кипы пергаментов, разложенных перед ним. В течение трёх недель он искал доказательства невиновности тана Вайтрана в покушении на ярла Игмунда. Капитан не верил в причастность Мираэль, пусть и промолчал тогда, на допросе, хотя он видел взгляд девушки — так смотрят те, кого предали близкие и, казалось бы, надёжные союзники. Бьорн не осмелился прямо перечить ярлу, и, чем больше времени проходило, тем сильнее жалел об этом.       Всё то, что он нашёл, свидетельствовало о невиновности Мираэль Саттиники. Взять хотя бы крохотный скол на одном из звеньев цепочки с каплевидным фиалом, обвитым змеёй. Заметить его было крайне трудно, но при более внимательном изучении он был обнаружен, и после стало понятно, что это не след времени. Цепочку разрезали, да настолько искусно, что владелица этого не почувствовала. Но кому, и зачем понадобилось её подставлять? Талморцам? Вряд ли, капитан успел заметить, что Мираэль общалась с одним из них вполне спокойно, да и стражник, приведший девушку впервые, утверждал, что в общении между ней и обитающими в Подкаменной крепости эльфами ни разу не чувствовалось напряжения. Кроме того, гибель Игмунда, лояльного Империи и, соответственно, Конкордату, была эльфам не на руку. Но ведь кому-то она всё же была нужна. И она, и устранение девушки. Но… кому?       Ответ на этот вопрос крылся в одном из свитков. Его вчера доставил чёрный сокол Мираэль. Он долго вился над дворцом, криком стараясь вызвать хозяйку, пока его не попытались подстрелить обозлённые пронзительным птичьим зовом стражники. На удачу, Бьорн был рядом в тот момент, когда один из стражников выстрелил. Капитан, вовремя сориентировавшись, толкнул стражника под руку и стрела не задела сокола, но зацепила верёвку, удерживающую послание на лапе птицы. Яростно заклекотав, чёрная молния набросилась на стражу, и Бьорн отдал приказ максимально бережно спеленать посланника. Сокола отнесли в комнату капитана. Там посадили в клетку — одну из тех, где держал ловчих соколов ярл Игмунд — и освободили от пут. Гордая птица с яростным криком металась по узилищу, едва не ломая крылья и злобно глядя на капитана. Сейчас сокол в очередной раз обессилел от ежедневных многочасовых криков и биения о железные прутья клетки, и теперь лежал на подстилке. Он был жив, просто дал себе — а заодно и Бьорну — передышку. Капитан же вновь и вновь пробегал глазами строчки послания, не в силах поверить в написанное, и стараясь сложить воедино разрозненные факты. «Мой тан! Ты уехала, велев мне присмотреть за детьми ярла Балгруфа, и я так и делала. Ты вернулась очень скоро, слишком скоро — но это была не ты. Без своего фиала, без Вокуна, и вела себя максимально странно. Мне кажется, мой тан, что это твой близнец. У тебя есть сестра? Или кто-то под твоей личиной, не знаю. Но я многое слышала и видела. Вигнар Серая Грива оказался жив. Он на стороне Ульфрика Буревестника и собирается занять трон Вайтрана. Кроме того, Ульфрика поддерживает маркартский клан Серебряная Кровь — я услышала это мельком, до того, как меня пленили. К сожалению, что и к чему, я поняла слишком поздно… 23-го Вечерней звезды вторая «ты» открыла ворота мятежникам. Город сдался без боя и теперь наводнён Братьями Бури. Я кое-где спрятала детей, но не могу сказать где, на случай перехвата письма. Надеюсь, они в безопасности. Меня обвинили в предательстве клятвы тану и попытке убить наследников, и теперь я сижу в камере в темнице Вайтрана. Они пытали меня, вызнавая, где дети ярла, но я не сказала. Богами клянусь, я ничего не сказала! Перо почти выпадает из моих рук — кажется, в еде был яд. Возможно, я дотяну до собственной казни, но не уверена. Большое счастье, что Вокун появился, именно у него я взяла перо. Сокол был недоволен. Он ведёт себя тревожно, и думаю, не откажется отнести это письмо настоящей тебе. Надеюсь, его не поймают. Мой тан… Мира… это переворот. Я больше не знаю, что происходит, но не сомневаюсь, что дети ярла всё ещё в смертельной опасности. И боюсь, тебе не будут рады в Вайтране. Умоляю, прости, что подвела тебя. До конца твоя, Лидия. 25-е Вечерней звезды».       Свиток был сильно потрёпан, измаран засохшими пятнами крови, да и писалось послание, похоже, тоже кровью — вряд ли в темнице можно было найти чернила. У капитана Бьорна мелькнула мысль, что он восхищается стойкостью этой Лидии.       Тряхнув головой, он сложил разглаженные свитки в стопку, чтобы отдавать их в руки ярлу в определённом порядке, прихватил фиал и вышел из комнаты. Наконец-то он может предоставить своему господину нечто стоящее, что поможет оправдать Драконорождённую За предшествовавшие покушению три недели, когда Мираэль собирала данные и вместе с опытными бойцами выезжала на облавы Изгоев, капитан Бьорн успел понять, что их гостья достаточно ответственная, пусть и немного вспыльчивая, но бесконечно преданная владению Вайтран. Можно сказать, они подружились, хотя выказывать своё расположение к кому-либо Бьорн не собирался. Поддержка со стороны, вот как сейчас — его метод. Лишь бы только не было слишком поздно для этой самой поддержки… Идущая навстречу капитану группка стражников дружно вытянулась, на что Бьорн махнул рукой, позволяя расслабиться. Каким чудом он заметил занесённую руку с кинжалом — одним богам известно. Но реакция не замедлила последовать. Капитан Бьорн был опытным бойцом, хотя восемь на одного всё же было многовато. Ему успели порезать правую руку, и теперь он держал меч в левой, которой владел чуть хуже. И пусть двое стражников уже были повержены, ему предстояло отбиться ещё от шестерых. Всё происходило в тишине, которую тревожил лишь звон клинков да тяжёлое дыхание и редкие вскрики.       Если бы не подоспевшая стража Игмунда — хладный труп капитана Бьорна уже был бы сброшен в отработанный карьер. Но ему сегодня, определённо, везло. Удалось не только повязать половину нападавших, предварительно перебив другую половину, но и донести до ярла все доказательства в целости и сохранности. Разговор обещал быть не из лёгких. — Как это понимать? — нахмурился ярл Игмунд, едва в приёмный покой почти ввалились несколько изрядно потрёпанных солдат его личной стражи, возглавляемые капитаном Бьорном. Доспех капитана был щедро покрыт кровью, и он явственно хромал. — Предательство, мой ярл, — выдохнул Бьорн, бережно прижимавший к себе стопку каких-то пергаментов. — Целителя сюда, живо! — распорядился правитель Предела, глядя, как капитану помогают сесть на каменное сидение. — Отдышись, дружище, и поясни, какое ещё предательство добавилось к уже имеющемуся. Все вон, Фалин, стереги, чтобы нас не подслушали.       Только через двадцать минут капитан Бьорн смог начать говорить. По мере излагаемой им информации лицо ярла Игмунда то краснело, то бледнело. Но в остальном он прекрасно себя контролировал. Приступить к прочтению писем он не успел — дверь в приёмный покой открылась. На пороге стояла смущённая Фалин, над которой возвышался ближайший соратник лорда Ондолемара. — Господин, лорд Эрондил настаивал на встрече, — сказала Фалин, неодобрительно косясь на эльфа. — Всё в порядке, Фалин. — Ярл Игмунд на секунду стиснул пергамент в своих пальцах, ничем более не выдав лёгкого недовольства. — Лорд Эрондил, чем обязан? — Ярл Игмунд, — Альтмер приблизился, окутывая правителя города и его собеседника тяжёлой аурой. Капитан Бьорн невольно поёжился. — Будьте любезны дать мне ответ на пару вопросов. — Разумеется, милорд, я слушаю, — отозвался ярл Игмунд. — Во-первых, — сложив руки на груди, заговорил боевой маг Талмора, — почему от представителей Доминиона скрывается информация о передвижениях еретиков на территории Предела? Я более чем уверен, что вы в курсе их присутствия, а также знаю, что между вами и лордом Ондолемаром заключено соглашение, по которому вы обязались предоставлять нам любую информацию о местонахождении талосопоклонников. Вы же эту информацию скрываете, затрудняя солдатам Доминиона поиск мятежников. — Во имя Стендарра, у меня и в мыслях не было ничего скрывать от вас! — удивился ярл Игмунд. — Эта информация поступила ко мне всего полтора дня назад, но, видите ли, сейчас у меня и без этого достаточно хлопот со своим городом, так что прошу прощения, если позабыл дать своим людям соответствующие распоряжения. — Наслышан я о ваших хлопотах. — Лорд Эрондил и бровью не повёл. — В таком случае, я буду ждать имеющуюся у вас информацию на своём столе сегодня же. Но это ещё не всё. Я знаю, что некоторое время назад на вас было совершено покушение, и что человека, совершившего его вы поймали — не без помощи моих бойцов. И у этого человека вы нашли вот эту вещицу. — Эльф указал на ониксовый фиал, который капитан Бьорн держал в руках. — Да, это… — начавшаяся, было, речь ярла была остановлена лишь одним взглядом — тяжёлым, не обещающим ничего хорошего. — Я знаю, что это. И я знаю, кому принадлежит этот фиал. Но почему же владелицу я здесь не вижу? — альтмер демонстративно огляделся. — По какой причине наследие её матери, которым леди Мираэль безмерно дорожит, находится в чужих руках? — Его нашли в кармане убийцы, и… — попытка переключить смертоносное внимание боевого мага от ярла обошлась Бьорну почти полной немотой — он чуть язык не проглотил от недоброго взгляда, адресованного уже ему. И опустил голову, по наитию протягивая драгоценную подвеску эльфу. — И вы решили, что она причастна. — Эрондил, забрав фиал, склонил голову набок, разглядывая идеальную огранку камня и сомкнувшую челюсти змею, обвивавшую его. — Нас не было в Пределе всего месяц, а здесь уже всё идёт кувырком. Изгои и еретики бегают по городу безнаказанно. Мираэль-Иоланта Саттиника, спасительница вашего Императора и заодно Драконорождённая, недавно бывшая тут почётной гостьей, вдруг стала убийцей ярлов. Вы на самом деле уверены, что девушка, имя которой на слуху каждого второго жителя этой провинции, а с некоторых пор — и всей Империи, зачем-то решила убрать с политической арены вас, ярл Игмунд?       Ответа не последовало. Ярл молчал, опустив голову, как пристыженный мальчишка. Он был разъярён попыткой убийства, и не нашёл ничего лучше, чем побросать в Сидну всех, кого счёл хоть сколько-нибудь причастным. Конечно, теперь он остыл, но не мог отпустить Мираэль просто так, не найдя доказательств её невиновности — этого требовала его гордость, и не только. Но слова лорда Эрондила заставили его, наконец, взглянуть на ситуацию с другой стороны. Выходило прескверно. Стоит только Императору узнать, что его спасительницу бросили в шахту по нелепому, бездоказательному, по сути, обвинению, и ярлу Предела уж точно не сносить головы. — Прошу прощения, — прочистил горло капитан Бьорн, привлекая внимание явно недовольного эльфа. — Но судебная система владения Предел требует тщательного рассмотрения любого дела, особенно, если это касается покушений на членов правящей семьи. Сегодня я, наконец, получил то, что свидетельствует в пользу Драконорождённой и даёт нам право освободить её из-под стражи. Прошу, лорд Эрондил, думаю, вы, как представитель Альдмерского Доминиона, имеете право ознакомиться с этим письмом. Полагаю, вас оно весьма заинтересует. Хоть в этом он оказался прав. Разведчики Талмора доносили, что в окрестностях Вайтрана много мятежников, однако тот факт, что владение теперь полностью в их руках — не то, что можно было проигнорировать. — Что ж, это многое объясняет, — сказал лорд Эрондил, возвращая капитану пергамент. — Но для начала я хочу знать — где сейчас находится Мираэль Саттиника. — В шахте Сидна, — медленно, словно подписывая себе приговор, ответил ярл Игмунд. 27-е Вечерней звезды, вечер — 24-е Утренней звезды