***
А Гарри, что Гарри? Он уже давно, очень давно, больше года назад, пришел к выводу: магия утекла от него, как из дырявого сосуда, из-за глупости. Признай честно — виноват. Если бы лучше учился, больше старался, был бы умнее, терпимее, находчивее. Поэтому, да, виноват. Но раз уж так случилось, нечего горевать, надо начинать с чистого листа. Он простил всем, и себе тоже. Поттеру часто приходило в голову, что список его грехов возможно должен дополнить, или нет, возглавить, поспешный уход, почти бегство из Визжащей Хижины. А что, если потеря магии — это расплата за попытку убийства своего профессора? Волдеморт не в счет — это так, уборка всякой грязи. А вот со Снейпом, как там говорят у маглов — оставление в опасности. Получается именно убийство. Может, у него теперь цель такая — искупить вину перед героическим шпионом, — размышлял взбодрившийся Поттер всеми своими слизеринскими фибрами души. Таааак, чем бы его таким осчастливить? Мясной рулет и лимонный крем с мясной подливкой? И кстати, ведь возможно, что потеря магии стала ценой убийства Волдеморта? Расколотая душа и все такое. Он уточнил у Снейпа: возможно ли так, что у него образовался хоркрукс, а он и не заметил? Волдеморт вон тоже до последнего не подозревал. И магия теперь у него — ну, в смысле, у хоркрукса? После этого Поттер имел счастье наблюдать совершенно остолбеневшего Снейпа. Стеклянные глаза и дикий взгляд. Несколько часов Снейп то и дело нервно начинал колдовать — произносить разные диагностические заклинания. Притащил откуда-то странного вида артефакт, больше всего напоминающий полуразобранные механические часы. Ничего не помогало — заклинания не действовали, артефакт не проснулся. Поттер грустно вздохнул. Ну, сквиб он, сквиб, не действует на него волшебство! Он в очередной раз попытался донести это до бывшего профессора. Снейп при этих словах дернулся, скрипнул зубами, но промолчал. Он вообще, с точки зрения Поттера, как-то странно реагировал на смирение Поттера и его уверенность в потере магии.***
Потихоньку Поттер втянулся в разбор проклятия. Нет, он по-прежнему не принимал всерьез, что потеря магии вызвана чьим-то злонамеренным действием. Но это так волновало Снейпа! А он сам был бы не против впечатлить вечно сдержанного соседа, очередной раз ощутить длинный, с искорками удивления взгляд. Вдобавок, именно сейчас теория магии стала как-то доходчивее. И интереснее. Ну, что сделаешь. Раз сама магия недоступна — то хоть насладиться сложной вязью правил. Эх, Гермиона научно бы объяснила что-то про компенсаторное влияние. К вящему восхищению Гарри, хмуро-сосредоточенный Снейп внимательно выслушивал все его потуги на теоретические обоснования. В меру язвительные возражения не остужали энтузиазм, а лишь побуждали схватить справочник и начать искать следующие аргументы. Иногда в процессе разговора стол целиком оказывался в раскрытых книгах, свитках и исчерканных выкладками пергаментах. Гарри сплетал пальцы, горячился в попытках объяснить, как ему представляется та или иная магическая закономерность. Собственное косноязычие злило. Потихоньку на стеллажи в кабинет возвращались сосланные ранее, то ли в подвал, то ли в спальню к хозяину дома, справочники и исследования по чарам, футарку, ритуалистике. А Гарри теперь почти без перерыва — разглядывая утром блики чая в чашке, работая в магловском Лондоне, медитируя на продукты в магазинах — пытался соединить старые и новоприобретенные знания в какую-нибудь забавную штуковину. Оказалось, это так упоительно: придумывать и наносить на пергамент схемы заклинаний. Завязать условия. Пентаграммы, гексаграммы, октограммы. Монада. Руны или латынь? Или Огама? Жаль, он не знает греческого или арабского. С трудом дается немецкая испорченная латынь. Пражская система нумерологии — это же прямо как жуткая сказка! Почему раньше он не замечал таинственности символики магии? Гарри, наверно, впервые в жизни почувствовал исследовательский зуд. А вот что, если руну Эраз связать через Уруз с перевернутой Иса в магическом квадрате Сатурна? Снейп настойчиво рекомендовал «освежить в памяти» базовые знания. Вот ведь дипломат. Что там освежать? А учить заново не очень интересно. Поттер, наступая себе на горло, читал в неделю по одной-двум главам учебников, начиная с пятого курса, и узнавал стоооооолько нового! Как-то он увлекся и на основе учебника по чарам седьмого курса и справочника по рунам нарисовал заклинание, способное, в теории, отрастить любому магическому существу, ну или хотя бы имеющему собственную магию, шесть крыльев. Именно шесть, так получилось, а вот форма крыла выбиралась магическим объектом, так сказать, непроизвольно. В зависимости от собственной магии. В результате крылья могли быть совершенно любые — кожаные, перьевые. А возможно, даже и стрекозиные. Судя по всему, у большинства людей-магов крылья должны быть перьевые. Однако при расчетах включалось такое количество дополнительных ветвей вероятности, что Гарри запутался. Очень хотелось проверить, но единственный маг, к которому можно обратиться, вряд ли одобрит такое баловство. Эх, сюда бы Принца-полукровку. А что? Это идея. Ведь где-то там, внутри Снейпа, затаился любитель новых заклятий. Такие соображения придали решимости принести расчерченный листок хозяину дома. Похвастаться не удалось. Увидев схему и накарябанное внизу объяснение движений и слов, Снейп переменился в лице. Нет, он ПЕРЕМЕНИЛСЯ в лице.Четырех минут полной тишины при перекошенном лице оказалось достаточно. Изобретатель произвел тактическое отступление — опрометью бросился на кухню, бормоча, что там-де тесто доходит. Или молоко убежало. Вечером Снейп был непривычно мягок. Достал к ужину вино, за столом поддерживал разговор, а потом и вовсе, без всяких ухищрений со стороны Гарри, начал рассказывать какие-то забавные истории: о названиях магических трав, об ошибках, приведших к открытиям, о конфузе, произошедшем между гоблинами и русалками. Потом они перебрались в кабинет, прихватив по бокалу того самого темно-бордового вина, что пили в первый вечер, и тут Снейп плавно перевел разговор на теорию магии. Издалека, дескать, тяга к знаниям, это замечательно, а чувство гармонии Поттера великолепно. И он, Северус Снейп, чрезвычайно впечатлен схемой заклятья. Просто необыкновенно. Он будет рад и даже счастлив, если и в дальнейшем все теоретические разработки Поттер будет демонстрировать ему. О последнем Снейп не просто просил, а прямо-таки на этом настаивал. А новое заклинание они опробуют на магических крысах. Он уже приобрел опытные экземпляры. Сказать, что Гарри изумился, будет явным преуменьшением — жаркая вспышка благодарности сплавилась с нетерпением. Он даже попробовал было уговорить Снейпа заняться проверкой немедленно, но хозяин дома проявил твердость. Благо была суббота, и назавтра прямо с утра можно было выделить время для проверки. И все-таки чудеса случаются! После торопливо съеденного завтрака Поттера допустили в святая святых дома — в подвал. Оказалось, кроме лаборатории, там находится еще длинная узкая комната неясного назначения, защищенная чарами так, что они сливались подобно рукаву вязанного свитера в длинный туннель. На кряжистой, явно не трансфигурированной, а самой настоящей, деревянной табуретке стояла клетка с тремя подопытными: беспокойными черненькими зверьками, заинтересованно наблюдавшими из-за прутьев за магами. Сердце Гарри екнуло. — Подождите, секундочку! — выпалил он, выхватил из рук Снейпа пергамент и начал вчитываться, проверяя и перепроверяя выкладку. Крыски были такими любопытными, вставали на задние лапки и цеплялись за клетку, шевелили усиками, а главное — они были живыми. Снейп одобрительно хмыкнул. Немного постоял, заложив руки за спину, с академическим интересом созерцая застывшего, с остановившимся взглядом изобретателя, пялившегося в пергамент. Честно говоря, крыс он не любил, а заклинание проверил. Но подобное поведение бывшего ученика радовало. Наконец-то! Ну, хоть когда-то проявилась осторожность. Аккуратно уцепил за локоток и вывел пребывающего в сомнамбулическом состоянии Поттера наверх, в гостиную. Усадил в кресло (Моргауза, у Поттера есть собственное кресло в моем доме) и занялся своими делами. Время от времени поглядывая на склоненного над пергаментом и выверяющего расчеты парня. Снейп полагал, что разбор займет не менее сорока минут, но уже через полчаса Гарри отмер и выдохнул. — Фух. Нет, все верно. Они опять спустились в защищенную подвальную комнату. Снейп снял клетку на пол, достал первую крысу и поместил ее на освободившийся табурет. Взмахнул палочкой в круговом движении, переходящем в стремительный взмах вверх: — Volabunt quasi seraphim. Неяркое мерцание накрыло зверька, рассеялось. Крыска удивленно завертелась — за спиной у неё аккуратными рядками топорщились мелкие кожистые черно-коричневые крылышки, какие бывают у летучих мышек. — Ожидаемо, — негромко произнес Снейп. Крылатая тварюшка тем временем вспорхнула и, словно шарик на волнах, пляшуще зависла в воздухе, затем, описав странный кульбит, шлепнулась на лохмы Поттера. Крылышки дернулись и сложились плотным трехсоставным плащиком. Поттер хихикнул, подхватил зверька под брюшко и стянул со спутанных волос. Испытуемая активно цеплялась за темные пряди и возмущенно верещала. Гарри погладил взволнованную крысу и, негромко смеясь, начал рассматривать крылышки. — Здорово! Здорово! Сэр, можно еще одну, пожалуйста! Ну, для чистоты выборки! — Чистота выборки, Поттер, это совсем другое. Если к вечеру напишете доклад на эту тему… — Да, да, конечно! И спустя несколько минут еще один черный комочек с растопыренными лапками описывал круги в воздухе. А затем и последняя крыса. Короче, Поттер поднимался из подвала увешанный сомнительного вида гирляндой из трех несомненно взбудораженных, но живых и благополучных крыс. Перед тем как выйти, Поттер задумчиво поглядел на Снейпа, но промолчал. И правильно. Ни себя, ни Поттера одаривать крыльями маг не собирался. А Поттера, к слову, и не получится. Ему же — вдруг тоже получатся какие-нибудь кожистые? Ну уж нет. Он не собирается демонстрировать никому ничего подобного. Хотя интересно, да. Через семь минут крылья у зверьков пропали. Гарри расстроился, а Снейп только пожал плечами. Однако вечером до него донесся возбужденный вопль сверху. Стремительно взобравшись по лестнице на чердак, застал закономерно раздражающую картину: Гарри торчал среди завалов мебели, открыв рот с самым глупейшим видом, а над сваленными вещами носились, пищали, летали, в общем, резвились вовсю трое довольных крохотных монстров. Оказалось, гриффиндорцу стало жаль томящихся в маленькой клеточке зверьков, и он решил их потихоньку выгулять на чердаке. Так сказать, подальше от слизеринской угрозы. Ну не остолоп ли! А если бы они убежали? Конечно, это магическая разновидность крыс, и они ручные, но все-таки приписывать им развитый интеллект ошибочно. Если только в сравнении с выпускниками Гриффиндора — не удержался от шпильки Снейп. Поттер потупился. Морально потоптавшись по уровню развития соседа, Снейп быстренько отловил зверьков. Либо интеллект их все-таки выше, чем у гриффиндорцев, либо Снейпу повезло, и применять Ступефаи не пришлось. И вся компания переместилась в гостиную. Снейп пригрозил сослать зверьков обратно в магазин фамилиаров. Так, для вида. Куда их возвращать, если свойства нового заклинания не стабилизировались? Но приструнить Поттера было просто необходимо. Горе-изобретатель, сникнув, печалился в обнимку с клеткой. Еще пару раз тяжело вздохнул и, бросив напоследок на Снейпа преданный взгляд, должный отражать всю глубину сожаления, ретировался из комнаты. Ну конечно, декан самого хитроумного факультета совершенно точно знал цену такому послушанию. Он не раз имел счастье наблюдать подобное раскаяние, правда, не в изображении гриффиндорцев. И вообще выпускнику львиного дома пристало иметь вид лихой, и как там у Годрика была сказано? — воодушевленный? А не изображать хаффлпаффца. Но, в конце концов, могут быть и у бывшего преподавателя маленькие иллюзорные радости? Безосновательное предположение, что остолоп и правда будет более разумен. Снейп подошел к только что закрытой двери, прислонился лбом к прохладному темному дереву. Ситуация катилась… куда-то катилась… В середине следующей недели Снейп выяснил, что треклятые зверьки не сидят, как положено, в клетке, а живут-таки преспокойно на чердаке, беспрепятственно вылетая на улицу, и кормит их, естественно, Поттер. Причем крылья появляются и исчезают по желанию зверьков. Не хватало только разборок с Министерством! …Если бы Снейп мог применить легилименцию к Поттеру, то он был бы осведомлен о пестрой куче желаний, бушевавших у него внутри, и не переживал бы по мелочам. Ведь Гарри опять начал скучать по магии. Как неприятно, когда нельзя самому воплотить ту или иную задумку. Не может же он бегать к Снейпу по всякой ерунде! А так хотелось опробовать разные связки заклинаний. Воображая себя всемогущим волшебником, Гарри рисовал благоприятные руны и символы всякой жизнерадостной чепухи на продуктах — на масле, помидорах. Занимаясь готовкой на кухне, бодро махал всем тем, что было в руке, ножом ли, вилкой, выпевая разные заклинания. Или прорисовывая руны. Зелень удостаивалась малого ритуала очищения. Мясо — среднего. Выпечка подвергалась ритуалам плодородия. Ну, естественно, это не проведение полноценного обряда, а только обозначение его. В конце концов, он ведь сквиб! Однако, когда Снейп, отведав за воскресным обедом пастуший пирог с рунами душевного спокойствия, расстегнул верхнюю пуговичку стоячего воротничка, Гарри впал в благоговение пополам с растерянностью. Еще большей неожиданностью для него стало щекочущее чувство при виде того, как ходит вверх-вниз кадык Снейпа.