Слепая

      Весть о пропаже Эсмеральды мгновенно коснулась каждого в лагере цыган - и начались оживленные поиски. Клопен, отправив Гастона и Луи разведать обстановку в сторону леса, откуда они вчера пришли, принялся готовиться к возможной схватке.       Это предчувствие не давало ему покоя, и он по много раз доставал и раскладывал ножи, натирая выщербленные лезвия, пересчитывал стрелы, словно от этого их могло стать больше. Цыганский барон все яснее убеждался: грядущее нападение обернется для них полным крахом. Дети Урсулы могли помочь немногим: в арсенале бродячих артистов было всего несколько топоров и клинков, а один-единственный арбалет прихватил с собой Маркел, отправившийся проводить Мигеля. Последний, в свою очередь, как раз уехал договариваться о корабле для людей Клопена и уже завтра должен будет возвратиться с радостной вестью. Ведь неспроста же цыганский барон отвесил ему полмешка лиардов, припасенных как раз на черный день! Мысль о том, что спасение бродяг уже не за горами, а все усилия могут быть потрачены впустую, еще больше разжигало панику в душе Клопена. В какой-то момент он находил, что начинает испытывать некоторое раздражение по отношению к Эсмеральде, в глубине души слепо надеясь на то, что ее исчезновение все же не связано с преследованием королевских подданных.       А что же Квазимодо, каково было ему вернуться к заветному, но так внезапно опустевшему шатру? Необъяснимый холод на душе он ощутил, как только заметил распахнутые двери кибитки. Задыхаясь от волнения, чувствуя неладное, горбун буквально ворвался туда - и тут же встал у входа, как вкопанный. Никого. Только смятая, неубранная постель, уже почти погасший, колышущийся при любом движении воздуха огонек свечи и раздавленная ладанка на полу. Кто-то случайно или намеренно растоптал ее, как мусор, как ненужную вещь. Бешено метая остекленевший взгляд, шаря им по комнате, словно так можно было отыскать потерянную драгоценность, Квазимодо наконец бросил цветы на ложе и сокрушенно упал на колени, обхватив тяжелую голову руками. Рыдания терзали его изнутри, отзываясь сдавленным и протяжным стоном, пальцы судорожно вцепились в волосы. Звонарь не сомневался: Эсмеральду похитили, вырвали из его объятий, в которых, как ему казалось прежде, любимой ничто не могло угрожать.       В этом состоянии Квазимодо, коленопреклоненного и убитого, как раз и застала Флора, вошедшая в повозку. Она уже знала обо всем и, подавляя в себе чувство неловкости и страха, подошла к бедняге, присев рядом. Словно забыв о его глухоте, цыганка с сожалением произнесла: - Ее украли, о горе! Но слава богам, барон вовремя это обнаружил. Квазимодо, как бы там ни было, ее не могли увезти далеко. Торопливо утерев слезы, горбун с нежеланием обратил свой взор на Флору. Девушке стало не по себе от этого, но она продолжала: - Клопен уже послал своих людей на поиски. Он сказал, что заметил странные следы на примятой траве, словно кто-то кого-то тащил в сторону леса... Ты ведь совсем ненадолго уходил, верно? Эсмеральда еще где-то рядом, даже если у злодея была повозка.       И тут Квазимодо внезапно воспрял, осознавая, что ему нельзя больше терять ни минуты: он и без того слишком многое упустил из-за своей глупости и проклятой глухоты. - Благодарю тебя, добрая девушка. Я должен бежать. Искать... Спасибо!       Только теперь, когда Квазимодо появился во дворе, среди бродяг, ему в глаза бросилась царившая кругом суета. Даже мальчишки, еще вчера праздно убивавшие свободное время, сейчас были заняты кто чем: один торопливо собирал для чего-то камни, другой вертелся возле Клопена, сосредоточенно подавая ему части упряжи. Цыганский барон встретил Квазимодо мрачным взглядом и недобрым словом: - Чего тебе нужно, бездельник? Прочтя по губам Клопена оскорбление, звонарь счел его справедливым и, испытывая чувство вины, тихо ответил: - Нож или кинжал. К несчастью, я только недавно обо всем узнал. - Разумеется! Ведь вместо того, чтобы приглядывать за нашей сестрой, ты шатался черт знает где, - Клопен начинал терять спокойствие. Мальчишка-цыганенок, отдав ему последнее начищенное снаряжение, поспешил удалиться к своему приятелю, опасаясь, как бы не попасть под горячую руку барона. - И это за день до нашего отправления, дьявол тебя подери, когда мы уже одной ногой на корабле! Эсмеральда так надеялась на твою защиту, и где она теперь? Разве заслужила несчастная слепая такую участь, разве не сполна испила она горя? А мы? Свободные бродяги, не знавшие подобных бед до того, пока не вошли в ваш мерзкий Париж с его мерзкими законами и людьми...       Квазимодо отвел взгляд, полный страданий и сожаления, не в силах более внимать Клопену. Он смотрел на тот далекий, темный, ставший почти враждебным лес и чувствовал, как неумолимо бежит время, словно песок сквозь пальцы, а он по-прежнему бездействует. - Если бы я мог предвидеть!.. Послушайте, мне очень дорога Эсмеральда. Да, можете убить меня за это! Но прежде позвольте мне ее спасти и в этот раз, прошу! Она ждет и страдает.       Клопен все еще сурово глядел на горбуна, боясь признаться самому себе в том, что пламенная речь бедняги все же тронула его. Рука невольно протянула ему кинжал. - Что ж, иди. Сделай все, что можешь. И внимательно присматривайся к следам - Гастон и верзила ушли вон той тропой!       Квазимодо побежал, прихрамывая, прочь со двора. Вдалеке мелькали крохотные светло-серые точки - спины Гастона и Луи, и звонарь ускорил бег, стремясь наверстать упущенное время. Он не мог знать наверняка, где искать Эсмеральду, но был преисполнен твердой решимости обыскать весь лес, поднять землю, если это потребуется, и наконец найти цыганку.