Не дыши и стреляй

В мире, привычном для Сары, мужчины обычно снимали очки во время диалога - из уважения к собеседнику. Дьякона тонкости этикета занимали не более, чем подсчет листьев на деревьях. Привычка настолько вросла в его повседневность, что даже когда он выходил из потенциально опасного незнакомого окружения и переставал играть на людях непримечательную тень, даже когда оказывался вдали от посторонних глаз - в штабе Подземки или наедине с Сарой - Дьякон оставался верен себе, не снимал дополнительную защиту, непроницаемый барьер между настоящим Дьяконом и окружающим его миром. Лишь много позже Сара поняла, что никакого «иного», искреннего и открытого Дьякона и не существовало. Очки ничего не меняли, даже когда он их снимал: таков и был настоящий Дьякон. Извини, ничего личного. Поначалу ее забавляло попурри абсурдных историй из его богатого прошлого, охватывающего примерно четверть тысячелетия. Найдя благодарного слушателя, Дьякон готов был фонтанировать цветастыми фантазиями про любой встреченный на дороге камень. Для Сары, в свою очередь, его легкость общения, легкость мировосприятия стала целебным бальзамом, способным зарубцевать искалеченную душу и по-иному раскрасить серый мир из пепла и пыли, который она считала лишь тусклой тенью, почти истлевшим призраком ее утраченной родины. Если отбросить в сторону эксцентричные подростковые выходки, Дьякон воспринимался как самый адекватный, нормальный человек, встреченный за неполные три месяца пребывания в Содружестве. Его жизненная позиция и моральные ценности оказались настолько близки Саре, что за все время совместных странствий ни его, ни ее действия никогда не порождали взаимных вопросов и нравственной полемики. Духовное единство сложилось как-то само собой, без лишних слов, и в то же время при всей устоявшейся стабильности их союза, Дьякон все еще умел создать щекочущее нервы напряжение своей спонтанностью и непредсказуемостью. Он был соткан из сиюминутных порывов: есть только здесь и сейчас. Есть веселье, усталость, печаль или злость, тревога и столь редкое спокойствие. Есть смех до слез, до боли в ребрах — еще более заразительный и неостановимый, когда смеются вдвоем. Есть тишина зимнего вечера, когда снаружи воет ветер, а у костра уютно и тепло: руки греет кружка чая, а к плечу прислоняется чужое плечо, и любое лишнее слово можно растворить эту хрупкую тишину между недосказанным и придуманным. О их будущем Сара не беспокоилась: либо добьются цели, либо погибнут... скорее всего, вместе. И умерли в один день, прямо как в сказке — той, что лучше не поминать к ночи. Будущее слишком пугало, чтобы стоило терзаться или выдумывать грандиозные планы. Лишь однажды Сара оказалась немного сбита с толку неожиданно посетившей мыслью, что она, по сути практически ничего не может с уверенностью сказать о прошлом этого человека, путешествующего с ней столь долго. - Я сам эту метку на стене рисовал: укрытие на первом этаже вон в том здании, - сообщил Дьякон, указывая на покосившийся коттедж. - Можно переночевать или... передневать с комфортом. Режим сбился: Дьякон давно приучил Сару к ночному образу жизни. Передвижение только в сумраке, сон — когда солнце стоит в зените. На свету Дьякон чувствовал себя уязвимым, открытые пространства вызывали у него неизбывное напряжение, нервную чесотку, но Сара уже убедилась, что подобная паранойя не раз спасала им жизни. Она не протянула бы столь долго в руинах Бостона в одиночку; каким-то звериным чутьем Дьякон обнаруживал засады рейдеров, огибал по широкой дуге логова хищников, умел незаметно проскользнуть мимо дозорных лагерей мутантов. Сара жадно черпала знания, а он щедро ими делился: требовалось лишь умело фильтровать эти бесценные крупицы в потоке льющейся сумасбродной чепухи. К изолированной комнате на первом этаже коттеджа можно было пробраться только через прикрытую люком дыру в мансарде, но на этом сложности не кончались. На второй этаж пришлось карабкаться по обвалившейся стене, цепляясь за шаткие зубья вываливающихся кирпичей, к самому верхнему перекрытию вела скрипучая лестница, почти на четыре фута провалившаяся в пролете. Само убежище находилось в кухне с наглухо заколоченными окнами; сквозь щели в досках в пыльную тьму настойчиво пробирались узкие лучи яркого утреннего солнца. Ржавая кухонная плита без дверцы зияла черным зевом, холодильник устало лежал на боку, останки стула без ножек сиротливо примостились у южной стены; больше мебели не было. Три матраса по углам, на месте обеденного стола — старое пепелище костра. Дьякон помог Саре спуститься сквозь дыру в потолке. - Этот интерьер — уникальная копия Версальского ансамбля, - гордо сообщил Дьякон, встал посреди комнаты и по-хозяйски упер руки в бока. - Если ты до сих пор не бывала в Париже, то теперь точно нет нужды ехать — тут все воссоздано со скрупулезной точностью. - Не сомневаюсь, что после бомбежки в Париже теперь все так и есть, - мрачно отозвалась Сара и скинула рюкзак на плиту. В убежище воняло гарью и какой-то застарелой гнилью, будто под отсыревшим полом лет пять назад сдох брамин. - О, виски! - радостно воскликнул Дьякон после беглой инспекции сгруженных в холодильнике коробок. - Благослови Господь того доброго самаритянина, что оставил здесь виски для страждущих путников. Если только я сам не занес его сюда еще осенью... Господи, тогда меня самого благослови! Сара хмыкнула. Присела к черному остову костру и разворошила старые угли. - Ты веришь в бога? - неожиданно спросила она, покосившись на Дьякона. - Все эти "О Господи" и прочие вариации - за другими я такого не замечала, разве что... Ник. Но у Ника память довоенного детектива. Дьякон опустился рядом, аккуратно сложил конусом щепки и вату на пепелище костра — обломки распотрошенного кресла с мансарды. Чиркнул зажигалкой. - На самом деле, когда-то я был духовным пастором в Подземке: отпускал бойцам грехи после убийства институтских охотников, - доверительно поведал он, прикрыв слабый огонек ладонями. - Но потом из-за недостатка кадров меня из дьякона перевели в ранг капеллана и послали на передовую. Но кличка осталась. - Разумеется. Ты ведь очень набожный, как я успела заметить, - мрачно пробурчала Сара. - Знаешь, я ждала... более честную версию. Дьякон развел руками, будто оскорбленный, что его слова не были восприняты всерьез. Подул на тлеющую вату, раздувая алые искры. - Это плохо, что я интересуюсь тобой? - тихо спросила Сара. - Мы вместе уже довольно давно и... мне хотелось бы узнать тебя лучше. Мерцающий огонек добрался до распушенного края отсыревшей ваты и вспыхнул неожиданно резкой и яркой вспышкой. Дьякон рывком отшатнулся от костра. Растерянно потер руки, затем поправил покосившиеся щепки. - В детстве я постоянно слышал эти фразы, почти как ругательство или прилипчивое словечко, - равнодушно произнес он после долгой паузы. - Сомневаюсь, что кто-то вкладывал в слова хоть каплю настоящей веры. - Местные жители - иные, их не занимают высокие материи. Должно быть, ты родился довольно далеко отсюда, - неуверенно предположила Сара. Дьякон поднес бутылку виски к огню, пытаясь разобрать название на исцарапанной поблекшей наклейке. - Если это допрос, то далее ты должна спросить, откуда я родом. Только не задавай вопросы про возраст - это неприлично... Да — кажется, все же я сюда это сокровище принес: незабываемый мужик на этикетке! - Я уже слышала, откуда ты родом, - отозвалась Сара, натягивая неприкрыто-фальшивую улыбку. - В самом деле? - со столь же искусственной ноткой удивления переспросил Дьякон в попытках расковырять туго засевшую крышку зажигалкой. - Да, - участливо закивала она. - Как минимум шесть твоих версий. - О! И какая твоя любимая? - Следи за градусом, завтра нам много идти, - бросила замечание Сара и хмуро кивнула на бутылку. - Хорошо, мамочка, - на высоких тонах съехидничал Дьякон. Однако, все же бросил попытки сорвать неподатливую крышку и отставил бутылку в сторону. Пошевелил уже занявшиеся угли и раздраженно воткнул щепку в разгорающийся костер. - Я просто... это нечестно, Дьякон, - попыталась объяснить Сара. Медленно опустилась на пол перед огнем и обхватила руками колени. - Я столько рассказывала тебе о прошлом, о себе, о мире «до того как все рвануло», а сейчас вдруг понимаю, что даже не знаю твоего настоящего имени! Дьякон тихо вздохнул, не поднимая глаз и отрешенно глядя в рыжее пламя. Сара пыталась стопорить себя, чтобы не наговорить лишнего — то, что наболело, накипело уже давно — но слова полились прежде, чем она успевала их контролировать. - Ты меня используешь в своих целях, я знаю... Как и я тебя. Я нужна Подземке, Подземка нужна мне: два сапога - пара, никуда друг без друга! Но... Ты ведь сам говорил, что мы — команда! А при этом... провоцируешь предать тебя, как будто хочешь посмотреть, что будет! Как будто это все эксперимент... надо мной и заодно над тобой самим, чтобы результаты в биографию запротоколировать! А потом сам же и наставляешь — суди людей по поступкам. Дьякон удивленно, почти испуганно воззрился на нее. Сара поджала колени ближе к груди и отодвинула носки сапогов дальше от пламени. - Ты о чем, Виспер? Я тебя вообще не понимаю! - Эта твоя шутка дурацкая с кодом отзыва... Я... - Сара горько усмехнулась и опустила голову. Отвернулась, пряча лицо. - Я четыре дня места себе не находила, когда ты отдал мне эту бумажку и сказал, что ты — синт! А потом... все эти гребаные четыре дня... черт, Дьякон! Я не хотела читать этот код, собиралась вообще его сжечь, но ты постоянно... ты добивался этого! Целенаправленно! - Но... я не... - растерянно пробормотал Дьякон, помотал головой и чуть отшатнулся назад, будто пытался осознать услышанное. - Это же просто шутка, Вис! Ты же смеялась тогда, помнишь? Я думал, мы съехали с этой темы и ты... ты же тогда смеялась. - Это ведь так забавно, Дьякон, когда над тобой ставят опыты: предаст или нет? И вправду смешно, действительно! - При чем тут предательство? - простонал он и отвернулся, потом порывисто поднялся на ноги. - Тебе любой может подкинуть код, якобы от банковской ячейки с супер-оружием против Института, а внутри, в сейфе, окажутся две сотни охотников: оружие к бою, цель опознана, огонь на поражение! И все - конец, титры! Просто... просто не нужно верить всему, в этом смысл! Извини, если я... - Ты вынудил меня предать тебя, считай... убить тебя! Каждый день, каждый час эти твои напоминания, эта комедия — одна только тема, - едва слушая его, перебила Сара. - Я уже подозревала, что вся эта история про код отзыва — очередное, сверх меры затянувшееся вранье, но если бы я ошибалась? И ты бы вправду отключился? Дьякон отошел на пару шагов и оперся спиной о стену, при этом резким толчком выбил облачко пыли из линялых обоев. Растер лоб рукой и нервно, натянуто улыбнулся. - Мои прошлые напарники, Виспер, выдерживали минуты три прежде, чем называли код. Я думал, что все закончится гораздо быстрее и не хотел тебя... не хотел... Извини, я не знал, что ты так серьезно это воспримешь. Шутка, запланированная на один перекур, а затянувшаяся на несколько суток, с каждым часом все стремительнее теряет свою прелесть. - Ха-ха-ха, Дьякон, - с каменным лицом прорычала Сара. - Правда, извини, - вздохнул он и понизил голос. - Знаешь, я ведь всем вру, не стоит воспринимать это как персональное, выборочное отношение. Да, я не синт. Всем синтам ставят клеймо на пятке — могу показать тебе свою пятку! Сара поджала губы и бросила на него убийственный взгляд исподлобья. - Извини, - в который раз повторил он и отвернулся. - Плохая идея. Вряд ли кого-то вообще может развеселить моя пятка. Просто не хочу, чтобы ты обижалась... - Кажется, теперь я понимаю, почему от тебя сбегали напарники, - тихо произнесла она. - После такого... Провокация, обернувшаяся очередной шуткой, и вот уже остаешься со стойким ощущением омерзения к собственной дерьмовенькой душонке после предательства того, кого считаешь другом. Только вот три минуты... как можно решиться за три минуты на подобное, даже если изначально подозреваешь очередной розыгрыш? - Я не понимаю другого: почему ты тянула четыре дня? - переспросил Дьякон, нервно покачиваясь, отталкиваясь спиной от стены и вновь падая на нее обратно. Сара тоже поднялась на ноги, неуклюже пошатнулась к костру - едва не опалила колени. Затем неуверенно шагнула навстречу мужчине. - Хочешь сказать, для тебя является нормой, что каждый напарник вот так спустя три минуты пытается тебя отключить и, по сути, убить, а потом вы вместе смеетесь, и ты читаешь ему мораль, что нельзя доверять непроверенной информации? - Возможно ты — святая из морозильника, Вис. Ангел довоенного производства. Но да, так все и происходит, в этом вся суть человеческой природы: жестокость, любопытство, новый опыт, облегчение от разрядки. Это всего лишь бумажка с кодом — я ведь не запихивал голову под гильотину и не вручал тебе топор. Просачивающиеся сквозь доски лучи солнца пересекли ее лицо двумя яркими полосами. Сара замерла в шаге от Дьякона: слишком близко для личного комфорта. Он с нервно сжатыми на груди руками все еще подпирал стену и мрачно глядел в темноту у Сары за плечом. - И тебя не смущает, что всем было наплевать на тебя, на твою жизнь? Она осторожно дотронулась до его щеки, сомневаясь, было ли это запальчивое желание развернуть его голову к себе, чтобы поймать демонстративно отрешенный взгляд, или больше сочувственной ласки скользило в ее спонтанном движении. Медленно провела костяшками пальцев от скулы к подбородку — по колючей щетине, по его тонкой, наверняка такой чувствительной коже, обычно свойственной рыжим. Рука неспешно прочертила мягкую линию по щеке, соскользнула и почти бессильно упала вниз. Дьякон вздрогнул, запоздало потянулся к ее ладони, будто желал перехватить — не то оттолкнуть, не то удержать... не ясно. Сара уже убрала руку, так и не выяснив истинную цель его жеста. - Самая большая ошибка — это считать, что твоя жизнь является ценностью для кого-то, - чуть севшим голосом твердо ответил он. Сару бросило в жар: то ли, наконец, разгорелся костер по центру комнаты, или же ее сердце начало бешеным поршнем усиленно гнать кровь по венам. Пальцы горели от прикосновения, щеки пылали — от стыда. Сара обхватила себя за плечи, почти зеркально отразила его позу с плотно сжатыми на груди руками. - А для меня твоя жизнь представляет ценность, - тихо произнесла она, не решаясь поднять глаза. Отрешенно глядела на почти оторвавшуюся пуговицу его клетчатой рубашки — между двух карманов по центру, как раз посредине груди. Горько добавила, разрывая повисшее молчание. - Вот я, наверное, дура, что беспокоюсь о такой чепухе. Дьякон осторожно дотронулся до ее плеча, но в последний момент порывисто опустил руку, словно передумал или не решился касаться. Одернул и запахнул куртку, как будто неожиданно замерз или уловил траекторию ее взгляда - теперь тоже заметил и всенепременно захотел спрятать эту почти оторвавшуюся пуговицу. Тихо вздохнул. - Знаешь, многие в штабе тебе завидуют: ни семьи, ни привязанностей — вольная птица. Если агент Подземки ошибается, то его родные и близкие, друзья, соседи, домашние питомцы — все попадают под удар. Я хотел бы сказать, что мы в Подземке не бросаем своих... но это не так. Я прикрою тебя в бою, Виспер, я буду защищать тебя от пуль, клыков, гамма-лучей, гигантских блох и ядерных боеголовок, но если тебя схватит Институт и использует как наживку... извини, Вис. Ты не должна на меня рассчитывать, - Дьякон грустно покачал головой, не глядя Саре в глаза. - И того же я жду от тебя. Нельзя рисковать, если есть хоть малейшее подозрение, что тебя ждет ловушка. Личные эмоции — ни к чему, это мощные рычаги давления, а на кону стоят не только наши жизни, но и десятки других: людей и синтов. Никогда нельзя возносить личные интересы превыше чужих. Нельзя привязываться. Чаще всего, нельзя доверять даже себе. Сара почувствовала, что против воли на глаза наворачиваются слезы. Что же, точки над i расставлены. Яснее некуда. В груди закипала клокочущая злость. - В самом деле, есть чему позавидовать... Что может быть лучше, чем потерять мужа и сына, а потом еще и пожертвовать тобой! - прокричала она. - Это — не жизнь, Дьякон! Нельзя так! - Быть или не быть - это категории из другой эпохи, - невесело усмехнулся Дьякон и поправил очки. Оттолкнулся от стены и прошел мимо Сары обратно к костру. - Нам же никакого выбора просто не дано. Дым уходил через дыры в потолке, но в комнате все равно нелегко было дышать, горло стискивало спазмом. От едкого дыма на глаза сами собой наворачивались слезы. Сара лежала на матрасе в дальнем углу, отвернувшись к стене. Не хотела, чтобы Дьякон видел ее слезы от дыма. Он все еще не спал. Расположился у противоположной стены по ту сторону костра и шумно перетряхивал рюкзак, сортировал свои вещи - намеревался оставить часть здесь, в убежище. Сара поджала колени к груди, чувствуя себя на редкость уязвимой: почти как в тот день, когда очнулась в криокамере с осознанием, что потеряла Нейта и Шона. Сейчас тоска захлестнула с новой силой. Былое счастье осознаешь, лишь когда утратишь его безвозвратно. Она скучала по ним. Она скучала по размеренным и долгим вечерам в гостиной с книгой, по рутинным воскресным семейным прогулкам на озере, по тому почти позабытому чувству стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Как она ошибалась в те мирные времена, когда считала экзистенциальной трагедией свою однообразную и предсказуемую жизнь! Стоит бояться своих сокровенных желаний: порой им свойственно исполняться. Нейт... с ним все было так просто. Сара знала его досконально: надежный, преданный, пусть даже отсутствие загадки успело напрочь отбить интерес к нему как к мужчине. В противовес ему Дьякон, как бы его ни звали по настоящему, с каждым новым днем вызывал лишь все больше вопросов. Раньше оставалось туманным лишь его прошлое, но отныне и будущее с ним не сулило четких перспектив, не вселяло веру, надежду... Про любовь он высказался крайне недвусмысленно. Худшей пыткой была непредсказуемость. Впрочем, теперь-то уже нечего предсказывать: ее симпатии не имели никакой ценности и лишь пугали его. Едва зародившееся розовое марево робкого влечения рассыпалось, опало крошками холодного инея. Словно сухие осенние листья, замерзли и погибли хрупкие бабочки в животе. Нутром Сара чувствовала, что может положиться на Дьякона, но противоречивые, запутывающие слова, столь легко и непосредственно слетающие с его языка, порой ранили больнее ножа. Каждый раз, когда ей казалось, что вот теперь очередная частичка его истинного «я» стала понятнее, как Дьякон очередным финтом безжалостно разрушал ее иллюзии - словно волны прибоя сносили песчаный замок: размывали едва закрепившиеся стены и до краев наполняли ров мутной, напрочь стачивающей основание водой. Нейт был иным: как партнер он никогда не вызывал у Сары сомнений. Два сапога — пара, а отношения с ним - как пара любимых стоптанных тапок, что за долгие годы идеально сели по ноге. Новые блестящие туфли всегда влекут сильнее своих, уже разношенных и потертых, да вот только после десятка шагов можно стереть ноги до крови — так, что потом и шагу не ступишь, не корчась от боли. И поздно уже - старых, столь подходящих тапочек больше нет: изношены, отжили свое и уже безвозвратно потерялись где-то на свалке времени — к прошлому нет возврата. Дым безжалостно резал глаза; матрас под ее щекой неприятно вымок, пропитался слезами. Легкие саднило — наверное, тоже от дыма: грудь рвало на части изнутри, от самого сердца. Дьякон зашевелился в своем углу, потом прошагал через комнату к Саре и сел рядом, за ее спиной. Близко. Так, что от осязания его присутствия рядом все ее тело напряглось. Сара не обернулась. Просто хотелось, чтобы он ушел. Она вернется в Подземку позже, недели через две, когда Том закончит расшифровку данных с чипа охотника. Как-нибудь все забудется, переболит и пройдет. Просто нужно выбросить из головы лишние мысли, сосредоточиться на других проблемах, других желаниях, других людях. Дьякон стал занимать слишком много места в ее жизни, непозволительно много. Чересчур часто Сара стала замечать, что все ее сознание забивают пустые мечты о нем, а любое случайное прикосновение оборачивается невольным ожиданием чего-то большего... Дьякон почти невесомо дотронулся до ее плеча. Сара застыла. - Наверное, будет правильно, если после всех этих выходок ты просто пошлешь меня к черту, - тихо произнес он. Голос будто чужой: мрачный, переполненный каким-то фаталистичным отчаянием. - Просто... прошу, не переноси это личное отвращение ко мне на всю Подземку. Ты можешь работать в паре с Глорией: из вас наверняка выйдет хорошая команда. Как показывает опыт, я... просто не схожусь с людьми. Ты вообще удивительно долго меня терпела. Я не заслуживаю этого, не хочу настаивать, чтобы ты через силу все это выносила и дальше... Сара подняла руку и мягко обхватила его пальцы, осторожно, почти боязливо касающиеся ее плеча. Медленно погладила по запястью, по грубым, стертым костяшкам — успокаивающе, нежно. Он с жестокостью, столь свойственной реалиям жизни, только что разрушил ее надежду, но почему-то сейчас она безвозмездно возвращала ему другую, столь потребную ему. Его пальцы сжимались в кулак: неожиданно Сара поняла, что в его ладони что-то зажато. - Что там? - спросила она и ощупала зазубренный край металлического предмета, который острым уголком высовывался между пальцев. - Двадцать крышек, - признался он. - Я подумал, что теперь мне придется платить тебе по ночам, чтобы ты пустила меня греться рядом. Вот, принес... Он осторожно высыпал крышки перед лицом Сары. Несмотря на препаршивейшее настроение, она сдавленно прыснула от хохота. - Дьякон... - укоризненно простонала она и шмыгнула в рукав, вытирая остатки слез. - Я уйду, если хочешь, - произнес он, отодвинулся и уже с готовностью собирался подняться на ноги - будто и не ждал много ответа. - Стой, - оборвала его Сара и сама оторопела от собственного столь категоричного, приказного тона. Он остановился. - Просто ляг и заткнись, Дьякон, пожалуйста! - устало простонала она. - Я не хочу ничего решать на ночь... на день, уже ведь почти полдень, черт... Просто ложись рядом и спи. Сара чуть подвинулась на матрасе, освобождая место. Дьякона не нужно было просить дважды - он тяжело опустился рядом и заворочался, устраиваясь за ее спиной. Прижался грудью к ее лопаткам, придвинулся вплотную; почти уткнулся лицом в ее волосы и слабо щекотал затылок неровным дыханием. Потом он обнял ее, на мгновение с силой стиснул, крепко прижал к себе. Чуть подрагивающей рукой погладил ее плечо и снова замер. Тяжело вздохнул и убрал ладонь с ее тела - почти боязливо отдернул пальцы. Едва слышный шепот обжег ее ухо: - Прости...