Жребий

Снейповский Экспелиармус пролетает мимо меня и обезоруживает взбешённую Кэрроу. Я всё ещё твёрдо стою на ногах, гордо вкинув голову. Снейп кладёт книгу во внутренний карман мантии и молниеносно переводит взгляд с Кэрроу на меня. Я отступаю назад. Директор выходит в центр класса и объявляет: — Все могут быть свободны и расходиться по своим гостиным. Мисс Грейнджер, зайдите в мой кабинет после ужина. Ещё несколько секунд я с ненавистью смотрю на Кэрроу, а затем покидаю класс первая. Следом за мной Малфой. Я иду быстро, практически перехожу на бег, и мне не обязательно оборачиваться, чтобы чувствовать — слизеринец не отстаёт. — Феликс Фелицис, — отрезаю я, и старичок на портрете нехотя пропускает меня в гостиную старост. Я очень зла и хочу смести всё на своём пути, стереть Кэрроу в порошок. Я отомщу, Колин. Обязательно отомщу. Я стягиваю туфли и плюхаюсь на кожаный диван. Горячая струйка скользит по замёрзшей в подземельях щеке и обжигает кожу, я её небрежно смахиваю. И уговариваю себя держаться. И вдруг слышу тонкий, нечеловеческий голос: — Мисс Гермиона, Джекки увидеть, вы плакать. Джекки принести платок, — я открываю глаза и вижу перед собой домашнего эльфа. — Кто ты? — спрашиваю ласково. — Я Джекки, мисс. Прислуживаю старостам. Я с ужасом думаю о том, что попади сейчас эта Джекки на глаза Малфою — тот бы уже засыпал её приказами. Маленькие щупленькие ручки протягивают мне жёлтый шёлковый платок, я с улыбкой принимаю его и вытираю слёзы. — Мисс Грейнджер чего-нибудь желает? — услужливо спрашивает эльфийка. — Джекки, ты отдыхай… Всё в порядке, — мне становится неловко, своей истерикой я потревожила это прекрасное создание. Джекки исчезает. Я успокаиваюсь и облокачиваюсь на спинку дивана. Почти сплю, потому не замечаю, что в гостиную зашёл Малфой. Он сидит на кресле, закинув ногу на ногу, устремив взгляд в камин. Ничего не предвещало начало разговора, однако слизеринец не желает сидеть молча: — Маглы действительно такие никчёмные, как говорит о них Кэрроу? — Малфой… — надеюсь, он поймёт мой предостерегающий взгляд. — Хотя… про грязнокровок она сказала правду, — с усмешкой добавляет он. — Малфой. Не нарывайся, — процеживаю я сквозь зубы и опять начинаю злиться. — Не знаю, Грейнджер, что тебя ждёт, но советую тебе начать собирать вещи. Мне нечего возразить. Я действительно перешла черту дозволенного, но иначе поступить не могла. Я поворачиваюсь к Малфою. Огненный и ледяной взгляды сталкиваются. — Я ещё никуда не ухожу, если ты не заметил. — Это ненадолго. — Это мы ещё посмотрим, — я отражаю словесную атаку, не даю слизеринцу меня задеть. Наш разговор превращается в демагогию, и вскоре я ухожу в свою спальню. Джекки приносит ромашковый чай. Запах апельсина и корицы с мёдом успокаивают и помогают забыть о ненавистных Кэрроу и Малфое. Я наслаждаюсь жизнью здесь и сейчас. В этот миг. Как бы ни было трудно. Драко Грейнджер. Она даже не предполагает, как я рад, что она ушла восвояси. Грязнокровка проходит все мои проверки на прочность, и уже в которой раз я чувствую себя опущенным в лужу. Я сразу заметил, как она изменилась, одна только внешность чего стоит. Больше нет той лохматой подружки Поттера с мальчишеской фигурой и странным лицом. Отношения с Паркинсон приучили меня смотреть на девушек как на мясо, мне должны быть доступны все. Но среди них я не вижу ни одной похожей на Грейнджер. Мне тошно, я ненавижу себя за то, что смотрю на грязнокровку как на женщину. Мне постоянно хочется унизить её, задеть, оскорбить, потому что я привык, мне привили отвращение к грязнокровкам и подобному сброду. Меня раздражает, что ей всё равно. Она научилась скрывать свою ненависть ко мне, а я нет. И никогда не научусь. Хоть бы её сегодня исключили. Гермиона После ужина я спускаюсь в кабинет директора. Снейпа я не застаю, но замечаю, что на столе лежит та самая книга, которую директор принёс с собой на Магловедение. «Тёмные искусства. Третий уровень», и заметка внизу: «Заклинание+блок». У меня возникает желание открыть её, но из коридора доносятся шаги, и я не успеваю даже прикоснуться к обложке. Снейп холодно приветствует меня и указывает на кресло напротив. Я сажусь. — Вы совершили большую ошибку, мисс Грейнджер, — я трактую это как вступление к самым страшным словам из всех, какие только можно придумать: ты отчислена. Лучше бы меня убили на месте. — Профессор, я… — мне становится тяжело дышать, лёгкие сдавливает неизвестное прежде чувство, будто весь мир рушится. Я сама его разрушила. — Не перебивайте. Я покорно опускаю голову, понимая, что ничем не могу себе помочь, Мне снова не оставляют выбора. — Я, как директор, не считаю целесообразным исключать Вас из школы и даже не лишу должности. У меня дрожат колени. Я не верю своим ушам. Как такое возможно? — Наказание Вам назначит тот, кого Вы оскорбили. На протяжении двух месяцев по субботам Вы будете оставаться у Алекто Кэрроу после уроков, а также продолжите посещение лекций по Магловедению, это не обсуждается. Меня такой исход более чем устраивает. Всё, что угодно, только не быть изгнанной из Хогвартса с позором. — И ещё, мисс Грейнджер. Дежурство с понедельника по пятницу. После отбоя, в двадцать один час по Волшебному Лондону. Я киваю и чувствую, что ко мне возвращается способность дышать. Жизнь продолжается. — А теперь Вы свободны. Я выхожу в коридор и выдыхаю с облегчением, ожидала худшего. Даже подземелье теперь не кажется мне таким отвратительным. До патрулирования остаётся два часа, а мне ещё предстоит сделать доклад по Трансфигурации. — Феликс Фелицис. Малфой импровизирует за роялем. Я молча сажусь на кресло и слушаю его игру. Для меня это неожиданное открытие, слизеринец впервые предстал передо мной в таком амплуа. Я даже не представляла, что когда-нибудь увижу его таким настоящим, не отталкивающим… Должно быть, Малфой заметил меня, он поспешно доигрывает и торопливо закрывает крышку рояля. Будто я нарушила его личное пространство, и теперь он старается поскорее от меня скрыться за повседневной маской лицемерия. — Не знала, что ты играешь, — впервые в жизни я обращаюсь к нему нормальным тоном. — Теперь знаешь, — и получаю холодное равнодушие в ответ. Малфой снова стал собой. Я отворачиваюсь, не желая разочаровываться ещё больше, наивно предполагать, что слизеринский принц когда-нибудь ведёт себя как нормальный человек, показывая свои настоящие чувства и переживания. Но перед глазами застыл момент, когда я только зашла в гостиную и была уверена, что Малфой не притворяется, в нём не чувствовалось ни капли фальши. Мне симпатичен такой Малфой. Я не понимаю, что ему мешает быть настоящим. Искусство к лицу далеко не каждому. К примеру, Крэбба или Гойла сложно представить за роялем или любым другим музыкальным инструментом. В голове снова прорисовывается образ Малфоя за роялем — благородный и красивый. Я боюсь углубляться в это, поймав себя на мысли, что ему пошло бы всё. Без исключения. — Неплохая импровизация, — я зачем-то снова пытаюсь заговорить с ним, понимая, что ничего из этого не выйдет. Осыпать Малфоя комплиментами — не моя обязанность, а тем более совершенно серьёзно думать о том, что он не так уж отвратителен, как кажется на первый взгляд. — Тебя исключили, Грейнджер? Он всё же отвратителен. У меня просто на миг помутился рассудок. И теперь я заговорю по-другому, поддержу его тон. — Мечтай. Даже с поста не сняли. — Неужели просто так отделалась? — Буду оставаться у Кэрроу после уроков, больше ничего. — «Больше ничего»? Грейнджер, она садистка. Я бы предпочёл исключение. — А что на счёт тебя, Малфой? Ты не садист? Не убийца? — эти слова вырываются неожиданно. Эдакий контраст тому, что я говорила минуту назад. Малфой мимолётно смотрит на левое предплечье. Чёрная метка просвечивается сквозь тонкую ткань рубашки. Он хмурится, и буквально на секунду на его лице едва уловимое выражение боли. Мне жаль. Я не люблю делать людям больно, но иногда они вынуждают меня. Это защитная реакция. Все мы пытаемся выжить. Он отворачивается и идёт к лестнице. Я бросаю ему вслед: — В девять патрулирование. Малфой игнорирует меня и пропадает из поля зрения. Я жалею о сказанном, но возможно, это заставит его задуматься. Задеть легко, а каково это — быть задетым?

***

Пришло время посетить гостиную Гриффиндора. Она довольно далеко от моего нового жилища, но время позволяет. Джинни заранее сообщила мне пароль, и теперь я уверенно повторяю его Полной Даме, после чего прохожу в гостиную. Здесь как никогда тихо, явно чувствуется отсутствие Гарри и Рона. Я делаю ещё шаг вперёд и вижу Джинни, стоящую в обнимку с Дином Томасом. Что-то внутри кольнуло, я чувствую себя лишней, чужой, будто залезла в чужую спальню без стука. Единственное, чем я могу себя спасти — бежать отсюда. Как можно дальше и как можно быстрее. Это была плохая идея, нужно было заранее обговорить с Джинни мой визит. Она кричит что-то вслед, но я бегу, не оборачиваясь, я не вернусь туда. Джинни не до меня, Гарри и Рон ушли. У меня не осталось никого. Малфой? Просто смешно… Враг, который издевается надо мной в любой подходящий и неподходящий момент. Я просто не привыкла к одиночеству. Единственное, что меня всегда спасает в такие моменты — чтение, поэтому я отправляюсь в библиотеку. Она безлюдна, именно это мне и нужно. Я беру первую попавшуюся под руку книгу и сажусь на софу. «Школа танцев. Девушка в синем», — так звучит её название. Мне не хочется читать. Мне необходимо скрыться от внешнего мира. В библиотеке мне удалось просидеть только до восьми. Мадам Пинс всегда уходит в это время и строго следит за расписанием. Я вынуждена вернуться в Южную Башню. Больше мне идти некуда. Малфой выглядит напряжённо. Он сидит у камина с газетой в руках. — Грейнджер, тут… Я не ожидала, что он заговорит. Но меня мало интересует, нашёл хорёк новый повод надо мной посмеяться или вспомнит что-то из старого. Поэтому предпочитаю проигнорировать его и тем самым ухожу от проблемы. Я уже полчаса пытаюсь начать доклад по Трансфигурации, но не могу связать и двух слов. Все мысли о друзьях. Я переживаю за них и сильно скучаю. И самое страшное, у меня даже нет возможности узнать, живы они или нет. Мои размышления прерываются стуком в дверь. — Грейнджер, дежурство, — на этот раз напоминает Малфой. — Уже иду. Я поправляю причёску и следую за Малфоем. Мы выходим в тёмный коридор. — Люмос, — произносим мы в один голос, после чего на концах наших волшебных палочек зажигаются огоньки. Драко Я стараюсь идти подальше от Грейнджер, чтобы подавить в себе желание смотреть на неё. В голову приходит идея убрать палочку и идти в темноте, чтобы не видеть её вовсе, но я понимаю, что это глупо. Она сразу что-то заподозрит и начнёт задавать дурацкие вопросы. Но Грейнджер молчит всю дорогу, и это тоже злит меня. Я припоминаю всё, о чём мы сегодня говорили, и цепляюсь за более-менее нейтральную тему. — Грейнджер, ты же пошутила, верно? — О чём ты? Кажется, она действительно не предполагает, о чём я думаю, и это хорошо. — О Кэрроу, — я отвечаю коротко, чтобы Грейнджер не услышала дрожь в моём голосе. Мне страшно, и я ещё не понял за кого и почему. — Как я и сказала, буду оставаться на отработки по субботам, — она говорит это так беззаботно, будто приглашена к тётушке на чай. Либо Грейнджер совсем дура, либо самоубийца. Я выхожу из себя, ведь прекрасно знаю, кто такая Алекто Кэрроу, и чем знамениты её пытки. Мне должно быть всё равно, но ноги несут меня к Грейнджер. Люмос освещает её хрупкое тело, и я смотрю на него с ужасом, потому что тут же вспоминаю, с каким удовольствием Алекто пытала на собраниях очередную жертву, пока от той не остались одни кости. Я боюсь представить, какая расплата ждёт Грейнджер за её проступок. Я боюсь того, чему должен радоваться. А должен радоваться только потому, что я Драко Малфой. Кэрроу её уничтожит, именно этого я боюсь, и не могу найти своему страху объяснение. — Ты что, рехнулась? — Малфой, это мои проблемы. — Она тебя прикончит. Я чувствую себя нянькой из детского сада, которая пытается объяснить капризному чаду, как правильно читаются первые буквы алфавита. — Тебе же лучше. Будешь патрулировать со своей Пэнс. Я знал, что Грейнджер будет использовать подобные трюки, но на меня они не действуют. — Она, вообще-то, не моя, — для меня важно поправить грязнокровку. Не надо приобщать ко мне Паркинсон. — Правда? А я думала иначе. — Мало ли, что ты думала. — Какой же ты мерзкий, она ведь любит тебя! — Грейнджер морщится и выглядит так, будто вот-вот разрыдается. Было бы правильнее прицепиться к первой части её колкого высказывания, но я делаю всё наоборот. — Любит, говоришь? Если ты, Грейнджер, спишь с Уизли и считаешь это любовью… А на следующий день развлекаешься с Лонгботтомом. Поттер наверняка тоже пользуется твоими услугами? Не знаю, зачем я говорю всё это, но не могу больше держать бешенство в себе. Грейнджер тоже закипает. Она стоит слишком близко, я смотрю на неё и вижу, как горят её глаза и становятся ещё темнее, как она тяжело дышит от злости. Внезапно грязнокровка замахивается, а я не успеваю сообразить и получаю неслабый удар по лицу. Пошатываюсь и прикладываю ладонь к разгорячённой от удара щеке. Грейнджер делает шаг назад, не отводя от меня сурового взгляда. Я должен ударить её в ответ или убить словом, но не делаю ничего из этого, лишь наблюдаю. — Никогда! Никогда не путай меня со своими шлюхами, Малфой! — вопит Гермиона. — Не смей! В этот момент она кажется мне столь отчаянно-красивой, что я готов поклясться, впервые испытываю восхищение к другому человеку. За её умением постоять за себя горит пламя, которое невозможно потушить. Она неподражаема. Я немного прихожу в себя, и пытаюсь понять, зачем задал этот вопрос. С каких пор меня интересует, с кем спит Грейнджер? Это слишком низко. Бред полнейший. Я просто её ненавижу, и теперь в разы сильнее. Грейнджер стала позволять себе слишком много. Спустя несколько секунд я поднимаю голову и вижу, что грязнокровка уходит, а сам смотрю ей вслед, как умалишённый, и дышу в такт дурацкому цокоту её каблуков. Я не остановлюсь. Уничтожу эту ее, иначе она уничтожит меня. Гермиона Я захожу в спальню и падаю на кровать. Чёртов Малфой. Уже в первый день совместного дежурства он успел потрепать мне нервы. Давно никто не доводил меня до такого состояния. Даже Кэрроу с её нездоровыми лекциями. Я бью кулаком в подушку, представляя, что это Малфой. Никогда больше не пожалею его, не попытаюсь быть к нему благосклонной. На следующее утро я обнаружила на подоконнике свежий номер «Ежедневного пророка». Газета заметно изменилась, в ней теперь пишут только то, что нужно нынешней власти — Волан-де-Морту и его приспешникам. На первой странице красуется портрет Гарри. Заголовок статьи: «Нежелательное лицо номер один», её первые строки: «Сегодня в Министерстве магии были замечены нарушители порядка: Гарри Поттер и его сообщник Рональд Уизли. Преступники с использованием запрещённой магии проникли в здание Министерства, сорвали судебное слушание, нанесли физический вред сотрудникам Министерства, а также выкрали персональную вещь председателя суда над маглорождёнными Долорес Амбридж…» Вспомнив эту напыщенную коротышку в розовом и представив, что устроили друзья в министерстве, я не могу сдержать нервный смешок. «…Преступники скрылись с места преступления. Обращение ко всей волшебной части населения страны: Если вы располагаете какой-либо информацией о местонахождении мистера Поттера, просим сообщить по указанному адресу. За помощь и содействие будет выплачена премия. Также покрытие преступников будет считаться за государственную измену, и преследоваться по закону. Автор статьи — Рита Скитер». Я морщусь. Надеюсь, она пишет всё это под Империусом. Переворачиваю страницу и пробегаюсь глазами по строчкам. С газетного листа на меня смотрит знакомый мужчина в годах. Это Том, владелец «Дырявого котла». А следом идёт текст со страшным содержанием: «Сегодня в четыре утра по волшебному Лондону было найдено тело хозяина паба „Дырявый котел“. Обстоятельства происшествия выясняются». Я спускаюсь вниз по лестнице. Мне хочется, чтобы ступени провалились подо мной. Но нельзя забывать — у медали две стороны. Я узнала две вещи: Гарри и Рон живы, но их разыскивают, они в опасности. От Тома я получила всю нужную информацию, но его убили. Убили из-за меня. Хорошо, что Малфой до сих пор не пришел. Ещё его здесь не хватало. Драко Я не знаю, сколько уже пробыл здесь, на Астрономической Башне. Не хочу возвращаться в гостиную, не хочу видеть Грейнджер, не хочу думать о том, что произошло на патрулировании. Прошу Мерлина, чтобы стало холоднее. Пусть этот холод проникнет внутрь меня и остудит всё, что я чувствую, это невозможно терпеть. Я ищу уединения, но Паркинсон продолжает ходить за мной по пятам. Раньше меня это не раздражало, но теперь всё изменилось. Я выбрал Пэнс не только потому, что нужен ей, но и потому что она никогда не задастся вопросом, нужна ли мне. Она получает от меня всё, что хочет. А мне её недостаточно, я хочу чего-то совершенно другого, но, видимо, не заслуживаю этого. — Драко, у тебя мешки под глазами. Ты плохо спал? — Пэнси прижимается острым подбородком к моему плечу, и мне хочется отдёрнуться. — Пэнс, всё в порядке. Мне надо идти, — мне лучше замолчать, иначе я скажу то, о чём впоследствии могу крупно пожалеть. — Драко, мы хотели прогуляться… Но, кажется, по-хорошему она не поймёт. — Пэнси, запомни уже, наконец, то, чего хочешь ты — не является тем, что хотим мы оба. — Ладно, прости. Я всё поняла. Да ничего она не понимает… Мне не хочется обижать Паркинсон, она не виновата в том, что не может вывести меня из этого дерьмового состояния, молча ухожу. На ЗОТИ мы с Грейнджер снова пересекаемся. Такое ощущение, что нам специально ставят сдвоенные уроки — Гриффиндор со Слизерином. Амикус Кэрроу не сильно отличается от своей рыжей сестрички — такой же грубый и жестокий. К тому же туповат. Он обучает беспощадным, запрещённым министерством заклинаниям. Хотя, теперь уже они таковыми не являются. ЗОТИ теперь — вовсе не Защита от Тёмных искусств, а сами Тёмные искусства. Однако это вполне терпимо относительно того, что творила Алекто на Магловедении днём ранее. Суббота. Часы отсчитывают время до отбытия наказания. Что придумала Кэрроу для Грейнджер? Она убьёт её сразу, или это будет долгий и мучительный процесс? У меня раскалывается голова, когда я начинаю думать об этом. Я закрываюсь в спальне и пытаюсь уснуть. Но мне мешают странные звуки, доносящиеся с первого этажа. Я прислушиваюсь и понимаю, что это Грейнджер. Поёт и подбирает мелодию из известного магловского хита. Я затыкаю уши, кладу сверху подушку, но то, что я услышал, врезалось в мозг и теперь безостановочно звучит у меня в голове. Мне даже нравится эта музыка, она нетипична, а тем более в исполнении Грейнджер. Я пытаюсь убедить себя в том, что это отвратительно. От неё ни спрятаться, ни убежать, а так хочется. Забыть о ней, о её существовании. Я точно думаю о музыке? А Грейнджер всё не замолкает. Наступает момент, когда я уже не могу терпеть. Выхожу из своей спальни, громко захлопнув дверь, и уверенно направляюсь к ненавистному источнику звука. — Грейнджер, прекрати играть! — я кричу и всплёскиваю руками. Сразу после моих слов она убирает руки с клавиатуры. — Не беспокойся, я уже ухожу. Не пойму, что на это влияет, но я снова волнуюсь за грязнокровку. Только бы эта девчонка не наделала новых глупостей, иначе ей точно не жить. Гермиона Шаг, ещё шаг. Лестница. Холод. Темнота. Всё это уже знакомо, пройдено вчера. Коридор подземелий выглядит мрачнее, чем обычно. За окном сверкают молнии, гремит гром. Вокруг ни души, я одна. Иду навстречу судьбе. Боюсь предположить, чем сегодняшний вечер для меня обернётся. Чугунная дверная ручка, такая же запыленная, как и каждый сантиметр этого жуткого класса. Мурашки бегут по всему телу. Нет, я не чувствую страха. Мне просто холодно.