Жребий

— Гермиона? Ты? — Джинни явно не ожидала увидеть меня в гостиной Гриффиндора. — Я не могу больше жить с Малфоем. Найди мне место, пожалуйста. Я-не-могу-с-ним-жить-не-могу-не-могу-не-могу. И не буду больше ни минуточки. — Есть свободная кровать рядом с Лавандой, можешь устроиться там. Я счастлива, что Джинни рядом. Она единственный человек в Хогвартсе, который всегда придёт на помощь. И она понимает меня. Понимает, но не до конца. — Спасибо. Раскладываю вещи и устраиваюсь на новом месте. Конечно, это далеко не моя спальня в башне старост, но главное — здесь нет Малфоя. Джинни садится напротив и внимательно следит за каждым моим движением. — Что между вами произошло? Не знаю, что ответить. Нужна ли моя искренность? Но я уже устала врать, поэтому буду говорить откровенно. — Кэрроу убил Малфой, — повествую похоронным тоном и отпускаю глаза. Я не могу понять этого. Не могу принять. И говорить об этом крайне тяжело. Джинни выглядит так, будто ей налили в рот зелье для сращивания костей (поверьте мне на слово, оно омерзительно), и теперь перед ней стоит сложный выбор: выплюнуть его к чертям собачьим, или осознать услышанное и попытаться проглотить. — Он сам мне только что об этом сказал. Мы поссорились из-за этого. Немые вопросы написаны на лице подруги, и я по возможности сразу пытаюсь ответить на них. — Но… Зачем? Мне тоже это интересно. — Говорит, что спасал меня. В тот день я отправилась на дежурство одна, и на меня напала Кэрроу. Малфой пошёл за мной… И… И… Всё это случилось, — едва успеваю завершить свою мысль, прежде чем окончательно замолкнуть от нехватки воздуха. — Гермиона, это довольно странный поступок… Спасать кого-то… Тем более тебя. Малфой спас меня. Спас. Меня. И это не просто странный поступок, это авантюра, не поддающаяся никакой логике и не вписывающаяся в рамки здорового мышления. — Что значит «тем более»? — Ну, вы же с ним всегда были врагами. — Врагами мы были — ими и остались. Наверное, ему просто стало жаль меня. Да и разве это важно? — По-твоему, это неважно? — Я сказала такую глупость, что Джинни готова наброситься на меня с кулаками. — Он спас тебе жизнь! Почему ты совсем не придаёшь этому значения? — Я просто знаю, что Малфой всегда преследует свои цели. От его поступка моё отношение к нему не улучшилось. Но изменилось, это уж точно. Просто сейчас я не в состоянии это осознать. — Ладно. Это дело касается только вас, я лезть не буду. Нас. Нет никаких нас. Есть только я и он. По отдельности. И дел у меня с ним никаких нет. Действительно, какие могут быть у человека дела с тем, кто спас ему жизнь? — Мне сейчас совсем не хочется говорить об этом. Я очень устала и хочу спать. Физическое отсутствие Малфоя — повод поговорить о нём. Повод сходить с ума и чувствовать себя без вины виноватой. — Завтра утром собрание в Большом зале. Хагрид сказал, что в Хогвартс пребывают гости. Не знаешь, кто это может быть? Новый шок. Какие ещё гости посреди учебного года? Какие собрания? Меня так всё раздражает, что хочется просто отключиться и на несколько часов забыть обо всём этом. — Ладно. Завтра узнаем… Поздно уже. Джинни видит моё желание остаться в одиночестве и уходит. Малфой спас меня. И я боюсь правильно понимать, что сподвигло его на это.

***

Я уже давно не сплю и становлюсь случайным свидетелем разговора Кормака и Джинни. — Ты думал, она вечно в больнице будет лежать? — Но я не… — Нет, Кормак. Я тебе ни чем не могу помочь. Сам эту кашу заварил — сам теперь и расхлёбывай. И не жди от неё ничего. Это я так — на всякий случай предупреждаю. — Ладно. Сам как-нибудь разберусь… Интересно, о какой «каше» идёт речь, и какое к этому имеет отношение Джинни? Одеваюсь в парадную форму и выхожу в гостиную. Я спала совсем немного, но выгляжу довольно прилично. — Доброе утро, красотка! — приветствует меня Кормак, улыбаясь во все тридцать два, и мне становится очень неловко. Джинни бодро машет рукой в знак приветствия и приглашает присесть. Я занимаю место на диване и смотрю на часы. — Можем пойти пораньше, чтобы не толпиться, — предлагает хитрый ход Лаванда, стоя у зеркала и расчёсывая светлые кудри. Интересно, все ли додумаются сделать так же? Вполне возможно, что возле зала стоит живая очередь с шести утра. — Угу, — бубнит себе под нос Невилл. Он выглядит взволнованным. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает у меня Маклагген. И мне моментально становится хуже от ощущения, что каждый миллиметр тела проткнут ядовитыми иглами, или будто на меня вылили кислоту, разъедающую кожу. Это гораздо хуже Круциатуса. Чувство настолько неприятное, что мне приходится сжать кулаки и стиснуть зубы. Его вопрос взбаламутил то, что не давало мне спать и от чего меня может отвлечь только Джинни. — Отлично, уже практически ничего не болит, — на мой взгляд, Кормак не вписывается в круг лиц, которым моя искренность всё-таки нужна. — Я очень рад! Без тебя было скучно и одиноко… Скучно. Одиноко. С Патил. Какая отвратительно-наигранная грусть. Тошнотворно смотреть. Возможно, он чувствует себя виноватым и пытается так загладить вину, но врать и показывать наглядный пример мужской природы не надо. Не только он развлекался в моё отсутствие, так что я не вправе его винить. — Ладно, пойдёмте, пора уже, — разбавляю неловкую паузу, и вся наша компания дружно направляется в сторону Большого зала. По пути мы встречаем Малфоя. На этот раз он без сопровождения и выглядит очень вяло. Джинни поздоровалась с ним, кажется, она стала уважать Малфоя, узнав, что именно он убил Кэрроу, или просто побаивается. Убийца в рядах студентов — это не шутки. Конечно, Малфой не поздоровался в ответ. Это ниже его достоинства. Он даже не поднял взгляд ни на одного из нас, что может быть нехорошим предзнаменованием. В холле негде втиснуться. Как я и предполагала, здесь уже более двух сотен людей, и это число с каждой секундой растет с геометрической прогрессией. Похоже, планируется что-то грандиозное. — Где Снейп? — беспокоится Джинни. Зал закрыт, все ждут. Из-за такого столпотворения мы все уже едва дышим. Большие дубовые двери со скрипом отворяются, и возникает высокая фигура директора в чёрной мантии. Мерлин услышал наши молитвы. — Прошу вас, проходите. Студенты хаотичным потоком выдвигаются в просторное помещение зала и занимают места за факультетскими столами. Преподаватели сидят отдельно и оживлённо перешёптываются. Снейп поднимается на сцену к трибуне, использует заклинание Сонорус, увеличивающее силу голоса, и объявляет: — Прошу внимания! Весь зал замирает в ожидании. Я ловлю на себе воодушевлённый взгляд Макгонагалл, и меня охватывает сильное волнение. Терпеть не могу подобные ситуации. Я привыкла планировать всё заранее, и ввязываться во что-то неизведанное мне совсем не хочется. — Итак, важное объявление! В этом учебном году будет проходить Фестиваль искусств среди волшебников, в котором примут участие студенты трёх самых престижных Волшебных учебных заведений. Многим из вас, в особенности тем, кто присутствовал на Турнире Трёх Волшебников три года назад, уже известно о школах «Дурмстранг» и «Шармбатон». Соревнование проводится в три этапа, первым из которых является игра на музыкальных инструментах. Всё, что вам требуется сделать на данный момент — это выбрать специальность. Выберите любой музыкальный инструмент, который вам по душе. Зал наполняется оживлёнными голосами. Все начинают совещаться. Кто-то не может вымолвить ни слова от восхищения, другие — от страха. Такой новости не ожидал никто. Разумеется, я выберу специализацию фортепиано, так как это единственный инструмент из предложенных, с которым я знакома. Джинни выбирает флейту, Невилл, не обладающий музыкальным слухом, барабаны. Толпа, наконец, расселась по местам, но на это потребовалось немало времени. — Теперь, когда у каждого из вас есть своя специальность, мы представляем вам новых педагогов — мисс Джулию Хьюстон, мистера Говарда Бартли и миссис Анну Боллингтон. Только после этого сообщения я замечаю новые лица за преподавательским столом. — Мисс Хьюстон — профессор духовых и ударных инструментов. Мы с Джинни концентрируем внимание на профессорше, сидящей слева. Она довольно юна, обаятельна и приветливо улыбается, оглядывая зал. Духовики и ударники радостно вопят; довольны, их будет обучать это милейшее создание, младшая Уизли громко аплодирует. — Тишина в зале!!! Мистер Бартли — наставник струнного отделения. На этот раз гудит преимущественно изумрудный стол. Это не удивительно. Почти все слизеринцы — аристократы, они обладают исключительным слухом и музыкальными способностями. К примеру, Малфой. Его импровизация… Она звучит в моей голове постоянно. Не хочу делать подобных выводов, на это лучшее, что я когда-либо слышала. Сразу понятно, что, как и во многом, здесь слизеринский принц будет лучшим. Он в совершенстве владеет роялем, но при этом выбрал скрипку. Слава Мерлину, мы на разных отделениях. Тем временем Снейп продолжает: — Факультет фортепиано возглавляет несравненная миссис Боллингтон! Миловидная брюнетка лет тридцати приветствует всех элегантным движением руки, что сразу выдаёт род её профессии. Мне она нравится. Улыбаюсь и скромно аплодирую, не хочется уподобляться безбашенной визжащей толпе. — По-моему она выглядит очень милой. Правда, Джинни? — Как знать… А если она тот самый тихий омут с чертями? — Во всём-то ты ищешь подвох, — подмигиваю я подруге. — Думаю, ты делала бы так же, если бы на втором курсе чуть не погибла в Тайной комнате, порабощённая Тёмным Лордом. Шутка Джинни совсем не кажется мне весёлой. Отвожу взгляд, и он случайно падает на слизеринский стол. Малфой сидит, скрестив руки на груди, с характерной холодной ухмылкой, и сверлит меня взглядом. В его глазах читается вызов. Объявляется новый тур нашей "Игры на выживание". — Добавляется ещё два музыкальных предмета, обязательных к посещению. Хор и оркестр. Студенты снова начали активно перешёптываться. Никто не ожидал такого обширного объёма информации. И мало кто слышал об этом странном фестивале, так как он проходит раз лет в пятнадцать, а то и в двадцать. — Всеми курсами, с первого по седьмой, мы отрепетируем концертный номер на открытие фестиваля. Но участниками конкурсных этапов могут стать только семикурсники, разделившись на дуэты. — Дуэты… дуэты… дуэты… — эхом проносится по залу. Я машинально цепляюсь за Джинни, но тут же вспоминаю, что она на год младше. Что же делать? Вариантов у меня нет. Но, как оказалось, это не последняя новость, с которой нам сегодня предстоит свыкнуться. Драко Как же бесит её беспросветная тупость. Её спасаешь — она бьёт, её ждёшь — она уходит. Что же за человек такой Грейнджер? У неё самой нет души. И ни грамма совести. Надеюсь, она облажается на этом фестивале и запомнит свой позор на всю оставшуюся жизнь. — Поэтому предлагаю не тянуть время… — Которое и так уже чертовски затянулось — добавляю, закатив глаза. Честно признаться, я уже давно не слушаю снейповские присказки и думаю о Грейнджер том, как бы поскорее отсюда слинять. — И перейти к основной части нашего собрания. О, Святой Мерлин. Мы до сих пор не доползли до главной части? Краткость, по мнению Снейпа, точно не сестра таланта. — Вы узнаете свою пару с помощью жеребьёвки. Пэнси вдохновенно смотрит на меня, а я — на гриффиндрский стол. Момент расплаты Грейнджер близок. — Тянуть жребий предстоит прекрасным дамам. Надеюсь, молодые люди будут не против. Чёртово джентльменство. Меня веселит постоянная смена персонажей за гриффиндорским столом, так и пестрят красно-золотые галстуки. Грейнджер обеспокоенно озирается по сторонам, Уизли пытается её успокоить, а Маклагген и вовсе выглядит как младенец, у которого отняли леденец. Держу пари, он уже представил себя на сцене в море цветов и с золотым кубком победителя фестиваля в руках. Его улыбка ослепляла бы весь зрительный зал, а девчонки восторженно рукоплескали, выкрикивая: «Кормак! Кормак! Кормак!» Ох, эти чудесные мечты идиота… И вдруг какой-то Снейп пожертвовал его правом блеснуть. Человеку обломали звёздный час. Гермиона Что ждёт меня в ближайшие полчаса? Как будет проходить жеребьёвка? Почему Малфой постоянно смотрит сюда? Я так нервничаю, что не успеваю улавливать собственные мысли. На меня обрушилась лавина вопросов, которые должны решиться с минуты на минуту. Директор занимает место за профессорским столом, Макгонагалл выносит в центр сцены какой-то круглый предмет, накрытый плотной белой тканью. Всё внимание приковано к нему. Вот это интрига. Что может скрываться под обыкновенным покрывалом? На счёт «три» профессор быстрым движением руки снимает материю, и перед нами большой прозрачный сосуд, внутри которого неподвижно лежат разноцветные светящиеся шарики размером с мяч для пинг-понга. Интересно, как это работает… Макгонагалл приглашает студенток седьмого курса на сцену. Я чувствую себя не в своей тарелке. Мне очень. Очень. Очень страшно. Хочется взять Джинни за рукав и потащить за собой, но я не могу этого сделать. Подруга натянуто улыбается и хлопает меня по плечу. — Всё будет хорошо. Напряжение. Напряжение. Дикое напряжение сдавливает грудь, и я с трудом выхожу из-за стола. Одна. Стоять на сцене перед кучей народу — уж точно не моё любимое занятие. Но обстоятельства зачастую вынуждают нас совершать далеко не самые заманчивые поступки. Встаю с краю, чтобы не привлекать внимание. Уверена, Джинни на моём месте прорвалась бы в самый центр и посылала воздушнее поцелуи сидящим в зале знакомым. Она — источник неиссякаемой энергии, а я — выжатый лимон. И мне постоянно кажется, что на меня смотрит Малфой и безудержно хохочет. Профессор Трансфигурации произносит неизвестное мне заклинание, и светящиеся шарики, находящиеся в прозрачном сосуде, перемешиваются между собой. Очень напоминает магловскую лотерею, но я уверена, здесь всё гораздо сложнее. — Правила просты. Каждая из вас по очереди подходит к волшебному сосуду и тянет Жребий — любой понравившийся шар. Затем открывает его и объявляет имя своего напарника, написанное на маленьком листе. Юношей и девушек у нас поровну, поэтому каждой из вас достанется студент для дуэта. Каждой девушке нашего курса хватило бы по одному нормальному парню. Но все они беспомощно сохнут по хорьку Малфою. Разумеется, за исключением меня. Что они в нём нашли? Странное совпадение, но в первый день учёбы я задала себе тот же вопрос, когда увидела его в поезде с Паркинсон. Первой тянуть жребий отправилась слизеринка Дафна Гринграсс. Она выбрала ярко-оранжевый шарик, затем уверенно открыла его, вышла к трибуне и громко произнесла: — Блейз Забини. Мулат поднялся с места и одобрительно кивнул новоиспечённой партнёрше. Лаванде достался Дин Томас, Падме Патил — Невилл. Знаю, она надеялась на Кормака, но Долгопупс — не худший вариант. А вот её сестре-близняшке совсем не повезло. Крэбб — последний, кого любая из нас хотела бы видеть своим напарником. В моём случае — предпоследний. Очередь движется довольно быстро. Безостановочным потоком звучат имена: одни с радостью и восторгом, другие с удивлением и досадой. Вот она великая фортуна. Кому-то улыбается, а кому-то доставляет хлопот, длиною в жизнь. Передо мной стоит Паркинсон и грызёт ногти. Надо же так нервничать… Хоть бы я не выглядела так же. Странно, что чистокровная выскочка оказалась в конце очереди. Пэнси достался Маклагген. Я намеренно проследила за его реакцией. У Кормака отвисла челюсть, когда неприятный, чрезмерно высокий голос слизеринки произнёс с пренебрежением: «Кормак Маклагген». Очень интересный дуэт. Неожиданно. А у них, между прочим, всё может сложиться удачно. Потому что они похожи. Оба самоуверенные и высокомерные на людях, а внутри — слабые и закомплексованные. На этой почве могут найти общий язык. Хотя… Эгоизм и неумение слушать других в двойном экземпляре скорей приведут к плачевным последствиям. Раздумывая над этой парой, я чувствую себя Малфоем, видящим людей насквозь. — Гермиона. Мисс Грейнджер… — декан Гриффиндора ласково напоминает, что пришёл мой черёд. Нет, нет, нет. Я ещё не готова. Я оглядываюсь и понимаю, что стою на сцене абсолютно одна, а зрители глазеют на меня, как на ненормальную. Делаю пару неуверенных шагов в сторону опустевшего хрустального сосуда. Лишь одинокий бирюзовый шарик лежит на самом дне и ярко светится. Значит, у меня не осталось выбора, и можно было бы высчитать своего напарника простейшим методом исключения. Но из моей головы напрочь вылетело всё, что происходило здесь последние десять минут. Дрожащими руками достаю шарик и, разделив его пополам, разворачиваю пергамент. Сердце бьётся учащённо, невыносимо кружится голова. Такое чувство, что ещё секунда, и я потеряю сознание. Держи себя в руках, Гермиона. Держи себя в руках… Прочитать имя — непосильная задача в данный момент. Подхожу, точнее, волочусь к трибуне и перевожу взгляд на выведенную идеально-ровным почерком надпись. Мне плохо. Мне ужасно плохо, и я хочу сжечь сперва эту жалкую бумажонку, а после — весь этот зал. Две половинки шарика выпадают из похолодевших от ужаса рук, и я шепчу так, чтобы было слышно только мне: — Драко. Люциус. Малфой. Ядовитое имя. Во рту от него ощущается привкус желчи. Всего семнадцать букв, а на меня будто весь мир обрушился. Эти три слова, как смертельный приговор, как новый шаг в пропасть, неизбежность и наказание судьбы. За что? За какие грехи судьба сталкивает нас, меня с ним снова и снова? Драко Не думаю, что выгляжу так же жалко, как Грейнджер, но сохранять внешнее спокойствие сейчас очень непросто. Внутри меня ураган, буря, лавина, землетрясение. Будто все стихийные бедствия настигли меня одновременно. Я ещё не успел отойти от предыдущего удара и не готов к новому. Опять грязнокровка остро-подточенным лезвием станет резать по живому, сведёт с ума, разрушит меня изнутри. Её снова нужно научиться ненавидеть, как раньше, а иначе она выживет меня не только из школы, но и с этого проклятого мира. Её черти удушат меня. Но я опять смотрю на неё. Она стоит, как застывшее зомби, широко раскрыв рот и выпучив глаза, и не может сдвинуться с места. Идиотка. Хоть бы не показывала эмоции на людях. Лучше бы разносила гарнитур гостиной в щепки; метала разноцветные искры в живые портреты, окна и двери; бегала по огромному замку в поисках спасения, в попытках скрыться от реальности. Паршивой реальности, которая снова втянула нас обоих в бескрайнее море дерьма. Теперь оно действительно кажется бескрайним и зайдёт в свои берега только в том случае, если мы, наконец, навсегда позабудем о существовании друг друга. Гермиона Мне понадобилась помощь профессора Макгонагалл, чтобы спуститься со сцены. На ватных ногах дохожу до гриффиндорского стола и буквально впечатываюсь в Джинни. Она успокаивает меня и пытается убедить в том, что всё хорошо, всё в порядке. Хотя и сама понимает, что это не так. Снейп снова занимает место возле трибуны и громогласно объявляет: — Музыкальные инструменты вам выдадут завтра. Расписание новых предметов будет вывешено на стенде холла после завтрака. Хватит. Хватит. Хватит. Я не могу больше ничего слышать. — Что ж. Всем большое спасибо за внимание! Удачного вечера. Что делать, если вся моя жизнь начинает казаться неудачной? В зале поднимается шум. Все обсуждают предстоящее событие. Это будет нечто грандиозное, необычное, удивительно, странное. Для кого-то фестиваль станет праздником, одним из эпизодов счастливой жизни, а для меня — адскими часами совместных репетиций с ненавистным Малфоем. — Мне нужно поговорить с ним, пока ещё не поздно, — торопливо поясняю, удаляясь от затормозившей подруги. Малфой лёгкой походкой выходит из зала, спокойно преодолевая препятствия в виде первокурсников, которые ниже его сантиметров на пятьдесят. Я бегу следом и грубо расталкиваю всех на своём пути, пытаясь не упустить из вида светлую макушку. Малфой оглядывается, среагировав на мой крик. Мне хватает нескольких секунд, чтобы догнать его. Полагаю, он не горит желанием беседовать со мной, а я до сих пор с трудом верю в услышанное. То, что происходит — дико для нас обоих. — Что тебе надо, Грейнджер? — огрызается он, сложив руки на груди. — Малфой, нам надо пойти к Снейпу и попросить его… — Ты уже испытала на себе этот горький опыт, верно? Неужели понравилось? — слизеринец кидает пренебрежительный взгляд на золотой значок старосты, аккуратно приколотый у меня на груди. — Я не знаю как, но откажусь от этого. Пусть меня с кем-то поменяют. С той же Паркинсон, которая явно уже тысячу раз успела меня возненавидеть. Можно с Гринграсс. Да с кем угодно! Со стороны я выгляжу, как капризная первокурсница, не понимающая, что к чему. Но мне известно, что жизнь — постоянная борьба, и я буду бороться. — Насчёт Пэнс — в точку! Двадцать баллов Гриффиндору за сообразительность, Грейнджер. Только вот ты упустила один важный момент… Позволь напомнить: «… Выбор волшебного Жребия окончателен и не подлежит изменению…» Вот слизень… Сам страдает, а ещё и успевает насмехаться. Малфой неисправим. Будет утопать в болоте, но продолжит издеваться надо мной. Нужно достойно ответить. Гордо задираю подбородок и говорю голосом настолько высокомерным, как только позволяет новая волна ненависти к Малфою. Хотя бы немного поиздеваюсь в ответ. — Да? Такое говорили? Профессор Макгонагалл? Я, должно быть, пропустила мимо ушей. И мне, если ты ещё не понял, совершенно плевать, что там решил этот ваш… Этот ваш чёртов «жребий». Я сейчас же иду к Снейпу решать этот вопрос, дабы закрыть его раз и навсегда! — Ты ли это, Грейнджер? — Малфой удивлённо изгибает бровь и смотрит на меня, как на напыщенного цыплёнка. Я беспомощно краснею под его насмешливым взглядом. — Действительно хочешь подвести свой любимый «Хогги» из-за такой ерунды? — Ах, ерунды значит? Вот как мы заговорили! Плохо врать умеешь, Малфой. Ты и сам ещё не веришь в то, что я… мы… — мои щёки снова багровеют, но теперь уже от злости. — И никакой Хогвартс я подводить не собираюсь! И вообще!.. Круговорот мыслей захлёстывает меня, я хватаюсь за голову и отчаянно кричу: — Да идите вы все к чёрту! Вместе с этим фестивалем и со своим, своим… (вечный спазм перед последующим словом) дурацким жребием!