Жребий

Тетрадь выпадает из рук вместе с карандашом, я вдыхаю, а выдохнуть не могу. В глазах испуг, невольно начинаю плакать. — Уходи… — Грейнджер, послушай, — произносит Малфой почти шёпотом, осторожно приближаясь ко мне. Вытягиваю руку вперёд, отмеряя расстояние, разделяющее нас. — Малфой, не подходи, — в моём тоне столько внутренней борьбы и боли. Надеюсь, он не замечает этого. — Выслушай только, — практически умоляет слизеринец. — Я не хочу ничего слышать, ты должен уйти! Мой голос срывается, слёзы неумолимо скатываются по щекам. Я хочу, хочу говорить с ним. И мне вовсе не хочется, чтобы он уходил, но я вынуждена лгать. Намертво прикладываю ладони к лицу. Малфой не должен знать, что мне приходится говорить всё это через силу. Почему так больно?.. — Хорошо, я уйду, раз ты ненавидишь меня настолько, что от одного моего вида начинаешь биться в истерике. Его тон настолько холоден, что температура февральского воздуха опустилась ещё на двадцать градусов ниже. Я вздрагиваю, но по-прежнему молчу. Должна молчать... Если бы он хоть отдалённо знал, что я чувствую. Если бы понимал, что происходит… Малфой проходит мимо и случайно касается моей руки. Этого прикосновения достаточно, чтобы разрушить ледяной замок в моей душе, сердцебиение учащается. Так не вовремя... Успеваю схватить Драко за локоть, и он останавливается. — Ты меня послала, я ухожу. Что-то ещё? — говорит он раздражительно. Не понимая того, что лишний раз делает мне неимоверно больно. — Драко, я… Слёзы струятся из глаз, и я не могу найти в себе силы договорить. Откуда эта слабость? Как маленький ребёнок, вжимаюсь в его плечо, тихонько всхлипывая. Одной рукой Малфой обвивает мою талию и прижимает к себе. Господи… Господи… Господи… Его руки. — Зачем ты делаешь это, Грейнджер? Убиваешь меня... — шепчет он низко. Я резко отстраняюсь и делаю шаг назад. Его слова заставили меня вспомнить одну очень важную вещь. — Мы больше не должны пересекаться, иначе… Они убьют тебя, нас обоих. — Пожиратели? Это они похитили тебя? — Малфой горько усмехается. — Если для тебя это время казалось бесконечным, то для меня… И новая волна слёз... Они пытали меня, испытывали на мне новые заклинания и били. Били до полусмерти много-много раз, заставляя признаться, что я заколдовала Малфоя. — Пыток им показалось мало, и они прокляли тебя и оставили замерзать в лесу на февральском морозе, — додумывает слизеринец. Я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он не видел той боли, которую мне приносят эти воспоминания. Тем временем Малфой продолжает: — Но, к счастью, в лесу на тебя волшебным образом наткнулся Хагрид и принёс сюда. В подтверждение этих слов, и киваю головой, но и это для меня стоит неимоверного преодоления себя. — Кто? — спрашивает слизеринец, — Кто проклял тебя? Я мешкаюсь. — Лес… Лестрейндж… — всхлипываю, и моё лицо искажается от боли. — Только обещай мне, что не станешь ничего делать… — А что я должен делать, Грейнджер? Мстить, отречься от своего рода? Его слова опрокидывают на меня бочку ледяной воды. — Я не это имела в виду. — Ты именно это имела в виду. Почему ты уверена, что мне не наплевать. Кто ты мне, чтобы мстить или волноваться за тебя? И бьют кинжалом по сердцу. Слизеринец ухмыляется, а я мертва... Давно уже мертва. — Раньше ты так не рассуждал, — с досадой отвечаю я, заранее зная, что он меня ответом. — Я не рассуждаю, я спрашиваю. Скажи, кто ты мне, Грейнджер? Хочет ли он услышать правдивый ответ? Это не имеет значения, потому что он неизвестен даже мне. — Не знаю… Видимо никто. Это точно неправда, но исправляться до тех пор, пока не докопаюсь до истины, я не собираюсь. — Я думал, ты ответишь — враг, ненавистник, как это ещё называется… — Я тебе не враг, и ты мне тоже. Замки моего сердца скрипят, раскрывая правду. — Неужели Гермиона Грейнджер научилась говорить честно? — усмехается блондин, а я печально улыбаюсь. — Я хочу тебя кое о чём попросить. Как-то не по-малфоевски… — Ты хотел сказать «приказать» и оговорился. — Нет. Я правда хочу попросить. В его голосе и взгляде столько искренности… Такой Малфой сбивает меня с ног и с рельсов здравого рассудка. Я готова сделать для него всё, что он попросит — Грейнджер, прошу. Не общайся с Маклаггеном. — Почему? — я не ожидала услышать такую просьбу. Почему для него это так принципиально? — Просто сделай то, что я говорю, — слизеринец всё так же спокоен, он по-прежнему не надевает повседневную маску лжи. — Что с тобой, я не понимаю. Ты сам на себя не похож, — не могу молчать об этом. Слишком сильно отличается его поведение от обыденного. — Где фирменная ухмылка, пренебрежительный тон? Я не вижу в тебе всего этого. — Тебе это нужно? Не вопрос. Зря я это сказала, потому что в последующую секунду Малфой, как ни в чём не бывало, едко ухмыльнулся и скрестил руки на груди. — Такой Драко тебе нравится, да? Какие же вы всё-таки омерзительные, грязнокровки, — он говорит как раньше, манерно растягивая слова выплёвывая каждое слово. — Какая прямолинейность, — отмечаю я. — Всё для Вас, мисс Я-не-могу-без-приключений-на-свою-задницу. Ты хоть понимаешь, что творила со мной своим отсутствием?! — его эмоции вновь выскакивают наружу. — Будто я сама просила себя выкрасть… И вообще, тебе должно быть безразлично моё существование. Должно быть… — Хочешь знать, Грейнджер? Мне не всё равно, слышишь? Я подыхал эти двадцать дней, пока тебя не было! Я так устал ненавидеть тебя, что полюбил. Полюбил, как последний идиот этой планеты! Из месяца в месяц бы исчезаешь. Мне плевать. Пле-вать на то, что ты пропала не по своей воле. Ты никуда больше не денешься, ясно?! Иначе контролировать это буду я. Он полюбил… Полюбил меня… Полюбил… Я не знаю, что ответить. В голове лишь недоумение. — Малфой, в тебя никто случайно не попал заклинанием, лишающим рассудка? Ты что несёшь? — А то, что-либо ты прекращаешь морально разрушать меня, либо… — Малфой шагает на край башни и смотрит вниз. — Нет! — кричу я в испуге, что он может упасть вниз. Слизеринец оборачивается и окидывает меня взглядом, полным отчаяния. — Тебе не всё равно, Грейнджер? Тебе так же не наплевать, как и мне?.. — Мне не всё равно, Драко. Но… Я не хочу произносить это «но». — Но ты ненавидишь меня. Я зажмуриваюсь, заранее понимая, что придётся соврать. Правда сгубит нас обоих. — Да, поэтому мы должны держаться друг от друга подальше. Так будет правильно. Мне больше нечего сказать. Отчаянно вздыхаю и опускаю взгляд. Ухожу. Оставляю Малфоя наедине со своим «ненавижу». Драко Ответьте, когда Драко Малфой придерживался правил? Верно, никогда. Грейнджер просто испугалась. Как и я, она не знает что делать. .Ей нужен тот, кто подтолкнёт на решение. Она в очередной раз оттолкнула меня, но я снова готов пойти навстречу и помочь ей.

***

Грейнджер не даёт возможности подступиться. Не смотрит в мою сторону, не говоря уж о том, что постоянно молчит. Книги… Книги… Бесконечные толстущие тома. Она просиживает за ними сутками. Неужели ей не надоедает эта рутина? Без Уизли Грейнджер затухает, как перегоревшая спичка. На дежурстве гриффиндорка показательно отворачивается от меня, и это становится точкой срыва. Преграждаю путь, и Грейнджер вынуждена остановиться. — Не надоело меня игнорировать? Ты ведёшь себя, как дура! — Я уже говорила тебе, что мы должны держаться на расстоянии. Мне наплевать, что она говорила. Мне всё равно, что мы должны. — Достало! Меня раздражает твоя апатия. Думаешь, я не вижу? Выйди уже за рамки своей извечной правильности, будь собой, Грейнджер. Я знаю, она не та, за кого себя выдаёт. Придётся звать чертей на помощь, возможно, им удастся её растрясти. — Я переживаю за Джинни, — убедительно находит причину гриффиндорка. — Все твои проблемы вытекают из твоих поступков, не замечала? Действительно. Я каждый раз поражаюсь, какую несусветную чушь творит такой мега-мозг, как Грейнджер. — Я не хочу стать твоим концом, Драко. Они сказали, что узнают всё, если мы не перестанем общаться. «Ты уже. Ты уже им стала». Слова застревают у меня в глотке. — Счастливо оставаться. В среду ансамбль. Зачем я в это ввязался? Гермиона Наши никакие напряжённые отношения с Малфоем – не единственная беда. Я напрочь забыла об ансамбле и не садилась за инструмент уже около месяца. За эти несколько дней я разучилась улыбаться. А плакать нечем. Эх, Малфой… Если бы он знал, насколько мне сложно держать эту дистанцию. Я не знаю, сколько ещё продержусь, долго ли вытерплю. Что-то внутри подсказывает: «Ты скоро сорвёшься». И это «скоро» оказалось ближе, чем я предполагала.

***

Я опаздываю. Другого способа не встретить на пути Малфоя, кроме как выйти позже, не было. Мне ужасно стыдно, но опоздание – наименьшее из зол. — Где же твоя пунктуальность, Грейнджер? — ухмыляется Малфой, хотя я уверена, он прекрасно понимает причину моего опоздания. — Ничего страшного, думаю, мисс Грейнджер задержалась в библиотеке, — разбавляет напряжённую атмосферу миссис Боллингтон и улыбается мне. Профессор приглашает меня присесть. Рядом с Малфоем, чёрт возьми. Шагая навстречу своей «участи», я понимаю, что веселье начинается. По-прежнему робея, сажусь на край дивана, противоположный тому, где устроился Малфой. Сижу, как на иголках, вжавшись в спинку. Чувство дискомфорта написано у меня на лице. — Мисс Грейнджер, всё в порядке? — заботливо интересуется профессор, а Малфой ухмыляется, закатив глаза. — Всё хорошо. Не стоит внимания. «Возьми себя в руки, возьми себя в руки», — твержу я себе. Боллингтон переводит взгляд на Малфоя, который теперь сидит с покерфейсом нейтральным выражением лица. — Что ж, раз ничего не препятствует проведению нашего занятия — начнём. Малфой снова закатывает глаза, а я постепенно прихожу в себя и уверенно киваю преподавателю. — Для начала я хотела бы узнать о ваших взаимоотношениях, — всё так же спокойно повествует куратор пианистов. — Так как это очень важно для партнёров по ансамблю. Мы с Малфоем тут же переглядываемся, но выражения наших лиц совершенно различны. В моих глазах нескрываемый шок и ужас. Зачем ей знать это? Слизеринец же слегка усмехается. Интересно, он уже скрылся за маской безразличия, или его действительно ничуть не смутил этот вопрос? Скорее первое. — Не бойтесь, ребята. Я не буду спрашивать, друзья вы, приятели или враги. На этот вопрос порой сложно ответить. «Это точно про нас», — думаем мы оба. — Всё намного проще. Расскажите мне то, что думаете друг о друге. Какими являетесь в глазах партнёра. Опишите характер, какие-то особенные черты… Прошу вас быть искренними, так как мне важно узнать ваш внутренний мир глазами другого человека. Искренность и Малфой? Это всё равно что я на прогулке с Волдемортом. Может, сразу стоит перейти к следующему пункту? С этим заданием мы не справимся. На лице блондина по-прежнему красуется высокомерная усмешка. — Итак, с кого начнем? — Дамы вперёд, — протягивает Малфой с недоброй усмешкой. — Давай, Грейнджер. Это будет занимательно, — слизеринец косо смотрит на меня, и я бросаю в него молнию взглядом. — Если мисс Грейнджер не против, то можем начать с неё. — Нет, не против, — быстро и нервно отвечаю я, в надежде, что сразу после своей речи уйду, и тогда не придётся слушать «лестные» отзывы Малфоя о своей персоне. Жду дальнейших указаний, но Боллингтон молчит. — Вы будете задавать определённые вопросы, или мне говорить всё подряд, что думаю? — вынуждена уточнить. — Пока что скажите всё, что думаете, а дальше посмотрим по ситуации. Говорить всё, что я думаю, в любом случае не буду. Это самоубийство. Всё равно что предстать перед Малфоем голышом. Покорно киваю и смотрю на Малфоя оценивающе. Пощекочу ему нервы. Из-за всех сил пытаюсь утихомирить нецензурный поток мыслей, настойчиво рвущийся наружу. Это непростая задача, я думаю о Малфое слишком много, и ничто из этого не могу сформулировать. — Откровенно говоря, Драко далеко не первый человек в списке тех, с кем бы мне хотелось играть в ансамбле, — как сам Годрик смолвила. — Но это вовсе не значит, что он плохой человек. Плохих людей вообще не бывает, — продолжаю я и понимаю, что схожу с рельс здравой мысли. Ещё пару слов, и моя размеренная речь превратиться в сумбурный поток несвязных выражений. С наигранно-обиженным выражением лица, Малфой поправляет волосы. — На самом деле, мне трудно судить, потому что человек он немного замкнутый. Мало кому известно о его истинном характере, и всегда сложно предугадать, что у него на уме, — беспрерывные ухмылки Малфоя мешают мне собраться с мыслями. — Это позволяет ему быть психологически устойчивым человеком. Его трудно задеть или вывести из себя. Я не сразу заметила, что Малфой подходит под это описание в общении со всеми, кроме меня. Можно подумать, что я тщательно скрываю информацию о нём, известную только мне. Я не выдаю тайные слабости. — Его спокойствию можно позавидовать. Порой думается, что он вообще не способен чувствовать. Не способен чувствовать… Теперь я сворачиваю и с дорожки правды. Мои мысли превращаются в фордик Артура Уизли, беспомощно слоняющийся по Запретному лесу. Я знаю настоящего Малфоя, знаю, каким слабым он может быть. Но молчу об этом. Потому что все его слабости связаны со мной. — Надо сказать, в любом возрасте, за что бы он ни брался — ему все удаётся с первого раза. Малфой привык быть первым, и если находился человек, превосходящий его в чём-то, он ужасно злится и опережает соперника любыми методами. Даже если они иногда чрезмерно… жестковаты, но в бою любые методы хороши. Смотрю на слизеринца, проверяя его реакцию. Вспоминаю о случае с Кэрроу. Малфой делает драматичный вид и утвердительно кивает. Он не отрицает того, что всегда и во всём стремится к лидерству. — Драко — мастер подстроиться под любую жизненную ситуацию. В школе его все уважают, некоторые даже боятся. Но это нормально, учитывая его должность старосты и материальное положение. Малфой с деловым видом поправляет фамильный перстень и подмигивает мне. Мои щёки наливаются краской, не ждала от него такого нахального поведения. — Может быть, у нас всё сложится удачно. По крайней мере, я на это надеюсь. Я не достаточно близко знаю Драко, чтобы точно сказать, какой он. Надеюсь, Малфой не намотает мои слова на ус и не додумается проучить меня, дав возможность узнать его поближе. — Спасибо, мисс Грейнджер. Думаю, Вы достаточно рассказали. Выдыхаю с облегчением. Мне удалось не оскорбить его и почти нигде не наврать. Внутренний голос до сих пор кричит о том, какой Малфой кретин и циничный мерзавец. — Тогда ответьте на один мой вопрос. Оказывается, на этом моё испытание не закончено. — Я слушаю, — отрываюсь от размышлений и киваю. — Представим ситуацию. Вы, ни о чём не подозревая, приходите на завтрак, и вдруг с совой приходит кричалка от мистера Малфоя. Смотрю на Драко, который с искренней, да неужели, улыбкой переводит взгляд с преподавателя на меня. Его глаза выражают неподдельный интерес и горят сапфировой голубизной. Как он бывает красив… Сейчас Малфой выглядит настолько необыкновенно, что у меня спирает дыхание. Ангельское обаяние дьявола. Отгоняю от себя эти ужасные мысли. — А в ней — признание в любви. Окружающие смотрят на вас с недоумением, кто-то хихикает, как это обычно бывает в больших компаниях. Вы также ошарашены. Каковы ваши действия? Этот вопрос как минимум далёк того, что я ожидала услышать. Такое не произойдёт никогда, это невозможно. Зачем вообще об этом спрашивать? Малфой заметно напрягся. Его интерес к происходящему тут же усилился в разы. Слизеринец прекрасно понимает: наиболее сложного для меня вопроса придумать нельзя. Я в тупике. Ведь он уже признавался мне в чувствах, но не таким изощрённым способом. «Я так устал ненавидеть, что полюбил тебя» — крутится у меня в голове. А в душе разочарование - я не нашла в себе сил сказать правду в ответ. — Ну… Я думаю, такое вряд ли возможно в реальности, но раз уж я должна ответить… Постаралась бы вернуть ясность мыслей, обсудила бы всё с Драко. Извинилась и сообщила бы о том, что у меня уже есть молодой человек. Опять я вру и, возможно, наношу Малфою новый удар. Я сказала это преднамеренно. Искоса смотрю на Драко и замечаю, как он преобразился в лице. Мои ожидания оправдались. У него слизеринца такой вид, будто он готов налететь на меня с кулаками. Но мне не страшно. Я смотрю на него с наигранной надменностью, в которую он сейчас поверит, и не спешу отводить взгляд. Никто не должен знать о том, что в реальности я никогда не сделала бы так, как иллюстрировала в своём ответе. — Миссис Боллингтон. Если я справилась с задачей, можно идти? Думаю, Драко не обязательно моё присутствие. — Нет, нет. Вы должны остаться и выслушать, что скажет о Вас Драко. Облом века. Тяжело вздыхаю и опускаю взгляд в пол. Этого я и боялась. Начинаю жалеть о сказанном, ведь сомнений нет — Малфой отомстит, он обязательно на мне отыграется. — Что ж. Перейдём к Вам, мистер Малфой, — прерывают нашу битву взглядами миссис Боллингтон. Слизеринец смотрит на меня с вызовом, и мне становится не до смеха, затем откликается на слова профессора: — Да, пожалуй. — Расскажите о мисс Грейнджер всё, что думаете — напоминает задание Боллигтон. Но Малфой и так помнит его прекрасно. «Не наделай глупостей, Малфой. Не вздумай мстить мне сейчас», — читаю я своего рода молитву. Сверлю слизеринца взглядом, надеясь на его адекватность. Драко же, быстро взяв себя в руки, принимает свой типичный облик — равнодушного самодура. Истинный Малфой. Он сидит расслабленно, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Однако я чувствую его внутреннее напряжение, его беспокойство по-приятельски откликается на моё. Вопреки сказанному, я знаю Малфоя, причём слишком хорошо. В этом и есть вся беда. — Грейнджер, она… — хорёк слизеринский принц и не пытается называть меня по имени. — Она всегда отличалась от других. Малфой глядит на февральский пейзаж сквозь окно, чтобы постороннее не сбивало его с мысли. — Все эти семь лет, что я её знаю — она всегда «другая». Мышлением, внешним видом, характером… Смотрю на него, как заворожённая, и не понимаю, к чему он клонит. Какую коварную проделку замышляет Малфой, если начал столь любезно? — С самого первого года обучения здесь она попадала в какие-то переделки, странные ситуации. И это не только из-за того, что Грейнджер — лучшая подруга Гарри Поттера. Это у неё, наверное, в крови, — последнее слово о подчёркивает. Не самое время заикаться о чистоте крови, у нас педагог – магл. Кашляю, чтобы привлечь внимание Малфоя и показать всем своим видом, чтобы он бросил эту затею. Абсолютно проигнорировав мои действия, блондин продолжает: — Грейнджер — максималистка, каких ещё поискать надо. Успеха она добивается почти всегда, причём не ради славы или чувства превосходства над другими, а ради себя. На курсе её прозвали заучкой, но не стоит забывать, что во многом она — лидер. Вот это да… Меня начинает пугать его любезность. Так формулировать свои мысли не умеет даже Рита Скитер. — Наверное, поэтому в Хогвартсе о ней складываются разные мнения. Кому-то совершенно всё равно, также, у неё есть верные и хорошие друзья, ненавистники тоже встречаются, но думаю, это из зависти. Гиппогрифы сдохли в зоопарке. Он ненавидит меня, потому что завидует? Или он меня не ненавидит? Я перестаю понимать, что и зачем он говорит. Не могу отличить правду от лжи. В его словах отсутствует логика, такое ощущение, что он окончательно сошёл с ума. Я не могу осознать, что Малфой даёт объективную оценку. На его месте отвечал бы так же любой студент из разряда «я знаю такую, но мне всё равно». — Спасибо большое, мистер Малфой. Драко слегка кивает и мимолётно улыбается профессору. «Ну, мы можем уже идти?» — нервничаю, меня одолевает нехорошее предчувствие. Малфой за эти долгие, как мне кажется, десять минут, ни разу не взглянул на меня. Это не сулит ничего хорошего. — Не хочу вас долго задерживать, поэтому попрошу ответить на один вопрос. Мерлин всемогущий, опять вопросы. Разве ещё не достаточно на сегодня? Что она додумается спросить на этот раз? Малфой выглядит всё так же невозмутимо, но я чувствую нутром — ему тоже всё это не на шутку надоело. — Представим ситуацию. Вы с друзьями на прогулке. И вдруг речь зашла о тайнах. Мне это не нравится. Мне это уже не нравится… Руки моментально леденеют, я начинаю паниковать. — И один из ваших друзей сообщает о том, что мисс Грейнджер к вам неравнодушна. Двухсотый раз я проклинаю каждого из существующих и не существующих богов. Охота провалиться сквозь землю. Я не помню, зачем сюда пришла, и как меня вообще зовут. Это лишь малая часть ощущений, характеризующих моё состояние. Тем временем Малфой уже уверенно отвечает: — Мой друг никогда не полезет в мои личные дела, если только я не прошу его об этом. Но в такой ситуации, я потребую доказательств. Если ему удастся убедить меня, что это не обычные сплетни, а обоснованный факт, я обсужу это с Грейнджер. Она человек понятливый и понимающий, поэтому думаю, что ей не пришлось бы объяснять больше двух раз, что моё сердце не свободно. Клин. Клином. Вышибают. Упорно цепляюсь за шаткую надежду на то, что это всё лишь страшный сон. Но тщетно. Меня будто ледяной водой окатили. Малфой мастер отвечать достойно. Его ответ прозвучал настолько правдоподобно, что я поверила в его правдивость. И приняла его близко к сердцу, Малфою снова удалось меня задеть. Выхожу из транса, лишь почувствовав крепкую руку Малфоя, схватившую меня за локоть. — Нам пора, — бормочет он мне на ухо. Проморгавшись, встречаюсь взглядом с профессором. В её глазах понимание и неизвестного происхождения хитринка. Физически ослабнув от эмоционального перенапряжения, облокачиваюсь на Малфоя всем весом. Уверена, он хочет оттолкнуть меня, съязвив: «Держись за своего парня». Он не может этого сделать, пока мы не вышли из кабинета. Слизеринец открывает дверь, и миссис Боллингтон окликнула нас: — К следующей неделе научитесь называть друг друга по именам, а не по фамилии. — Хорошо, профессор Боллингтон, — отвечает Малфой, натянув фальшивую улыбку. Видимо, нам обоим не нравится это задание. Драко Выйдя за дверь, отпускаю Грейнджер и смотрю на её печальное, но необычайно красивое лицо. Упрёк в её глазах переворачивает всё внутри. Взаимное непонимание между нами. Не могу больше молчать. — И кто же он? — спрашиваю я, с издёвкой. — Малфой… — Грейнджер говорит так тихо, будто у неё вот-вот откажут связки. — Говори. — Ты прекрасно знаешь, что я соврала. Хотела тебя задеть. — Тебе мало, да? Всего того, что я уже пережил по твоей вине, тебе этого мало? — повышаю голос. Не понимаю. Совершенно не понимаю Грейнджер. — Драко, послушай… — Уже взялась за выполнение задания? — Ты же тоже сказал о девушке, — Грейнджер игнорирует едкий комментарий и заводит меня в тупик. — Сказал. И что с того? — Мне больно. Она начинает говорить правду, и у меня тяжелеет голова. Немая боль веет в воздухе, которым дышим мы оба. И им же задыхаемся. — Грейнджер… — шепчу не своим голосом и делаю шаг навстречу. — Не надо, Малфой, — она боится. — Не подходи ко мне. Гриффиндорка вжимается стену о безысходности, и чем ближе я подхожу, тем сильнее от неё исходит необъяснимое электричество. Так ощутимо, что всё моё тело покрывается гусиной кожей, и я вынужден остановиться. — Не трогай меня. Твоё сердце занято, у тебя есть девушка, — твердит Грейнджер, спасая нас обоих, не позволяя оказаться на опасном расстоянии. Нет. Да нет же! Нет. — Драко, дорогой, — звучит высокий женский голос. Я в шоке. Ко мне кошачьей походкой подходит Паркинсон. Не знаю, как мне среагировать. — Ты… Вы снова вместе? — Грейнджер говорит по слогам. — Она смущает тебя, да, мой тигрёнок? — мурлычет слизеринка, игриво укусив меня за мочку уха. Что она творит? Не понимаю, к чему эта показуха. Грейнджер закрывает лицо. То ли от слёз, то ли от ужаса. Заботливо потрепав мою чёлку, Пэнси делает пару шагов в сторону гриффиндорки. — Знаешь, Грейнджер. Ты давно меня бесила. Врезать бы тебе разок. Ох, как хочется. Столько нервов ради грязнокровки. Куда ты смотрел, милый, положив глаз на эту крольчиху? — лицо Паркинсон неприязненно искажается. — Заткнись, ненормальная! — выкрикивает Грейнджер. Она отходит от стены и толкает Пэнс. — Что ты позволяешь себе? — взвывает Паркинсон и бьёт соперницу по лицу. Грейнджер не удерживает равновесие и падает. — Вот и лежи тут, — Паркинсон победно отворачивается, но не тут-то было. Гриффиндорка успевает выставить ногу, и, не успев сообразив, Паркинсон летит вниз. Но сдаваться не собирается. Взбешённая слизеринка достаёт из кармана волшебную палочку и произносит первое, что приходит ей на ум: — Фурнункулус! Грейнджер вскрикивает от боли. На её лице появляются отвратительные красные нарывы. Не могу больше смотреть на эту бабскую бойню. Страшное зрелище. — Грейнджер! Паркинсон! Ради Мерлина, прекратите этот кошмар!! — вмешиваюсь я. Но отважные девушки меня игнорируют. — Ступефай, — кричит Грейнджер из последних сил. Заклинание оказывает мощное действие. Слизеринку подкидывает на четыре метра над землёй, а затем она резко валится на пол. Кажется, Пэнси сломала руку. Но это ничто по сравнению с тем, что перенесла Грейнджер. Она лежит на полу без сознания. — Паркинсон, сожри тебя Василиск! Что это было?! — я никогда так не орал. Сказав несколько слов, практически сорвал голос. Направляю на слизеринку палочку, но она быстро реагирует и обезоруживает меня Экспеллиармусом. — Я не ушиблась, не волнуйся, не нужно путать меня с Кэрроу, — будничным тоном говорит Пэнси. — Неси свою Джульетту в больничное крыло и не отходи от неё ни на минуту, понял? Потом ещё спасибо скажешь. Я ошарашен. Наглядный пример последствий женской логики, применённой на практике. — Неси, неси, говорю. Бестолковые мужики. Всё за вас делать надо. Я плохо соображаю и с трудом перевариваю произошедшее, но доставить Грейнджер в больницу — единственный вариант хоть как-то спасти положение.