Жребий

Четыре… Скоротечное время приближает ужасающую дату. Она далека и близка одновременно. Секунды мчатся неумолимо, не позволяя спокойно вздохнуть. Волнение, несомненно, присутствует у всех финалистов, но нам с Малфоем достаётся особенно. Это утро практически ничем не отличается от предыдущего. Всё тот же Малфой, шныряющие повсюду шармбатонцы, влюблённые Виктор с Николь, круассан со сладкой начинкой и бодрящий кофе — на этот раз бархатистый американо. Как ни странно, здесь его варят отменно. Дансальный этаж, Зеркальный зал, танцевальный костюм, к я уже начинаю привыкать, Аннабель с Марцио, снова Малфой… Всё закольцовано вокруг него. Мы бодро заходим в танцевальный класс, веруя в свои силы. Но как только наступает момент танцевать – вся уверенность сходит на нет. Мы забываем совершенно всё, чему научились накануне. После сокрушительной ругани Аннабель повторяем свой «сухой» итог вчерашнего занятия. Никакие уговоры, объяснения того, что надо почувствовать партнёра, стать его дыханием, не приносят результата. Всё бесполезно. Идеально вызубрив свою вступительную сольную партию, я срываюсь и, заливаясь слезами от бесконечных причитаний Аннабель: «здесь нет чувств», «это всё не то» и «это никуда не годится», выбегаю прочь из зала. С ужасом понимаю, что потеряла свой бейдж. Должно быть, это произошло позавчера, когда мы с Малфоем прогуливались по небольшому Шармбатонскому рынку. Я сразу не заметила пропажу, потому что мы всегда возвращаемся в номер и выходим из него вместе. Малфой использовал свой пропуск. Драко Отправляюсь в ближайший бар под названием «Чёрная луна». Надеюсь, от местного варева в моей голове станет так же темно, как на поверхности этой чёртовой луны. Грейнджер отправилась бы со мной только в том случае, если бы она была не Грейнджер. Заказываю себе двойную порцию самого крепкого напитка со странным названием «le cœur de la sorcière»* (франц. «Сердце колдуньи»), усаживаюсь на барный стул и изучаю взглядом сидящую неподалёку Делакур. Вскоре она подсаживается ко мне и интересуется, всё ли у меня в порядке. Чересчур идеальная девчонка, я бы сказал – до тошноты. Такие меня совершенно не интересуют. Изливаю Золушке душу, прекрасно понимая, что она доложит всё своей директорше-великанше, но мне плевать. Пусть мелит языком, ситуация от этого никак не изменится. Со стороны всем видно, что у нас Грейнджер крупные проблемы, об этом даже не обязательно рассказывать. Габби говорит, что их номер уже давно готов, и она каждый вечер ходит сюда отведать любимый коктейль «Клубничная фантазия». Я не удивлён, так и должно было быть. Касательно нашей с Грейнджер проблемы, она даёт пару советов, полностью дублирующих слова зануд Аннабель и Марцио. Видимо, англичанам не понять этой особой французской символики. Гермиона Сижу на корточках возле безнадёжно-запертой двери и жду, когда Малфой соизволит вернуться. От скуки рассматриваю гравюру на двери и неожиданно для себя отмечаю: она отличается от той, что была здесь в первый день. Изображения быстро меняются, и я стараюсь уловить каждую деталь. Вижу пару, выполняющую танцевальные па, затем появляется новый персонаж - ещё одна девушка, привлекающая к себе танцовщика. Он уходит к ней, и брошенная танцовщица плачет. Всё это очень странно. Стараюсь выкинуть картинки из головы, перегруженной бременем нерешённых проблем. У меня нет сил ругать пьяного в доску Малфоя, который тоже успел потерять свой пропуск, но его вовремя догнала Гарблиэль. Пусть хоть он порадуется. Два последующих дня тянутся целую вечность, раскрывая всю «прелесть» момента, когда ничего, дементор подери, абсолютно ничего не меняется. Тошнотворные сутки, дублирующие друг друга. Мы с Малфоем понимаем, что времени не остаётся, изменить что-то может только чудо. Чудес на свете не бывает. Нас ждёт провал. Мы так отчаялись, что пошли к Макгонагалл с просьбой отправить нас в Хогвартс, но та ответила грубым отказом. От безысходности и не такое удумаешь, любой нормальный человек на нашем месте запустил бы в себя Аваду или же простецким магловским способом повесился.

***

«Один», — ужасающая мысль влетает в мою голову, как шаровая молния. Последние сутки перед тем, как обратный отсчёт остановится, когда менять что-то будет уже поздно. Малфой выглядит разбитым. Вчера он опять перебрал с алкоголем. Меня начинают раздражать его частые визиты в бар и резкое сближение с шармбатонскими финалистками. Тоже мне, дружба. Они нарочно его спаивают. Я также не в лучшем состоянии - не спала всю ночь. Никак не могу справиться со штормом мыслей, и ни одна из них не несёт ничего хорошего. По дороге в танцевальный класс, встречаем Виктора и узнаём от него, что Николь — двоюродная сестра Яна Ивайлова. Вот это да. — Кругом междусобойчик. То малявка-Делакур явилась на смену своей сестричке, то брат жены, как он там называется, — не может воздержаться от едкого комментария Драко, наградив болгарина неприязненным прищуром, — Что мы вообще здесь делаем, Грейнджер? Мне тоже не совсем понятно, что мы здесь делаем. Совершенно не вписываемся в эту мощную компашку. Снова сверкнув глазами в сторону Крама и ухмыльнувшись, Малфой берёт меня под локоть и тащит за собой. Я виновато оборачиваюсь на Виктора, а тот лучезарно улыбается и машет мне рукой на прощание. Заходим в Зеркальный зал, осознавая, что находимся здесь в последний раз. Отражения в зеркалах печально смотрят на нас со всех сторон. Аннабель и Марцио достигли стадии равнодушия, они уже давно сорвали себе глотки, благодаря нашей парочке, и теперь им совершенно всё равно, как мы станцуем. — Что ж, laissez-nous danser** (франц. «Давайте танцевать»), — апатично произносит блондинка. — Танго — это смесь ярости, боли, веры и отсутствия, — не сдаётся итальянец, всё ещё сохраняя надежду на то, что дело сдвинется с мёртвой точки, — покажите нам это. Драко «Вера — это вряд ли, но с остальным можно попробовать» — вслушиваюсь в первый такт мелодии Либертанго и сею на лице выражение злости. Пристально наблюдаю за Грейнджер, безукоризненно исполняющую свою сольную партию. Это единственная часть номера, к которой у преподавателей нет претензий. Грейнджер может, а я нет? Что за глупости? Гриффиндорка пугается моего взгляда во время зрительного приглашения и на миг отводит глаза. Аннабель делает замечание, и Грейнджер тут же берёт себя в руки. Пусть посмотрит на ситуацию под другим углом, как сделал это я. В нашей критической ситуации любая перемена - к лучшему. Гермиона Малфой уверенно сокращает расстояние между нами и глядит на меня всё так же пристально и живо. Даже на расстоянии чувствуется его внутренняя сила. Оказавшись передо мной, слизеринец резко притягивает меня к себе за талию и крепко сжимает мою дрожащую ладонь. Я настолько пугаюсь его грубости, что не могу сдвинуться с места. — Доверься мне, Грейнджер. Пожалуйста, — шепчет он мне на ухо ледяным тоном, и я покорно киваю. Я исполнила бы просьбу любого, веди себя он подобным образом. Когда «нет» не просто бессмысленно, но и не дозволено. После исполнения первого же хода, в лицах наставниках читается… удивление? Аннабель поднимается с софы и занимает место рядом с Марцио. Они оба стоят в дальнем углу зала, хитро улыбаясь и не отрывая взглядов от нас. — Я говорил, — произносит итальянец едва слышно, и Аннабель подхватывает его идею. — Мне нужно больше! Чувство, чувство, ребята! Вживитесь в эту роль, живите ею! — восклицает она, громко топая ногами в ритме танго. Во мне просыпается пугающий азарт, и я начинаю двигаться чётко и дерзко, в такт ускоряющемуся темпу музыки. Уже не задумываясь, улавливаю импульс, задаваемый Драко, он ведёт меня уверенно и невозмутимо. В этот раз я даже не пугаюсь сложной поддержки. При её исполнении у меня всегда вылезали глаза на лоб, я психологически ее могла заставить себя максимально откинуться назад, доверяясь партнёру. Полностью довериться Малфою – верх безумства, но сейчас я ловлю от этого кайф. Разумеется, наш танец не выглядит столь откровенно и эротично, как у Аннабель с Марцио, но прогресс очевиден. Жаль, что он наступил так поздно… Не факт, что это не случайность, и нам завтра удастся повторить внезапный успех. Если бы мы в первый день танцевали так, сейчас бы уже были богами танцев. — Танго — импровизационный танец. Чувствуйте и импровизируйте, импровизируйте и чувствуйте. Драко, Вы знаете что делать, — Аннабель подмигивает блондину, а тот дьявольски улыбается в ответ. Что они задумали? Снова тайны, в которые я не посвящена. — Разожгите завтра огонь на сцене! — подбадривает Марцио. Мне как-то не по себе от сегодняшнего занятия и всеобщего поведения на нём. Завуалированное массовое сумасшествие. Мне кажется, эти трое что-то скрывают и дразнят мой интерес намёками, которые совершенно невозможно расшифровать. В хаосе догадок не нахожу ничего вразумительного, а Малфой добивает тяжёлым молчанием, хотя я уверена - он должен объяснить то, что происходило сегодня на уроке, нам явно стоит обсудить это перед завтрашним выступлением. На часах девять вечера. Слизеринец настойчиво хватает меня за руку и уводит в неизвестном направлении. Он явно что-то замышляет, и мне становится не до смеха. Сначала эти утренние эти непонятицы, теперь Малфой окончательно слетел с катушек и тащит меня куда-то, объясняя свои действия крайне содержательным глаголом: пойдём. Не остаётся ничего, кроме как ждать, когда он остановится. Пункт назначения – бар «Чёрная луна», где Малфой заливает свои печали тоннами огневиски последние несколько дней. Не ожидала, что он додумается привести меня сюда накануне второго испытания. — Что мы здесь забыли? — беспокойно озираюсь по сторонам. Не замечаю ничего подозрительного, кроме Малфоя. Его прищуренный взгляд направлен прямо на меня. — А разве ты не хотела поговорить, Грейнджер? — пытливо спрашивает блондин, изогнув бровь. — Мы могли поговорить в нормальной обстановке, наедине, у нас в номере, — объясняю своё недовольство и опускаю глаза. — Жаждешь уединения со мной? — издевательски усмехается Малфой, — Не волнуйся, у нас ещё будет возможность побыть… наедине, — звучит двусмысленно, слизеринец не сводит с меня глаз. — Какой же ты невыносимый… — шепчу я со злостью. — Знаю. И, похоже, из-за мыслей об этом ты забыла переодеться после репетиции… — с наигранной досадой сообщает Малфой и, как бы невзначай, переводит взгляд на верхнюю часть моего наряда с характерным глубоким вырезом. Меня обдаёт жаром. Ощущение неописуемое. Что происходит? Сижу в баре, на ночь глядя, в вызывающем танцевальном наряде изумрудного, изумрудного, святая ты Моргана, цвета. Чем это чревато? Я знаю, чем это чревато. Разбираться некогда, нужно срочно сматываться. Рывком встаю с места, но Малфой успевает меня поймать и усаживает обратно, под предлогом того, что если я попытаюсь уйти – он ничего мне не расскажет. Обстановка усугубляется. — Хренов шантажист, — бурчу себе под нос, а слизеринец широко улыбается в ответ и поправляет причёску. Он чертовски красив. Прекрасен до невыносимости. Даже в этом паршивом баре. Спокойно. Спокойно. Спокойно, Гермиона. Делаю вид независимой разведённой дамочки, пренебрежительно глядевшей на бывшего супруга. Малфой усмехается и заказывает два коктейля. Мне показалось, что он произнёс их названия по-французски. — Это что ещё за фокусы? — Странно, почему-то я не вижу здесь фокусников… — слизеринец осматривается по сторонам с наигранным беспокойством. — Не строй из себя дурака. Нам завтра выступать! — Кто сказал, что я хочу напиться, а тем более напоить тебя? Салазар упаси увидеть тебя пьяную. Грейнджер, я был о тебе лучшего мнения. — Тогда объясни мне, раз ты такой правильный, зачем говорить по-французски? Что-то я раньше не замечала твоей увлечённости иностранными языками, — гляжу на слизеринца с подозрением. — Если тебя это так задело — скажу, что предпочитаю оригинальные названия. Это касается всех иноязычных наименований, и, уж поверь, никак не связано с тем, что я пытаюсь скрыть от тебя наличие градуса в напитке, —без затруднений парирует Малфой, — если не веришь мне, пойди и поинтересуйся у шармбатонских мадемуазель. Не думаю, что они хотят завтра как следует оторваться на своём художественно-гимнастическом номере, но пьют то же самое. Позиция Малфоя звучит убедительно. Шармбатонские финалистки сидят за барной стойкой и вовсе не выглядят нетрезвыми. Делакур оборачивается на нас и мило улыбается. Вдобавок к этому посылает слизеринцу воздушный поцелуй, а он подмигивает ей в ответ, параллельно наблюдая за моей реакцией. Едва сдерживаю нервный смешок, являющийся защитной реакции на очередной… приступ ревности? Ну уж нет. Заставляю себя отвести взгляд, переключив внимание на бокал «Манговой экзотики». Глоток прохладного коктейля приятно разливается по пересохшему горлу и заставляет забыть обо всём, что может испортить мне вечер. Жаль, что на весьма короткий срок, так как в следующий миг Малфой поднимается с места и жалостливо сообщает: — Очень не хочется покидать тебя, Грейнджер, но, вижу, ты полностью занята изучением содержимого бокала… Не стану отягощать тебя своим присутствием и удалюсь на некоторое время, поскольку звучит моя любимая композиция… Далее он направляется к барной стойке, за которой по-прежнему сидят две юные француженки. Заметив присутствие Малфоя, они устремляют на него восторженные взгляды и обворожительно улыбаются. Наблюдаю эту тошнотворную картину и опасно сжимаю бокал. Малфой приглашает Золушку на танец, а та радостно протягивает ему руку в знак согласия. Чего он добивается? Я уже на грани бешенства. Слизеринец выводит новоиспечённую партнёршу в центр танцплощадки, обступая другие танцующие пары. Сказать, что я возмущена – это ничего не сказать. «Значит, станцевать на уроке перед Марцио и Аннабель — так это мы скромняги, а выводить жеманных француженок на всеобщее обозрение — это без проблем. Ладно, ладно. Я запомню это», — сокрушаюсь, отпустив бедный стакан, едва не лопнувший под моим напором. Плавная мелодия медленного танца уносит за собой танцующие пары, а в особенности — совесть Малфоя. Драко Под стать содержанию песни о «любви, не имеющей границ, и которая не знает лжи», я позволяю себе самые откровенные вещи. Прижимание к Делакур до непозволительного - это самое невинное из того, что мы вытворяем на паркете. Верчу наивной дурочкой, как мне угодно. Разворачиваю её к себе боком, лицом, спиной, при этом что-то нашёптывая, заставляя чувствовать моё ведение всем телом. Посреди танца распускаю её длиннющие светлые волосы, целомудренно собранные в пучок, задеваю рукой лямку её летнего сарафанчика. Ловко вывожу Габби на одну из поддержек, которых Грейнджер панически боится, и с её ракурса кажется, что губы «самой невинности» соприкасаются с моими. Поцелуя не было. Это лишь обман зрения. Но эффект производит ошеломительный. — Да что за хрень?! — вскрикивает гриффиндорка и опрокидывает наши бокалы на пол, окидывая зловещим взглядом сидящих за столиками посетителей бара. А те смотрят на неё с беспокойством и жалостью. Делаю вид, что не замечаю вышедшую из адекватного состояния Грейнджер и по-прежнему светски улыбаюсь своей горячей партнёрше. Вскоре музыка «любимой композиции» стихает, и танцевальные пары благодарят друг друга за танец. Все счастливы. Ну, или почти все… Гермиона Совершено не помню, что происходило секунду назад… Оказывается, гнев иногда стирает память лучше любого заклинания или алкоголя. Сейчас я стою перед ненавистным блондином с порезанными руками, и на его красивом лице привычная самодовольная ухмылка. Сама не понимаю, зачем подняла стекло с пола. Наверное, грейнджеровская привычка всё за собой убирать включается в любой жизненной ситуации. В результате я опять бросаю осколки, увеличив их количество втрое. Малфой обводит взглядом всё моё тело — снизу вверх и обратно. Похоже, присутствие рядом красивых девушек не на шутку разбудило в нём нечто животное. Похотливый циник Малфой. Нет, он не нравится мне таким. Хочу влепить ему пощёчину, но моя замахнувшаяся рука тут же поймана. — Не советую, Грейнджер, — Малфой сверкает потемневшими глазами и отпускает моё предплечье. Но тут же сжимает порезанную ладонь. — Мне больно, Малфой, — грубо отвечаю ему. — А мне всё равно, — ухмыляется слизеринец, обхватив второй рукой мою талию, — мы танцуем. Что ж. Раз он хочет танец — он его получит. Смотрю на слизеринца с вызовом и кладу свободную руку ему на спину, раскрашивая его белую рубашку в цвет своей крови. Сильнее сжимаю вторую, демонстрируя, что не ничего не боюсь. Быстро уловив знакомый мотив танго, Малфой ведёт в танце. Интересно, это спланированное музыкальное сопровождение? — Ревность гложет, да, Грейнджер? — ехидно спрашивает он, глядя на меня с высоты своего роста. — Надейся, — выполняю резкий поворот туловища, а слизеринец делает мах ногой в этот же момент, в результате чего я едва не теряю равновесие, но Малфой успевает меня подхватить. — Какой тебе алкоголь, Грейнджер, если ты и в трезвом виде не можешь устоять на ногах? — насмешливо выплёвывает он. — Конечно, не смогу, если будешь продолжать лезть мне под ноги, — отвечаю с достоинством, ловко вытанцовывая украшения, а Драко тем временем выразительно обходит меня. Затем неожиданно подхватывает меня со спины. — Испугалась, детка? — низко шепчет он, слегка прикусив мне мочку уха. Опять он придумывает мне дурацкие клички и сводит с ума своей проклятой Амортенцией. Своей ненормальной близостью. — Ещё чего, — прерывисто выдыхаю, отрицая всё, что он говорит, при этом полностью отдаваясь чувствам в танце. Максимально прогнув спину, выполняю восьмёрки бёдрами, при этом ненавязчиво обнимая Малфоя за шею. Буду делать всё исподтишка, а не как он – напролом. Слышу у себя за спиной мат, но ловлю один вполне цензурный вопрос: — Грейнджер, ты точно ничего не пила? — А есть сомнения? — усмехаюсь, продолжая провокационные действия, которые прежде в моём исполнении казались совершенно невинными. Малфой резко разворачивает меня к себе лицом. — Уже нет, Грейнджер, — отвечает слизеринец, подготавливаясь к опасной поддержке. На этот раз я не боюсь ничего. Французская неженка уверенно выполняет элемент, а Гермиона Грейнджер не может из-за страха? Да не бывать этому! Даже если я упаду на паркет, старательно выгибаясь и закидывая ногу на бедро Малфоя, издам победный клич, потому что виноват будет он. И впрямь, я едва не падаю, но в самый последний момент Малфой подхватывает меня, затем резко притягивает к себе и касается губами моей щеки, опаляя кожу горячим дыханием: — Смотрю, ты посмелела. А после опускается ниже, уверенно оставляя дорожку из поцелуев на моей шее. Прерывисто вздыхаю, туманно взглянув ему в глаза, затем немного подаюсь вперёд, напоминая, что нам следует повторить движения основного хода. — Не пытайся убедить меня в том, что тебе всё равно, Грейнджер. Я всё прекрасно вижу, — повседневно продолжает слизеринец и неторопливо проводит рукой от моей талии до оголённой танцевальным костюмом спины, — знаешь, мне даже хватило твоего яркого комментария во время нашего с Габби танца. — Ты прав, — стараюсь преодолеть накатившую волну эмоций, — засматриваться на двух и более женщин сразу, как на сексуальный объект, можешь только ты, — проникновенно смотрю Малфою в глаза, затем резко поворачиваю голову, следуя его импульсу. Нельзя забывать, что мы танцуем. В такой критической ситуации сложно сохранять здравый рассудок, и я близка к очередному проигрышу. Моя цель – проиграть красиво. — Зачем мне хотеть нескольких, Грейнджер? — слизеринец смотрит на меня так, будто я сказала что-то чрезвычайно глупое, — Если я хочу одну, — Малфой заставляет меня сделать паузу при выполнении элемента и снова разворачивает к себе спиной. Он требовательно проводит руками по контурам моего тела и склоняется над ухом с целью завершить свою мысль: — И она хочет меня ничуть не меньше. Вот она – ловушка. Вот он – тупик игры. И пугающая истина, прозвучавшая в его словах роковым гонгом. Отрицательно качаю головой, по привычке пытаясь опровергнуть всё, что говорит Малфой. Но теперь этот способ не проходит. Моё тело, сердце, чувства — всё кричит об обратном и молит о том, чтобы я наконец-то призналась в этом хотя бы самой себе. Пытаюсь наступить ему на ногу, но ноги тут же становятся ватными. От безысходности закрываю глаза, ожидая худшего. Хотя хуже ничего быть не может. Жалкие попытки достучаться до разума проваливаются в тартарары. Я сумасшедшая и признаю это. — Ты хочешь меня, Грейнджер, — проговаривает Малфой низким тоном, и моё тело слабеет окончательно. Танец завершён. Бежать. Куда бежать – не знаю. От кого бежать – от себя. Бежать-бежать-бежать И не оглядываться. Я не бегу, а плетусь в спасительный номер. Народ аплодируют вслед, выкрикивает какие-то неразборчивые комментарии. Но мне всё равно, ведь разум был бы нечестен с собой, ответив «нет». Драко Иду за Грейнджер, прекрасно понимая её состояние. Я сам пережил подобное, тоже никак не мог смириться с тягой к ней, но сейчас для меня это нечто нормальное. Почти нормальное… Я не на шутку завёлся, танцуя с Грейнджер столь интимные «па», моё нагоревшее влечение к ней – это не постановка, как в случае с Делакур. Мне непросто справляться с ним, трудно сдерживаться. Её костюм… Её откровенный костюм изумрудного цвета перед моими глазами, как красная тряпка перед разъярённым быком. Пора наконец объяснить ей, для чего я всё это устроил. Гермиона Сцена ревности, страсть и борьба в танце, ненависть и осознание… Теперь мне всё понятно. Всё расставлено по полочкам. Любовь Мишель и Вальтера, боль и ревность Леоноры, танец как основа основ из чёртовой книжки, тупые картинки на двери, изображающие танец двух влюблённых, мои слёзы и ревность к сопернице, бесконечные объяснения Марцио и Аннабель, какова суть танца. Это всё нужно было пережить, как мы не поняли это сразу? Объяснения излишни, и я решаю поступить так, как велят мне ощущения. Хоть раз в жизни отпустить себя и отставить разум на второй план. Мчусь к Малфою и впиваюсь в его губы жарким поцелуем. Да, чёрт возьми, да. Я хочу его. Каждой клеточкой тела. Только это позволяет мне дышать и держит в этом мире. Удары сердца настолько болезненны, что грудная клетка вот-вот взорвётся от перенапряжения. Взрыв чувств. Целую его, целую, целую... Касаюсь его потрясающего тела, пока не дурею совсем, пока не перестаю ощущать себя живой. Умираю каждое мгновение, но он тут же возвращает меня к жизни. Хочу его. Его и никого другого. Хочу быть с ним намного больше, чем здраво мыслить, контролировать себя и сдерживаться. Без доли сомнения в том, что поступаю правильно, отбрасываю его одежду в дальний угол комнаты, ту же операцию проделывает Малфой с моим нарядом. Снова целую его, прикасаюсь и схожу с ума. Мир уходит из-под ног, но мне он не нужен. Со мной грех, над нами космос. Мне нужны только его губы, глаза и мужественное тело, имеющее надо мной полную власть. — Знаешь, Грейнджер. Я конечно гад, — слизеринец решается заговорить, накрывая меня новой волной жарких поцелуев, — но никакую Делакур я никогда не захочу так, как тебя. Я не могу ответить ни слова. Не могу даже улыбнуться, Потрясающая боль, вызванная огнём желания, доводит до оцепенения. Улетели скромные стайки бабочек, и теперь всё электричество мира сконцентрировано в моём теле и с дикой скоростью разгоняется по венам. Не оставляю без внимания ни один миллиметр его идеального тела. Потрясающее ощущение быть единым целым становится для нас необходимостью. Как кровь, как воздух. Ведь это потрясающе – умирать и возрождаться. Падать и взлетать. Дьявол приютил свой грех, грех признал дьявола. — Никогда, Гермиона, слышишь? Ты больше никогда не скажешь мне «нет», — убедительно шепчет Драко. И мне снова хочется поверить его словам. Я проиграла, чтобы спасти нас обоих.