Жребий

Мы останавливаемся на массивной железобетонной постройке. Дамба находится прямо посреди моря, и никаких признаков жизни на горизонте не наблюдается, замка в помине нет. Пассажиры покидают карету, и начинается паника: неужели что-то произошло? Организаторы фестиваля призывают к спокойствию и велят не отставать. Гости фестиваля выстраиваются стройной колонной и следуют за ними. Мы с Малфоем, как обычно, в первых рядах. Дамба находится на приличной высоте; отсюда видны заснеженные вершины гор, тёмные и неспокойные морские воды, ночное небо, сверкающее молниями… Слышны мощные раскаты грома, порывистый ветер дует с севера. Мы прошли всего метров пятьдесят, а я уже промокла насквозь и промёрзла до косточек, несмотря на то, что перед выездом накинула осеннюю мантию. — Какая мерзлячка, Грейнджер, — бубнит Малфой и накидывает мне на плечи свой пиджак. Такое ощущение, что он вообще не умеет замерзать, как какая-то амфибия. — Думала, нас на третье испытание в Африку повезут? — Ни о чём я не думала, — отрезаю в ответ. Это правда. Я не подготовлена к третьему испытанию ни морально, ни физически. Мне даже лень думать, что нас ждёт в ближайшие дни. Можно было догадаться, что последнее задание устроят в замке, расположенном севернее Хогвартса и Шармбатона. Внезапно вспоминаю, как много мне рассказывал о суровом крае моря и гор Виктор, и бью себя по голове. Не пойму, как я сразу не додумалась? Дурмстранг… Спускаемся вниз по наклонной дороге и оказываемся на пристани. Нам предстоит разместиться по нескольким волшебным кораблям, чтобы добраться до замка. Вдали виден остров, освещённый яркими огнями, на нём расположена высокая скала, тёмный волшебный замок кажется её продолжением. Корабли неспешно пересекают штормовые волны, и мы наблюдаем удивительное явление: тёмные небеса обволакивает алая пелена, а затем в воздухе возникают тысячи золотых огней, строго задающих кораблям направление движения. Мы уже на довольно близком расстоянии от острова, и вдруг доносится оглушительный взрыв, будто две невидимые энергии сталкиваются между собой. Обернувшись, видим, как щитовые чары Дурмстранга разлетаются на миллионы разноцветных искр. Удивительное зрелище, напоминает фейерверк, только намного масштабнее и эффектнее. Мою голову простреливает вопрос: «Что же будет дальше?». Я поражена таким неожиданным началом. Наверняка, дурмстрангцы организуют спортивные соревнования, ведь их принцип «сила есть — ума не надо». Здесь, конечно, вряд ли создадут портал в логово Волдеморта из-за сильной любви к Тёмной магии, если учесть, что первые два задания фестиваля искусств – детский сад по сравнению с испытаниями на Турнире Трёх Волшебников. Ведь на то оно и искусство, чтобы сеять в мире добро. А Дурмстранг никак не вызывает у меня ассоциаций с добром. В общем, ждать можно всего, что угодно, никакой конкретики и определённости. Сплошная тайна, покрытая мраком. Вскоре величественные однопалубники причаливают к каменистому берегу, освящённому множеством волшебных огней, и мы следуем за Каркаровым по узкому горному ущелью. Оно делит скалу на две части, одна из которых примерно вдвое больше другой. Издалека этого разлома не было видно. Доносится крик ворон, чёрные тучи стремительно заполоняют небосвод, и меня охватывает страх. С такой силой, что все мои внутренние органы загораются факелами. Если затушить их – от меня останется жалкая лужица. Крепче цепляюсь за руку Драко, чтобы случайно не разделиться с ним. Меня напрягает шумная толпа, напирающая сзади. Через некоторое время Каркаров останавливается напротив двух входов в пещеры, рядом с ним стоят Снейп и Макгонагалл. — Прошу юных леди проследовать за госпожой Макгонагалл, а молодых людей разделиться на две колонны и отправиться за мной и директором Снейпом, — громогласно объявляет директор Дурмстранга и грубо хватает Драко за предплечье, где находится Чёрная метка. Мне становится не по себе. Не могу сказать, от мысли о пожирателях или о том, что нас разделили. Следом за Малфоем идут Ян и Петар, за мной — Габриэль и Жаклин. Я судорожно оборачиваюсь, пытаясь выискать в толпе Драко, но он уже скрылся из поля зрения. Вскоре декан Гриффиндора останавливается возле напольной конструкции, с трёх сторон ограждённой огнём. Это единственный источник света в этом поглощённом тьмой гроте, Люмос здесь по какой-то причине не работает. Одно мне уже понятно: здесь помешаны на всём, что горит. Огонь создаёт особую атмосферу силы, опасности. — Итак, дорогие дамы. Прошу вас разделиться на группы по двадцать человек, чтобы подняться на волшебном лифте, — Макгонагалл переступает чёткую границу между горной поверхностью и железным полом лифта. Я оказываюсь первой группе, вместе с Делакур и Гонтьер, с нами же Николь и Джинни, которые, судя по всему, уже познакомились. Они мило беседуют и совершенно спокойны. Джинни повезло с компаньоном. Николь проучилась в Дурмстранге двенадцать лет и знает все нюансы, ей знаком каждый уголок замка. Её вовсе не смущает тот факт, что приезжих сразу же разделили по половому признаку. Здесь так принято, но для меня это странно. В Дурмстранге существует три факультета. Один из них специально для девушек — Венери, а остальные два — Гласиас и Фламма — для юношей. Тесное общение между ними запрещается, а неподчинение данному правилу карается немедленным отчислением, так сказать, «без суда и следствия». Виктор рассказывал, что из-за этого они с Николь практически не общались во время обучения в Дурмстранге. Лифт достигает высоты замка всего за несколько секунд. Профессор Макгонагалл вынуждена спускаться за каждой группой отдельно, и назначает меня главной. Моя задача следить за порядком в первом потоке. Естественно, уследить за всеми невозможно, некоторые особо активные личности так и норовят пробежаться по этажу с воплями: «Как же здесь круто, Каркаров рулит». Решаю счесть за порядок тот факт, что никто ещё не опрокинул древние бронзовые скульптуры и не провалился в лифтовую шахту. Вместо светильников, в коридоре зажигаются единичные факелы, оттеняя блестящие стены из чёрного мрамора. Тёмно-зелёный ковёр в контрасте с серебристым потолком до жути напоминает Слизерин. Раздаётся комментарий Дафны Гринграсс, мол: «Слизерин правит миром, дурстранг — дурачки». Её совершенно не волнует тот факт, что Дурмстранг был построен раньше Хогвартса, и если уж и был «плагиат», то именно Слизерин перенял идею Венери. На самом деле никакой схожести между этими факультетами, кроме случайного цветового совпадения, нет. Когда все представительницы прекрасного пола оказываются на жилом этаже, профессор МакГонагалл объявляет о том, что в замке работает жертвенная пропускная система. Прежде чем зайти в комнату, маг обязан пожертвовать каплю своей крови. Шокирующая новость. Большинство поражённо ахает. — Вот что значит настоящая Тёмная магия… Я до последнего надеялась, что всё будет не настолько серьёзно. Шармбатонские финалистки и вовсе на гране обморока, естественно, они не собираются нарочно обрезать свои священные пальчики, для них это дикость. Дурмстрангские девушки посмеиваются над перепугавшимися гостями, для них это норма вещей. Начинается расселение. Теперь все разбиваются на группы по три-четыре человека на комнату. Макгонагалл сообщает, что согласно правилам финалистки должны жить вместе. Априори понятно, кому придётся жертвовать кровью, француженки не согласятся на это ни за какую цену. Вопрос изначально риторический, теперь он окончательно снят. Подхожу к дальней двери коридора, полагающуюся нам, и уверенно произношу, направив волшебную палочку в центр ладони: — Диффиндо. Вдоль руки тут же появляется небольшой порез, касаюсь им дверной ручки. Ничего не происходит, дверь и не думает отворяться. Шармбатонки начинают нервничать, и это лишь подогревает мою злость. Сами ничего не могут – пускай хотя бы не мешают мне. Неженки-паникёрши. Незаселёнными остались лишь несколько человек, коридор практически пуст. Профессор Макгонагалл замечает нашу проблему и спешит на помощь. — Эта дверь не открывается! — возмущённо бормочет Жаклин. Впервые за всё время фестиваля она проявила хоть какие-то эмоции, помимо извечной милой улыбочки. — Ах, мои дорогие леди, к сожалению, она не откроется, — с досадой объясняет пожилая волшебница, глядя на мои отчаянные попытки открыть дверь. Со всех сторон прикладываю окровавленную ладонь к дверной ручке. — Что это значит? — возмущается Габриэль, переводя взгляд со злосчастной двери на напарницу, затем на меня. — К сожалению, Дурмстранг принимает только чистокровных волшебников. А вы… — Две наследницы вейл и маглорождённая, — завершаю мысль Макгонагалл и прекращаю беспомощные попытки ворваться в комнату. — Сейчас я могу помочь вам открыть эту дверь, но не имею возможности сопровождать вас постоянно. Придётся подыскать вам соответствующую соседку, — поспешно договаривает профессор и направляется к нескольким девушкам, ожидавшим своё заселение. Неужели это первый случай, когда среди финалисток ни одной чистокровной? Какие-то мы дефективные. Ищу среди числа незаселённых девушек младшую Уизли, но её быстренько забирает с собой Николь, в комнату, где она жила в студенческие годы. Помоги мне, рандом. Фортуна, хоть раз повернись ко мне лицом, твоя спина, направленная на меня, уже превращается в непробиваемый панцирь. Макгонагалл разбивает шесть волшебниц на три пары, и теперь в коридоре остаётся лишь одна. Значит, Макгонагалл совершенно уверена, что она чистокровная. Молюсь госпоже удаче примерно так же, как Гарри распределяющей шляпе на первом курсе: «только не Слизерин, только не Слизерин». Однако в следующую минуту, когда декан Гриффиндора приводит нашу новую соседку, трижды проклинаю свою грязную кровь. — Знакомьтесь, это Пэнси. Какая прелесть. Глаза б мои не видели. Что она вообще здесь делает? Это всё равно что… Это всё равно что Маклагген свалился бы на голову Малфою. Лучше жить с Крэббом и Гойлом, ибо кроме идиотских шуток эти тупоголовые не могут ничем навредить, в отличие от хитрой и расчётливой змеи Паркинсон, которая обязательно ужалит в самый неожиданный момент. Возмущение рвётся наружу, но я стараюсь сдерживаться. — Привет, Грейнджер, — ухмыляется слизеринка, не обращая никакого внимания на француженок. Пэнси ранит палец с помощью невербального заклятия из Тёмной магии и едва касается им ручки, как звенит щеколда, и дверь бесшумно отворяется. Золушка и Белоснежка глядят на неё с недоверием, но тут же шагают вперёд. Наглость и самоуверенность — этого в слизеринке втрое больше, чем в двух француженках, вместе взятых. Именно за эти качества её уважают на змеином факультете, помимо испорченной репутации девушки слизеринского принца. Наша комната самая обычная, даже скромная. В ней нет роскоши, присущей шармбатонским хоромам, комфорта хогвартской гостиной старост… Это бледненький «среднячок», при виде которого у меня в голове выстраивается ряд вопросов. Первый из них — как разделить шкаф, состоящий из трёх полок, на четверых человек. Он сразу же повлёк за собой конфликт. Шармбатонские модницы, едва успев зайти в номер, размещают свои многочисленные наряды на двух полках и занимают половину третьей. Такая постановка вопроса явно не устраивает Пэнси. Она укладывает свои вещи на половине оставшейся, а обнаружив, что для нескольких вечерних платьев не хватает места, скидывает с верхней полки вещи Габриэль. Золушка отвечает на эту дерзость несколькими французскими словцами, явно нецензурными, а когда Пэнси отвечает ей жестом «средний палец вверх» и придавливает упавшее бежевое платье финалистки каблуком, та вскипает окончательно и налетает на неё с кулаками. В воздухе пахнет жареным. Я стою в стороне, Жаклин испуганно глядит на подругу, с которой начинает происходить что-то необъяснимое. Помимо недовольного выражения лица, на голове у девушки образуются костяные наросты, напоминающие рога, а также прорезаются острые клыки, как у вампира. Габриэль в новом образе издаёт рёв, подобно разъярённому быку. Мне становится не до смеха. Боюсь, что Делакур в состоянии метаморфозы может кого-нибудь серьёзно покалечить. Жаклин пытается успокоить приятельницу, а Пэнси истерично хохочет. — Ради этого стоило приехать на этот дурацкий фестиваль. Взглянуть, как шармбатонский ангелочек превращается в дьявола, в прямом смысле этого слова, — сквозь дикий хохот проговаривает слизеринка, и я тоже подхватываю смешинку. Жаклин злится и метает в нас молнии взглядом, подобно гарпии, заступающейся за своё семейство. Вскоре Габриэль возвращается в человеческий вид и, вытащив своё платье из-под ног слизеринки, окидывает её злобным взглядом, а затем засовывает «нашумевшее» одеяние вглубь шкафа. Места в шкафу больше нет, и я не решаюсь провоцировать новую ссору. Обстановка и так напряжённая. Оставляю повседневную одежду в чемодане и развешиваю на вешалках вечерние платья, появившиеся неизвестно откуда. Я вижу их впервые и уж точно не собирала сама. Предполагаю, это дело рук Даниэля. Он упорно пытался сделать из меня гламурную леди и не признавал присущую мне строгость и сдержанность в одежде. Улыбаюсь любимым туфелькам из французского стекла, аккуратно уложенным в чемодане, и не решаюсь вытащить их оттуда. Мало ли что придёт в голову этим девицам — разбить их или украсть. Мне до сих пор интересно, связано ли их приобретение с Малфоем. Я этого никогда не узнаю, потому что не спрошу, а сам он точно не признается. Следующий нерешённый вопрос касается ночёвки. В комнате две двухэтажных кровати, нам предстоит решить, кто где разместится. Габриэль и Жаклин сразу заявляют, что нижнюю полку оставляют за собой, так как не намерены лазать наверх. Пэнси без разницы, но она всё же она не воздерживается от едкого комментария: — Какие мы неженки… Шармбатонки отвечают ей недобрыми взглядами. Они явно не ожидали появления такой нахальной соседки, привыкли, что все потакают их прихотям. С каждой секундой обстановка накаляется, и мне снова не оставляют выбора. Устраиваюсь на верхней полке в паре с Жаклин. Француженки беспрерывно трещат на родном языке, изредка бросая озлобленные взгляды на нас с Пэнси. Стараюсь не обращать на них внимания, читаю до невозможности скучный параграф по Истории магии. — Как у вас с Малфоем? — внезапно спрашивает Паркинсон. Я на мгновение выпадаю. Не ожидала такого вопроса. — В смысле? — Да брось, Грейнджер. Все уже знают о вас. Хотя, что я спрашиваю, вы так мило ходите за ручку, а как танцевали… — Тогда не лезь ко мне, — огрызаюсь я, насупившись. — Не моя обязанность к тебе лезть, — усмехается Паркинсон, всплеснув руками, и подкладывает подушку под спину. Этот короткий диалог заставляет меня вспомнить о Драко. Надеюсь, у него всё в порядке, хорошо, что он чистокровный. Хотя… Кому бы хотелось по несколько раз на дню резать руки или пальцы? Идиотская система… При воспоминании о жертвенном открытии дверей у меня начинает зудеть рука, накладываю бинт при помощи заклинания. Проходит час. С улицы доносится громкий стук. Отодвигаю штору и вижу за окном ястреба, держащего в клюве письмо. Хищная птица упорно бьётся в стекло до тех пор, пока я не открываю. Забираю письмо и возвращаю ястребу пять кнатов. Так положено в Хогвартсе, когда совы приносят утреннюю почту. Но птица задевает острым клювом мой палец и, встрепенувшись, вылетает на волю. Забинтовывая укушенный палец, с досадой думаю о том, что скоро на моей правой руке не останется живого места, и ловлю на себе сочувствующий взгляд Жаклин. — Не разбираются дурмстрангские птицы в английских благодарностях. Тем временем Пэнси выдёргивает письмо у меня из рук и выразительно зачитывает его: — «Уважаемые мисс Гермиона Грейнджер, Жаклин Гонтьер и Габриэль Делакур! — слизеринка нарочно меняет ударение в фамилии последней на «а». — ДелакУр, — недовольно поправляет француженка, гордо вскинув голову. — Прошу прощения, ДелакУр, — навязчиво бурчит брюнетка и продолжает чтение. — «Поздравляем вас с успешным выступлением на втором этапе фестиваля и приглашаем на открытие третьего, которое состоится сегодня в десять часов вечера на парадном стадионе Школы Тёмных Магических Искусств (ШТМИ) Дурмстранг!» — Десять?! — в изумлении гляжу на часы. Стрелки едва дотягивают до цифры пять. — Мы ничего не ели с утра, кроме безе. Что за вздор? — возмущается Жаклин, а Пэнси раздражённо закатывает глаза. — По твоему телосложению не заметно, чтобы ты набивала живот по десять раз в день. Меня же больше беспокоит не голод, а целый день ничегонеделания. Терпеть это не могу. — Вас не интересует, как дойти до этого стадиона? — спрашивает Паркинсон, давая понять, что текст письма ещё не закончен. — И как же? — в один голос произносят Золушка и Белоснежка. — «Чтобы попасть на стадион, нужно спуститься вниз при помощи волшебного лифта…» Да неужели, а я думала нужно вылететь в окно —бубнит слизеринка, но продолжает читать дальше, — «После этого необходимо повернуть направо, в сторону главного входа…» — А мы шли через какой? — пытаюсь наглядно представить наш маршрут, и это пока весьма затруднительно. — Мы шли через чёрный ход, он находится в противоположной стороне. Не тупи Грейнджер, — нервно отвечает Паркинсон. Ей явно надоело читать эту скукотень, а я безуспешно пытаюсь в неё вникнуть. — «И пройти вниз по лестнице. Там вы увидите огромную площадь амфитеатра, который мы называем парадным стадионом. В пригласительных билетах указаны ваши места. Гости рассаживаются в произвольном порядке». Не гоже холопам особые места занимать, гоже только во имя господ кровью своею жертвовать, — добавляет слизеринка голосом древнего старца с явной самоиронией. Мы продолжаем наблюдать за её мини-представлением. — Возрадуйтесь, дети мои неразумные, ибо прозрите вы ныне мудрость великую, — завершает импровизацию Пэнси, пытаясь передать содержание последней строчки письма: «До встречи на торжественном вечере. Надеемся, он будет для вас полезен и откроет суть предстоящего испытания. Настоятельно просим вас не опаздывать». — Ферштейн? Я киваю, но при этом ощущаю жуткое напряжение во всём теле, испытываю сильнейший страх. Меня посещает и жуткая мысль о том, чем обернулось для Гарри третье испытание с Кубком огня. Священное число «три» не приводит к успеху таких, как мы. Третий тур – это сложнейшее испытание. Битва не на жизнь, а на смерть. Мы бежим по лабиринту сомнений и находимся на распутье. Но это лишь иллюзия, выбора нет… Мы загнаны в тупик. Если разделимся – нас уничтожат, если будем вместе – придём к победе. Жестокая игра намекает на то, что врагам пришло время объединиться, только тогда у нас есть шанс выжить.