Жребий

Просыпаюсь в семь утра с ощущением, что не спала вообще. Во-первых, я боялась свалиться с полки, во-вторых, снизу жутко возилась Жаклин, и из-за этого тряслась вся спальная конструкция, а в-третьих, мне удалось заставить свой несчастный мозг отключиться только в три часа ночи. Мы отправляемся на завтрак, там же встречаем Малфоя. Он даже в мою сторону не смотрит. По-прежнему обижен… Как меня раздражает это глупое поведение десятилетней девчонки! Так и хочется подойти и встряхнуть его как следует: «Соберись, тряпка! К чему нашему кораблю преждевременный бунт?» Он вообще соображает, чем чревата наша беспричинная ссора? Если наш горе-дуэт потерпит раскол, то не останется ни единого шанса на победу. Не думаю, что Малфой в здравом уме и отдаёт себе отчёт. Подтягиваются Ян и Петар. Они идут к нам и силком тащат Малфоя, видимо, он принципиально настроен избегать меня. Ещё один такой выпад, и он получит по шее. Пусть обижается тихо, чтобы другие не заметили, а не выставляет свои душевные драмы напоказ. Его ребячество ни в какие ворота не лезет. Вшестером заходим в дуэльный зал, где нас уже ожидает Джозеф Зелинский – автор трагедии, и двое его помощников. Я пребываю в шоке, увидев вместо них Николь и Виктора. — Здравствуйте, уважаемые финалисты! Меня зовут Николь, и я буду помогать вам с постановкой спектакля вместе с Виктором, участником прошедшего Турнира Трёх Волшебников, также я буду переводить все комментарии господина Зелинского. Прошу поприветствовать его аплодисментами. Из-за кулис выходит мужчина средних лет и внимательно оглядывает каждого. Я делаю для себя новое открытие, узнав в нём незнакомца, накануне занявшего место мадам Максим. Всё начинает проясняться. Мужчина говорит по-польски, а Николь параллельно переводит: — Рад вас видеть, дорогие друзья! Не будем терять времени и сразу перейдём к распределению ролей. Поскольку вы ещё не ознакомлены с содержанием трагедии, я просто назову ваше имя, а следом имя персонажа, которого вам предстоит играть. Начинаю нервничать, предполагая, что мне достанется самая сложная роль. Как Зелинскому удалось так быстро подобрать для нас героев? По результатам предыдущих испытаний? А ещё я не представляю, как мы будем участвовать в одном номере все вместе. Давно не была в театре. Поэт поправляет очки и разворачивает лист со свежими записями. — Итак, начнём. Агнесса Гримберг — Гермиона Грейнджер. Выпучиваю глаза от неожиданности, я не ожидала, что меня назовут первой. Поэма называется «Агнесса»… Неужели мне предстоит сыграть главную роль? Меня охватывает паника, а тем временем Зелинский продолжает зачитывать список персонажей: — Бернард Кроуфорд — Драко Малфой. Слизеринец ухмыляется, свыкаясь с мыслью, что в ближайшее время ему предстоит преобразоваться в некого Бернарда, который пока непонятно кем является. Предполагаю, это самый отрицательный персонаж — циник и ублюдок. Какое ещё мнение о слизеринском принце может сформироваться у человека, который его знает совершенно не знает? — Катрин Кроуфорд — Жаклин Гонтьер, Виктория Кроуфорд — Габриэль Делакур. Шармбатонские финалистки переглядываются, затем оборачиваются на Малфоя. Все заметили, что слишком много Кроуфордов; скорее всего, им предстоит сыграть родственников. — Арно Решар — Ян Ивайлов, Пьер Ришар — Петар Дичов. Все финалисты «отстрелялись». По моим предположениям, речь пойдёт о двух семьях и одной отдельной личности. Как всегда, я оказалась крайней и переживаю больше всех. Николь заметно волнуется, переживает за брата. Её явно не обрадовало то, что Яну предстоит сыграть Арно. Нам дают пять минут на то, чтобы ознакомиться с биографией своих героев, и ещё десять — просмотреть сценарий первого действия, которое нам предстоит разобрать на сегодняшнем занятии, также разрешено советоваться друг с другом. — Г.Г, — Драко выглядит озадаченным, — Гермиона Грейнджер? Я подхожу, предположив, что он зовёт меня. — Нужна помощь? — самый момент отставить обиду в сторону. — Помощь не нужна. Кажется, твой сценарий случайно попал ко мне, Грейнджер. Слизеринец явно не собирается мириться. Окидываю взглядом титульный лист своего сценария, где указано моё имя, и сообщаю Малфою, что он что-то путает. Но тот начинает упорно тыкать пальцем в аббревиатуру «Г.Г», упорно утверждая, что, в таком случае, оба сценария должны принадлежать мне. Пора выяснить, в чём загвоздка. На листе слизеринца чётко написано: «Драко Малфой». Бросаю на него гневный взгляд, но блондин всё ещё стоит на своём. — Если у тебя каждое «Г.Г» обозначает Гермиона Грейнджер, Малфой, то я тебе искренне сочувствую. Ибо и у тебя, и у меня, и у Яна в сценарии, ты обнаружишь такую же аббревиатуру. К твоему сведению, она обозначает «главный герой». У Габриэль, Жаклин и Петра в этих двух клетках указано: «В.Г» — второстепенный герой, кроме этого, бывают персонажи эпизодические и внесценические! Со стороны может показаться, что я умничаю. Но меня раздражает, когда люди не знают элементарных вещей, или прикидываются, что не знают. — Какие познания… — театрально всплёскивает руками слизеринец. — Уверен, ты была звездой во всех сценках магловского дет.сада. Мои щёки тут же окрашиваются в алый цвет, и если бы не вовремя подоспевший Виктор, я без колебаний кинулась бы на Малфоя с кулаками. За пятнадцать минут, семь из которых припиралась с Драко, я успеваю запомнить только то, что моя героиня из немецкой чистокровной семьи и жила, припеваючи, до тех пор, пока последствия Магической войны 1784 г. не вынудили её оказаться заложницей парижского наместника престола. — Итак. Первое действие открывает рассказ Агнессы Гримберг о том, как она оказалась в замке французского правителя, — объявляет Николь, после чего я неуверенно выхожу в центр зала, пробегаясь глазами по рифмованным строчкам, и начинаю чтение: — В краю далёком, где жила я прежде, Где солнца ярче улыбалась, Томясь в безоблачной надежде, С его лучами я смеялась… Мистер Зелинский недовольно топает ногой, его уже что-то не устраивает. Николь едва успевает переводить. — Ты никогда не поймаешь настроение, уткнувшись в листок. Твоё вступление — диалог со зрителем. Представь, что от лица героини общаешься с залом. Отвожу сценарий подальше от глаз и повторяю первое четверостишие, учитывая замечания. Почти сразу мне удаётся вжиться в роль, однако я теряю концентрацию, когда Малфой начинает громко смеяться, услышав следующую реплику: — Была я птичкой певчей лёгкой До наступления войны… Пока не стала я сироткой Под горькой властию судьбы. На этот раз указания даёт Виктор, полностью проигнорировав глупое поведение Драко. — Добавь настроения, Гермиона. Представь, что война забрала у тебя родителей. Ты оказалась совсем одна в чужой стране, и рядом нет никого из близких. Мерлин упаси такое представлять, но я стараюсь внести в свой голос долю печали и скорби. Если я слишком сильно проникнусь в этот эпизод – у меня разорвётся сердце. Размышления Агнессы о прошлом прерывает внезапный приход в её комнату Арно — правителя волшебной Франции. Он объясняет ей то, что пути назад нет, и теперь жизнь несчастной девушки находится в его руках. — Теперь лишь я могу решить Судьбу твою, а также смею Руки просить, прекрасная, твоей. Услада глаз, Агнесса, будь моею! Яну весьма неловко произносить такие громкие слова, несмотря на то, что он практически сразу выучил текст наизусть. Вполне естественно, что ему непривычно изъясняться так со мной. Но ведь я – уже вовсе не я, а Агнесса. На помощь кузену приходит Николь – просит Виктора продемонстрировать, как это должно выглядеть в идеале. Николь садится на край скамьи вместо меня и, пока Крам произносит реплики Арно, художественно обыгрывает момент, не сказав при этом ни слова. Вот что значит талант. Выслушивая лирические строки, она изображает полное равнодушие к происходящему, лишь изредка кидая короткие, полные непонимания взгляды в сторону Ришара в новом проявлении. А тот, склоняясь к мольбе, уговаривает Агнессу стать его супругой. Небольшая сценка, устроенная помощниками Зелинского, завершается. Я уверена - никто из нас не сможет так раскрепоститься. Ни через три дня, ни через десять. Тем временем Николь объясняет мне, что конкретно от меня требуется: — Твой персонаж — молодая девушка, повидавшая смерть родных. Для неё это страшное событие, переломный момент во всех аспектах жизни. Она — загадка для окружающих её людей, для зрителя, даже для самой себя. Агнесса в растерянности, её сердце закрыто для любви, поэтому она не может понять тех чувств, которые пытается до неё донести Арно, он стучится в закрытую дверь. — А ты давай доноси! Вспомни про Лил, — Николь строго обращается к брату, тот кивает и улыбается ей в ответ. Кто такая Лил – большая загадка. — Ответь хоть слово, не молчи. Твоё молчанье больно сердцу… — продолжает свои реплики финалист Дурмстранга, усаживаясь рядом со мной и пытаясь взять мою руку. Он и вправду неплохо вжился в роль, что очень помогает мне сыграть соответствующе: — Не жди ответа моего, Когда не тает в сердце лёд. Любить, увы, мне не дано… Паденье птице — не полёт. Не жди меня, не суждено… — произношу гордо, но отстранённо, и отдёргиваю руку. После чего поднимаюсь с места и печально смотрю вдаль. Наставники довольно аплодируют. Мы сумели обыграть довольно непростой эпизод. За таким внезапным успехом должен последовать провал, по крайней мере, обычно так и происходит. Сегодняшний случай – не исключение. Драко Меня уже тошнит от мерзкой ванильности, происходящей на сцене, поэтому нет никакого желания выходить туда и участвовать во всей этой ерунде. Я сразу невзлюбил своего персонажа, как только услышал его имя. Он похож на героя легенд о средневековых рыцарях. Изучив его биографию во всех подробностях, окончательно убеждаюсь, что наше мировоззрение отличается кардинально. Передать характер некого Бернарда мне будет крайне нелегко, хотя, с моим-то умением покривляться - наипростейшая задача. Но всё же не столь элементарная, какой кажется на первый взгляд. — Итак. Агнесса и Арно покидают место действия. Репетируем диалог господина Бернарда со слугой. Драко, прошу на сцену, — намечает дальнейший план действий Крам. — А кто будет слугой? — интересуюсь я, лениво поднимаясь на сцену. Шестерых финалистов не хватит на все роли. — Пока я. На выступлении добавится ещё в районе двадцати-тридцати актёров. Прекрасно. Крам — мой слуга, пусть и на какие-то жалкие пять минут идиотской постановки. Меня наполняет гордость, и я сразу же готовлюсь сыграть делового министра, говорящего со слугами пренебрежительно, как с каким-то сбродом. Просмотрев текст ещё раз, убеждаюсь, что запомнил всё, пока Грейнджер и Ивайлов разбирали первую картину. Сворачиваю листок вдвое. — Немедля отправляюсь я в Париж, Дела не ждут. Совет министров Велел отправиться к Ришару Для подписанья договоров, Войны итоги подвести. Не могу поймать рифму и предполагаю, что сбился. Принимаюсь судорожно листать сценарий в поисках этих строк. Это лишь полбеды. Николь в открытую хохочет над моим ядовитым выражением лица, но прежде переводит реплику Зелинского: — У тебя такое лицо, будто ты увидел в Совете министров грязнокровку. Заметно, что Николь без особого энтузиазма переводит эту фразу, но у неё нет выбора. Грейнджер нервно сглатывает, я напрягаюсь. Не ожидал, что у Зелинского предрассудки по поводу чистоты крови. Хотя, если раньше он учился в Дурмстранге, то ничего удивительного. На гриффиндорку устремляются настороженные взгляды всех присутствующих, за исключением автора. Он делает вид, что к ней это никак не относится. После минутной паузы Николь продолжает: — Драко, постарайся немного расслабить мышцы лица. Отличительная черта твоего персонажа — умение прислушиваться к другим, в нём нет чувства превосходства над другими людьми, в том числе подчинёнными. Бернард ко всем одинаково справедлив. Представь, что слуга — твой друг. Невыносимо бредовый персонаж. Нельзя быть ко всем благосклонным, тебя моментально загрызут. Я не могу читать взахлёб, как Грейнджер, потому что большинство книжных персонажей вызывают у меня отвращение. Да уж, друг. Который вовсю подлизывается к Грейнджер, едва мне стоит отвернуться. Осталось привести сюда домовиков и гоблинов и заставить меня подружиться с ними. Единственный выход – представить Забини. Повторяю реплику, которую, изначально произнёс правильно. — Вам срочно в путь? К чему такая спешка? — подхватывает Крам. — Сказал я, значит это нужно, Иль ты мне смеешь возразить? Наслать мой гнев, а после — милости просить, — отвечаю грубее, так как воображаемый Блейз втирает мне какую-то дичь. Гермиона Действие поэмы возвращается в Парижский замок. В связи с приездом английского министра, свадьбу приходится отложить, помолвка также не состоялась из-за непокорности Агнессы. Арно приказывает посадить девушку в темницу. Запертая в холодных стенах подземелья, Агнесса взывает к справедливости: — За что сидеть мне взаперти? Я лгать тебе, Арно, не смею. Ведь нет в душе моей к тебе любви, А силой сердце не согреешь, — едва не плачу, произнося эти реплики. Мне искренне жаль свою героиню. Следующая картина - появление жестокого брата правителя — Пьера. Ришар-младший не намерен церемониться с Агнессой и сразу переходит к пыткам Круциатусом. Этому моменту, как завершению первого действия, автор уделяет особое внимание. Он подвергает жёсткой критике попытки Петра изобразить помешанного «вершителя правосудия» и мои старания правдоподобно сыграть измученную жертву. — Я не верю вам. Нет никакой натуральности, — Николь уже устала переводить эту фразу. Она звучит в пятый раз. — Твоя роль, Петар, второстепенная. Сыграть её намного сложнее, чем главную. У тебя единственная возможность показать себя — безукоризненно отыграть этот момент. Петар не может произнести вслух непростительное заклятие, даже держа в руках ненастоящую волшебную палочку, не хватает смелости. А дальше происходит то, чего никто не ожидал. Зелинский выходит на сцену, и, оттолкнув чемпиона Дурмстранга, занимает его место. А затем достаёт свою, уже настоящую волшебную палочку и направляет на меня. — Круцио!! На моём лице отражается ужас, а в следующий миг я падаю на землю и кричу от сковавшей всё тело боли. Драко Визг Грейнджер рассекает воздух, на него наслаиваются крики Делакур и Гоньтер, и только теперь, осознав страшную суть происходящего, я обезоруживаю мага. — Вы просто ненормальный! Палочка Зелинского кажется мне знакомой. Но мне совершенно плевать, перед кем я нахожусь, хоть перед самим Тёмным Лордом. Грейнджер без сознания. Я беру её на руки и бегу прочь, а Зелинский кричит вслед: — Какая нежность по отношению к мисс Грейнджер! Похвально, мистер Малфой. На завтрашнем занятии это качество вам очень пригодится. Мне не до тупых намёков. Мне вообще не до чего. Единственная цель на данный момент — доставить гриффиндорку в больницу. Урод Крам даже с места не сдвинулся, когда Зелинский напал на неё, прикрываясь тем, что жалоба на сценариста ни к чему не приведёт. Дурмстранг — школа Тёмной магии, поэтому здесь не запрещено подобное, как бы дико это не звучало. Я ненавижу всех этих людей, заставивших Грейнджер страдать. Все, кому она доверяет, постоянно наносят ей удары в спину в самый неожиданный момент. Вряд ли за себя я беспокоился бы так же. Гермиона Довольно скоро прихожу в себя, но тело ноет до самого вечера. Этот инцидент заставил вспомнить пережитые пытки Кэрроу. Такое ощущение, что она не даёт мне покоя с того света. Рядом Драко, он снова спас меня. — Должно произойти что-то ещё, Грейнджер. Я буквально чувствую, что это случилось не просто так. — Что ты имеешь в виду? — хмурюсь. Меня всегда настораживают такие предсказания. — Зелинский. Он какой-то странный, не находишь? — Ну, наверное… Если учесть, что он применил Круциатус на грязнокровке в присутствии семи волшебников, — на мой взгляд, Малфой задал риторический вопрос. — Я не про конкретный случай, а про общее впечатление, — поясняет слизеринец. — Куда он постоянно выходил на репетиции? Почему, дожив до своих лет, не говорит по-английски? А ведь публичный человек… Короче, он какой-то мутный… Надо бы за ним проследить. — Как ты себе это представляешь? Ходить за ним по пятам? Очень остроумно… — Нет, Грейнджер. Хватит с нас риска. Будем следить за ним чужими глазами и ушами. — В каком смысле? — мне непонятен замысел Малфоя. Видимо, произошедшее произвело на него неизгладимое впечатление, и теперь ему повсюду мерещится опасность. — Было бы неплохо переговорить с человеком, который хорошо с ним знаком. — Ты хочешь расспросить Каркарова о Зелинском? Ты сошёл с ума, Малфой, — либо слизеринец и впрямь потерял рассудок, либо мне опять не удалось раскусить его план. — Зачем нам Каркаров? Это слишком сложно... Я всего лишь предлагаю тебе приятно побеседовать с Крамом, — блондин хитро улыбается. Интрига раскрыта. — Ах, вот как мы рассуждаем… — складываю руки на груди. — Танцевать мне с ним нельзя, а «мило побеседовать» сам отправляешь? — Ну, я лишь призываю к помощи нашему дуэту. — Ты предлагаешь сделать то, что умерит любопытство твоего больного воображения, Малфой, — закатываю глаза и кручу указательным пальцем у виска. С какой-то стороны я права, доверяя только своим ощущениям, а с другой — сильно ошибаюсь.