Пташка и Змей

Я заметила, что отзывов стало слишком мало. Ребята, ну так ведь нельзя. Раньше я знала о своих ошибках, а теперь я даже не знаю читает ли это кто-то вообще, или так, просмотрел и всё. Не расстраивайте автора, ок? — Говорят, что если ты долго думаешь о каком-то человеке, то в скором времени увидишь его. — Это чушь. — Тогда почему я здесь?       Этим утром все было абсолютно спокойно. Томмен негодовал, куда же делся его дядя, Маргери крутилась около него, а Оберин разбирал печати и давал советы, к которым мальчишка прислушивался и пытался понемногу вникать в суть всех слов. Томмен был юнцом, но не глупым, король казался достаточно смышленым мальчиком, но слишком мягкотелым. Этим могли легко пользоваться, но Оберин никогда не использовал детей ради корыстных целей. И все же, ради Сансы, он пошел на то, чтобы провернуть такой трюк с Мирцеллой Баратеон и решился немного поуправлять Томменом, в конце-концов, от этого никто не пострадает. Почти никто.       Серсея насела на Томмена, словно львица, окруженная гиенами, пытаясь защитить сына. Это нормальная реакция. Оберин представил Элларию на месте Серсеи. Она бы защитила всех: и Обару, и Нимерию, и всех его дочерей. Оберин уверен, что Эллария вцепилась в глотки каждому, кто посмел коснуться её близких. В этом он восхищался ею. Оберин восхищался любовью женщины к ребенку. Это —единственное, что нравилось ему в Серсее, так как такое стремление защитить своё чадо просто удивляло.       Интересно, а какой матерью будет Санса? — Оберин не понимал, почему его так интересует этот вопрос, но всё же он знал на него ответ. Он знал, что Санса будет сильной матерью, хорошей матерью, храброй матерью.       Если у неё родится дочь, то она будет настоящей леди, как и сама Санса, но после случившегося Мартелл уверен, что Санса воспитает девочку сильной и стойкой, научит её разбираться в людях и будет оберегать ото всех, и, словно волчица, скалиться на каждого, кто попадет под подозрение или в ком она почует что-то неладное.       А если у Сансы родится сын, то он станет рыцарем, лучшим мечником и лордом Винтерфелла. И он будет очень красивым. Оберин мысленно усмехался, когда Санса твердила о крови Старк, но он понимал: дочь Севера с детства начнет внушать сыну, что он — Старк, кровь Севера, надежда Винтерфелла. Санса бы воспитала сына сильным и умным, но при этом не жестоким. Следила за каждым, кому доверяет её чадо и защищала его, и, даже когда наконец пришел черед ему защищать мать, Санса не отступилась и не спустила глаз с сына. Вот такой матерью и была бы волчица. Но её дети родятся от крови Старк и Талли, и Санса всегда будет твердить им "Старк" и не важно, за кем она окажется замужем.       Видел ли себя Оберин в роли отца этих детей? Видел ли он себя её мужем? Нет. Вот такой простой и лаконичный ответ. Оберин еще не разобрался со всем, что происходит. Он хотел владеть ей, увезти с собой и никому не отдавать, но насчет большего принц не был уверен. Из-за Лианны Старк обесчещен род Мартеллов, а теперь Мартелл возьмет в жены Старк? Нет. Но и Санса ведь жаждет только мести и Север. Она — дочь зимы, плоть снега, кровь холода, сила Винтерфелла... Северная принцесса. Ей не место в горячем и жарком Дорне. Но ведь разве не Оберин говорил, что она теплый и летний ребенок, и ей место в жарких краях?       У Оберина характер вспыльчивый, горячий, пылкий, как и климат в Дорне. Санса — холодная, словно снег. Рассудительная, и всегда на страже, она стала колючей, дикой, словно вьюга. Санса снежная, холодная, лютая. Но она идеальна для Дорна. Старк просто не осознает, настолько эта жизнь подходит ей. Там всегда приятно пахнет, тепло, не нужно носить тяжелых мешковатых платьев, на юге всё красиво и утонченно. Дорогие шелка и драгоценности, нежные и легкие платья, благовония самых разных видов, всё, как она любит, всё для леди. Но главное преимущество Дорна — свобода. Вседозволенность, безотказность, никаких запретов. Санса должна была родиться дорнийкой, но она родилась северянкой. Холодной, как снежный Север, и тихой, как рыба Талли. — Ты ведь не можешь быть однообразной, так ведь, леди Санса? — усмехнулся он.       Оберин отложил на стол только подписанный им свиток и потер переносицу. В дверь постучали. Мартелл успел крикнул "да" и даже не обратил внимание на того, кто пришел. Голова жутко раскалывалась от ненужных мыслей, а кровь хлынула потоком ниже живота только от одной мысли о Сансе. Оберин хотел её, сейчас, на этом столе, среди кучи чертовых бумаг, жестче и грубее, чем обычно, хотел, чтобы она сжимала зубы и рычала, как лютоволк, слыша гортанный крик из самой глотки. Он представлял, как коготки волчицы впиваются в кожу на плечах, и Санса, в экстазе, кусает его за шею и ключицы, двигаясь в такт и шепча какую-то ерунду в порывах страсти. Оберин чувствовал, как грубые и жесткие толчки покачивают фарфоровое тело на столе, и как Санса блаженно улыбается, но потом опять вскрикивает, ведь он просто не дает ей расслабиться. А потом, в финале, Санса закусывает и приоткрывает пухлые губы, задыхаясь, умирая и возрождаясь одновременно. От этих мыслей стало труднее держать себя в руках, возбуждение нахлынуло еще сильнее, чем обычно. Оберин поднял голову и увидел служанку, которая принесла ему поесть. Мартелл и забыл, как просил об этом. Уже даже не смеркается, а он не пообедал, хотя стояло время ужина. — Я могу идти, принц Оберин? — девушка была светловолосая, со слегка смуглой кожей и большими карими глазами, почти такими же, как у Обары. Маленькая и очень худенькая, с выразительными скулами, но не такими, как у Сансы, она напоминала Оберину Мирцеллу Баратеон. Только волосы были прямыми, а у Мирцеллы волнистые, как у её матери. Оберин встал из-за стола и подошел к девушке. Он открыто стал её разглядывать. Грудь у девушки тоже небольшая; блондинка совсем худенькая и плоская. У Сансы грудь налитая, идеальная: не большая, но и не маленькая, как раз помещавшаяся в "лапе" Мартелла. Санса была более женственна, а после того, как стала женщиной, и вовсе стала прекрасной. — Как тебя зовут? — спросил Оберин, пригладив волосы белокурой девушки. — Р-рослин. — Она дрожала, это чувствовалось. Оберин не любил стеснительных девушек. Исключением стала только одна — Санса. — Рослин, скажи мне, ты расцвела? — Мартелл не собирался ничего с ней делать, ему просто нравилось играть, не больше. Это ведь именно то, что и делают змеи —играют со своими жертвами. Но вдруг двери широко распахнулись, и у Рослин из рук выпал уже пустой поднос. Она быстренько подобрала его, и, слегка поклонившись на две стороны, выбежала из солярия дорнийского принца. Оберин так и смотрел на того, кто посмел так нагло ворваться в его солярий. Он не улыбался, хотя отчаянно хотелось. — Леди Санса? — шокированное, но довольное выражения лица Оберина бесило Сансу. Она хотела взять кинжал, подаренный Шаей, и разрезать лицо Мартелла, сделав ему шрамы ужасней шрамов Тириона. — Змей! — крикнула Санса прежде, чем развернуться, но кто ведь даст ей уйти? Оберин схватил её за талию и прижал к себе спиной. — Так быстро уходите, моя леди? — усмехнулся он девушке на ушко. — Я не ваша леди! — сквозь зубы прошипела Санса и попыталась оттолкнуть его, но Мартелл лишь сильнее сжал её в руках. — Нет, ошибаетесь, вы — моя леди...

***

      Тирион насторожено смотрел в черные глаза Шаи и ждал, пока она отступится. — Я не буду вмешиваться. Она взрослая девушка и знает, что делает. Пусть леди Санса делает то, что хочет. — Сказал Тирион, выпивая остатки вина из кубка. — Есть дела, которые куда важнее сейчас, — он помахал свитком с печатью Таргариенов. — Но это ведь Оберин Мартелл. Ты не знаешь, на что он способен, а вот я знала таких как он, и, поверь, он способен на многое, это змей пока что не показывает свои способности... — Достаточно, Шая, — Тирион перебил Шаю, сидящую напротив него и, подойдя к ней, раздвинул острые колени девушки, — ты видела, что она делает. Она вертит людьми и крутит аферы не хуже нашего друга, который сейчас в Миэрине. Санса умная, и она не отступит от своих желаний. Она больше никогда не пойдет на поводу сердца, опыт с моим племянником научил её многому. — Шая хотела возразить, но Тирион прижался к ней и обнял за талию. — Но всё же, он мужчина, а такие мужчины, как он, хотят лишь одного от красивых девушек. — Она знает, что делает. И, в конце концов, я — тоже мужчина, — Бес спустил ткань платья с плеча Шаи, — и я тоже хочу от тебя кое-чего, — поцелуй в ключицу заставил Шаю замолчать. — Какая нам разница до них? Есть только мы. — Тирион целовал Шаю, вдыхая запах гвоздики, но почему-то чуял запах снежной свежести, а, зарываясь в кудри цвета ночи, представлял в своих руках огненную гладь...